В сиянии славы Его

Они бывали врагами, потом друзьями, потом снова врагами — иногда даже дружили и враждовали одновременно. Кроули — он решил, что имя «Краули» не подходит прямоходящему существу, — то презирал, то завидовал, то сочувствовал ангелу, но выпивал с ним при любом удобном случае. К своей работе они относились то как к сверхсерьезной миссии, то как к глупейшей игре. Кроули любил высмеивать проглядывавшие иногда снобизм и тщеславие Азирафеля — тот довольно быстро разобрался, в чем прелесть одежды, и выбирал лучшую, какую только мог найти. Ангел, сволочь эдакая, указал, что Кроули и сам не без грешка, раз упрямо желает выглядеть молодым, и только молодым, — и это было обидно. Иногда они вместе смеялись, когда удавался хитроумный план, иногда один из них хлопал метафорической дверью, если проигрывал другому спор, или душу, или страну. Спустя год, десять или сто, придумав достойный ответ, он возвращался. Довольно странно были устроены эти отношения, но, как считал Кроули, они вполне работали. Азирафель, казалось, любил сражаться. Ведь так здорово бить во всю силу, ломать кости и рвать плоть — зная, что по большому счету это не имеет значения, ведь ты причиняешь вред только экипировке, а не живому существу. Конечно, было уже не так весело, когда Кроули не успел починить собственное тело: в бесплотном виде было довольно зябко. Чтобы связаться с Адом, пришлось найти подходящего колдуна и месяцами нашептывать ему во сне инструкции, месяцами надеяться, что этот идиот сможет вспомнить их наутро. Бюрократы Внизу требовали невыносимо подробных объяснений, и Кроули был просто счастлив, когда ему наконец выдали новое тело. Его он берег лучше и почти два века не поддавался искушению ввязаться в ожесточенную схватку с ангелом. Сам Кроули считал, что предпочитает времена перемирий с Азирафелем: так и жить проще, и есть с кем напиться вдрызг. Он любил алкоголь, любил легкий туман в голове, то, как качается под ним земля и особенно то, какую ерунду он несет, будучи навеселе. Жизнь в материальном мире нравилась ему все сильнее. Все чаще он воспринимал свое тело не как экипировку, а как себя самого. Все легче было забыть, что он когда-то жил где-нибудь кроме Земли. Однажды, когда Кроули дремал над приятной алкогольной смесью, которую составила девица за барной стойкой, пришло извещение. Юродивый, просивший на улице милостыню, вдруг застыл, как собака, учуявшая дичь, и раскачиваясь побрел к нему. — Пошел прочь! — вскрикнула трактирщица. Юродивый, загоготав, сунул руку ей под юбку, и она с визгом убежала. — Вот ты где, — сказал он. — Отвали. — Мы искали тебя, Кроули. Может, предоставишь нам список всех баров на Земле? Будет проще тебя найти, разгильдяй ползучий. Кроули сел немного прямее. Вот ведь хрень — ну почему эта одержимограмма пришла именно сейчас, когда он собирался отдохнуть... — Кроули, на материке проблема, — произнес юродивый. — Пойди и разберись. — Есть! Куда идти-то? — спросил Кроули. — От этого острова одинаково далеко до Европы, Африки и Леванта. Нищий обмяк и принял прежнюю скрюченную позу, а глаза перестали светиться. Он протянул руку. — Пода-айте на пропитание, — запричитал он с надеждой. — Вот дерьмо! — пробормотал Кроули. Он сунул нищему остатки своего обеда и вышел за дверь. Кроули провел в поисках больше года, и за это время «проблема» разрослась настолько, что наводка уже не требовалась. Проходя через левантийские деревушки, он только и слышал, что истории о чудесных исцелениях, воскрешениях и — вот это действительно беспокоило — изгнаниях бесов направо и налево. Ангел хренов. Какой-то он стал непривычно деятельный — наверное, опять увлекся острой пищей. Что он там вообще вытворяет?.. Надо добраться до него и устроить выволочку. Это на ангела совсем не похоже — он или спятил, или... Кроули задумался. Или это не ангел. Все эти назойливые слухи, эти пророчества... Черт! «Проблема»? Он бы назвал это по-другому. Это — если он не ошибся — может разрушить его жизнь. А жизнь — со всей ее буйной запутанностью — ему разрушать совсем не хотелось. Это может стать началом конца. Жизнь — это люди, звуки, веселье, в общем, развлечения. Кроули хотел развлекаться — и у него это неплохо получалось. Но работал он на тех, кто в развлечениях не разбирался или, по крайней мере, называл этим словом нечто совершенно иное. Его передернуло. Он очень давно не позволял себе вспоминать, какие именно у его начальства об этом представления. Он на минуту задумался, что делают Внизу с обреченными душами, и решил, что лучше не знать. Ему повезло отбыть на Землю до того, как первые души оказались Внизу. Если вспомнить, что демоны вытворяли друг с другом, а потом подумать, как сильно Ад жаждет людских душ, то... Похоже, придется это признать — ему нравятся люди, по-настоящему нравятся. Такие забавные сообразительные существа, притягательные в своей недолговечности. Как бабочки — появляются на день и исчезают, но пока живут, радуют глаз. Но как бы Кроули ни любил людей, его работа заключалась в том, чтобы посылать их в крайне неприятное место. Более того, чем больше ему нравился человек, тем больше было шансов, что он туда попадет. Друг из Кроули, получается, так себе. Это его волновало и с каждым шагом по этой дурацкой стране все больше омрачало душу. Не стоит общаться с людьми близко, думал он. Или хотя бы надо перестать их любить. Насколько же было бы проще, если бы люди перестали играть приятную музыку, и сочинять забавные пьесы, и вообще делать то, из-за чего Кроули к ним тянет... Правда, если они перестанут всё это делать, то к ним потеряет интерес и начальство ангела, и его собственное начальство, он будет отозван Вниз и окажется прикованным к какой-нибудь конторке на всю оставшуюся вечность. Перебрав в уме возможные конторки, к которым его могут приковать, Кроули решил, что ни одна из них ему не нравится. А вот ангела такие сомнения наверняка не грызут. «Он отправился в лучший мир, в свой вечный дом» — вот что, конечно же, пробегает в голове Азирафеля, если человек падает замертво просто потому, что ангел забыл, что у людей печень не железная. Уж Азирафелю-то не приходится виновато оглядываться, размышляя, совершал ли человек смертный грех, надираясь с демоном, если не знал, с кем пьет... И вот теперь Кроули задумался: но ведь довольно-таки регулярно пить с демоном, точно зная, кто он, — это уже наверняка смертный грех?.. Кроули решил, что не будет из-за этого переживать, не сейчас во всяком случае. Сейчас не до этого. Ангел сам может о себе позаботиться. Хорошо бы ангел был где-нибудь поблизости — очень хочется с кем-нибудь всё это обсудить. Кроули отследил Проблему до столицы — она оставляла след из счастливых, здоровых, неодержимых людей. «В этом весь Ад, — пришло ему в голову, — проблемой считается отсутствие боли». Но это действительно была Проблема, и ему не хотелось вдумываться в это всерьез. Люди-то исцелялись, но у него самого голова болела не переставая с тех пор, как он ступил на землю этой страны. Куда бы он ни взглянул — везде встречал смутные обрывки того, что почти забыл. Краем глаза он видел промельки белого и везде ощущал ангельское присутствие. Пока что никто не пытался напасть, но он был на взводе и жалел, что безоружен. Город полнился паломниками, и бунтарями, и солдатами, и зеваками, и наемными убийцами — все собрались здесь на большое празднество. Да плюс еще местные, которые жаждали содрать побольше с приезжих и при этом жаловались, что те шляются повсюду и таращатся на местные красоты. В других обстоятельствах Кроули не появился бы здесь под страхом смерти — именно из-за страха смерти. Он тревожно взглянул на вершину холма, где возвышался грандиозный храм. Кроули физически ощущал исходящую от храма пульсацию и всегда знал, в какой стороне от него находится. Это было давным-давно забытое ощущение, он не потерялся бы в этом городе, даже если бы захотел. Ему встречались другие, низшие демоны. Они выглядывали из лиц убогих и юродивых и, казалось, готовы были убежать в панике. Наверное, так оно и было — Кроули и сам паниковал. Он чувствовал храм, чувствовал путь, которым следовал. Ощущения были похожи, но путь вел к одному человеку, а храм... нет, он не мог додумать эту мысль. С отдельными людьми у него всегда получалось лучше. Невидимый человеческому глазу, Кроули скользил в толкучке узких улиц. В какой-то момент он почувствовал резкую слабость, пошатнулся — и увидел в дорожной пыли давно засохшие пятна крови. Присев, поднес руку к пятну, но у него хватило ума не прикасаться. Выпрямившись, он ускорил шаг, теперь уже физически проталкиваясь в толпе. Путь снова вывел Кроули из города, на пологий склон — надо же, получается, можно было не тратить силы и просто обойти город снаружи. Люди слонялись вокруг, разочарованно бормотали или заявляли громогласно, что ни на минуту не поверили в эти сказки. Кроули медленно поднял взгляд к вершине и застыл в оцепенении. На секунду у него закружилась голова, он услышал пронзительный свист ветра, дующего вверх, увидел удаляющийся свет. Он... он знал этого человека. Кроули судорожно сглотнул, вспомнив невообразимое сияние и долгое падение во тьму. Ошеломленный, он огляделся. Повсюду вокруг были демоны — они с тоской смотрели наверх, пытались подползти ближе и тут же в страхе отскакивали. Значит, ему не показалось и нужно подняться на холм. Нужно удостовериться. Сделать что-то, он сам не знал что. Но не успел Кроули пройти пары робких шагов, как что-то сильно ударило его, заставив удивленно осесть на землю. — Пошел прочь отсюда! — голос был настолько полон ярости, что Кроули не сразу узнал Азирафеля. Ангел нависал над ним, сжав кулаки, как воплощение праведного гнева. Кроули поднял руки, сдаваясь, и медленно встал. — Я не причиню зла, — сказал он. — Не причинишь зла? — желчно прошипел Азирафель. — Все это время ваши досаждали ему, и теперь — вот это! Он указал в сторону вершины холма. — Ты вот это называешь «не причинять зло», Змий? — Азирафель, ты не понял. Я тут ни при чем. Ну же, это ведь я перед тобой. Я просто... хочу туда. Мне нужно наверх, нужно... Азирафель ударил его в челюсть и врезал кулаком в живот так, что Кроули зашатался и упал. — Подлый... лживый... гад! — каждое слово Азирафеля сопровождалось пинком. — Пожалуйста... — умолял Кроули. Они столько лет неплохо ладили. Кроули поверить не мог, что Азирафель обратился против него сейчас, ведь ангел знал, что Ад никогда не сообщает ему ничего важного. То, что здесь происходит, — для Кроули новость, он не имеет к этому никакого отношения. Это просто нечестно со стороны Азирафеля — подозревать его, да еще и бить сейчас, когда ему и без того плохо. В последний раз они с ангелом виделись в Риме и расстались на дружеской ноте, а теперешняя их встреча никак не походила на радостное воссоединение. От этой несправедливости даже накатывали слезы. Ангел перестал избивать его, но продолжал обжигать взглядом, полным ярости и смертельной обиды. — Пожалуйста, — повторил Кроули, протягивая руку. Азирафель хмуро и нерешительно протянул руку в ответ. Вдруг раскат грома расколол воздух, и небо сделалось угольно-черным. Ангел резко развернулся к вершине холма и издал горестный вопль. Кроули ощутил мощный импульс, исходящий от храма позади них, и вскочил на ноги. — Азирафель! — вскрикнул он сквозь шум ветра. Вихрь закружился вокруг него, и вот уже и он, и ангел кувырком летят с холма — мимо людей, обсуждающих, что начинает слегка поддувать. Храм взорвался на метафизическом плане бытия. Кроули почувствовал это каждой частицей своего естества и завопил в страхе от Того, что его ждет. Внезапно рот ему зажала рука и сверху навалилось что-то тяжелое. — Тихо! — закричал Азирафель ему в ухо. Кроули лихорадочно закивал, и Азирафель убрал руку и закрыл его собой. Кроули зажмурился, спрятал лицо на плече ангела и крепко обхватил его обеими руками. Всем собой он ощущал Присутствие — молчаливое и безбрежное. «Пожалуйста, — мысленно умолял он, вцепившись в Азирафеля, — пожалуйста-о-пожалуйста...» Глухо и как будто издалека он слышал, как Азирафель шепчет то же самое. Тяжесть вечности давила на них, не давала пошевелиться — а потом ощущение постепенно растаяло, стали слышны звуки мира смертных и Кроули почувствовал, как острые камни впиваются в спину. Даже сквозь плотно закрытые веки он видел, как мрак отступает, но не сразу смог разжать руки, мертвой хваткой вцепившиеся в хитон ангела. Открыв глаза, он взглянул поверх плеча Азирафеля на яркое бесцветное небо, чувствуя, как колотятся оба их сердца. Азирафель приподнялся и посмотрел на Кроули потрясенно и в то же время с огромным облегчением — затем развернулся к вершине и прижал ладони ко рту. Кроули с трудом поднялся и в отчаянии поднял взгляд на вершину. Теперь там никого не было — только мертвые тела. Никем не замечаемые, они молча сидели на пыльной земле. Вокруг них люди расходились по своим делам, радуясь, что эта неуместная непогода прекратилась так скоро.

***

Тысячу лет спустя в Константинополе, сидя в своем богатом доме с видом на море, Кроули размышлял, удавалось ли когда-нибудь людям создавать такую одежду, чтобы она была одновременно модной, красивой и удобной. Чиновник-евнух, которого он сейчас искушал, казалось, варился заживо в своих тяжелых одеяниях, увешанных драгоценностями. Кроули отщипнул кусочек граната и задумался — зачем он вообще тратит силы на развращение? При императорском дворе абсолютно все уже и так развращены — без взятки тебе даже доброго утра не пожелают. Он раздраженно отослал чиновника прочь, как только получил подпись этого дурака. Ох уж эти люди, вечно они пытаются расписаться кровью — что за тяга к дешевым спецэффектам!.. Пусть порадуется новообретенной способности отыметь девицу, в которую влюбился без памяти. Впрочем, если узнают, что он не евнух, то погонят с хлебной должности при дворе, и тогда его пассия переметнется к другому богатому покровителю. «Что ж, такова жизнь», — подумал Кроули. Он планировал через пару недель пустить слух о своем госте. Взяв кубок с вином, он прислонился к окну, любуясь тем, как сверкает на солнце морская вода с яркими судами. Сзади кто-то откашлялся, и, обернувшись, Кроули увидел еще более великолепные одежды, чем были на предыдущем визитере. — Кроули, как славно встретить тебя здесь! — воскликнул Азирафель. — Почему бы тебе не продать это всё и не раздать деньги бездомным детям? — Кроули указал кубком на богато расшитое облачение, в которое Азирафель был упакован. — Нет-нет! Мне оно требуется для работы — здесь, знаешь ли, ожидают, что ты будешь хорошо одет. Разве ты не видел, как они изображают ангелов? Кроули фыркнул, неторопливо прошагал к столу и налил вина во второй кубок, многозначительно возникший рядом с кувшином. Разрезав еще один гранат, он передал его Азирафелю вместе с кубком. — Прежде чем ты что-нибудь скажешь, — предупредил он, — тот евнух сам меня нашел, не я его. Он безнадежен, так что не трать время, пытаясь наставить его на путь истинный. — Ой, да не говори! Он уже сколько месяцев присваивает деньги своего ведомства, чтобы платить одной потаскушке. — Твоя терпимость не перестает меня удивлять. — Она, конечно, гуляет от него — к нищему, но симпатичному садовнику; он, видимо, богато наделен и другими достоинствами. — Ох уж эти потаскушки — просто ужасные существа. — У садовника тем временем есть любовник, которого он обожает, но считает при этом, что если тот ничего не узнает, то и не огорчится. Любовник же — собирался стать священником, но безумно влюбился и сбежал из семинарии — в последнее время мучается совестью, а еще его посещает во сне кто-то, кого он считает дьяволом. Дьявол уверяет его, что гореть ему в аду за прегрешения и что, кроме того, в постели он бесполезен, раз любовь всей его жизни то и дело якшается с девицами. Похоже, дело идет к тому, что бедный парнишка сорвется и изрубит своего дружка-садовника топором, который посоветовал ему вчера купить все тот же голос в голове. Останови меня, когда все это станет слишком знакомо, милый мой. — А, этот садовник, — сказал Кроули. Он хищно ухмыльнулся и осушил свой кубок. — Угу. Этот садовник, — подтвердил Азирафель, подливая ему вина. Некоторое время они пили молча. Азирафель неотрывно смотрел на Кроули поверх своего кубка. — У меня к тебе предложение, — наконец сказал он. — Тогда опустись на одно колено, хочу, чтобы все было чин чином. — Ты зарываешь в землю комедийный талант. Скажи, ты ведь любишь получать благодарности, когда удается провернуть какое-нибудь большое дело? — Само собой. — А как насчет моих больших успехов? Внизу ведь понимают, что ты не можешь постоянно выигрывать? Кроули поморщился: — Приходится объяснять во всех подробностях, как это я умудрился не остановить тебя. Писанины становится втрое больше. — Ну надо же! В моем случае происходит более-менее то же самое. И единственный способ избежать неприятностей — еще упорнее пытаться помешать тебе. Конечно, тебе тогда приходится упорнее мешать мне, и выходит так, что работа наша занимает все доступное время, результаты при этом все меньше и меньше, а нам остается только снимать стресс, создавая запутанные клубки вроде этой твоей истории с садовником. — И? Азирафель радужно улыбнулся, разрезал последний гранат пополам и протянул одну из половинок Кроули. — Предлагаю перестать. — Что, прости? — Всё очень просто — мы прекращаем препятствовать работе друг друга. Тогда каждый будет делать что положено, не оглядываясь поминутно через плечо в ожидании помех. — Что, прости? — повторил Кроули. Ты же ангел. И ты всерьез говоришь, что не станешь мешать мне осуществлять адские замыслы? — А ты не станешь мешать мне осуществлять замыслы Небес. — Ты спятил. Это не сработает. А если ты на меня донесешь? — А если ты на меня донесешь? Видишь? Это взаимно. Итак, нам нужно будет предупреждать друг друга о предстоящих крупных операциях, иначе возникнут вопросы, почему второй из нас не смог вовремя помешать. Буду с тобой честен, Кроули... — Вот счастье-то! — ...возможно, тогда каждого из нас начальство не так часто будет гладить по голове, но и шею мылить будут пореже. Кроме того, мы сможем выполнять свою работу и даже иногда отдыхать, если захотим. Кроули изумленно уставился на ангела. Он же это не всерьез, да? Это ни за что не сработает. Но... можно ведь согласиться для виду. Подыгрывать ангелу, а самому вести записи и спустя пару веков представить их куда следует. Кроули отпил вина. Конечно, ангел, засранец, наверняка именно этого и ждет, поэтому тоже будет вести записи. Все сведется к тому, кто из них первым сдаст другого. Один из них — если правильно разыграет эту карту — получит благодарность, а другого, скорее всего, отзовут. Хмм... Кроули совершенно не жаждал быть отозванным. Если на то пошло, расставаться с ангелом ему тоже не хотелось — во всяком случае с таким, кому приходят в голову подобные идеи. С таким ангелом можно и поладить. Кроули вдруг понял, что сам уговаривает себя на это нелепое соглашение. — Ладно, я согласен, если ты согласен, — сдался он. — Только играй честно, — предупредил Азирафель. — Я всегда играю честно! — оскорбился Кроули. — Я всего лишь даю людям то, чего они хотят. И не мухлюю. — Докажи. — Спорим? — парировал Кроули. Азирафель протянул руку. После секундного колебания Кроули твердо пожал ее. Сотрудничать с ангелом не совсем демоническое занятие, но возможность иногда отдыхать была слишком заманчива. — Так как насчет чиновника, потаскушки, садовника и бывшего семинариста? — уточнил Кроули. Азирафель вздохнул так тяжело, будто сама мысль об этом была утомительна. — Знаешь что? Давай бросим монетку, — предложил он. Подброшенная монетка все вращалась и вращалась в воздухе, ожидая, когда один из них потеряет концентрацию.