Всё, о чём мечтала, или Я в Средиземье (отредактированная версия)

Средиземье, Гондор, 32 год Четвёртой Эпохи. Принцесса тихонько кралась по коридору по направлению к спальне родителей. Благополучно миновав все посты стражи, она приблизилась к высоким двустворчатым дверям, украшенным искусной резьбой. Моля про себя, чтобы не было заперто, принцесса осторожно взялась за ручку и потянула тяжёлую створку на себя. К её огромной радости, дверь легко и бесшумно отворилась, и девушка юрко проскользнула внутрь. Оказавшись в спальне, она целенаправленно направилась к дальней от входа стене, где ровными рядами были развешаны стяги, штандарты и стояло на специальных стойках оружие. Оно-то и интересовало девушку в первую очередь, как бы это странно ни звучало. Всё дело в том, что, выпросив у отца дозволение обучаться владению мечом, принцессе в очень скором времени надоело размахивать на тренировке палкой, и она решила немедленно обзавестись собственным клинком. Прекрасно понимая, что в оружейную ей ход заказан, девушка без долгих раздумий решила пробраться в родительскую спальню, где, как ей было известно, отец хранил небольшую коллекцию мечей, луков, штандартов и флагов подвластных Гондору земель и стран-союзников. Но, кажется, пора вернуться к нашему повествованию. Медленно пройдясь вдоль стоек, принцесса тщательно присмотрелась к каждому клинку, хмуро качая головой и недовольно закусывая губу – одни не нравились ей своим внешним видом, другие были слишком велики. Разочарованно цокнув языком, девушка направилась было к выходу, как вдруг её взгляд случайно упал на стену, где на обитом тёмно-синим бархатом деревянном щите были закреплены меч без ножен и небольшой изогнутый кинжал. Заинтересованная принцесса вернулась обратно, не отрывая от оружия взгляд. Да, это определённо было то, что ей нужно – удобная, оплетённая полоской кожи рукоять, идеальная длина украшенного гравировкой лезвия, красивое навершие с изумрудом и непонятным символом… Обрадованная находкой, девушка потянулась к щиту, чтобы снять клинок со стены, но вот незадача: тот висел слишком высоко. Не растерявшись, принцесса, покрутив головой по сторонам, в несколько шагов решительно пересекла просторную комнату и, пыхтя от натуги, подтащила к стене тяжёлое кресло своей матери, в котором та любила проводить вечера за шитьём или книгой. Теперь дотянуться до чудесного меча было проще простого. Аккуратно освободив клинок из крепления, девушка спрыгнула с кресла на пол – заветная вещь была в её руках. Сделав несколько выпадов, она поразилась тому, как невесом и послушен меч, с какой лёгкостью он рассекает воздух, а как удобно лежала в ладони оплетённая чёрной кожей рукоять! Тщательно осмотрев оружие ещё раз, принцесса пришла к выводу, что его ковали специально для какой-то девы-воительницы, скорее всего, из эльфийского народа, если судить по рунам, выгравированным на лезвии. Интересно, какой она была? Как её звали? Забросила ли она военное дело, занявшись мирным ремеслом, или погибла на поле брани, сражаясь наравне с мужчинами? Чтобы узнать ответы на эти вопросы, выход был только один: спросить отца. Он наверняка сможет удовлетворить её любопытство; государь знал абсолютно всё о каждой, даже самой невзрачной вещи в своей коллекции. Правда, была большая вероятность того, что после этой дерзкой выходки он вообще запретит ей даже думать об оружии… Но попытаться стоило. Приняв решение, принцесса, вздохнув, накрепко впилась пальцами в рукоять уже успевшего полюбиться ей клинка и, затворив за собой двери, покинула спальню, быстрым пружинистым шагом направившись в отцовский кабинет. «Чему бывать, того не миновать», - промелькнула мысль в голове девушки, когда она, собравшись с духом, стучалась в дверь и просила разрешения войти. Государь Элессар уже довольно долгое время заполнял какие-то бумаги, поэтому приход старшей дочери* заставил его с удовольствием оторваться от дел и встать из-за стола, потягиваясь и хрустя суставами. Он сразу заметил, что девушка что-то прячет, поэтому хмыкнул и вопросительно посмотрел на дочь, моментально смекнув, что предмет, который она принесла с собой, вызвал у принцессы массу вопросов. Глубоко вдохнув, одним молниеносным движением девушка переместила меч из-за спины в другую руку перед собой и выпалила: - Отец! Скажи мне, кто владел этим клинком? Он такой удобный, лёгкий, и явно сделан для женской руки! Увидев, что держит в руках его дочь, король на миг оторопел, а затем гневно нахмурил брови и грозно произнёс: - Как ты посмела без спроса войти в нашу с матерью спальню, да ещё и снять со стены меч! - Но отец, - воскликнула принцесса, - ты же сам разрешил мне тренироваться с оружием! А та ужасная деревяшка, с которой меня гоняет мастер Тарнадил, просто невыносима, и я подумала, что… Но государь Элессар был непреклонен: - Это не повод брать то, что тебе не принадлежит! Верни оружие на место, и мы забудем об этом случае. – Немного помолчав, он гораздо тише, с едва уловимой в голосе горечью и какой-то нежностью добавил: - Я отдам распоряжение кузнецам, и тебе выкуют твой собственный клинок, а этот… - Что этот, отец? – не сдержавшись, съехидничала принцесса. То, что ей не дали договорить, девушку не смутило, а вот интонация, с которой король говорил о не примечательном, на первый взгляд, мече, не на шутку задело юную принцессу. - Он дорог мне как память, - словно очнувшись, произнёс Элессар. Затем он повернулся к дочери и пристально посмотрел ей в глаза: - Кажется, ты спрашивала, кому это оружие принадлежало раньше? Идём. - Государь поманил дочь за собой и вышел из кабинета. Недоумевающая принцесса, бережно прислонив меч к ножке стола, поспешила следом за отцом. Им пришлось довольно долго идти по коридорам и лестницам, миновать несколько галерей и комнат, пока они не оказались в каминном зале, где на стенах висело множество картин и портретов. Там Элессар, дождавшись, когда дочь подойдет к нему, показал ей на небольшой портрет, висевший аккурат над каминной полкой. Принцесса, глянув на него, опешила, не веря своим глазам. На картине была изображена девушка в простом коричневом платье, склонившаяся над кипой рукописей. Круглое лицо, усыпанное россыпью веснушек, серые глаза, взлохмаченные брови и пушистая грива распущенных русых волос… - И эта похожая на простолюдинку пичужка владела вот этим самым клинком? Его ковали специально для неё? Смех один, да и только! – небрежно произнесла принцесса, разглядывая портрет. - Не спеши судить, дочь моя. Ты видишь перед собой ту, в чью честь тебе дали имя. На портрете – Дарина Гватель. Девушка моментально прикусила язык. Изучая со своим наставником летописи и хроники о Войне Кольца, часть которых была написана уже после её рождения, принцесса неоднократно перечитывала список членов Братства, каждый раз цепляясь глазами за единственное в этом списке женское имя. Втайне ото всех девушка пыталась разыскать в библиотеке и Архивах как можно больше сведений о той, кем она так восхищалась и кому стремилась подражать, но ничего, кроме деяний Дары во время Похода и записей о её гибели, не обнаружила – ни единой гравюры, ни единой строчки. Сколько раз она порывалась расспросить отца об отважной молодой провидице, но не решалась, зная со слов некоторых придворных, что он был с ней очень дружен, и смерть девушки наверняка оставила очень глубокую болезненную рану в его душе, разбередить которую принцесса совершенно не желала. Но в глубине души она лелеяла надежду узнать, какой на самом деле была Дара – её внешность, привычки, черты характера… Этот портрет, висевший в каминном зале уже около трёх десятков лет, девушка будто увидела впервые. Сколько раз она проходила мимо него, не обращая особого внимания, поскольку подпись «Помощница архивариуса» никоим образом не интересовала юную принцессу. Сейчас, сопоставив вместе изображение, подпись и то, что она знала о Дарине, принцесса мысленно хлопнула себя по лбу от досады: ну конечно же, после окончания войны Гватель до самой смерти работала в Архивах под началом скончавшегося три года назад Гальдора! А если принимать во внимание то, что за всё время существования Архивов тут работало всего пятеро помощников, причём четверо из них были юношами… Ты безнадёжная тупица, дочь Эльфийского Берилла. Повернувшись к государю, принцесса несмело проговорила: - Отец, прости меня за этот проступок… Если бы я только знала… Элессар с трудом оторвал взгляд от портрета и перевёл полный боли взгляд на дочь. - Тебе не за что извиняться, моя милая. Просто эта девушка действительно много значила для меня, и я дорожу каждой крупицей воспоминаний, что хранятся в моей памяти. Дарина была удивительной, и для меня она навсегда останется светлой, смелой дочерью Севера, которую я когда-то спас в Гиблых Болотах. Но судьба решила жестоко посмеяться над нами, и это же проклятое место сгубило её. Гватель умерла, пытаясь выполнить мой приказ. Я виноват в её смерти, ибо я тогда повелел ей ехать на переговоры в Эрин Ласгален... - Ты неправ! Это не твоя вина, отец, - девушка приблизилась к королю, ласково коснувшись его руки, - прошу, перестань истязать себя! Арагорн ничего не ответил дочери, лишь ласково погладил её по голове. Гватель… Ведь именно он упросил Арвен дать их первенцу, их маленькой девочке это имя в память о Даре – пришелице из другого, далёкого от Арды мира. Никому, даже Тарнадилу, по сей день носившему траур и решившего после гибели Дарины целиком посвятить себя воинскому делу, Элессар не открыл правды о том, что же произошло в тот день возле Гиблых Болот. Не смог. И теперь терзался от этого, мучимый немилосердной госпожой, имя которой – совесть. Сегодня же, увидев в руках дочери знакомый до боли клинок с украшенным изумрудом и эмблемой навершием, Арагорн на мгновение мысленно перенёсся в прошлое, снова увидел Дару, снова услышал её голос и смех, увидел её сосредоточенное лицо на тренировках в Ривенделле, когда он, будучи ещё Странником, обучал её бою на мечах… И государю внезапно стало легче, а душевная рана, беспрестанно ноющая вот уже без малого около тридцати лет, перестала болеть. Но Элессар знал, что до конца она не заживёт никогда… - Я не избавлюсь от этого чувства, Гватель, как бы мне этого не хотелось, но я благодарен тебе за заботу, дитя моё, - помолчав немного, Арагорн неожиданно добавил: - А меч… Знаешь что? Забирай его себе. Принцесса, от удивления широко раскрыв глаза, посмотрела на отца, который тем временем продолжал говорить: - Думаю, Дара бы не возражала, напротив даже – сама лично вручила бы его тебе из рук в руки. Ты очень похожа на неё, Гватель. Не внешностью – характером. Знаешь, когда я впервые встретил её, ей было столько же, сколько тебе сейчас… - поняв, что слишком увлёкся воспоминаниями, Элессар резко сменил направление разговора: - Клинок Дарины пережил достаточно стычек и серьёзных битв, а такому оружию не дело пылиться и ржаветь. Ножен от него, правда, не сохранилось, но это не так уж и важно – долго ли сделать новые? Пусть он служит тебе верой и правдой, как служил прежней владелице. Надеюсь, тебе никогда не придётся использовать его по прямому назначению, - едва слышно добавил король, но принцесса его не услышала, порывисто прижавшись к отцу, крепко обхватив его руками за пояс и горячо шепча: - Спасибо за такую великую честь. Я не посрамлю память о ней, отец. Я постараюсь стать достойной своего имени. *** В нашем мире… *** - Саша! Мой руки и живо за стол, я десять раз ужин греть не собираюсь! - Мам, не могу, я занят! - Эру Всемогущий, двадцать лет, а ведёт себя, как дитё малое, - женщина тяжело вздохнула, помешивая стоящий на плите суп. Спустя несколько секунд она прислушалась: из комнаты её сына не доносилось ни единого звука. Тогда женщина набрала в лёгкие воздух и гаркнула на всю квартиру: - Александр! Если ты немедленно не явишься, тебя ждёт пахота на Пелленорских полях! - Перекапывать огород на даче я соглашусь только под дулом автомата, - появившись в дверях кухни и сложив руки на груди, недовольно пробурчал высокий русоволосый парень. Плюхнувшись на табурет и взъерошив и без того растрёпанную шевелюру, он, повернувшись к матери, неожиданно произнёс: - Я тут у тебя спросить хотел… Недавно в комнате уборку делал… - на этих словах женщина удивлённо приподняла брови, и Саша, стушевавшись, закончил: - В общем, я в одном из ящиков стола нашёл кое-что. Сейчас принесу. Парень умчался и вскоре вернулся, держа в одной руке старую потрепанную тетрадь в зелёной обложке, а в другой сжимая медальон на витой серебряной цепочке. Увидев их, женщина побледнела, как мел. Тем временем сын, не дав матери опомниться, открыл рукопись наугад где-то посередине и начал читать, смакуя каждое слово: «…- Не пугайся, Дарина. Я не собираюсь причинять тебе зло. Идём со мной. Хочу кое-что тебе показать. Эльфийка, поднявшись на ноги, протянула мне руку. Я посмотрела на неё с сомнением, затем кинула вопросительный взгляд на Арагорна. Тот едва заметно кивнул мне, показывая, что всё в порядке. Тогда я, постаравшись запихать все негативные ощущения куда подальше, ухватилась за руку Владычицы, встала и сказала: - Я готова. Идёмте, - и Галадриэль повела меня прочь от поляны. Идти пришлось недалеко. Пройдя по едва заметной тропинке и спустившись по вырубленной в скале лестнице, мы оказались…» - Хватит! – женщина неожиданно взвизгнула. Саша, вздрогнув всем телом, посмотрел на мать: - Значит, точно ты писала. Неплохой рассказ, между прочим, я полночи оторваться не мог. Не пояснишь, с чего это тебя на творчество пробило? Да и медальон… Точь-в-точь как там описано. Специально в ювелирном заказывала, что ли? Вздохнув, женщина, глядя в глаза сыну, произнесла, чеканя каждое слово: - Хорошо, раз тебе так интересно: в далёкой молодости твоя мама, будучи под впечатлением от прочтения и просмотра «Властелина Колец», вообразила о своих приключениях в мире Толкина. Эта писанина – плод её больной фантазии. И да, с медальоном ты угадал. Ну что, доволен? - Мамуля, кажется, в тебе умер Толстой, - усмехнулся Саша, наскоро пролистав тетрадь. Женщина протянула руку: - Так, живо дай сюда и пообещай, что ни одна живая душа об этом не узнает. Ну? - Я что, сам себе враг, что ли? Заставишь ещё балрогов пасти и картошку в Мордоре сажать! – парень от души рассмеялся, возвращая рукопись и украшение. - Что правда, то правда, - женщина, наконец, улыбнулась и ласково потрепала Сашу по голове. Тот замурлыкал, изображая млеющего от ласки кота, но вдруг, случайно бросив взгляд на настенные часы, вскочил на ноги. - Прости, мамуль, твой блудный сын вынужден тебя покинуть. - Куда это ты намылился? А суп я для кого разогревала? - К Серому, обещал его мелкой ноут отремонтировать. У него поем – ты же знаешь, его бабушка вечно пытается меня откормить, - всё это Саша протараторил уже в коридоре, завязывая шнурки на кедах. Закинув на плечо рюкзак, парень чмокнул вышедшую проводить его мать в щёку и выскочил из квартиры, захлопнув за собой дверь. Я стояла в коридоре, держа в руках старую засаленную тетрадь и медальон. Невольно Сашка разбудил задремавшие было воспоминания. Прошло уже двадцать семь лет с того дня, а мне всё кажется, будто только вчера я едва не утонула в Гиблых Болотах, гостила в Лихолесье, восхищалась красотами Ривенделла, видела падение Гэндальфа в Мории, сражалась в Хельмовой Пади и Минас-Тирите, страдала в подземельях Барад-Дура, присутствовала на коронации Элессара, провожала Фродо в Серой Гавани… Средиземье стало частью меня, и на протяжении всей жизни оно не хочет отпускать, не хочет превращаться в красивую сказку. Пусть я успешно закончила школу, получила профессию, счастлива в браке, горжусь своим уже взрослым сыном, но в глубине души я навсегда останусь той конопатой, упрямой, болтливой и неуклюжей девчонкой, что вместе с Братством Кольца помогала народам Средиземья избавиться от зла. Я навсегда останусь другом эльфийского принца, гнома из рода Дурина и всегда буду желанной гостьей в Шире. Я навсегда останусь воительницей Рохана и помощником архивариуса Гондора. Я навсегда останусь Дариной Гватель.

сентябрь 2012 – октябрь 2015