Черновик судьбы: Никогда

– Кстати, я решил остаться с тобой… Селии показалось, что она ослышалась. И во время случайных встреч в таверне, и в дороге Бишоп ничем не выдавал, что ему интересна ее компания, скорее уж, наоборот. Не считая той стычки у ручья. Селия переживала ее снова и снова, сгорая от стыда из-за собственной несдержанности: ей стоило бы отшить его холодно и высокомерно, а не кидаться заклинаниями и не вопить на весь лес. Она и сейчас смутилась, заново прокрутив ту сцену в голове. Неприятным и некрасивым в ней было абсолютно все, от начала и до конца: кроме одной вещи, и именно она не давала ей покоя – когда Бишоп рассмеялся, это прозвучало по-настоящему искренне. То, что она услышала, совершенно не напоминало его обычные саркастичные смешки и прочие ужимки, будто с него на мгновение слетела маска. И заставила задуматься о том, что она есть. А еще Селия не могла не повторять про себя то, что Бишоп сказал в Эмбере. А главное, как он это сказал – так, словно ему было не все равно. Его слова мучительно отзывались внутри, тревожили и порождали разные смутные мысли. Наверное, поэтому она набралась смелости и дерзости и по пути в крепость гитиянки предложила ему денег за возможность поговорить. Разговор получился коротким и каким-то уклончивым – очень в духе Бишопа. И все же Селия уяснила сразу две вещи: Бишоп всерьез не любит ее дядюшку и у него крупные счеты к лусканцам. Она видела, как потемнели его глаза, когда он говорил об этом, слышала, как пресекся голос и как изменилось дыхание. Ей даже стало немного страшно от того, что она почувствовала. Страшно, непонятно – но любопытно. Ей совершенно нелогично и болезненно хотелось узнать его получше. И поближе – на свой страх и риск. Вот и теперь у нее замерло сердце, а живот скрутило холодом и пустотой, и Селия ответила быстро и решительно: – Я буду рада принять тебя в свой отряд. Бишоп приподнял брови и принялся ломать комедию, привлекая внимание к ее словам. Разумеется, и Касавир, и Дункан тут же кинулись ей на помощь. Должно быть, вообразили, что Бишоп как-то ее заставил или обманул. И тот с заметным удовольствием им подыгрывал – наводил тень на плетень, сыпал ответными подковырками, кидал в сторону Селии преувеличенно любезные реплики. И до нее вдруг дошло – ее решение обсуждают без ее участия! – Прошу, прекратите этот спор, пожалуйста! – попросила она самым твердым тоном. – Не нужно меня защищать. Не от Бишопа. Он предложил мне помощь, и я ее приняла, так что и спорить не о чем. Я убеждена, он будет нам полезен. И… и я ему верю. Дядюшка сделал движение, будто собрался схватиться за голову, но передумал. – Дело твое, – пробурчал он, пряча глаза, и выглядел при этом крайне виноватым. Селия не поняла, кому он это сказал – ей или Бишопу. И почему на самом деле Дункан его отговаривал. Ей ведь не показалось, она слышала слово «извини», сказанное дядюшкой Бишопу? Касавир молча отвесил ей поклон и удалился за свой столик. Чуть позже Селия к нему подсела. – Я не доверяю этому человеку, – признался Касавир в очевидном. – У него темная душа и дурные мысли. – Это тоже твои паладинские штучки? – спросила Селия с улыбкой. Но ее улыбка погасла, когда он кивнул. Помолчав, Селия уточнила: – И ты точно знаешь, что он замыслил против нас что-то недоброе? Касавир качнул головой: – Я не умею читать мысли. Это скорее, как цвет или запах… Мне трудно объяснить. Но я узнаю зло, когда вижу его перед собой. – А добро? Добро ты видишь? Плечи паладина чуть опустились: – Вижу. Но с добром сложнее, это ведь и милосердие, и сострадание, и бескорыстие, и воля. И желание противостоять злу. Дело в том, что часто эти чувства переплетены с другими – как пряжа, в которой спутаны десятки нитей... – И все-таки, если в этой пряже затесалась всего одна черная нить, то ты говоришь, что человек злой. Хотя там может быть и много всякого хорошего тоже. Знаешь, по-моему, это нечестно. Ты должен дать Бишопу шанс. Касавир отвел взгляд: – Ты милосердна, как всегда, и это делает тебе честь... Я не буду с тобой спорить, Селия. Я просто продолжу за ним присматривать. Она накрыла ладонью его руку и опять улыбнулась: – Спасибо, что защищаешь меня, Касавир. Я очень это ценю. Его лицо на миг смягчилось. Он набрал в грудь воздуха, будто собрался сказать еще что-то, но просто улыбнулся в ответ. Селия подумала, что ему нужно улыбаться как можно чаще – в этот момент он словно светился изнутри. Ужасно жаль, что этот свет был таким мимолетным. Но он начал появляться куда чаще, чем прежде. Возможно, ей все же удалось хоть немного ему помочь? Несмотря на то, что Касавир по-прежнему держался слишком сдержанно и замкнуто, он сделался ей по-настоящему нужным и важным. Может, и она ему тоже? Селия осталась сидеть с ним, как обычно, отвлекая от каких-то печальных мыслей своей болтовней. А потом их вечеринку, только начавшую набирать обороты, прервало появление одного из Девятки лорда Нашера. То, что он сказал, ударило ее в висок, как снаряд из пращи. Сэр Нивалль отчеканил, что городок Эмбер вырезан до последнего жителя, что обвиняют в этом Селию, и что Лускан требует выдачи убийцы. Когда посланник Нашера ушел, Селии пришлось учиться дышать заново. В ушах у нее квакало, перед глазами плыли пятна, а мозг напрочь отказывался считать происходящее реальностью. Рядом кто-то с кем-то спорил, кто-то пытался задавать ей вопросы, но Селия молчала, свыкаясь с мыслью, что так бывает – с карты мира исчез целый поселок с сотней жителей, а сам мир остался прежним. – Простите, – сказала она, вставая. – Я займусь этим завтра. А сейчас мне нужно отдохнуть. – Она вспомнила один из вопросов и посмотрела на мага, который, кажется, предлагал ей помощь. – Конечно, вы можете остаться, Сэнд, я благодарна всем, кто хочет мне помочь. А сейчас – до свидания. Она прошла через зал с прямой спиной и держалась до самой своей комнаты. И лишь закрыв дверь на защелку, сползла по стене и заплакала. Она не успела, не успела никого спасти! Да и не могла успеть – потому что это попросту невозможно. В этом мире то и дело творятся чудовищные вещи. Как ей жить, зная, что не в ее силах этому помешать? Она никогда и ничего не изменит, сколько бы ни старалась, как бы не рвалась на части, не проливала свою кровь, не надрывала себе душу. Рядом тихо застрекотал Кайтор, влез к ней на колени и принялся лизать лицо. Она обняла его и спросила: – Зачем я все это делаю, если это бессмысленно?! Хорек, разумеется, не ответил, лишь обдал теплой волной сочувствия. Ответила она сама: – Нет, я не могу спасти всех. Только тех, кто рядом, тех, до кого могу дотянуться... А еще я могу покарать настоящих убийц. Эта мысль была новой и принесла неожиданное удовлетворение. Ей действительно захотелось убивать, захотелось заставить страдать тех, кто сам сеял смерть и страдания. Увидеть их кровь на своем кинжале, плюнуть на пепел, в который она их превратит. По ее коже пробежал озноб страха, смешанного с удовольствием. – Это называется «справедливость», – объяснила она притихшему Кайтору осипшим голосом. – А еще – «возмездие». И в этом нет ничего плохого, ведь так? Ее кровь снова бурлила и горела, как тогда, у ручья, разбуженная яростью и желанием разрушать. А утром это переплавилось в леденящую уверенность – она найдет настоящих убийц, чего бы ей ни стоило. Но для начала нужно было совершить одну формальность – выдержать ночное бдение и пройти посвящение в оруженосцы. В Поляне Утешения не оказалось ничего необычного. Просто площадка на окраине леса с обустроенным местом для стоянки. Селия внимательно выслушала наставления сэра Грэйсона, а, когда он ушел, развела яркий костер и задумалась о том, чем ей хотелось бы заняться на самом деле. Неужели и вправду молиться? Раньше они всегда возносили молитвы на рассвете вместе с братом Меррингом и Эми, славя Властелина Утра. Но после ее смерти они со священником всерьез поссорились. Селия спросила, как Великий Лорд мог допустить, чтобы погибла его возлюбленная дочь? Эми сияла, словно солнце, она всегда была готова прийти на помощь и кидалась исправлять любую несправедливость. Разве это не то, к чему призывает Латандер? Брат Мерринг ответил длинной путанной речью, и Селия поняла, что у Лорда есть дела поважнее, чем трястись над жизнью каждого верующего. Она рассердилась так, что накричала на священника, швырнула в него своим медальоном с восходящим солнцем и даже не попрощалась, когда уходила из Западной Гавани. И с тех пор не произнесла ни одной молитвы. И вот сейчас она выложила недовольно заурчавшего Кайтора из-за пазухи на свою скатку, посмотрела в гаснущее небо и тихо заговорила: – Я знаю, к тебе следует обращаться на рассвете. Но на рассвете меня будут ждать другие дела, так что, выслушай меня сейчас, Лорд Утра. Ты знаешь, как я тебя любила, как восхищалась и как мечтала нести твою истину. Наверное, она все еще во мне. И ты знаешь, почему я замолчала. Я не буду просить за это прощения, потому что не чувствую вины. Жизнь Эми могла бы принести в этот мир столько света и добра! Но тебе было все равно. У тебя, наверное, тысячи таких Эми по всему Фаэруну. Но я не хочу тебя сейчас упрекать. Ты бог, а я, наверное, слишком глупа, чтобы понять твой замысел... Что-то мешало ей продолжить. Слова казались неправильными, идущими не от сердца. Селия замолчала, вслушиваясь в тихий ночной шепот леса. На болотах звуки были совсем иными, но даже болото погружалось после заката в дремотное бормотание, заставляя представлять, что ты осталась одна-одинешенька на всем белом свете. И эта ночь словно вернула Селию в детство. В то время она считала, что по-настоящему нужна только Эми, и сама любила ее, как сестру. Они и походили друг на друга, как сестры, только Эми была куда красивее и лучше нее. Наутро после нападения на деревню и похода в руины за осколком Селия решила, что потеряла всю свою прошлую жизнь разом – и Эми, и Бивила, и возможность вернуться. И Латандера, в чьем свете она с таким восторгом купалась. – Я не знаю, простишь ли ты меня, – вырвалось вдруг у нее. – И не знаю, прощу ли тебя я сама. Но я все-таки делаю то, что ты завещал – несу добро и помощь всем, кто в них нуждается. Выходит, я все еще тебе служу. Значит, и ты должен мне помочь! Иначе зачем вообще нужны боги?! Собственные слова ее напугали. Но ночное небо осталось темным, лесную тишину не нарушили ни раскаты грома, ни вспышки огненного сияния – Латандер молчал. И горечь на сердце от этого только усилилась. – Не молчи! – попросила Селия с отчаянием. – Мне нужно знать, верно ли я поступаю? Туда ли я иду? Я хочу отомстить за Эмбер, но ведь желать кому-то смерти – это плохо! Я стала слишком часто злиться, но разве по-настоящему добрый человек дал бы волю плохим чувствам? А я злюсь на отца и Дункана за то, что мне лгали, злюсь на Шандру, потому что она вообще не слышит, что я говорю. Злюсь на Касавира за то, что слишком хорошо обо мне думает. Злюсь на Нишку, и на Кару, и на Бишопа, потому что они не могут быть милыми и хорошими, как я хочу. И это так… несправедливо к ним всем! И все сомнения, которые в моей голове – откуда они? И куда меня заведут? Скажи мне, бог! Потому что сама я ни за что во всем этом не разберусь! – Он не ответит, – раздалось за спиной. – Не трать зря время. Селия вскочила на ноги, обернулась, подхватив заранее заряженный на всякий случай арбалет, и увидела, как от темной ели отделилась знакомая фигура с луком в руках и направилась к ней. – Бишоп!.. – от возмущения Селия не сразу нашлась, что сказать. – Какого демона ты здесь делаешь? – Я подумал, что за время знакомства у нас не было возможности побыть наедине. И решил это исправить. Ночь, луна, дикий лес вокруг – и только мы вдвоем. Разве не романтично? Его голос опять мурлыкал. Но Селия уже не раз такое слышала – точно так же он говорил свои хамские комплименты Элани и Шандре. Быть еще одной обиженной им женщиной она совершенно не желала. – Мне снова тебя согреть? – спросила она угрожающе. – Да ладно, два раза на один трюк ты меня не купишь, – отмахнулся он, входя в широкий круг света костра. – Если ты за золотом и ласковыми словами, то у меня сейчас нет желания с ними расставаться. – Тут Селия сообразила, что Бишоп подслушивал, как она разговаривала с Латандером, и рассердилась еще больше. – Зачем ты здесь? И давай, без своих дурацких штучек, я не в том настроении, чтобы шутить. – Милая, ты меня ранишь. Наверное, я должен оскорбиться, – протянул он драматическим тоном и склонил голову набок, с интересом ее разглядывая. – Почему бы тебе мне не поверить? – «Извини, я что, выгляжу так, словно мне не похрен?» «Ну что уставилась? Давно не видела настоящего мужчину?» «Еще пара кружек, и ты покажешься мне красивой», – передразнила Селия. – Может, поэтому? – Ты так часто пыталась со мной заигрывать? Польщен. Жаль, что я не обращаю внимания на липнущих ко мне девиц и не запомнил, – ухмылка Бишопа стала шире, и Селии невыносимо захотелось его чем-нибудь стукнуть. Все эти слова он говорил не ей, но объясняться ей показалось неуместным. – Оставь меня в покое, – пересилила она свой порыв. – Мне нужно провести эту ночь в одиночестве. Бишоп кисло поморщился: – Серьезно? Ты веришь в предрассудки? Скажи еще, что собираешься соблюдать всю эту рыцарскую чушь. – Собираюсь! – Селия стиснула арбалет и запальчиво сжала свободный кулак. – А благородство и честь – вовсе не чушь. Он сделал еще пару шагов и подошел к ней вплотную. Его лицо оказалось так близко, что она разглядела кривой шрам на виске – светлый, еле заметный, наверное, очень старый. И редкие ниточки седины во взлохмаченных волосах. Селия снова подумала, что глаза у него того же желто-коричневого оттенка, что и у его волка, и злая усмешка, то и дело кривящая губы, тоже неуловимо волчья. Она даже отчетливо ощутила его запах, и он ей понравился: дубленая кожа, звериная шерсть, чуть-чуть пота и что-то, напоминающее полынь. Наверное, какое-то рейнджерское зелье. – А как же месть? Пожелания смерти, злость? – произнес Бишоп почти нараспев. – Это же так недостойно рыцаря… От этой непрошенной близости, и от запаха, и от голоса у нее слегка закружилась голова. Селия невольно отступила назад, едва не выронив арбалет: – Подслушивать гнусно. – Ну я же не рыцарь, – пожал он плечами, не сводя с нее взгляда. – Не бойся, я никому не расскажу про глупости, которые только что услышал. Веришь ли, я умею хранить чужие секреты. И жду того же от других. Последняя фраза прозвучала по-особенному. Бишоп явно ждал от нее какой-то реакции. – Ты про контрабанду? – непонимающе моргнула Селия. – Я никому про это не говорила. Одна его ладонь взлетела и ухватила ее за челюсть так быстро, что она не успела даже пискнуть. Другая жестко вывернула руку с зажатым в ней арбалетом за спину, не давая пошевельнуться. На нее смотрел человек, вполне способный свернуть ей сейчас шею. Она попыталась его пнуть, но безуспешно, несколько раз слабо дернулась, но выкрученная рука не позволяла избавиться от хватки, а ее рот оказался надежно зажат, и она не могла произнести заклинание. По-настоящему больно не было, но это не значило ровным счетом ничего. Хребет оледенило иголками страха, а по спине потек пот: Селия почувствовала, что Бишоп не шутит. – Про контрабанду? Перестань. Ты прекрасно знаешь, о чем я, – прошипел он ей в лицо, не обращая внимания на ее трепыхания. – Подумай еще раз, девочка! А потом он выпустил ее так же резко, как и схватил, сдернул с плеча лук и бросил: – Мы не одни. Несмотря на потрясение, Селия умудрилась выпрямить спину и заговорить с тремя приближающимися к ним мужчинами уверенно и сурово. А потом не колеблясь, вступила в сражение. Первый упал, даже не успев поднять оружие, пронзенный стрелой Бишопа, но главарь метнул свой стилет прежде, чем она дочитала заклинание. Селия увернулась лишь чудом – оружие летело в ее сердце, но попало в плечо. Концентрация оказалась безнадежно сбита, и она, радуясь, что ее руки не пусты, выстрелила из арбалета. Противник кувыркнулся, с легкостью уходя от болта, встретил пинком собравшегося на него напрыгнуть Кайтора и оказался за ее спиной. Колдовать с клинком, торчащим в теле, было трудно, а стрелять и вовсе невозможно, руку сковало болью, но она вспомнила, как отец говорил, что вынимать стрелы во время боя нельзя – рискуешь повредить сосуды и истечь кровью. Боль, страх и гнев придали ей сил, и с ее ладони сорвалась молния. Нападавший снова сделал пируэт и ушел от заклинания, оставив неглубокий порез на ее бедре. И Селия, почувствовав, что хорек крадется, выбирая новый момент для атаки, за пределами зоны поражения, решила бить по площади. К тому же, ее все еще терзали сомнения насчет Бишопа. Что, если он сперва разделается с врагами, а потом возьмется за нее сам? Дьявол знает, что творилось в его голове. Так что, если она его ранит – ничего страшного. Если он не нападет – она потом поделится зельями. А если нападет – это даст ей шанс. Выпущенный ею файерболл ухнул, облив главаря пламенем, но оно скатилось по зачарованной броне. Селия заметила краем глаза, как упал второй нападавший, и как Бишоп добил его мечом. Целый клубок молний заставил оставшегося врага заверещать и отпрыгнуть, а потом он зашатался и свалился ничком с ножом, торчащим между лопаток. Селия зажгла на ладони новое заклинание, настороженно наблюдая за Бишопом. Он подошел к упавшему, выдернул из спины нож, приподнял его голову за волосы и легким привычным движением перерезал глотку. Селия испуганно сглотнула, увидев его улыбку – столько кровожадной радости в ней в тот момент было. А потом Бишоп перевел взгляд на нее. – Противоядие есть? – его голос прозвучал буднично и деловито. – Ч… что? – Селия все еще не понимала, нужно ли ей атаковать, и бездарно теряла из-за этого инициативу. Бишоп терпеливо вздохнул, подошел, не обращая внимания на огонь, пляшущий над ее ладонью, резко выдернул глубоко пронзивший ее плечо стилет и лизнул лезвие. – Яд, – пояснил он. – На втором клинке наверняка тоже. Так что с противоядием? Она погасила заклинание, шипя от боли, и крепко зажала начавшую обильно кровоточить рану ладонью. А к костру прошла так, чтобы не терять Бишопа из вида. Но тот отвернулся и принялся выдергивать из трупов свои стрелы, править оперение и чистить наконечники. Селия опрокинула в себя содержимое пузырька с противоядием, потом – исцеляющее зелье, потом залила заживляющим бальзамом свои раны и смазала им разбитую в кровь мордочку Кайтора. Выпила обезболивающее и только потом поняла, что ее трясет, как в лихорадке – от яда, боли или от отпускающего напряжения, она не знала. – Что это было, Бишоп? – спросила Селия громко и требовательно, зажав чистой тряпицей все еще кровоточащее плечо. – А на что это похоже? – хмыкнул тот, обшаривая карманы мертвецов. – На тебя напали, детка. И тебе очень повезло, что я был рядом. Он сдернул с руки главаря какое-то кольцо, провел по нему подушечкой пальца, а потом, поколебавшись, снова вернулся к ней. Вид у него сделался крайне задумчивым. – Ты тоже на меня напал! – закричала Селия с яростью. – Какого дьявола, Бишоп? – Напал? Ну-ну, не драматизируй, – поморщился он устало. – Уж скорее наоборот – спас тебе жизнь. Она даже задохнулась от такой наглости: да как он смеет делать вид, что ничего не произошло? Выдержка окончательно ее покинула, и Селия снова заорала: – А что было перед этим, мать твою?! Жаркие объятия? – Ты действительно изголодалась по мужчине, если запомнила вот это, а не то, что тебя пытались убить, – Бишоп прицокнул языком. Но его голос звучал глухо, без прежнего глумливого задора. – Если ты еще раз тронешь меня без моего согласия хоть пальцем – можешь сразу валить на все четыре стороны и радоваться, что тебя не спалили на месте. Не согласен – уходи прямо сейчас, – тихо, но веско произнесла Селия, убрала тряпицу и принялась копаться в рюкзаке в поисках фляги с вином: боль отпустила, и ей просто необходимо было выпить. Когда она сделала несколько жадных глотков, Бишоп молча протянул руку, и Селия, подумав, передала ему вино. Он отсалютовал ей флягой и тоже отхлебнул. А потом взглянул на кольцо в своем кулаке, подбросил его, поймал и кинул ей: – О тебе хорошего мнения, гордись. Сразу три ассасина из лусканской гильдии убийц. Приятно убеждаться, что был прав. Селия тоже посмотрела на кольцо, украшенное незнакомым символом – чем-то, напоминающим клинки в круге – и перевела взгляд обратно на Бишопа: – Хочешь сказать, ты знал, что меня попытаются убить? – спросила она недоверчиво. – Ну подумай сама. Кто-то вырезал целый город, и я точно знаю, что это не ты. И все же обвинили в этом именно тебя. И теперь тебя ждет лусканский суд, – он желчно усмехнулся, снова выпил и продолжил: – Не нужно быть гением, чтобы понять, что ты кое-кому перешла дорожку. И этот кое-кто не желает, чтобы у тебя остался шанс, и тебя судили здесь. Все просто, не так ли? Селия с раздражением нахмурилась: – И теперь я должна сказать тебе спасибо? – Спасибо на хлеб не намажешь. Так что просто – должна. Ухмылка Бишопа вновь стала на редкость неприятной. У Селии заломило сердце. Она совершенно не понимала, что происходит. С одной стороны – все, что она видела и слышала, кричало о том, что ей стоит прямо сейчас прогнать Бишопа из отряда и никогда не поворачиваться к нему спиной. С другой – она больше не ощущала от него угрозы. Его голос, поза и поворот головы выдавали озадаченность. Только вот чем? Она была готова сейчас поверить во что угодно, лишь бы это хоть как-то оправдало его дикую выходку. – Оплату за первый должок ты не взял, – Селия постаралась говорить как можно спокойнее. – Хотя мне кажется, что пятьдесят золотых было вполне приличной ценой за паршивый разделочный нож. – Это был хороший нож, – возразил Бишоп. – Но не нужно мерить все золотом, детка… – он вдруг склонился к ней, коснулся носом пряди волос у ее виска, резко вдохнул и проворковал вкрадчиво: – Есть вещи и подороже, не так ли?.. Впрочем, мне пора. Вряд ли к тебе придет сегодня кто-то еще. Он закинул лук на плечо и, не оглядываясь, зашагал прочь. И флягу так и не отдал. Селия утомленно покачала головой, отказываясь обдумывать все произошедшее – у нее не осталось на это сил. Пугающее и странное поведение Бишопа, наемные убийцы и Лускан могли подождать до утра. Эта ночь была предназначена для другого. Она подбросила в костер охапку веток, занялась очисткой одежды от крови и вернулась мыслями к Западной Гавани. В детстве ей казалось странным, что маг-мужчина учит их с Эми заклинанию, заменяющему стирку. И только потом до нее дошло, что Тармас знал толк в приключениях – почти все заклинания, которые он им показал, были смертоносными или так или иначе полезными в походах. Селия вдруг поняла, что скучает по своему ворчливому учителю. И по отцу, и по Бивилу, и даже по Георгу. А еще ей очень хочется помириться с братом Меррингом, поговорить с ним по душам без злости и обиды. И пусть Латандер молчит где-то там в своем Доме Природы. Она живет здесь, на Материальном плане, среди существ из плоти и крови, и мир на сердце ей придется искать самой.