Черновик судьбы: Никогда

Разговор Бишопа и Мэлин оставил на душе Селии странный осадок: слушать их обоих было до крайности неприятно. Но она снова повела себя, как непоследовательная идиотка. Зачем кинулась его защищать? Почему стояла и поддакивала его желчным нападкам? Может, из-за злобного взгляда, который Мэлин метнула на Бишопа, а потом точно такой же взгляд достался ей самой, хотя они даже не были знакомы. Может потому, что Бишоп каким-то непостижимым способом стал ей своим, и Дункан был тысячу раз прав: своим она готова прощать куда больше, чем всем остальным. К своим она бросается на помощь, даже не успев понять, что происходит. А может потому, что почувствовала – этих двоих связывало что-то кроме совместных походов по лесам. И попросту разозлилась. Наверное, поэтому Селия и вертелась на жесткой трактирной кровати, и мучилась от любопытства и непонятной досады: ей ведь не показалось? Устав от пустых вопросов и бессонницы, она снова спустилась в трапезный зал. Оказывается, Мэлин тоже не спалось. Она сидела у тлеющего камина прямо на расстеленной на полу шкуре и смотрела на сверкающие золотом угли. Сердце Селии взволнованно застучало, она, подумав, купила у зевающего бармена две кружки горячего отвара с медом и, преодолев непонятную неприязнь, подошла к ней. – Будешь? Мэлин бросила на нее еще один сумрачный взгляд, а потом вздохнула: – Я сейчас на мели, так что не откажусь. Селия села рядом, попробовала пряный настой и решила, что варит его гораздо лучше. А потом посмотрела на шумно прихлебывающую Мэлин, собралась с духом и все-таки спросила: – Откуда ты его знаешь? Та даже не стала уточнять, о ком речь, ее красивое лицо опять затвердело от неприязни: – Какая разница? Главное, я наконец-то от него отвязалась… Ну а ты? Зачем он болтается рядом с тобой? – Бишоп предложил мне помощь, и я ее приняла, – Селия неловко пожала плечами и снова уткнулась в свою кружку. Мэлин грустно усмехнулась, теперь в ее взгляде была жалость, а вовсе не ожесточение. – Он не помогает никому, дорогуша, и ненавидит абсолютно всех. Это самый вероломный и скользкий сукин сын отсюда и до Великого Ледяного моря. Селию эти слова совершенно не удивили. Если честно, она ждала чего-то в этом духе, ее куда больше поразило бы, если бы кто-то начал петь Бишопу дифирамбы. Особенно обиженная женщина. Они помолчали. Мэлин взяла кочергу, пошевелила угли, и в камине снова заплясали маленькие язычки пламени. – Хотя, я тебя понимаю. Он красавчик и действительно хорош в своем деле, а еще умеет прикидываться обаяшкой, если ему что-то надо. О, я бегала за ним, как собачка, и смотрела ему в рот. – Мэлин взглянула на нее в упор: – Он еще не пытал при тебе лусканцев? Селия вспомнила улыбку, исказившую лицо Бишопа, когда он перерезал глотку несостоявшемуся убийце, и ее замутило. А потом представила, что тот убийца был в числе людей, напавших на Эмбер, и с ужасом поняла, что мысль о пытках перестала казаться ей чудовищной. Невольно вспомнила и то, как Бишоп заломил ей руку и зажал рот, и его пугающий взгляд – темный и пустой. И как потом он бросил ей кольцо с видом человека, который что-то для себя решил. – Я не знаю, что о нем думать, – призналась она. – Скорее всего, его нельзя назвать хорошим человеком. Но я дала ему шанс – как и любому другому на его месте. Разумные существа могут меняться к лучшему, если захотят. О любопытстве, гложущем ее, как червяк яблоко, Селия решила умолчать. Она мучилась от него с тех пор, как ей показалось, что Бишоп скрывается за маской: точно так же, как Касавир за своей стеной. Ей до зуда на кончиках пальцев хотелось узнать – так ли это? Или она просто ищет для него оправдание, потому что… этого жаждет? И мечтает, чтобы он находился где-нибудь поблизости. Ей нравилось наблюдать за ним украдкой, еще с «Утонувшей фляги». Ее бросало в жар от одного его присутствия. А недавно она поняла, что готова терпеть его недобрые высказывания, потому что порой под их слоем находила для себя кусочки горькой истины. Почему-то более важной, чем ласковые слова утешения, сказанные Касавиром. И все же, когда она глядела на Бишопа, по ее коже шли мурашки – будто она стояла на краю обрыва, и ее вот-вот могло скинуть в пропасть порывом ветра. Мэлин с горечью рассмеялась и сказала в такт ее мыслям: – Поздравляю, ты уже у него на крючке. Специально он за полуэльфийками охотится, что ли? Мой тебе совет: выкинь из головы этот бред – просто воспользуйся его услугами, заплати золотом и забудь о нем, как о страшном сне. Он не изменится. Такие, как он, не меняются… А, что говорить. – Она поставил свою кружку на пол и поднялась на ноги. – Когда он воткнет тебе в спину нож, ты меня вспомнишь. Селия осталась допивать свой отвар в одиночестве, смущенная и взволнованная услышанным. Скорее всего, Мэлин была предубеждена, возможно и вовсе хотела отомстить Бишопу, рассказывая про него мерзости. Но ведь Селия сама видела и слышала подтверждение ее слов: ненависть к лусканцам, презрение ко всем остальным и то ничем не объяснимое нападение на нее саму. Касавир тоже говорил о темной душе и дурных мыслях. Ей следует перестать думать об этом человеке – ни к чему хорошему это не приведет… Но Селии по-прежнему хотелось верить, что за этой злоязыкостью и безжалостностью скрывается что-то еще. Мог бы подлец сказать, что в мире стало бы меньше зла, если бы все боролись за свои убеждения? А негодяй о том, что, сражаясь, можно учиться, особенно если сражаешься за то, во что веришь? Именно так говорил Бишоп, когда она спросила, что он думает о случившемся в Эмбере. Селия ушла в свою комнату, когда бармен начал выразительно покашливать за ее спиной. Но уснула не сразу, продолжая гонять по кругу невеселые мысли. Утром ее ждала встреча со смертью. Ей хотелось бы, чтобы оно никогда не настало. Но оно, конечно, настало все равно. Прежде, чем увидеть смерть, Селия ее почуяла. Вонь подкрадывалась исподволь, вплетая сладковато-мерзкие ноты в запахи придорожных трав, пока не шибанула в нос, словно каменный кулак. А когда они вошли в городок, воля Селии дала слабину окончательно. Едва увидев труп, маленький даже для полурослика, и услышав жалобные причитания Шандры, она покачнулась, упала на четвереньки и принялась мучительно блевать. Спустя какое-то время к ней подошел Касавир и молча протянул флягу с водой. Она сделала несколько жадных глотков, но потом ее взгляд упал на раздутое от внутренних газов женское тело, лежащее поблизости, и ее снова вырвало. – Хватит нюни разводить! – недовольно буркнул Бишоп. – Мы пришли сюда за уликами, а не за твоими соплями. Будто труп ни разу не видела. Селия действительно уже вдосталь насмотрелась и на смерти, и на разложение. Ей не раз приходилось не просто смотреть, но и бить по ожившим мертвецам заклинаниями, и получать вонючими ошметками в лицо, и трястись в горячке из-за того, что трупный яд попал в кровь. Раскисла она сейчас вовсе не от мерзкого вида располосованных животов и вывороченных кишок, не от запаха гнили и дерьма. Она представила на месте этих крестьян своих знакомых из Западной Гавани – Ретту и ее детей, брата Мерринга, Лонну и Ванду… Селия попыталась встать, но колени опять ее подвели, подло превратившись в желе. Она плюхнулась обратно на землю, вцепилась в пожухлую траву пальцами и внезапно для себя разрыдалась. Что, если враги когда-нибудь превратят в такое вот выпотрошенное пепелище и ее собственный дом? И она снова – снова! – не сможет этому помешать?! В голове трепыхалась неотступная мысль: если били по ней, а под удар попали невиновные, может ей проще сигануть в море и не навлекать больше ни на кого беду? Ее колотило от бессилия и страха, пока она не заметила, как ее товарищи разбрелись по руинам, высматривая какие-нибудь зацепки. И только Касавир остался стоять рядом, держа руку на рукояти молота: наверное, на случай, если среди остовов домов все еще скрывались враги. И слезы иссякли – слабость была неуместной, несвоевременной и откровенно постыдной. Селия вытерла нос и щеки рукавом и встала. – Идем, – кивнула она Касавиру. – Тот, кто это сделал, ответит лично передо мной, клянусь. И Селия медленно пошла по городу, обыскивая каждую подворотню, заходя в каждый дом, и заглядывая в лицо каждому убитому, которого она обсыпала порошком вирм-травы. И идея содрать с убийц кожу живьем вовсе не казалась ей отвратительной. – Как ты? – спросил Касавир, когда они снова встретились на городской площади. В его глазах было участие. Селия сжала челюсти и покачала головой. А потом все же ответила: – Это больше не будет моей слабостью. Это станет силой. – Наконец-то здравые слова, – насмешливо протянул за ее спиной Бишоп. – И что ты нашла кроме самообладания? Селия обернулась и ответила холодно: – Сто двадцать пять человек. Зарублены топорами, заколоты мечами и застрелены из арбалетов. Шестьдесят пять мужчин, сорок одна женщина и девятнадцать детей. Усмешка мигом слетела с его лица. Он мрачно кивнул: – Дети всегда расплачиваются за ошибки родителей. – А потом продолжил сдавленным от гнева голосом: – Те надеялись, что спасутся, отсиживаясь за чужими спинами, что смогут перебегать от одних к другим бесконечно. Молить о пощаде, предавать, откупаться. Как по мне, они получили то, что заслужили! Если ты не способен защитить свой дом с оружием в руках, когда-нибудь сдохнешь под ножом, как скот. – Придержи язык! – рыкнул Касавир, гневно стискивая рукоять молота. Бишоп даже не оглянулся в его сторону. – Знаешь, за счет чего на самом деле жили эти мирные ребята? – спросил он Селию. – Я навестил здешний армейский продуктовый склад, который снабжал пограничные патрули. Его сожгли, но я покопался и нашел среди обломков ящиков с маркировкой Лускана обломки с гербами Невервинтера и Уотердипа. Понимаешь? Местный квартирмейстер сидел по уши в контрабанде и, я уверен, не один год. Поэтому Эмбер и обходился без гарнизона – его не трогали, потому что он был под «крышей». Лускан одним ударом решил сразу две проблемы – избавился от рассадника контрабанды и подставил тебя. Он вытащил из подсумка какую-то тетрадь: – Держи. Дневник квартирмейстера. Тут говорится, что поставки на склад прекратились еще до нашего первого визита сюда. Город уже тогда был обречен. Селия сразу ему поверила: в конце концов, Бишоп и сам занимался контрабандой, значит прекрасно разбирался в этом вопросе. Ее накрыло огромным, как море, облегчением: она все-таки не виновата в этой бойне! Спустя мгновение ей стало за это облегчение стыдно. Долго над этим думать не получилось – к ним подошел Сэнд и позвал к колодцу, из которого услышал какой-то звук. Новая встреча с юным Марком, а затем и долгие блуждания по катакомбам окончательно ее отвлекли. Бишоп оказался прав: под городом располагался настоящий склад контрабандистов, и охраняли его, как ни странно, гоблины. Селия впервые увидела настолько миролюбивое племя. Впрочем, тем, кто проявляет агрессию и нагло лезет в их секреты, они оказались опасными противниками. Вождь с гордостью показал им череп человека, который отлично сражался, а теперь стал его любимым украшением. Селия подумала, что того, должно быть, отправили вниз на поиски основного хранилища контрабанды. Череп был им не нужен, а для того, чтобы выпросить у вождя колечко лусканца, пришлось зачистить подземелье от гигантских пауков. Когда кольцо перешло к ним в руки, выяснилось, что специалистов по Лускану вокруг нее сделалось удивительно много. На этот раз с неожиданной стороны проявил себя Сэнд, он уверенно опознал на печатке символику лусканской гильдии убийц. Та выглядела немного иначе, чем на кольце, которое досталось ей в ночь бдения, и Селия незаметно покосилась на Бишопа. Но тот со скучающим видом проворчал: – Это барахло не стоит и медяка. Касавир удивленно приподнял брови и очень внимательно на него посмотрел. Почуял ложь? Селия пожала плечами. Она уже начала привыкать, что у всех ее спутников есть свои тайны и свои причуды. Жаль, иногда эти причуды осложняли им жизнь. Ну кто тянул Касавира за язык и заставлял читать морали прямо во время разговора с той дриадой? Вместо того, чтобы получить порошок, который изменил внешность Лорна, легко и без усилий, им снова пришлось драться. Манера паладина влезать в разговор и объяснять ее слова и поступки собеседникам сердила Селию уже давно, но сказать ему об этом прямо она как-то стеснялась. А сейчас, на волне боевой злости, не выдержала. – Касавир, ты действительно считаешь меня своим лидером? – спросила Селия с раздражением, когда драка закончилась. – Конечно. – Тогда почему ты все время норовишь говорить вместо меня? Или займи мое место в отряде, или позволь мне поступать так, как я считаю правильным! Паладин опустил глаза: – Приношу свои извинения, Селия. Больше этого не повторится. Его голос прозвучал слишком официально, она поняла, что Касавир все-таки обиделся, и рассердилась еще больше. Если кто-то вообразил ее воплощением праведности, она тут ни при чем! Селия ведь перестала его идеализировать. Было бы неплохо, если и он оказал бы ей эту любезность. Касавир всегда был самой надежной ее поддержкой, но иногда этой поддержки становилось слишком много. В Порт-Лласт она вернулась не подавленной, а распаленной. Селии невыносимо хотелось защищать и оберегать свое право быть собой. Ей впервые в жизни стало наплевать, что о ней подумают. Поэтому она посмотрела на амулет, подаренный Нией, безо всякого пиетета и буркнула: – Интересно, он дорогой? – Как ты можешь так говорить? – тихо спросил Касавир, когда они отошли от лавки. – Эта вещь так много для нее значила, а ты видишь только выгоду? Селия будто наяву увидела проклятый ремень без язычка в руках своего отца. И нежность, и тоску в его взгляде. И вновь ощутила обжигающе отчаяние, которое с детства билось у нее в груди вместе с проклятым «никогда». Насколько легче была бы ее жизнь, если бы она не знала об этом ремне и не видела его? – Памятные вещи – это бред! – прорычала Селия с яростью. – Для того, чтобы помнить что-то по-настоящему важное, вещи не нужны. А привязываться к безделушкам вместо людей – жестоко и глупо. Меня с ее возлюбленным ничего не связывает, Касавир. Она хотела проявить благодарность, правда? Несколько золотых монет будут для меня лучшей наградой, чем бесполезное украшение, оттягивающее рюкзак. – У нашего лидера завелись мозги… Ну кто бы мог подумать, – фыркнул за ее спиной Бишоп. – Мозгов побольше, а сердца поменьше? – Шандра покачала головой. – Так себе обмен. – Вы меня бесите, – сообщила Селия, все еще находясь на волне странной злобной эйфории, которая поймала ее в Сумеречной роще. – Все трое. И только Сэнд молодец. Сэнд, прочитайте мне, пожалуйста, еще одну лекцию о магии. Можете даже снова назвать меня необразованной тупицей. Это хотя бы правда. И уж точно, лекции куда полезнее, чем перемывание моих костей. – Любопытно, – протянул тот. – Это уровень твоей магии растет из-за агрессии, или агрессия повышается от того, что ты становишься сильнее? Селия снова ощутила неподъемную гору на своих плечах. Злая легкость исчезла, как не было, сменившись усталостью, виной и стыдом. Она тоскливо застонала и закрыла лицо ладонями. А потом пробормотала: – Простите, друзья мои. Мне немного нехорошо. Знаете, что? Давайте задержимся здесь еще немного. Нам всем нужно отдохнуть… С меня угощение и выпивка! Но ни отдых, ни вкусная еда, ни алкоголь не уменьшили тяжесть. А ночью ей снова и снова снились кошмары: она бежала на помощь к своим близким – и каждый раз не успевала.