Когда темно

      Аглая возненавидела Нобеля задолго до личной встречи. Все дело было в несчастной табличке, с которой девушка стояла в аэропорту уже третий час. Она чувствовала себя безумно глупо, и единственным, что немного успокаивало ей, были фантазии на тему убийства опаздывающего Нобеля сотней диковинных способов с помощью ненавистного куска картона. И хотя Аглая понимала, что прилетающий из Швеции химик не виноват в разыгравшейся в Москве буре, это не уменьшало её раздражения. Санкт-Петербург, 2025 год. — Как это произошло? — именно этими словами Аглаю, вместо приветствия, встретил Кошко, стоило ей войти в кабинет. — Как вы это допустили, я вас спрашиваю? — Аркадий Францевич, я не понимаю… — смутилась девушка, удивленная непонятно чем вызванной яростью начальника, нервно мерившего шагами небольшой кабинет. — На, почитай, что сегодня появилось в газетах, — к рукам вампирши подъехала свежий выпуск «Петербургские тайны», на первой полосе которой была статья с громким заголовком «Сатанисты снова в деле». По первым же предложениям стало понятно, что материал посвящен расследуемому делу. — Аркадий Францевич, этот материал не содержит в себе никаких сведений, -прочитав полностью заметку, заключила Аглая. — Просто сплетни и ксенофобная ересь, раздутая до абсурда. Мы здесь ни при чем, я уверена — если это и результат утечки, то не из Департамента. Может, кто-то из свидетелей…       Через какое-то время Кошко успокоился и сел за стол, притянув газету обратно к себе. — Ладно, я погорячился, — вампир устало вздохнул. — Но и ты меня пойми, Белецкий был в ярости, когда наткнулся на это в утреннем выпуске. На совещании мне устроили форменный разнос: как я мог потерять контроль над ситуацией, каким образом допустил утечку, почему нет никаких результатов. Еще и выражался так, будто наше делопроизводство состоит из одних идиотов. А самое обидное заключается в том, что он прав — весь отдел стоит на ушах, но ничего не может сделать! Этот маньяк играет с нами, а мы даже не сопротивляемся… — Аркадий Францевич, дело действительно продвигается медленно, — девушка села в кресло напротив, — но мы делаем все возможное. Преступник не оставляет отпечатков, избегает камер и свидетелей! Как поймать человека-невидимку? И даже при всем этом мы знаем его почерк, так что сможем отличить его от возможных подражателей, у нас есть представление о телосложении убийцы и несколько версий о его психотипе. В сложившейся ситуации это не так уж мало… — Да, я читал твой доклад, — кивнул на это вампир, достав из тумбочки тонкую папку, — но это не просто мало, это чертовски мало. Сколько в Петербурге вампиров с ростом 185-190 сантиметров, весом около 90 килограммов и пятидесятым размером обуви? Да у нас половина оперативников подойдет под такое описание! — Эрлих сказал, что в телах обоих погибших есть смесь, разжижающая кровь, но она не поддается экспертизе, — девушка обессилено откинула голову назад, постукивая пальцами по лакированному дереву. — В некотором смысле это большая зацепка — не у любого есть доступ к подобным веществам. Вот только запрос в лаборатории сделать невозможно, пока у нас не будет полной расшифровки его состава. Вот если бы у нас был химик, специализирующийся на химическом оружии… — Раз нужен химик — будет химик, — спустя минуту твердо сказал Кошко, загадочно улыбнувшись. — Придется стряхнуть пыль со старых контактов, но если все сложится, то уже завтра тебе нужно будет встретить нашего шведского гостя в аэропорту. — Шведского? — согнув бровь, повторила Аглая. — А что, в России химики уже закончились? — Нам же нужен лучший.       Когда подошедший к ней мужчина лет тридцати представился Эммануилом Нобелем, девушка подумала, что это шутка. Она представляла, что Кошко пригласил какого-нибудь опытного, мудрого эксперта средних лет, а вместо этого столкнулась с молодым легкомысленным существом, которое, казалось, и понятия не имеет о таких вещах как исполнительность и тщательность. По мнению Аглаи, он был похож не на талантливого ученого, а на типичного представителя «золотой молодежи»: самоуверенного, развязного и избалованного юнца, который не знает слов «нет» и «нельзя». И уж точно прилетевший химик не подходил под описание «лучший из всех, кого я знаю». Однако он здесь — по приглашению Кошко, так что ей оставалось разве что пожать плечами и протянуть руку для рукопожатия.       У выхода из аэропорта их ждала припаркованная служебная машина — Аглая взяла её на время, потому что везти двух человек, не считая багажа, на мотоцикле — трюк для каскадера. Подойдя к ней, Нобель толкнул чемодан в сторону девушки, и уже собирался сесть на заднее сидение, как вдруг заметил, что тот так и остался стоять на дороге. — А чемодан? — устало обратился к вампирше Нобель. — Вы забыли положить его в машину. — Чемодан? — переспросила Аглая, склонив голову набок. — Какой чемодан? — Ну не ваш же, — фыркнул Нобель, указав ей на него рукой. — Вы забыли положить мой чемодан в машину. Вот он стоит. — А в чем проблема открыть багажник, взять чемодан и положить его самому? — все еще не понимая, к чему клонит швед, спросила девушка. — Равноправие — это, конечно, прекрасно, но оно касается прав и свобод, а не физических способностей… — А зачем вы тогда устроились работать водителем? — не выдержал вампир, громко хлопнув дверцей автомобиля. — Но так уж и быть…       Аглая от неожиданности распахнула глаза. — Водителем… — только и успела повторить она до того, как её терпение лопнуло. Дальше девушку было не остановить. — Разве я похожа на шофера? Вы не заметили мой бейдж — висящий на самом видном месте бейдж, на котором черными буквами на белом фоне написано «старший следователь»? Приехали…       Сдерживаться и притворяться больше не было сил — прилетевший мужчина бесил Аглаю всем: видом, речью, манерами. Она совсем не понимала, что общего у этого человека, в чем она не сомневалась ни секунды, может быть с Кошко, и почему из всех химиков земного шара Аркадий Францевич доверился именно ему. Девушка не представляла, как она проведет ближайшие полчаса с ним в замкнутом пространстве и еще неделю — в ежедневном контакте по поводу дела. Ей уже хотелось его придушить и полностью обескровить, как она делала в своем темном прошлом, вот только для расследования он нужен был живым.       Профессионализм взял верх. Кое-как успокоившись, Аглая все-таки села за руль и помчалась в прямо в Департамент. Включив на полную громкость радио, она планировала провести всю поездку молча, вот только на выезде из Пулково их машина попала в длинную пробку, и Нобель решил скоротать время за беседой. — Куда мы едем? — мужчина справедливо предположил, что лучше вопроса для начала разговора и быть не могло. — Сначала в Департамент, а потом я отвезу вас в гостиницу, — холодно отчеканила вампирша, постукивая пальцами по рулю. — В лабораторию вы сможете приехать завтра, она пока не готова. Кстати, мы настоятельно просим вас заранее прислать список необходимых для работы веществ… — А я надеялся на экскурсию… — перебил девушку Нобель, задумчиво глядя на не меняющийся уже несколько минут пейзаж за окном. — Ну вы знаете — Эрмитаж, Русский музей, улица Рубинштейна… — Вы вновь меня с кем-то путаете, — закатив глаза, заявила Аглая. — Я не только не шофер, но и не экскурсовод… — Все, сдаюсь, — внезапно выключив радио, произнес мужчина. — Мне кажется, мы неправильно начали, так что давайте по новой. Я — Эммануил, приятно познакомиться. — Как лучше обращаться? На ты, на вы? — не поворачиваясь к собеседнику, бросила девушка. — Исключительно для вас — на ты, — подмигнул вампирше Нобель, про себя отмечая, что он уже где-то видел похожее лицо. — Правда, лучше звать по фамилии — у меня совершенно непроизносимые имя и отчество. — Отлично, а ко мне — только на вы, — съехидничала Аглая, не упуская возможности хоть немного отыграться за «шофера». — Аглая Петровна Алексеева, будем знакомы. — Такое ощущение, что это вы из Швеции приехали, а не я, — отвернувшись, негромко буркнул Нобель, однако девушка его услышала. — … иначе почему я такая холодная? — продолжила она за него, впервые за разговор улыбнувшись. — Кстати, будет весьма разумно, если вы заранее ознакомитесь с материалами дела. А то в газетах такое можно прочесть…       В руки мужчины упала копия написанного для Кошко отчета, разве что слово «вампир» в ней не фигурировало. В остальном же она ничем не отличалась от оригинала: все фотографии, справки и выписки были на месте. Нобель отнесся к исследованию со всей внимательностью, на которую был способен. Увиденное действительно шокировало его — маленькие мальчики, обескровленные тела, странные позы и укусы… — И какие у вас версии, кто мог сделать такое? — не отрывая взгляда от до боли знакомого кровавого следа, спросил мужчина. — Я имею в виду укусы. — Мы думаем, — на секунду замявшись, произнесла Аглая, — что это животные. Собака, скорее всего… — Какая собака? — опешил Нобель, изумленно глядя на собеседницу. — Вы что, совсем меня за идиота держите? Думаете, я собственный укус не узнаю?       Машина резко затормозила. В обычном случае дело кончилось бы серьезной аварией, но сейчас происшествие ограничилось недовольным бибиканьем сзади. — Эммануил, вы… вампир? — прошептала Аглая, все еще опасаясь произносить это слово вслух. — И как давно? — В этом году будет сто сорок три, — хмыкнул Нобель, понимая, что взял своеобразный реванш — Собственно, поэтому я говорю на русском без акцента, странно, что вы не заметили… Я долгое время жил в Петербурге, занимался нефтедобычей, здесь же меня и обратили меня в 1911 году… Однако я удивлен, что вы не почувствовали этого по запаху… — Ну, знаете ли, я вам не ищейка и не парфюмер, — съязвила Аглая вместо извинений. — К тому же вы пахнете так, будто вылили на себя весь имевшийся в Duty Free одеколон! И насчет последнего я не шучу — откройте окно, дышать невозможно.       В этот момент машина выехала на более-менее свободный участок дороги. Из-за опущенных стекол ветер врывался в салон, бил по ушам и развевал волосы. Постепенно настроение у обоих улучшилось, так что Нобель вновь захотел попробовать начать разговор. — Аглая, а в России сейчас много вампиров? — поинтересовался мужчина, когда автомобиль выехал на КАД. — Точного числа я вам не назову, даже приблизительно, — покачала головой девушка, сдувая упавший на глаза локон. — Во время Гражданской войны очень многих обратили, по обеим сторонам, число российских вампиров в некоторые моменты достигало десятков тысяч. Когда все закончилось были попытки устроить перепись, но, кажется, они не увенчались успехом. А после Большого террора считать их уже не требовалось… — А что случилось? — Нобель мельком что-то слышал о нем, но ничего конкретного ему так и не рассказали. — Беспощадная чистка, — костяшки рук на руле побелели. — Будучи не в силах справиться с оравой новообращенных вампиров, Священная Дружина, тогда еще существовавшая, решила просто избавиться от них. Приняли втихую закон о неразглашении и стали арестовывать всех налево и направо под его предлогом. Кто-то откупился, кто-то ушел в подполье, а кто-то был казнен… Даже я чуть не попала под раздачу! Не случись война, кто знает, скольких бы еще они убили… Москва, 1938 год.       Первые странности появились уже на проходной — охранник, увидев входящую в МХТ Олю, неприятно улыбнулся. Само по себе действие невинное — вот только интуиция подсказывала девушке, что скоро случится что-то плохое. Не обращая внимание на дурное предчувствие, она направилась сразу в зал, где в это время проходила репетиция готовящихся к премьере «Трех сестер». На сцене Тарасова и Болдуман повторяли прощание Вершинина с Машей, в первом ряду сидела Книппер-Чехова [1], наставлявшая свою преемницу, а главный художник Дмитриев [2] наблюдал за установкой декораций. — Еще немного, и ты бы опоздала, — заметил мужчина, когда раскрасневшаяся девушка подбежала к нему. — А почему такая задержка? — спросила Оля, уставившись на бездействующих актеров. — Репетиция же должна была начаться полчаса назад… — Ливанов не явился, пришлось срочно звать замену, — сквозь зубы пробормотал Дмитриев. — Боюсь, что больше мы его не увидим…       О пропажах людей, которых ночью увозил черный воронок, все говорили шепотом, будто одно только упоминание об этом навлечет беду. Кто-то боролся с произволом, кто-то молча смотрел. Были, однако и те, кто охотно сдавал неугодных властям за солидное вознаграждение. Так под раздачу попадали не только вампиры и те, кто знал о них, но и совершенно невинные люди, попавшие не в то место не в то время.       В этот момент в зал вбежал запыхавшийся Раевский, глаза его были полны ужаса. — Там машина… приехала, — сбивчиво выговорил актер, обмахиваясь рукой. — Говорят… что ищут… Олю. Охранник уже… уже ведет их сюда. — Да что они мне сделают? — усмехнулась Оля, когда на неё посмотрели все люди, находившиеся в зале. — Я воспитывалась у Александра Константиновича Руневского, он дипломат, они не смеют мне ничего сделать! В конце концов, это, наверное, какая-то ошибка…       Дмитриев схватил её за плечи и развернул к себе: — Никакая это не ошибка, дурья твоя голова! Ты думаешь, что чин твоего отца тебя защитит? Да плевали они и на него, и на его статус, захотят — и его посадят, с тобой в соседнюю камеру! Ничего их не остановит: ни жалость, ни деньги, ни положение… — С чего вы взяли? — испуганно прошептала девушка, когда художник потащил её за руку в сторону кулис, откуда можно было попасть в гримерные. — Вам-то это откуда известно? Это произошло… — Нет, не со мной, — прохрипел Дмитриев. — С моей женой. Её больше нет.       Тут как гром среди ясного неба прозвучал голос Книппер-Чеховой. — Возьмите ключ от моей гримерки, Владимир Владимирович, — произнесла она, бросив тот ему в руки. — Там её не посмеют тронуть. А вы, — обратилась она к застывшим артистам, — играйте репетирующих пьесу актеров, которые не слышали ничего из сказанного за последние полминуты.       Больше Оля в МХТ не приходила — она боялась вновь услышать шаркающие по коридору сапоги, настойчивый стук и звук падающего от удара тела. — Аглая, я хотел бы вас спросить насчет нескольких знакомых, — начал Нобель и осекся, все еще не будучи уверенным в том, что стоит ворошить прошлое. — Не подумайте, это не какие-то близкие или дорогие мне люди, просто наши пути несколько раз пересекались, и… В общем, я хотел бы узнать что-нибудь о господине Свечникове. Как он, кто он сейчас, где живет? — Ох, неправильного ты человека выбрал, чтобы начать, — тяжело вздохнула Аглая, сбавив скорость. — Что же, Владимир Михайлович жив-здоров, служит в МИДе, где провел весь двадцатый век. Должность почетная, но бесполезная, а ему большего и не надо — он уже окрестил себя пенсионером и все никак не дождется внуков от Александра Константиновича и Алины Сергеевны. — Вы и с ними знакомы? — удивился вампир, с грустью вспомнив их недавний разговор. — Я, кстати, пересекся сегодня с Руневским в аэропорту. И знаете, он постарел за эти сто лет… Сколько раз он регенерировал [3]? — Я в какой-то момент сбилась со счета, — призналась девушка, в свое время тревожившаяся из-за каждого ранения Руневского, сокращавшего его жизнь как минимум на несколько месяцев. — Помню, что больших было шесть или семь, а мелких — за сотню. Время было неспокойное, сам понимаешь… — Хорошо. Может, вы знаете что-то о Юсупове? — продолжил вампир, параллельно пытаясь вспомнить кого-то еще. — Меня в свое время предупреждали, что он очень опасный человек, хотя лично мы не виделись… — И снова ты выбрал не того, — выдавила из себя через пару секунд девушка. — Тебя не обманули, он действительно страшный человек. Годы не добавили ему ни ума, ни милосердия — лишь хитрости. Во время Гражданской войны он собрал вокруг себя группу молодых и злых вампиров, жаждущих мести, а потом, во время чистки, их же и сдал. В шестьдесят седьмом настоял на введении войск в Чехословакию, в девяносто девятом хотел ликвидировать СВР и передать все полномочия собственной службе. Так что да, это страшный из-за собственной непредсказуемости человек — никто не знает, что у него в голове. Да и не хочет, если быть честным. Так что мой вам совет — постарайся не перейти ему дорогу, пока будешь в России. — Вы сказали, что я оба раза выбрал неправильных людей. Почему?       В машине повисла тишина. — За всю жизнь у меня было четыре по-настоящему родных человека, — глухо сказала Аглая. — не по крови, а по духу. В живых осталось только двое: один умер из-за Свешникова, второго убил Юсупов. Как считаете, у меня есть причины ненавидеть этих людей?       Внезапно у девушки зазвонил мобильный. Молча выслушав все, что говорил человек по ту сторону трубки, и напоследок кивнув, девушка развернула к Нобелю и с неискренним задором произнесла: — Господин Нобель, кажется, вы хотели на экскурсию?

***

      Долгие перелеты утомляли Руневского. В отличие от поезда, где вся обстановка располагала к знакомствам с соседями и ночным разговорам у окна, в самолете не получалось ни поговорить, ни расслабиться, ни даже заснуть. Турбулентные потоки бросали борт из стороны в сторону, то вверх, то вниз, посадка была жесткой, поэтому с траппа вампир вышел уставшим, помятым — но с готовой полуторачасовой лекцией о Мукденском сражении.       Вторым испытанием было прохождение паспортного контроля. Твердо шагая в сторону пограничника, вампир повторял свое временное имя и цель поездки, чтобы не показаться им неуверенным и не вызвать подозрений. Сидевший за стойкой молодой японец, взяв заранее протянутый Руневским паспорт, внимательно осмотрел его, поднял глаза на мужчину и вновь опустил их на документ. — Цель поездки? — Участие в конференции «Восток и война», — сглотнув, проговорил Руневский, внезапно осознав, что все данные паспорта, кроме имени, у него вылетели из головы. Задай пограничник вопрос про дату или место рождения, он бы попался. — Добро пожаловать в Японию, господин Примаков — кивнул японец, пролистнув несколько страниц и поставив штамп.       Теперь оставалось получить багаж и спокойно доехать до отеля, вот только этого не случилось. Благополучно забрав свой чемодан с транспортной ленты, вампир уже направился к выходу, как его окликнули. Можно было сделать вид, что ничего не услышал, и пойти дальше, вот только краем глаза Руневский заметил, как к нему направился таможенный служащий. Не прошло и пары секунд, как вампиру преградили путь. — Что-то случилось? — как можно невиннее спросил Руневский, не отрывая взгляда от работника аэропорта. Тот показал ему на неподалеку стоявший столик, за которым сидела женщина в силиконовых перчатках. Его чемодан хотели досмотреть.       Ничего интересного таможенники в нем не нашли: три рубашки, две пары брюк, несколько книг о Русско-японской войне и средства гигиены. Извинившись и пробормотав что-то про пришедшую к ним ориентировку, японцы отпустили Руневского, который после этого спокойно вышел из аэропорта и поймал первее попавшееся такси. Лишь в машине вампир дал волю эмоциям. Проверка его изрядно напугала, особенно — после слов о какой-то ориентировке. Появившиеся трудности смущали Александра и наталкивали на мысль, что о его приезде могут быть осведомлены.       Первое, что он сделал, войдя в номер — проверил его на наличие жучков и камер. Лишь при отсутствие оных вампир мог продолжить операцию. Однако даже после досмотра он опасался приводить резидента сюда. Необходимо было придумать план, как организовать встречу без риска быть пойманным. Но для этого стоило вступить с резидентом в контакт.       Каждый день, около десяти часов утра, Руневский выходил в Национальный сад Синдзюку, садился на скамейку и около часа читал. Если резидент не появлялся, то ровно в одиннадцать вампир закрывал книгу и уходил обратно в отель. Однако на третий день на скамейку напротив сел немолодой высокий мужчина. Мельком взглянув на него, Руневский узнал в соседе лицо с показанной в Москве фотографии, однако виду не подал. Когда наступило время уходить, вампир точно также закрыл книгу, отложил её в сторону и отошел, оставив её на скамейке. Через пару секунд его окликнули по-английски. — Мистер, вы забыли! — недавно сидевший рядом с ним мужчина протянул ему забытую вещь. — Занимательная, однако, книга. Вы историк или так, просто интересуетесь? — Вы угадали, я действительно историк, — кивнул Руневский, пряча её в черный дипломат. — Но меня поразило то, что вы, видимо, поняли, о чем она. Вы знаете русский? — Меня зовут Михаил Александрович Тульев-Зароков, — приветливо произнес мужчина, перейдя на родной язык. — А вас? — Евгений Максимович Примаков, — вампир пожал протянутую соотечественником руку, — профессор московского отделения дипакадемии при МИДе. — Дайте угадаю, вы здесь из-за конференции, верно? — прищурившись, спросил Михаил Александрович. Руневский кивнул. — Надо же, какое совпадение! Я ведь тоже здесь из-за неё! Дело в том, что российское посольство в Вашингтоне, в котором я служу советником, готовится праздновать в следующем году годовщину дипломатических отношений. А так как у нынешнего посла опыта мало, он и отправил меня посмотреть, как коллеги справляются. Идея с приуроченными мероприятиями, на мой взгляд, замечательная — все-таки работать стоит не только с узким кругом сотрудников посольства, но и с диаспорой. Правда, придется искать достойных спикеров… Может быть, вы согласитесь к нам приехать? Мы могли бы встретиться поговорить о возможном приглашении — например завтра, в кафе «365»?       Кафе «365» означало номер Руневского. — К сожалению, я уезжаю завтра утром обратно, в Москву, — с сожалением покачал головой вампир. — Хотя… Я сегодня буду читать лекцию в Культурном центре, в пять часов. Если вам интересно и вы не заняты — приглашаю. — Можно и в РЦНК, я знаю отличный ресторан невдалеке от него. — участники пришли к компромиссу о месте и времени предстоящей встречи, оставалось узнать кодовое слово. — Ресторан «Надежда», там и обсудим       Именно так, по оговоренному заранее сценарию, должно было произойти их знакомство.       Разговор с представителем посольства должен был состояться в специальном защищенном помещении. Деревянный стол, пара стульев — вот и весь интерьер комнаты, стены которой были покрыты звукопоглощающим материалом. — Простите за задержку, — войдя в переговорную, извинился резидент, которого Руневский прождал полчаса. — Нужно было добавить последние сведения по нашим дипломатам, которые пришли буквально только что. Вот, взгляните. — Я бы поостерегся вести эту папку в Москву, — твердо произнес вампир, погрузившись в чтение. — Сами понимаете, меня уже осматривали по прилете, что мешает им это сделать еще раз. — К сожалению, других способов вывести её нет, — покачал головой Тульев, налив в оба стакана воду. — Масахиро Сибата, обычно используемый для этого японским посольством, сейчас в Лондоне, помогает одному писателю с романом. — Маса до сих пор на службе? — удивился Руневский, на миг отвлекшись от бумаг. Дождавшись кивка, он продолжил: — Что же, придется выкручиваться самому… Однако давайте для начала вы мне опишите сложившуюся ситуацию. Рассказывайте по порядку и в мельчайших подробностях. — Впервые слежка была замечена в конце июня, двадцать четвертого числа, — начал резидент, немного распустив галстук. — В этот день Рябов выехал за продуктами и увидел, как за ним едет небольшой серый фургон. Его сомнения подтвердились при первой же проверке несколькими изменениями курса — машина следовала прямо за ним. На следующий день о слежке заявил и второй дипломат — Кузнецов заметил наружку, когда забирал сына из школы. Кроме этих двух, ни один из сотрудников ничего не заметил. Проведенное нами контрнаблюдение также не подтвердило опасений насчет остальных. — То есть слежка продолжается уже третью неделю? — осведомился Руневский, подняв взгляд от бумаг на Михаила Александровича. — Странно, что вы доложили о ней несвоевременно, об этом придется упомянуть в отчете. Хорошо, дальше, почему вы решили, что её цель — провокация? — Нарочито явная. Во-первых, наблюдающие следуют за ними буквально по пятам, на расстоянии не больше трех-пяти метров. Во-вторых, вскоре слежку заметила и жена Кузнецова, но уже за собой и дочерью, то есть наблюдение производится и за членами семьи. В-третьих… — резидент замялся и не решался продолжить. — Что случилось? — строго спросил Руневский, чувствуя, что произошло что-то необычное. — Только не говорите, что они вступили в контакт? — Вы не подумайте, это произошло случайно! — запротестовал Турьев, замахав руками. — Просто понимаете, Рябов — достаточно молодой, спесивый и нетерпеливый. Первую неделю еще держался, а на второй — не смог, в какой-то момент резко развернулся и стукнулся с преследователем. — И? — Ничего, — развел руками Михаил Александрович, — никакой реакции, никакой попытки подхода за все это время. Они просто ходят за ним по пятам. Ну, еще с несколькими контактирующими провели разговоры. — Насчет чего? — решил уточнить вампир, у которого все еще не складывалась полная картина происходящего. — Им задавали пару стандартных вопросов: повод визита, длительность знакомства, не знакомы ли они с какими-то людьми из окружения… — Михаил Александрович, не похоже это на слежку с целью провокации, — задумчиво произнес Руневский, раскладывая бумаги на столе. — Отсутствие подхода и слежка за членами семьи меня беспокоят — они как-то выбиваются из общей картины. Чем Смирнов и Рябов занимаются в посольстве? — Они работают в разных отделах, если вы об этом, — недовольно пробормотал Турьев, для которого этот разговор с самого начала казался бессмыслицей. — Смирнов занимается внутренней политикой, Рябов — из культурной группы. Один — примерный семьянин, ни разу не дававший повода усомниться в качестве своей работы, второй, скажем так, не определился со своими предпочтениями, да и попал в посольство по блату. Единственное, что их объединяет, так это составление программы предстоящих переговоров. Да, есть странные обстоятельства, но в остальном картина ясная. — Если бы все было так просто, меня бы не пригласили, — не согласился Руневский, у которого внезапно возникла догадка. — Вы сказали, что Смирнов достаточно профессионален. Не было ли у него каких-нибудь посторонних обязанностей? Налаживание связей с диаспорой, контакт с агентами… — Он действительно выполнял некоторые «особые поручения», но не думаю, что дело в них, — усмехнулся Турьев, начиная немного нервничать. — К счастью, думаю здесь я, — холодно отчеканил Руневский, поставив резидента на место. — Ваше дело — отвечать на мои вопросы и не задавать дополнительных. Так какие же «особые поручения» ему доверяли? — Он клал деньги в тайник для наших агентов в Вашингтоне, — сдавшись, признался Михаил Александрович. — Однако поверьте, мы проверили эту версию одной из первых, до того, как обратиться к вам, но ни один из агентов слежки за собой или еще чего-нибудь странного не заметил, при том, что изъятие денег за это время происходило. — То, что они ничего не заметили, не значит, что этого нет. К сожалению, пока это не звучит, как достаточное обоснование для отказа от версии. Конечно, я вынужден отметить, что гораздо больше факторов указывает на провокацию, как причину слежки, однако на вашем месте, если в течение ближайшего времени не случится попытки подхода или резкого и необъяснимого прекращения наблюдения, я бы начал разрабатывать вторую версию. В случае любых усложнений и странностей — сообщайте без промедлений. И еще — постарайтесь не выпускать Рябова из посольства. Кажется, что если провокация и возможна, то с его стороны. — Я учту, — проклиная вампира, кивнул резидент. — Надеюсь, что смог вам помочь, и в МИДе примут решение насчет дальнейших действий по подготовке переговоров.       Из Японии Руневский уезжал с неоднозначными чувствами. Его работа для МИД выполнена — полученная от резидента информация была полной, большая часть факторов и здравый смысл подтверждали его слова о возможной скорой провокации. Но что-то не давало ему покоя: почему-то маловероятное, необычное, даже невозможное обоснование казалось ему верным и ключевым.       На момент прилета решение о том, поставить ли в известность Службу насчет второй версии, так и не было принято.