Ещё одна жизнь

Мэри зашла в особняк, словно надеясь вопреки всему, что Мейсон встретит её там, что это всё окажется лишь кошмаром, как недавний сон. В атриуме не было никого, кроме Розы, застывшей перед телевизионным экраном. Это было так непохоже на Розу, что Мэри невольно подошла и бросила взгляд на экран. На экране телевизора мелькали кадры вчерашнего происшествия. Какой-то ушлый репортер явно успел заснять на камеру момент ареста в Кэпвелл-отеле — толпу, собравшуюся внизу, полицию, лицо Мейсона крупным планом. Мэри снова встретила его взгляд, брошенный на неё там, в толпе — ищущий что-то в её глазах, полный невысказанной просьбы и надежды, потом сменяющийся болью и обреченностью… И вместе с осознанием его невиновности, пришедшим к ней в один миг, картинки её сна всплыли в её памяти, становясь почти осязаемыми. На секунду её захлестнуло странное чувство, словно всё вокруг стало вдруг призрачным. Она как будто выпала из реальности. И вот уже она, Мэри, смотрит в странное металлическое зеркало, в котором смутно видно её отражение… она понимает, что это именно она… вот только почему-то её называют другим именем… каким? Девушка держит перед ней зеркало, а две другие укладывают её длинные, до пояса, волосы, в сложную прическу — шесть кос, как полагается, и вот последняя, седьмая… рабыня завершает причёску и умело прячет её под суффибул… откуда она знает это слово? И её имя… Ливия… Её звали Ливия. … Ливия в последний раз посмотрела в зеркало и удовлетворенно кивнула. Сегодня она собиралась навестить дом отца — мать давно просила, чтобы она заехала в гости. Она отослала служанок и проверила тайник в комнате — папирусные свитки были на месте. Интересно, возвращался ли он за ними? И что он подумал, обнаружив пропажу? Ливия улыбнулась, вспоминая встречу, произошедшую несколько дней назад. Тогда она уже собиралась ложиться спать. Ливия зашла в свою комнату и стала расплетать прическу весталки. Проведя по волосам гребнем, она сняла верхнюю одежду и осталась в простой тунике. Ливия уже собралась задернуть занавеску и лечь, когда Кассия с заговорщическим видом просунула свою голову внутрь. — Ты собиралась ложиться? Ливия покачала головой. — Ещё нет. — Такая сильная гроза, я боюсь, — призналась Кассия. — А тебе не страшно? Ливия улыбнулась: — Нет, я люблю грозу. Кассия передернулась: — Так и кажется, что в такую ночь что-нибудь случится. — Не здесь, — заверила её Ливия. Действительно, что может случиться здесь, в доме Весты? Это священная территория. Да, их влияние уже не то, что было когда-то, но всё равно велико. Всем известно, что пока горит священный огонь в храме Весты, величию Рима ничего не угрожает. Если, конечно, они, жрицы Весты, будут блюсти чистоту. — Я думаю, Терция встречается с мужчиной, — прошептала Кассия словно в ответ на её мысли, и хихикнула. Ливия строго посмотрела на неё. Кассия была моложе её на восемь лет и только заканчивала подготовку к служению Весте. Ливия беспокоилась за неё — девушку могли наказать и даже изгнать из храма за фривольные речи и не такие уж скромные одежды. Вот и сейчас она явно выдавала свои фантазии за действительность, но Ливия забеспокоилась — а вдруг правда? — Как ты можешь говорить такое? Кассия пожала плечами. — Я просто слышала, как рабы болтали. Ливия нахмурилась. Конечно, всё было возможно — она с детства слышала рассказы о весталках, нарушивших обет девственности, и о жестокой казни для них и их любовников, и каждый раз, размышляя об этом, она не понимала одного — зачем? Зачем рисковать всем ради мужчины? Своей властью, положением в обществе, жизнью? — Тебе не приходило в голову, что это очень неразумно — пойти на поводу страсти и лишиться всего? Ради чего? Кассия не ответила на её вопрос, просто мечтательно прикрыла глаза и сказала: — Когда подойдет к концу мой срок служения Весте, я не останусь в храме. Я найду себе мужа, и если боги будут благосклонны, мы будем счастливы. А ты что думаешь, Ливия? Она покачала головой. Хотя её второе десятилетие в храме было почти на исходе, Ливия не мыслила себя без служения Весте. Отец отдал её в жрицы Весты, когда ей было всего шесть лет. Ей посчастливилось — жребий богини пал на неё, и с тех пор участь её была определена. По окончанию срока служения десять лет она будет учить юных жриц, а потом будет вольна делать всё что угодно. У неё будет достаточно денег, хорошее положение в обществе, милость императора… к чему ей замужество? Конечно же, она останется в храме. Да, она не выбирала эту судьбу — богиня сама избрала её, как и пятерых других девочек, но Ливия не мыслила другой жизни. Её мать не казалась счастливой в своем браке с отцом — Ливия постоянно слушала её жалобы о бесчисленных пирах и наложницах. Мать не упускала случая напомнить Ливии о том, как благодарна она должна быть богам за свою судьбу, и Ливия знала, что мать была права. — Кассия, те из жриц, которые сделали этот выбор, не принесли себе этим никакой пользы, большинство же провело остаток своих дней в раскаянии и унынии, — невольно процитировала Ливия слова Плутарха, чьи «Жизнеописания» недавно читала. Она была полностью согласна с этими словами. — Ложись спать, Кассия, и не бойся — гроза стихает, — добавила Ливия. Девочка удалилась в свой кубикулум, а Ливия поняла, что спать ей совершенно расхотелось, и вышла во дворик. Струи дождя брызнули ей в лицо, и она улыбнулась. Было что-то в этой неудержимой стихии, что всегда привлекало её — какая-то свобода. Внезапный звук привлек её внимание, и она обернулась. Возможно, это старшая жрица или кто-нибудь из слуг, следивших за благополучием и репутацией служительниц Весты. Но они бы не стали прятаться во тьме. — Кто здесь? Выходи, или я позову рабов, — твёрдым голосом произнесла она. Темноволосый мужчина показался из тени и прижал палец к губам. Ливия испуганно взглянула на него. Как он оказался здесь? Никому из мужчин нельзя находиться в доме Весты. — Что тебе нужно? — Её голос дрогнул. Как он посмел нарушить покой жрицы Весты? — Прости, — он улыбнулся в ответ на её растерянность. А у него приятный голос. Стоит и смотрит на неё так, словно нет никого вокруг, словно не боится того, что она позовёт кого-нибудь и выдаст его. Она подошла поближе, держа в руках свечу, и оглядела его. Интересно, кто он? Римлянин? Грек? Македонянин? Варвар? И что он делает здесь в это время? Возможно, он вор? Мятежник? Беглый раб? Нет, вряд ли раб — волосы не настолько длинные, чтобы прикрыть уши, и она не заметила ни дырок, ни серьги. Лицо гладко выбритое, одет в тунику с длинными рукавами и пенулу. — Ты знаешь, где ты находишься? — Если я не ошибаюсь, это дом Весты, где юные девственницы преданно служат богине, выполняя священные обряды. — Тогда ты должен знать, что никакой мужчина не может проникнуть сюда под покровом ночи. — О, я вовсе не претендую ни на одну из дев, — заметил он с лёгкой улыбкой, — к тому же, я уверен, все они уже мирно спят… Ливия смотрела на него во все глаза. Он всмотрелся в её лицо и продолжил: — Говорят, они прекрасны, но я уверен, ни одна из них не превзойдет тебя своей красотой. А что ты делаешь здесь в такой поздний час? Тебя задержала твоя госпожа? Ливия загадочно улыбнулась. Он явно принял её за служанку, что было неудивительно — без традиционного одеяния жрицы она, ничем не отличалась от обычных девушек. Простая туника и распущенные волосы не могли ничего сказать о её статусе. Гроза стихла, и даже дождь перестал. Воздух был свежим и прохладным. — Нет, я… я просто вышла немного прогуляться, — сказала она. Он был довольно молод — немногим старше её, и как показалось ей, очень красив. Тёмные глаза, тонкая линия губ, прямой нос. На лице нет шрамов, и, насколько она могла видеть, тело тоже было безупречным. Не раб и не гладиатор. Он не выглядел жестоким, или свирепым — скорее, взгляд его чёрных глаз был добрым, внимательным и… пробуждающим в ней запретные желания. Возможно, он тот мужчина, про которого говорила Кассия? Который приходит к Терции? Почему-то ей хотелось, чтобы это было не так. На улице послышались крики, и он бросил в ту сторону обеспокоенный взгляд. Значит, все-таки преступник. Она снова нахмурилась и посмотрела на него с подозрением. — Ты так и не ответил, кто ты такой и что здесь делаешь. — Меня зовут Маттиас, — просто ответил он. — Я тоже люблю вечерние прогулки. Сегодня я должен был кое с кем встретиться здесь… Ах, вот как! Всё же это он посягнул на честь одной из дев! Ливия обернулась в поисках кого-нибудь, в руки кого можно предать этого разбойника, но тут же одернула себя — а если это правда? Участь незнакомца её не интересовала, но если он выдаст ту, к которой приходит, то её ждёт жестокое наказание… … — Но он вряд ли появится сегодня, — закончил он и бросил взгляд назад и вниз, словно проверяя что-то. Ей нужно было идти, почему она по-прежнему стоит и смотрит на него? Он открыто любовался ею, и в его глазах было непонятное ей тепло — так никогда не смотрел на неё ни отец, ни брат… Ни один мужчина не смотрела на неё так, как этот незнакомец. — Не бойся, — заверил он её, — я не причиню тебе вреда. — Я знаю, — сказала она. Было бы странным даже представить себе, чтобы кто-то попытался нарушить покой дома Весты. — Кто ты? Как тебя зовут? — Ливия, — назвала она себя. — Ты прислуживаешь одной из жриц? Она ничего не ответила. — Можно тебя увидеть снова? — не прекращал говорить он. — Когда ты прекращаешь свои обязанности? Она боязливо попятилась, и он улыбнулся и снова повторил: — Не бойся, я не обижу тебя. Что-то в его голосе и взгляде этих темных глаз заставили её поверить в его искренность. Конечно, он не мог обидеть её ни при каких обстоятельствах — любого, кто оскорбит весталку, ждала неминуемая жестокая казнь. Но он этого не знал, он явно считал её всего лишь одной из девушек-служанок. И внезапно она поняла, что эта мысль ей даже приятна — всего на несколько минут она могла почувствовать себя обычной женщиной, которой позволено флиртовать. Послышались шаги, и Ливия тревожно обернулась. Если его схватят, то какой бы ни была причина, заставившая его нарушить покой дома Весты, его казнят. Она сделала шаг вперёд, надеясь отвлечь внимание нежелательного соглядатая. Это просто рабыня, совершающая вечерний обход дворика. Ливия облегчённо выдохнула и понадеялась, что незнакомец благополучно покинет территорию. Так и оказалось. Убедившись, что осталась одна, Ливия подошла к тому месту, на которое, как ей показалось, поглядывал незнакомец. Она присела на корточки и пошарила рукой в знакомом ей тайнике. Так и есть! Ливия выудила из небольшого углубления несколько папирусных свитков. Она спрятала их в складках туники и поспешила к себе. Оказавшись в спальне, она зажгла свечи и развернула рукопись. — Наверное, какие-нибудь похотливые стихи одного из поэтов, — усмехнувшись, пробормотала она. Она читала и Вергилия, и Катулла, попадались ей и сочинения Овидия. Она знала, что ей не следовало читать эротические сочинения, но не могла удержаться от любопытства. Впрочем, она лишь обнаружила, что любовные утехи совсем не волновали её. Любовь в глазах поэтов выглядела чем-то, приносящим удовольствие мужчинам, но также и муки и страдания — чего только стоили стенания Катулла по поводу Лесбии! Всё это только убедило её в том, что ей действительно посчастливилось стать избранницей богини. К ее удивлению, тексты оказались ей незнакомыми. Написанные на греческом, они вовсе не были полны восхвалений Эроса. Других знакомых ей богов и богинь они тоже не упоминали. Ливия нахмурилась. Это было непохоже на все, что ей приходилось читать до этого. Ни на одного из философов или ораторов. Ничего похожего на приключения богов или героев. Ливия убрала рукописи в тайник и легла, но сон долго не приходил к ней, а когда она заснула, то продолжала видеть в своих снах этого странного незнакомца… Маттиаса.