BURN IT DOWN

      Как не парадоксально: следующие три недели были самыми спокойными, казалось, за всю историю Бэйкон Хиллс.       Больше не было ни обоженных тел, ни замороженных досмерти, ни каких бы то ни было других убийств и происшествий (не считая пары случаев дорожных аварий с участием оленей и проблем с электричеством из-за грозы).       Всё было так тихо и спокойно, что мне казалось это какой-то насмешкой от жизни, как минимум потому что все ребята (а теперь и я) знали — такое затишье бывает лишь перед смертоносной бурей.       Ребята, как и я, продолжали ходить в школу, будто ничего не случилось, хотя каждый из нас чувствовал это — тяжесть в груди, будто лёгкие сжали в тиски. Сложнее всего было смотреть на Скотта и Лидию — они были убиты.       Первые дни после всего мы почти не общались друг с другом, изредка встречаясь на переменах в столовой и коридорах. Я просто не знала, о чем нормально говорить, а о чем — нет.       Легче всех, как ни странно, было общаться с Малией. Она не поднимала эту тему и нормально реагировала на обсуждение таких простых вещей, как контрольная по биологии и замечания миссис Мартин. При других ребятах мне казалось неправильным говорить о чем-то таком.       Если у Лидии лицо ещё было накрашено и скрывало следы усталости и бессонных ночей, то глаза Скотта постоянно выглядели красными и воспалеными.       Я сама не видела себя со стороны, но подразумевала, что моё отражение — это смесь эмоций всех ребят.       Я не могла спать, каждую ночь раз за разом переживая тот день. Пламя выжигало на моей коже волдыри, а все четыре фигуры одновременно выдирали моё сердце. Не важно где: одна в своей кровати или в объятиях Стайлза — я всегда просыпалась с охрипшим криком на губах. — Джей, ты меня вообще слушаешь? — Малия потрясла меня за плечо, её хватка всегда была чуть сильнее хватки обычного человека. — А? — Ты в порядке, говорю?       Мы стояли с Малией на школьном крыльце, когда в небе прогремел первый за сегодня раскат грома.       Я была в довольно теплом свитере с широким горлом, но ледяной порыв ветра заставил меня поежиться. Малия же в коротких джинсовых шортах и берцах до середины голени даже плечами не повела. — Да. Наверно, да, — кивнула я, хотя мы обе понимали, что это была ложь.       К нам подлетел Стайлз, в одной руке сжимая телефон, а другой дергая собачку на светло-серой кофте. — Едем? — я обернулась к нему, но в ответ на мой вопрос он лишь поджал губы.       Малия втянула воздух носом. Для меня он сейчас пах лишь приближающимся дождём и пылью с дорог, но для неё спектр ароматов был намного больше. — И где Скотт? — Да… как раз об этом, — Стайлз махнул рукой с зажатым телефоном вбок, хотя там никого не было. — Скотт встретился с мисс Моррелл, просил её не продавать ветклинику. — И как? — я втянула голову в плечи: слушать о всем, что касалось Дитона, было невыносимым.       Стайлз опустил голову, сверля взглядом носки своих кед — в точности, как у меня (и ещё миллиона подростков по всей Америке), но на четыре размера больше. — Она не согласилась. — Вот же сучка! — воскликнула Малия. — Мы не можем ей угрожать?       Девушка замотала головой, переводя взгляд с меня на Стайлза и обратно.       Стилински стянул губы в такую тонкую линию, что их можно было потерять на общем фоне лица. — Сомневаюсь, что это закончится чем-то хорошим, — как можно более мягко ответила я.       Малия раздосадованно хмыкнула. Стайлз засунул телефон в карман джинсов и перемялся с ноги на ногу, будто сомневался в том, что собирался сказать дальше.       Смерть Дитона отразилась на всех нас — ни трех недель, ни трех лет не хватило бы, чтобы пережить это полностью.       Даже Стайлз, вечно взбудораженный и активный, теперь сомневался в каждом нашем шаге, что уж говорить обо мне? — Скотт сейчас там, в клинике, — сообщил Стайлз, дергая обе лямки рюкзака. — Предлагает заехать… типа в последний раз.       Холод пополз по телу, как ядовитая змея, загнавшая животное в свою норку — так ощутимо обволакивая и парализуя каждую клетку тела, что стало тяжело дышать.       Я была на том поле битвы. Я видела кончину Дитона собственными глазами.       Но мне отчетливо казалось, что осознание его смерти дойдёт до меня, только когда я вернусь в ветклинику — всё это время мы даже объезжали её, сворачивая на другую дорогу и делая круг, когда ехали домой.       Я не просила Стайлза об этом, а он не спрашивал — просто делал. — Я не могу, — Малия покачала головой. — У меня курсы по математике. Я ничего на них не понимаю, но они дают дополнительные баллы.       Мы со Стайлзом одновременно кивнули, принимая информацию.       Малия отошла ближе к зданию школы, из которого как раз вышли трое парней в форме для лакросса, и придержала дверь одной рукой. Ветер растрепал её короткие тёмные волосы. Может, мне тоже подстричься? — Я пойду. Держите меня в курсе! Я позвоню, — она нахмурилась и добавила: — если захочу. Если не захочу, то нет.       Не дожидаясь нашего со Стайлзом ответа, она вошла в здание, и от нас её быстро разделили створки двери.       В небе снова прогремел раскат грома, и одну из туч прорезала яркая вспышка молнии. Я вспомнила слова Дитона о балансе. Его сдвигом и были вызваны тайфуны по всему штату и даже землетрясение в четыре балла в соседнем округе.       Я поежилась из-за порыва ветра, что даже вырвал стаканчик с чем-то горячим у незнакомого мне парня. Свитер заколол шею, но я ничего с этим не сделала. — Холодно? — спросил Стайлз и тут же, не дожидаясь моего ответа, начал сдергивать с себя рюкзак, а затем и кофту. — Сейчас… Секунду.       Я продолжала взглядом следить за тем парнем, чей кофе разлился по столику, а стаканчик улетел в неизвестном направлении, когда Стайлз накинул кофту мне на плечи. — Спасибо, — благодарно улыбнулась я, а Стайлз наклонился и оставил тёплый поцелуй на моем лбу.       Школьный двор был полон школьниками — кто-то ждал окончания перемены, готовился к дополнительным занятиям или разъезжался по домам — но на какой-то короткий момент мне показалось, что мы со Стайлзом здесь одни.       Есть только он с растрепанными от ветра волосами и я в его кофте, пропахшей луковыми кольцами и туалетной водой.       Наши отношения были пиром во время чумы — и в то же время тем самым спасительным островом в бушующем океане хаоса и неопределённости. — Едем? — Стайлз взял меня за руку, и мы побрели к его джипу, что стоял на парковке. — Не знаю, смогу ли я, — решила признаться я, когда мы уже подходили к машине.       Стайлз тут же обернулся на меня и затормозил на месте. — Ты же знаешь, что не обязана этого делать, да? Я могу сразу отвезти тебя к себе. Папа на дежурстве.       Я знала это. Но также знала, что вернуться в ветклинику придётся — не сейчас, так завтра. Не завтра, так потом.       Лучше уж сделать это в присутствии друзей, чем в одиночку, когда каждая моя мысль будет оглушающей из-за окружающей меня тишины. — Джей? — позвал Стайлз, а потом сунул руку в карман и достал телефон. — Позвоню Скотту, скажу, что мы не приедем. — Нет, подожди, — я коснулась его кисти, останавливая. — Мне кажется, я не спасла его… Я… Я могла бы что-то сделать, но я просто стояла там и…       Слова больно резали горло, но спустя столько времени было легче их произнести вслух, чем слушать, как они стучат в голове.       Слезы собрались в уголках глаз, готовые обрушиться на щёки, а на внутренней стороне век заплясали языки пламени — то ли те, что были на площадке тира, то ли те, что преследовали меня во снах. — Джей… — Мы вместе были там… Кира, она пыталась, — перебила я, чувствуя, как ещё немного и лавину чувств будет не остановить, — а я… Мне было так страшно, Стайлз!       Голос сорвался в противный писк, и я даже представить не могла, как жалко выгляжу. Мне казалось, что после этого откровения Стайлз что-то сделает — разочарованно посмотрит или отвернется и уйдёт.       Но он лишь развернулся и прижал меня к себе. Так сильно, что, казалось, будто каждой клеткой своего тела я упираюсь в его. — Джей, тише, — прошептал он. — Это не твоя вина.       Я всхлипнула, а он шептал что-то ещё и ещё, но я больше ничего не слышала, лишь чувствовала его тёплое дыхание где-то на волосах.       Я не знала, сколько мы так простояли, но в джип мы сели, когда уже начал накрапывать дождь. — Помнишь тот день, когда ты осталась ночевать у меня? — спросил Стайлз.       Он, не отрываясь, следил за тем, как капли разбивались о стекло. — В который раз? — уточнила я. Эти три недели я почти жила у него в комнате. — В самый первый. Ты тогда сказала мне, что не я виноват в смерти Эллисон и Эйдана, а Ногицунэ внутри меня. — Думаю, это была самая распространённая реплика среди всех, — пожала плечами я. — Скотта, Лидии. Малии. Уверена, они все так думают. — Да, но, — Стайлз быстро облизнул нижнюю губу и обернулся ко мне, — никто из них не сравнивал Ногицунэ с параличом, хотя это было похоже именно на это. Будто ты находишься в коме. Всё видишь и слышишь, но собственное тело не слушается. Ты кричишь, а врачи вокруг тебя обсуждают, не отключить ли систему жизнеобеспечения.       Стайлз нервно теребил пальцы, то собирая их в кулаки, то распрямляя, то пересчитывая. — Он убивал моими руками, смотрел моими глазами, но мысли… Мысли все время принадлежали мне, — Стайлз наконец поднял взгляд и посмотрел на меня, так проницательно, что я заметила всё, что стояло за этими глазами цвета крепкого кофе: от отчаяния до гнева. — И из-за этого создавалось ощущение, будто он думает за меня. Будто он и есть я. Или вернее… будто я стал им. — Стайлз… — Я хочу сказать, Джей, что на моих руках больше крови, чем у чертового Питера Хейла! — воскликнул Стайлз, слегка ударив по рулю ладонью. — Но даже так я… вроде как… нравлюсь тебе.       Мои брови сами взлетели вверх, а слова вырвались до того, как я успела их обдумать. — Конечно нравишься! Очень нравишься.       Губы Стайлза дернулись в улыбке — той самой, что сначала касается уголков, а потом перестает в широкую, от уха до уха.       Я немного смутилась, чтобы не показаться совсем уж обезумевшей от любви девчонкой, и добавила: — Ну, в смысле, я знаю, что всё это делал не ты, а злой дух внутри тебя. Настоящий Стайлз не такой.       Я только потянулась к его рукам, как он сам взял мои ладони в свои. Он не переплетал наши пальцы, просто крепко держал, и от этого у меня было ощущение, словно я падала в самую глубокую яму в своей жизни, а он поймал меня. — А какой же? — Стайлз прищурился. — Ну, — я закусила губу, обдумывая слова, чтобы не сойти за влюбленную по уши дурочку. — Настоящий Стайлз любит пеперони, уроки математики (только не в день новой темы), старые альбомы Битлз… — Старые? — Стайлз встрепенулся и возмущённо просопел: — Вообще-то Битлз это бессмертная классика! Как и «Queen».       За то время, что мы вместе лежали у Стилински дома, уплетая пиццу и играя в монополию, мы переслушали все альбомы по несколько раз. Я была не против. — Как и «Queen», — согласилась я, улыбаясь. — А ещё настоящий Стайлз любит «Cluedo», отвратительный морковный сок и меня. Да, точно, меня.       Это была шутка, и Стайлз рассмеялся, а потом наклонился и поцеловал меня сначала в лоб, а потом в губы — так аккуратно, будто боялся, что я сбегу.       Только со Стайлзом я могла шутить и быть собой, когда в мире творился хаос и траур.       Едва я об этом подумала, как Стайлз изменился в лице. Он заглянул мне в глаза и серьёзно собрал брови над переносицей. — Ты не виновата в его смерти, Джей. Это сделал этот гребанный город и Назгулы.       Стилински так и продолжил называть их таким образом. Особенно после рассказов Киры о том, что они бестелесные.       Ничто не может коснуться их, зато они могут коснуться всего. От одной мысли об этом мои ладони потели, а по телу ползли ледяные мурашки.       Стайлз вернул внимание лобовому стеклу и повернул ключ зажигания. С третьего раза мотор джипа наконец затарахтел, и мы тронулись с места.       На первом же светофоре Стайлз заглянул на задние сидения и, стащив оттуда свой рюкзак, достал из него бутылку. — Будешь? — он покачал ее в руке. В ярком оранжевом цвете я признала: — Морковный сок? — я сморщилась и отпрянула к окну, будто этот самый сок мог вылиться на меня прямо сквозь банку. — Его пьют только извращенцы и маньяки! — Вообще-то все великие люди пили морковный сок! — запротестовал Стайлз так, словно я покусилась на его самые нежные и светлые чувства. — Эйнштейн, Линкольн, Кюри, Елизавета Вторая.       Стайлз показательно открутил крышку и сделал несколько жадных глотков. Когда он убрал горлышко от лица, я заметила оранжевый след вокруг его губ. Он с довольным видом облизал их, и я всеми силами сдержала смех. — Уверена, эти факты придумало общество любителей морковного сока, — подпрыгнув на очередной кочке, сообщила я с улыбкой.       Стайлз засунул бутылку обратно в рюкзак и обернулся ко мне с таким серьёзным лицом, с которым я бы защищала докторскую диссертацию. — Я его основал.       Секунду спустя я позволила себе рассмеяться. И смех этот был, как у человека, который долгое время проходил реабилитацию.       Джип затормозил у ветклиники спустя минут десять. Из-за штормового предупреждения и новостей о землетрясении большинство предпочитало отсиживаться дома — отсюда и пустые дороги и пробки в один балл из десяти.       Старенький чёрный форд — машина миссис МакКолл, которую она иногда давала сыну — стоял у входа. И мы со Стайлзом быстро миновали его, пытаясь спастись от дождя в приёмной клинике. — Скотт! — позвал Стайлз, забегая внутрь.       Я медленно шла следом. Мы уже были в ветклинике без самого Дитона в тот самый день его смерти, но сейчас эта пустота ощущалась противным писком в ушах и дерущим чувством в груди.       Скотт сидел на одном из кресел, зарывшись лицом в ладони. Кира стояла рядом с ним, обнимая его за шею. — Скотт?       Кира вместо приветствия поджала губы и кивнула. Скотт поднялся, как только увидел нас в помещении. Естественно, он услышал тарахтение джипа ещё за метры до нашего прибытия, но до последнего оттягивал момент, когда ему придётся столкнуться с нами лицом к лицу.       Мне даже не надо было всматриваться в него, чтобы знать, какими красными и влажными будут его глаза.       Только с Кирой сейчас он был настоящим, для остальных он чувствовал себя обязанным играть истинного альфу, лидера Скотта МакКолла.       Мне хотелось его как-то утешить — сказать, что если бы я могла повернуть время вспять, я бы умерла там вместо Дитона. Но я этого не сказала, потому что это была бы не правда.       Я до ужаса боялась смерти. Особенно теперь, когда увидела её собственными глазами. — Джей, Стайлз, — он сунул руки в карманы и махнул головой в сторону комнаты, где мы так часто собирались полным составом. — Моррелл сказала, что все, что осталось, мы можем забрать. Если вам что-то нужно…       Он не стал продолжать, но я и сама слышала, как тяжело ему давались слова. — Хорошо.       Я прошла в комнату, которую в первую нашу встречу в сердцах назвала операционной. Если раньше здесь было не продохнуть от того, в каком количестве мы здесь собирались — я, Стайлз, Скотт, Джордан, Лидия, Лиам, Мейсон и Кира — нас было слишком много для помещения, оборудованного для врача и его ассистента. То сейчас все казалось заброшенным. Выставленным на продажу.       Возможно, от того, что все полки, которые раньше ломились от обилия трав и лекарств, были пусты. — Джей? — Стайлз стоял у самого дверного проёма, точно не решаясь пройти внутрь.       А я провела рукой по столешнице и приблизилась к шкафу, на котором осталось стоять несколько ветхих томов. Мне показалось правильным взять один из них и распахнуть случайным образом — не знаю как, но Дитон всегда чётко знал, на какой странице находилось то, что нам было нужно. — Он всегда всё знал, — заметила я, говорить почему-то хотелось если не шёпотом, то хотя бы очень тихо. — У него буквально были ответы на все вопросы.       Стайлз хмыкнул и подошёл ко мне, заглядывая на страницу, что я распахнула. — Да, он был гребанным мастером Йодой.       На развороте было много латинского текста и два изображения страшных женщин в чёрном. Один их вид нагонял ужас, и я захлопнула книгу. Даже знать не хочу, что это такое.       Я обернулась к Стайлзу и положила ладони ему на грудь. Под моими прикосновениями он напрягся, но положил свои руки поверх моих. — «На оружие полагаешься, но оружием нельзя выиграть сражение. Разум твой всего сильнее», — не сдержавшись, пробасила я.       Стайлз дернулся и круглыми глазами взглянул на меня, отчего я было решила, что ошиблась в словах. — Ты смотрела? — ошарашенно спросил он, на что я кивнула. — О Господи! Джей, я тебя обожаю.       Стайлз потряс меня за плечи, а я постаралась согнать с лица эту улыбку, которая выдавала меня с головой. Мне было очень приятно слышать подобное.       И только сейчас я поняла, как точны были слова Йоды. У Стайлза не было сверхспособностей — ни пирокинеза, ни суперскорости, ни суперслуха, ни способности к регенерации. Но он был даже сильнее тех, у кого все имелось в наличии.       Стайлз был моим героем, с добрым сердцем и холодным разумом в критических ситуациях.       И бутылкой морковного сока в рюкзаке на случай важных переговоров.

***

      Я взяла пару книг из коллекции Дитона себе, даже не знаю зачем. Они точно не стали бы для меня чтивом на ночь, но так бы сделали мои родители. Поэтому так сделала и я.       Мы приехали к Стайлзу. Шериф действительно был в участке и весь дом был в нашем распоряжении. Разогрев остатки пиццы в микроволновке, мы тут же развалились смотреть «Унесённые призраками» — я посчитала непростительным для Стайлза не видеть шедевр японских мультиков.       Просыпаться с немым вопросом «Закончим ли мы сегодняшний день в полном составе?», которым мы с ребятами обменивались ежедневно, иногда было не просто тяжело, а невыносимо.       Поэтому когда у меня была возможность побыть в объятиях парня, который мне очень сильно нравился, я ей пользовалась. Это на какие-то часы помогало забыть о том, в какой точке невозврата мы на самом деле находимся. — Стайлз? — позвала я, когда по экрану ноутбука побежали титры. — М? — Ты любил Лидию?       Я сама не заметила, как сильнее скомкала в руках простынь, ожидая ответа. — Это тебя Хаяо Миядзаки натолкнул на подобные вопросы? — Стайлз поерзал. — Тогда мы больше не будем смотреть его.       Я лежала на его груди, и это положение обеспечивало мне возможность скрыть лицо в случае чего. — Просто интересно.       Стайлз замолчал. Если бы не музыка, сопровождающая титры, то в комнате бы повисла полная тишина. Интересно, он почувствовал, как я напрягалась с каждой секундой, что он не отвечал? — Да, наверно, — наконец выдохнул Стайлз так сильно, что казалось, будто весь воздух покинул его лёгкие. — Вернее. Знаешь, это была первая любовь. Что-то вроде мультика, который тебе очень нравился в детстве. Ты не мог без него жить, постоянно просил родителей поставить тебе его, цитировал персонажей и покупал раскраски с героями. Но тут проходит много лет и ты решаешь пересмотреть его.       Стайлз затих, и я приподнялась на локтях, чтобы взглянуть на него. Мыслительная деятельность буквально вертелась у него на лице шестеренками. — И вдруг ты осознаешь, что все, что ты помнил об этом мультике, это все неправда. Всё совсем не такое. Сюжет, герои, музыка — все оказывается для тебя какой-то ложью и глупостью, — Стайлз сел на кровати и облизнул нижнюю губу. — Я не хочу сказать, что Лидия глупая, нет! Она гений и все такое. Но этот мультик… Ты выключаешь его, не дойдя до середины, просто потому что не хочешь портить воспоминания из детства. Также и с Лидией.       Я понимающе покачала головой. Часто группы, без которых ты раньше не проводил и дня, оказываются на дне плейлиста, а люди, которым ты писал по любому поводу, удаляют тебя из друзей.       Было страшно, что когда-нибудь это может произойти и с нами. — Ну а ты, Джей? — Стайлз прищурился на один глаз и сцепил руки в замок. — Ты любила того «парня из Сакраменто»? — он изобразил пальцами кавычки и передразнил мою когда-то брошенную фразу.       Я драматично хмыкнула — возможно, даже громче чем нужно. Слишком однозначную реакцию у меня вызвал этот вопрос. — Джоша? Конечно, нет.       Мне нравились его лучистые глаза и хорошее отношение ко мне, но до любви там было несколько лет взросления.       При слове «любовь» мне приходили на ум лишь мама с папой. Такие разные, но такие похожие с каждым годом брака они все больше дополняли друг друга, образуя симфонию.       Теперь при упоминании «любви» в голове проскальзывала мысль о Стайлзе. Всё-таки он мне правда нравился. Но было ещё слишком рано. — Это, скорее, было интересно, — подытожила я.       Стилински устроился поудобнее, разминая ноги, которые затекли из-за неудобной позы. Он взмахнул руками. — Чисто в теории, давай предположим. Что, если имя твоего будущего мужа не будет начинаться с «Дж»?       Только сейчас я поняла всю иронию ситуации. Мама — Джеральдин, папа — Джерри. Я и Джош. Это походило на шутку, вышедшую из-под контроля.       Насупившееся лицо Стайлза и его надутые щеки заставили меня рассмеяться до коликов в боку.       Лишь когда я смогла успокоиться, то приняла положение йога и с максимальным спокойствием заявила: — Нет, это традиция, придётся менять имя.       Стайлз замер на месте. Его правый глаз дернулся, а рот приоткрылся.       Я не смогла сдержаться, и смех вырвался из меня с такой силой, что я повалилась на кровать. — Ты… что… Ты… Джей! — запинаясь, выдавливал Стайлз, хмуря густые боови. — Ты… ты… Так вообще-то нельзя!       Мне кажется, я бы продолжила смеяться, если бы что-то с глухим хлопком не ударилось в окно. Смех застрял у меня в горле, как рыбная кость, я буквально подавилась им.       Всё, что я успела сделать — это вскрикнуть, тогда как Стайлз вскочил с кровати и, запинаясь в собственных ногах, кинулся к источнику звука. — О божечки, о боже ж ты мой! Так, секундочку.       Я тоже поднялась на ноги и заметила, что так грохотало у окна. Птицы, одна за одной, бились о стекло, оставляя на нем красные кровавые следы и поднимая в воздух чёрные перья. Выглядело это жутко.       Я в страхе попятилась от окна, потому что мне казалось, ещё немного их усиленных попыток и они пробьют стекло. И тогда я даже не знала, что могло произойти. Остановилась я, лишь когда уперлась спиной в стену.       Стайлз усиленно размахивал руками и крепче запер окно, задернув занавески. Стук их маленьких тел о стекло прекратился, и только сейчас я поняла, как грохотало моё сердце. — Так, ладненько, океюшки, — Стайлз обернулся и застал меня, вжавшуюся в противоположную стену комнаты. — Джей? Джей, все в порядке. Или ты… боишься птиц? — Нет… Я не, — я отмерла и аккуратно присела на край кровати, обхватив себя руками. — Я не боюсь птиц. То есть, мне не страшно, если это обычная мурмурация или что-то вроде того. Но если они сходят с ума, то… — Мурмур… что? — Стайлз вскинул брови. — Мурмурация, — пояснила я. — Явление, когда стаи птиц образуют в воздухе объёмные фигуры.       Я постаралась изобразить волнообразное движение рукой, но вышло не сильно ровно — пальцы все ещё дрожали. Я не знала, что именно напугало меня так сильно, но что-то в этом было такое, что вгоняло меня в ступор, который испытывает олень, выбегая на проезжую часть. — Так, значит, моя девушка не только красивая, но ещё и умная, — Стайлз расплылся в хитрой улыбке, той самой, когда один кончик губ выше другого, и опустился на кровать рядом со мной. — Я выиграл лотерею?       Стилински поцеловал меня и забавно сощурился. Я не перестала удивляться, как от одного только его жеста и взгляда внутри меня все расслаблялось. — Если только джекпот, — отозвалась я и подергала горловину свитера, которая резко начала впиваться в шею. — Колется.       Стайлз забрался с ногами в ярких жёлтых носках на постель и пожал плечами. Экран ноутбука потух, а на Бэйкон Хиллс давно опустился вечер, и теперь вся комната тонула в полумраке. — Снимай его, — это была тонкая грань между шуткой и реальным предложением.       Я нахмурилась, прикидывая, насколько это здраво. А уже через секунду стянула колючий свитер через голову, оставаясь в одной короткой майке. На удивление, холодно не было, наоборот — под взглядом Стайлза тело обдало горячей волной.       Стилински закусил губу, а потом наклонился меня поцеловать. Я даже не поняла, как он мягко уложил меня на кровать и навис сверху.       Был у всего этого действа какой-то особый магнитизм: я будто со стороны смотрела за тем, как девушка дико похожая на меня запустила руки Стайлзу под футболку, а он в свою очередь заправил пару вьющихся прядей волос ей за уши. Дыхание стало каким-то резким и громким, словно воздуха на двоих стало не хватать. — Это ты такой горячий или это всё саламандра? — шепнула я, чувствуя, какая обжигающая у Стайлза кожа. — Всё вместе, — ответил он куда-то мне в ключицу, продолжая дорожку поцелуев по всей грудной клетке.       Полумрак удачно скрывал мои горящие щеки, хотя я была уверена, что этого Стайлз и добивался. Его шумные жаркие выдохи оставляли на моей коже, казалось, настоящие ожоги, а ладони легли мне на талию. Каждое его прикосновение отзывалось томным ощущением внизу живота, которое пульсировало и нарастало. Я потянула за край его футболки, готовая сейчас же её стянуть, как вдруг раздался стук по двери.       Я дернулась, тихо вскрикнув, а Стайлз тут же развалился на покрывале, подперев голову рукой. — Не помешал? — шериф Стилински заглянул в комнату. Сначала из-за проёма показалась только его голова, а потом и он сам. — Нет, пап, что ты! Пфф, — Стайлз драматично хмыкнул. — Мы совсем ничего не делали. Аболюстно, совершенно точно. Ничего. Ничегошеньки.       Шериф Стилински вскинул брови и перевёл взгляд на меня. Я неловко улыбнулась, подтягивая свитер ближе к себе. — Хорошо, — он перекатился с пятки на носок. — Тогда жду вас внизу. Джей, надеюсь, ты любишь лазанью. — Очень, спасибо, — я закивала, как китайский болванчик, для убеждения. Когда дверь закрылась, я ущипнула Стайлза в бок и прошипела: — Ты же говорил, он на дежурстве!       Он взвизгнул и вскочил на ноги, а я быстро натянула свитер и попыталась уложить наэлектризовавшиеся волосы. — Так он и был! — громко зашептал Стайлз. — Видимо, кто-то его подменил и он вернулся.       Я поджала губы и с приглушенным воем упала прямо на покрывало в трехцветную клетку. Теперь щеки горели отнюдь не из-за Стайлза, а из-за его отца, как бы странно это не звучало.       Когда мы спустились вниз, стол уже был накрыт на троих. За моим местом стоял стакан апельсинового сока, а на месте Стайлза — естественно, морковный. Шериф Стилински положил нам по большому куску лазаньи. Она развалилась прямо у нас в тарелках и выглядела совсем не как на коробке. — Что ж, кажется, я опять облажался, — тяжело вздохнул шериф, смотря за своим творением. — Нет, пап, все нормально, — Стайлз тут же вцепился в единственный уцелевший лист. — Вполне съедобно. — Вы не видели, как готовит Джордан, — мягко улыбнулась я, крутя в руке вилку. — Если бы он не был устойчив к огню, я бы не доверила ему кухню.       Стайлз хмыкнул, а шериф Стилински поставил локти на столешницу и сложил пальцы под подбородком. — Так, значит, вы с Пэрришем… Я имею в виду помощником шерифа Пэрришем, вы… — Саламандры, — закончила я. — О, — только и произнёс Стилински-старший, но с таким видом, будто лишь одно упоминание чего-то сверхъестественного приносило ему физическую боль. — То есть, вы те самые ящерицы, которых называют… — Огненные саламандры, — в этот раз закончил Стайлз и, сглотнув, продолжил. — Формально, саламандры не ящерицы. Ящерицы относятся к пресмыкающимся, а саламандры — земноводные, а это значит… — с каждым словом сына лицо шерифа вытягивалось, а брови хмурились. — Значит, что тебя совершенно это не волнует, и я, пожалуй, замолчу.       Стайлз вновь уткнулся в тарелку с лазаньей. К моменту, когда он доедал остатки фарша, я осилила лишь треть порции. — И что, вы вдвоём не горите в огне? — шериф Стилински спросил это таким тоном, будто я сообщила ему о единороге в его саду. — Вообще? Даже в пожаре? — Что-то вроде того, — я пожала плечами, мол, ничего такого, но мне было приятно такое внимание к моей скромной персоне. — Кажется, вам, ребята, надо было идти пожарными, — Стайлз направил на меня вилку и покачал ей в воздухе.       Я улыбнулась, а шериф Стилински серьёзно нахмурился, прямо как Джордан — так, что лоб шёл гармошкой. — А на самом деле, Джей, куда ты собираешься поступать?       Я распрямила плечи: то ли, чтобы казаться старше, то ли, чтобы выше. Мне хотелось произвести хорошее впечатление. — Пока точно не знаю, — честно созналась я, решив, что это лучше, чем вранье, которое быстро раскроется. — В этом году я взяла дополнительные классы биологии и социологии. А ещё французского.       Стайлз вновь вскинул руку с вилкой вверх и завертел головой. — Да, Джей прекрасно знает французский. Она моя maîtresse. — Любовница? — шериф Стилински вскинул брови, а я подавилась соком, забрызгав весь стол. — Учительница, пап! Учительница! — запротестовал Стайлз, размахивая руками. — И погоди-ка, — он сощурился, смотря на отца, — ты что, знаешь французский?       Шериф Стилински украдкой улыбнулся — так быстро, что я сначала подумала, что мне показалось — а потом отмахнулся. — Естественно, не идеально, но в мое время мы использовали его, чтобы производить впечатление на девчонок, — шериф Стилински неловко подмигнул мне и пожал плечами. — Может, вы не поверите, но я был неплохим Ловеласом.       Стайлз скривился так, будто съел целый лимон. Слушать о любовных похождениях своих родителей всегда было чем-то странным и неловким: мой папа тоже любил потравить такие истории после бокала вина.       Шериф Стилински отложил столовые приборы и посмотрел на меня с лёгкой улыбкой на губах. — Madame, vous êtes merveilleuse*, — с забавным (слишком американским) акцентом произнёс он.       Я драматично захлопала глазами, будто мы были актерами какой-то театральной постановки. — Je peux dire la même chose de vous**. — Puis-je vous offrir une tasse de thé***? — шериф поднялся с места, продолжая смотреть на меня таким взглядом, будто я вызывала у него чувство ностальгии. — Avec plaisir****.       Стайлз все это время вертел головой: с меня на отца и обратно. Его правый глаз нервно дергался, пока он пытался разобрать хоть одно слово, похожее на английское. — Так, ладненько! — наконец вставил он, хлопая ладонями ко столешнице. — Я вообще-то все ещё здесь, и я ни слова не понял из того, что вы сказали.       Я тихонько засмеялась, пока шериф Стилински действительно наливал чай: но не только мне, потому как я видела три кружки. Когда он развернулся со всеми ними, зажатыми между пальцами, то Стайлз вскочил с места помочь ему поставить их на стол. — К слову, Джей сегодня переночует у нас, — сказал Стайлз, и это прозвучало где-то на грани между вопросом и утверждением.       Я и раньше ночевала у него, но все те разы шериф Стилински был на настоящем дежурстве. — Дополнительный матрас понадобится? — видимо, тот самый, на котором спал Стайлз в самый первый раз, что я осталась у него ночевать.       Как давно и одновременно недавно это было — странное чувство отозвалось в груди.       Стайлз пожевал изнутри губу и плюхнулся на стул. Он бросил на меня быстрый взгляд, а потом также быстро перевёл его на пальцы, которые сцепил в замок. — Знаешь, наверно, нет. Вернее, точно нет. Не сегодня.       Я почувствовала, как лицо вспыхнуло, и, должно быть, я покраснела до кончиков волос. Мне хотелось рухнуть носом в ладони или просто скрыться под столом — лишь бы шериф Стилински не заметил этого смущения.       Меня спас стук в дверь — три коротких, но настойчивых удара. Я вызвалась её открыть и вышла в коридор. Почему-то меня не смутило даже то, что посетитель решил прийти в такой поздний для визитов час.       Едва я потянула за ручку и распахнула дверь, как заметила на пороге Лидию. Она стояла, опустив голову вниз. Её бледное лицо было скрыто спутаными рыжими волосами, а на ногах не было обуви. — Лидия? — позвала я, и она, словно в трансе, подняла на меня взгляд.       А потом Лидия закричала.