***
Мистер Торн быстрыми шагами мерил полукруглый кабинет. Все его движения, вся его поза выражала небывалую сосредоточенность и нервозность. Словно он хотел изучить, измерить пространство во всех направлениях. Ему было стыдно признаться даже самому себе, но он беспокоился. Впервые за долгое время его выдержка давала сбой. Дубовый паркет под ногами поскрипывал, а шкафы, с томящимися в них уже многие века фолиантами, были невольными свидетелями его слабости. Одним. Лишь одним он мог оправдать себя. Магистр сам пожелал видеть его. Это было и жутко, и трепетно одновременно. Торн даже остановился на мгновение, ненароком замирая перед нишей в панельной стене, где ровным правильным треугольником располагались семь латунных табличек. На каждой из них имя того, кто благодаря своим трудам и неимоверным усилиям добился уважения, смог сдвинуть этот бренный, упрямый мир с мертвой точки безвременья. До сих пор для него оставалось загадкой, той, что будоражила ум и вызывала в сердце волну нестерпимой ярости – почему человек так противится прогрессу? Почему хочет стоять на месте? Почему выбирает мечтать, а не достигать своих целей? Почему ему, слабому и безвольному существу дано право распоряжаться таким бесценным даром, как жизнь и тратить ее впустую, в ничто? Мужчина стиснул кулаки, и тихо скрипнула кожа черных перчаток на его ладонях. Где-то за высоким арочным окном, теряющимся в высоком потолке, пропели птицы. Мистер Торн невидящим, погруженным в раздумья взглядом скользнул по пасмурному пейзажу. Чьей же невидимой рукой было даровано «право выбирать», всем этим глупым, слабым волей и духом существам? Какое право имели они тащить за собой в погибель тьмы и зашоренной безграмотности весь мир, болтаясь на нем мертвым балластом?! Ох, он бы непременно задал вопрос тому, кто дал такое право. Уж он бы спросил. Брови мужчины нахмурились, а губы сжались в тонкую линию. И все же, во всей этой непроглядной тьме был луч света. Их орден, их круг, объединяющий испокон веков многих великих ревнителей всех времен и народов. Какая же великая благость, что им дарованы знания и мудрость, сила – вести за собой, тащить это упирающееся стадо. Ибо они есть люди, способные зреть истину. И однажды настанет тот день, когда стадо возблагодарит их за все. Со слезами умиления падет к их ногам, благодаря за спасение. На глазах Мистера Торна проступили слезы. Он вновь взглянул на таблички и, повинуясь секундному порыву, скользнул лишь самыми кончиками пальцев по холодному металлу. Когда-нибудь. Да. Очень скоро здесь будет высечено и его имя. Подбородок мужчины дернулся вверх, а дыхание стало неровным, порывистым, а затем успокаиваясь. Незнакомец выпрямился, широко расправив плечи, ощущая теперь лишь тень былого беспокойства. Он сделал еще несколько шагов по кабинету, меж резных кресел и высоких торшеров, осматривая их по-хозяйски. Очень скоро он замер, следя за тем, как в противоположной от него стене, появляется прямая горизонтальная прорезь света за медленно растворяющейся створкой двери, а сухой и холодный голос немолодого мужчины, облаченного в строгий костюм, негромко, но вкрадчиво произнес: - Великий магистр ждет вас, сер.***
Царивший в помещении запах было трудно описать. Казалось, он туманом повис в воздухе, поскольку и так пропитал все имеющиеся в комнате предметы. Солнце, впервые за несколько дней показавшееся из-за низких пасмурных облаков, своими желтыми лучами высвечивало застывшие точно в желе пылинки. Обшарпанные деревянные панели на стенах, местами покосившиеся или содранные кем-то в порыве ярости, тоже источали запах. Так пахнут тухлые овощи, неделю пролежавшие под палящим солнцем. Такой аромат источает кусок сырого мяса, забытый возле печи. Такая вонь исходит от разлагающегося и раздутого газами трупа. Мужчина, зажав ладонью нос и рот, и чувствуя, что от пропитавшей эту небольшую каптерку вони у него скоро начнут выпадать волосы, а не только слезиться глаза, поспешил открыть небольшое окошко под потолком. Однако вопреки ожиданиям, поток свежего воздуха не ворвался, как пишут в книгах, в комнату живительной струей, а наоборот, только усилил и без того невыносимый запах. Лавка «Хемиш и Рутс. Товары на любой вкус», обещавшая своей облупившейся вывеской полный ассортимент даже для самых взыскательных покупателей, в том числе и антикварные реликвии прошлых столетий, располагалась хоть и не на самой окраине Бирмингема, но в том районе, куда без надобности обитатели городка старались не заходить без крайней необходимости. Смолл-Хит место не для простаков – здесь не спрашивают, а сразу берут. Здесь чаще приветливой улыбки можно встретить хищный оскал, острее бритвенных лезвий, вшитых в козырьки истинных хозяев этих мест. Когда предприятия «Шелби Констракш», а затем и «Шелби Компани Лимитед» стали разрастаться в этих краях стало немного спокойнее, по крайней мере, так казалось со стороны, но на самом деле, все осталось по-прежнему, разве что крови на местных узких улочках стало меньше. Старик Джефферсон Рутс скончался два года назад. А его компаньон Билл Хемиш, старый скряга, пожалел на похороны пару лишних фунтов да так сильно пожалел, что тощего старикашку хоронили в драных портках. У многих в тот день отлегло от сердца и вовсе не потому, что ростовщик отмучался после тяжелой болезни, а потому, что помимо своей основной торговой деятельности контора давала и займы. И вот сейчас, глядя на раздувшееся, местами темно-синее, кишащее червями и личинками тело Билла Хемиша, Артур Шелби, замерший в дверях конторы, мысленно гадал, сколько же счастливых улыбок сегодня появится на улицах Смолл-Хит. Он развернулся и вышел на воздух, пряча в карман носовой платок. Следом за ним на улице оказался и старина Ллойд, который с нескрываемым отвращением косился на дверь за своей спиной. - Мистер Шелби… вам не кажется это… странным? – В пол голоса проговорил мужчина, сдвинув кепи на затылок. - Что именно ты имеешь в виду Джон? – Доставая уже начатую сигару и закуривая, хрипло поинтересовался Шелби-старший, сквозь сощуренные глаза посмотрев на Ллойда. – То, что у бедняги кишки на полу и отрезана голова или то, что в лавке ростовщиков и торговцев антиквариатом чудесным образом все распродано? - Э… - Значит так, Джони, - пальцами, с зажатой в них сигарой, Артур ткнул в грудь мужчине. – Возвращайся туда, все, что найдешь тащи к Томми на Далтон-стрит. И не делай, черт возьми, такое лицо! – Чуть повысив голос, раздраженно проговорил он, выдыхая в лицо собеседника струю дыма. – С дерьмом надо разбираться сразу, а не оставлять на потом, когда уже все провоняет. Так что давай, топай туда, а вечером доложишь, и не забудь навестить ребят. За девчонкой чтобы в оба смотрели. - Но сер, мистер Шелби не говорил следить за ней, мы должны просто… Артур сделал шаг вперед, угрожающе нависая над Ллойдом. В голосе его послышались рычащие нотки. - Каждый шаг докладывать. – Он сплюнул, - завтра вечером встретимся в «Гаррисон» и расскажешь мне, как провела день наша юная леди. Тебе все ясно? - Все ясно, мистер Шелби, - сдавлено проговорил Джон, возвращая кепи на место, и с тоской посмотрел на дверь. Ему казалось, что этот отвратительный запах сильнее даже чем на поле боя после верденской мясорубки. - Ну иди тогда, чего встал? – Шелби хлопнул его по плечу и зашагал прочь из переулка, исчезая за поворотом в клубах дыма. Солнце снова выглянуло из-за туч и, пробежавшись по грязной улочке, зависло над стеклянной витриной лавки. Ллойд тяжело вздохнул и, набрав в грудь побольше воздуха скрылся за дверями «Хемиш и Рутс».***
Двигаться по темному коридору было довольно затруднительно, однако за прошедшие три недели Кейтлин довольно неплохо сумела изучить «свое наследство». Поместье, хоть и было довольно старым, но своим видом внушало надежный оптимизм, что еще несколько поколений смогут любоваться пейзажем и гулять в яблоневом саду на заднем дворе. Свою службу, разумеется, сослужили чертежи и подробные планы, любезно предоставленные Джейкобом вместе с саквояжем. А поскольку перепланировка и реконструкция, пару десятков лет назад проходили под его чутким руководством, особняк был оснащен всем необходимым для их ремесла, в том числе и тремя потайными ходами, выход одного из которых находился аккурат рядом с небольшим охотничьим домиком на окраине леса, принадлежащего этим владениям. Снимая с лица паутину, Кейт старалась идти как можно более осторожно, ощупывая стены и пространство перед собой и, когда спертый и влажный воздух стал приобретать морозные нотки, девушка поняла, что скоро окажется на поверхности. Шершавые кирпичные стены все более покрывались белой инеевой шубой, а через несколько шагов девушка приблизилась к небольшой лестнице, упирающееся в вертикальную полосу, расчерчивающую пространство точно посередине неровного потолка. Толкнув здоровым плечом протяжно скрипнувшие подвальные створки, Кейтлин сощурилась от яркого света и, осторожно ступая по обледенелым ступеням, шагнула на хрустящий морозный ковер. Мрачный лес сомкнул вокруг девушки свои когтистые лапы. Быстро закидав опавшими листьями тайный проход, она осмотрелась. Вокруг, насколько хватало взгляда, высились вековые сосны и ели, вперемешку со стройными кленами и раскидистыми дубами, что своими узловатыми стволами торчали из земли точно крючковатые пальцы. Ассасин поежилась. Морозный воздух и пасмурное небо над головой нагоняли тоску и мрачные мысли. Настроение стремительно ухудшалось, хоть и вычислить следящих за домом людей не составляло никакой сложности. Однако их осведомленность заставляла задуматься. Более-менее точной информацией о ее планах, помимо нее самой, в той или иной мере обладали только три человека. Поскольку какое-либо участие Джейкоба в данном вопросе и предположить было трудно, а одним из двух оставшихся был ныне покойный Рафаэль де Бёр, оставивший инструкцию на счет того, как Катрин нужно действовать. Вывод оставался один – никто, поскольку последним являлся Джером, близкий друг, соратник, и один из тех немногих соотечественников, кому Кейтлин могла доверять. Регентом он являлся не только номинально. Неся на своих плечах все экономические и политические аспекты, сопутствующие любой руководящей стезе, согласно планам отца и дяди именно он должен был стать следующим Верховным наставником. Однако все изменилось после войны. Войны, на которой погиб ее отец. Джером и Катрин тогда были подростками и мальчику эти известия дались намного тяжелее, поскольку именно он проводил с Андре де Бёром столь много времени, чтобы считать его своим родным отцом. Случившееся наложило на него суровый отпечаток реальной жизни, превратив из юнца в безжалостного ассасина. Многие его поступки и решения стали идти вразрез с догматами и законами братства, что в итоге привело к полному исключению Джерома Эмильена д’Артуа из числа претендентов на место мастера. Однако Кейт была убеждена – его преданность Андре не позволила бы совершить предательство, способное лишить жизни дочь любимого наставника. Именно поэтому так категорически отказывалась верить в то, что Джером мог стать причиной утечки информации. Именно по этой причине, а не потому, что до сих пор восхищалась им. Девушка тяжело вздохнула. Лучше об этом не думать. В любом случае, дядя всегда учил – работать нужно с тем, что есть. Поэтому, отметя в стороны все тревожные мысли и чувствуя, как холод пробирается под разорванный тренч, Кейт встряхнулась и быстрым шагом двинулась вглубь леса. Если бы не все обстоятельства она бы, наверное, даже смогла сполна насладиться и дневной прохладой и солнцем, изредка пробивающимся сквозь плотный настил облаков. Девушка остановилась. На мгновение она прикрыла глаза, сделала глубокий вдох и прислушалась, чувствуя, как в легких скользит морозный воздух. Она чувствовала, как тихим щебетом переговариваются птицы, как шуршит и лопается, выпрямляясь, под ее недавними шагами промерзшая за ночь листва. Секунды тянулись, а она стояла все так же молча. Лес не издавал ни звука, и казалось, что все окружающее пространство замерло в ожидании. Верхушки вековых сосен монотонно раскачивались в такт осторожным порывам ветра, который, точно боясь потревожить мгновение покоя, мягко и осторожно дотрагивался до еще не растаявших хлопьев снега, коркой покрывших опавшие листья и хвою. Дыхание девушки было ровным, спокойным, словно она тоже ждала. Но вот, еще одно мгновение и сквозь воцарившееся молчание начали пробираться звуки, новые, чужеродные, нарушающие гармонию пространства. Голоса совсем тихие, так, словно кто-то говорит шепотом где-то очень далеко. Кейт нахмурилась и слегка качнула головой, следуя за этим новым звучанием, а затем, определив направление распахнула глаза и расслабленно выдохнула. Прочный стальной трос шэнбяо ловко выскользнул из пазухи крепления на внутренней стороне наруча и в несколько оборотов зафиксировался на самой толстой ветке крупного раскидистого клена, цепляясь за нее крюком. Дерево на вид такое древнее, что явно было ровесником какому-нибудь Ричарду Львиное сердце или его праотцам, выглядело вполне себе сносно и даже казалось довольно крепким. Кейт подтянула свое тело вверх и в следующее мгновение уже стояла на толстой ветке, сматывая прочный трос и фиксируя его обратно внутрь механизма. Она снова осмотрелась и прислушалась, проверяя перемещение не так давно слышанных ею голосов. Черная тень заскользила сквозь голые ветви бесшумно и легко. Девушка двигалась быстро, стараясь долго не задерживаться на одном месте. Взгляд ее внимательно скользил по земле, подмечая все укромные уголки, где ближе к ночи могут появиться те, на кого она вела охоту. С какой стороны не посмотри, но лес, окружающий поместье практически по всему периметру, был самой удобной позицией для слежки. Но тот факт, что ищейки, уже несколько недель никем незамеченные могли наблюдать за ее домом, подсказывал девушке, что ночной холод и достойная всякого англичанина самоуверенность, могут лишить бдительности даже самых опытных бойцов. Отвлекшись, она снова вернулась в мыслях к сегодняшнему утру. И все-таки довольно стыдно было допустить такую промашку. Девушка поджала губы и прикрыла глаза, вспоминая удивленный, сменяющийся пониманием, взгляд Шелби, скользящий с ее лица на билет, зажатый в пальцах. Да, чертовски неловко вышло. Девушка тряхнула головой и, перепрыгнув на следующее дерево, чуть не соскользнула вниз, понимая, что, погрузившись в свои мысли, не заметила, как дошла до источника звука. Она пригнулась, мысленно благодаря Создателя, что на этой лиственнице еще остались иголки. Прячась в тени ветвей, девушка замерла, вглядываясь в группу из трех человек, примостившихся возле небольшого костерка, разведенного, по всей вероятности, не так давно. Один из мужчин вздрогнул и обернулся в сторону качнувшего ветвями дерева. Меж густых бровей, ровно посреди лба, залегла глубокая складка. Двухдневная щетина, покрывающая щеки и подбородок, терялась за наспех замотанным шерстяным шарфом. - Что там, Эл? – Негромкий оклик командира, заставил тамплиера качнуть головой. - Ничего. Показалось, наверное… – Он старался отвечать спокойно, но где-то в глубине его души заворочалось склизкое беспокойство. Ему больше всего непереносимо было это чувство и поэтому Элайза, несмотря на свой ответ и заверение все же поднялся, подходя ближе к дереву. Он ступал осторожно, так чтобы не спугнуть. Но вот кого? Девчонка, за которой их приставили следить, вела себя довольно смирно, никоим образом не привлекая к себе внимания. По слухам, даже у Руфуса, потомственного члена ордена, их командира, закрадывались сомнения на счет ее отношения к этой горстке отбросов, именующих себя Братством. Чертовы выродки. Если хотя бы некоторые из них знали, кем на самом деле были их предки. Воры и проститутки, любители опиумных шахт. Все самые низшие слои общества. Вот кто они – ассасины. Элайза сплюнул себе под ноги. Ветви дерева снова качнулись и беспокойство скакнуло к сердцу, заставляя его стучать чуть быстрее. Он замер. А затем медленно и практически бесшумно подошел вплотную, резким движением наставляя в сторону верхушки дуло своей винтовки. Дыхание сорвалось. Со ствола дерева, вцепившись в него мертвой хваткой, на него смотрели черными угольками глаза белки. Животное, издав писк, взметнулось выше, замирая возле небольшого дупла, которому и предназначался, скорее всего, зажатый в крепких зубах орех. - Поздравляю тебя, Глэдстоун. – Дружный смех за спиной заставил мужчину поморщиться. – Белка точно наложила в штаны. - Иди к черту Кортни, - зло бросил Эл и взвалив винтовку обратно на плечо вернулся к костру. – Дрянная погода, я замерз, бродим здесь со вчерашнего дня. Сколько нам еще здесь торчать? - Торн решает. – Пожал плечами его компаньон. – Мне самому все это осточертело. Всю задницу себе отморозил… - Отставить бойцы. – Прошелестел еще один голос. – Дело важное, сколько нужно столько и проторчим, так что советую обзавестись дополнительной парой штанов в пересменках. - И когда это будет, интересно? - Торн решает, так что сиди и не рыпайся. Это дело для него личное. Если бы не приказ, он бы давно сам прикончил и девчонку, и ее деда. - Далась ему эта фифа... – Хмыкнул Кортни и протянул руки поближе к костру. – Явно ведь, не при делах девка, вон, целыми днями дома торчит. Всего-то пару раз за все время нос высунула. - Зато к ней много кто заходит. Так что пока они наша работа, джентльмены. – Снова вмешался тихий голос. - Говори за себя, - огрызнулся Глэдстоун. – Я не подписывался на это дерьмо. - Заткнись, Эл, если не хочешь проблем, – в тихом голосе, раздававшемся из-под капюшона, послышалась неприкрытая угроза и раздражение. – Надоело твое нытье. Соберись. Иначе командир сам тебя успокоит. - Иди к черту, Льюис. – Уже тише проговорил мужчина. – Я просто устал. - Устал, так отдохни, а то всех белок перестреляешь. – Хмыкнул Льюис, а затем добавил чуть мягче, - я понимаю, парни, что вы устали. Я тоже устал, но таков приказ, а они не обсуждаются. – Закончил он твердо. – Знаю одно, - мужчина помолчал одно мгновение, - скоро это закончится. - Да уж. Черта-с-два… - Элайза усмехнулся и сложил руки на груди. По его худощавому лицу промелькнула тень недоверия. - Я слышал, - в голосе говорившего прорезалось нетерпение, и он зазвучал чуть громче, - как командир говорил вчера с кем-то. С кем-то в Лондоне… - Льюис снова заговорил тише. – И, возможно, скоро произойдет расширение местной полиции… - Расширение? - Да, и надеюсь, что оно значительно облегчит нашу работу. - Скорее бы. Это чертовы козырьки купили здесь все… - зло бросил Кортни. – Повсюду их люди. Слышали, что случилось с Марти? Даже здоровяк-Хью… - Голос его прервался. – Черт. Я знаю его жену. У них двое чудесных парнишек… - Это война. Здесь иначе не бывает. – Отрезал командир. – Ассасинов учат убивать нас, когда они еще говорить не научились. Ненависть в крови у этих мразей. Так что никакой пощады. – Жестко проговорил Льюис. – Но пока, мы должны вести себя тихо и следить в оба за этой девчонкой. Если она так важна ордену, значит, так тому и быть. – Он помолчал немного, а затем добавил спокойнее. – Скоро все изменится, парни, очень скоро… Девушка еще какое-то время прислушивалась к тихим разговорам, а затем, так же бесшумно, как появилась, исчезла среди сетки ветвей. Я знаю его жену. У них двое чудесных парнишек. Комок в горле на мгновение помешал сделать вдох. Но такова цена и она знала это с самого начала. Знала всегда. Ведь для того, чтобы убить человека – не так уж важна особенная подготовка. В итоге, определяющим фактором становится один – можешь ли ты отнять жизнь или нет. Только эти жизни, принадлежащие разного рода мерзавцам, пусть и заслуженно, но приходилось отбирать у их ни в чем неповинных жен и детей.