Песнь Стали и Пороха

Ночь на 31.10.298 г. от з.Э. Файфилд, наблюдавший за спецоперацией через наплечные камеры солдат, не смог не выругаться, когда из открывшейся двери полетели стрелы и болты. Дальше смотреть было бесполезно, картинка запрыгала во все стороны и не было слышно ничего, кроме стрельбы и криков. Хотя с некоторых, оставшихся оборонять вход, еще можно было понаблюдать. Он видел, как на них бежали люди в доспехах — и падали один за другим. А секунд через пять по ним словно проехалась газонокосилка, выкашивавшая целые ряды. Но они продолжали бежать вперед — потому что сами не видели, что именно их убивает. Наверняка им казалось, что сейчас они, наконец, добегут — и смогут показать чужеземцам, кто здесь самый главный. Это продолжалось от силы минуты две, после чего выстрелы стихли и в образовавшейся тишине можно было расслышать радиоперекличку. Посол быстро убедился в том, что среди коммандос потерь не было. К сожалению, только среди них. Они быстро вернулись обратно на «Ястребы» и подняли туда тело лорда Старка, с которого так и не сняли страховочные ремни. И когда вертолеты уже удалялись от Красного Замка, Файфилд услышал громкие крики не из динамиков, а из-за окна. Либо звуки битвы привели толпу на улицах в новое неистовство, либо все было спланировано изначально, чтобы атаковать посольства как раз тогда, когда они разделят силы. Потом снова были выстрелы, уже совсем рядом с ним. Он видел, как Золотые Плащи отступают с одной из баррикад, таща за собой раненых — и как их преследует разъяренная толпа. Американцы, чье посольство оказалось ближе к месту прорыва, обстреливали бунтовщиков газовыми гранатами. По крайней мере, Файфилд все еще надеялся, что они стреляют только ими. Он подошел к окну. Стрелы, многие из которых были зажигательными, летели уже с ближайших улиц и втыкались в стену. Правда стреляли они по-прежнему почти вслепую: газ растекался во все стороны и облако быстро отрезало толпу от дома, где находились австралийцы. А потом Файфилд услышал автоматные очереди… Все-таки слезоточивого газа оказалось мало. На крыше американского посольства он видел двух морпехов, которые стояли в полный рост, даже не пытаясь укрыться, и изредка постреливали в сторону толпы из револьверных гранатометов. Через несколько секунд из-за облака прилетел целый залп стрел в ответ. Один из солдат с криком упал. «Твою же мать…» Файфилд повернулся к своему помощнику. — Собирайте вещи. Бегом. На рассвете выдвигаемся… И снова повернулся к залитой кровью улице, не понимая, как же все могло дойти до такого… Он не смыкал глаз этой ночью. Да и никто в посольстве, наверное, не смыкал. Все торопливо грузили личные вещи, оборудование и мебель в поджидавшие во дворе грузовики. Все, что они не могли или не успевали забрать, сейчас догорало в очагах. Файфилд невольно вспомнил падение Сайгона, которое он наблюдал по телевизору еще в детстве. Он еще тогда видел сотрудников американского посольства, собравшихся на крыше и дожидавшихся вертолета. Сейчас им противостояли, конечно, не вьетконговцы, но просто так выкинуть эту ассоциацию из головы он не мог. Когда начало светать, он в последний раз оглядел свой кабинет, а затем вместе с группой коммандос спустился вниз, к дожидавшемуся его «Бушмастеру». Остальные уже рассаживались по машинам. Пара репортеров, один из CNN, другой из австралийского Channel 7, что-то быстро говорили, снимаясь на фоне улицы. Майор Харви о чем-то говорил у ворот с американским офицером. — С ним все в порядке? — спросил Файфилд, когда майор вернулся к нему. Ему хотелось узнать, спасли ли того морпеха на крыше. — Боюсь, что нет, сэр. Стрела попала в шею. Он умер через несколько минут. — Как его звали? — Джош Уайт, сэр. Ему было всего двадцать два. Файфилд почувствовал, как его кровь стынет в жилах. Потом он много раз стыдил себя за то, что первой мыслью, пришедшей ему в голову в тот момент, было: «Слава богу, не австралиец… Не мне за него отвечать…» Потом он подумал о том, что вряд ли этого удалось бы избежать — просто по теории вероятности. За эти дни по ним выпустили несколько тысяч стрел, пусть и вслепую. Какая-то из них должна была найти свою цель. Оставалось надеяться на то, что первая жертва так и останется единственной. Благо ждать эвакуации осталось совсем недолго. Американцы начали выезжать со двора. С учетом географии, порядок шествия колонны определился сам собой: австралийцы должны были ехать в авангарде, а американцы — в тылу. К рассвету, когда по плану должно было начаться движение, слезоточивый газ еще не успел развеяться до конца. И оттуда по-прежнему летели горящие стрелы. Но они все равно запустили двигатели. Первый «Бушмастер» покинул двор, за ним последовали еще два, а дальше шли шесть грузовых и легковых автомобилей, которые всегда дежурили возле посольства, заправленные и готовые к отъезду. Позади двигались «Страйкеры» и «Хаммеры» американцев. А с воздуха их прикрывали четыре «Черных ястреба». До выезда из города они, вопреки его опасениям, добрались без происшествий. Да, их продолжали обстреливать из-за углов и вообще, кажется, отовсюду. Но стрелы в них попадали, в основном, на излете — и не могли пробить даже триплексных стекол, не говоря уже о броне. Если же стрелки рисковали подойти к колонне слишком близко, австралийцы и американцы без колебаний пускали в ход газовые гранаты, не жалея боеприпасов — больше они им все равно не понадобились бы. На головном «Бушмастере» Харви приказал установить акустическую пушку, с помощью которой можно было разогнать толпу, решившую перегородить им путь. Но этого не понадобилось. Файфилд, сидевший в самой середине колонны, почти ничего не видел, кроме кормы идущего впереди грузовика и стен домов слева и справа. Хотя он все равно почувствовал, как они несколько раз наехали на ухабы, которых раньше, кажется, не было. И они были пугающе похожи на человеческие тела. Через десять минут после отъезда они проехали через городские ворота, который никто не стал запирать. И дальше пошли с полной скоростью. Еще через два часа они были уже в родном мире, благополучно вернув туда сто девятнадцать живых людей и один труп. *** Обстановка в Винтерфелле заметно оживилась после возвращения Сансы и Арьи — и особенно тех, кто их сюда вернул. Летающих людей, согласившихся остаться в гостях на Севере, было всего восемь: двое «черных» и шестеро «зеленых», трое из которых постоянно дежурили возле «вертолета», как они называли свой летающий корабль. Оставшиеся трое, очевидно, охраняли «черных». Всех их Робб поселил не в гостевом доме у богорощи, где обычно устраивали посетителей, а прямо в Великом замке, этажом ниже своих собственных покоев. Они очень интересовались устройством замка и бытом его жителей, поэтому Робб, Теон и мейстер Лювин устроили Хейсингу и его людям несколько экскурсий по Винтерфеллу. Их провели в богорощу с древним сердцедревом, в Большой зал, в оружейную, в конюшни и во все остальные помещения. Посетили они и Зимний городок, заглянули даже в Волчий лес. Ради этого летающие люди даже согласились ехать верхом, хотя чувствовали себя в седлах не очень уверенно, но, по крайней мере, никто из них с коня не свалился и даже не отстал от всадников-вестеросцев, идущих легкой рысью. Хейсинг задавал много вопросов, Робб старательно на них отвечал. Однажды утром он, заметив Ошу, тут же поинтересовался. — Милорд, вы можете сказать, что это за женщина? — Одичалая, пришедшая из-за стены, — ответил Робб. — Мне казалось, что в Вестеросе нет рабства. Но почему она в цепях? — Вы правы, рабство у нас запрещено. Она скована потому, что она наша пленница. Эта женщина и ее спутники напали на моего брата в Волчьем лесу меньше луны назад. Она была единственной, кого мы взяли живьем. — И живет она только по милости Робба, — добавил Теон Грейджой. — На Железных островах ее наказание было бы по-настоящему суровым. Ее бы разрезали на куски… Очень медленно разрезали. Хейсинг, сохраняя бесстрастное выражение лица, кивнул. Но любознательность гостей из иного мира не шла ни в какое сравнение с тем интересом, который проявляли жители Винтерфелла к ним самим и к вещам, что у них были. Хейсинг принес то, что он называл «ноутбуком», «аккумуляторной батареей», «генератором», «динамиками» и «проектором» — и установил все это в Большом зале в первый же день. На следующий вечер там собрались почти все обитатели замка, пришло и немало жителей Зимнего городка. Человек пятьсот собралось, не меньше. Экран проектора был всего футов восемь в ширину, что для такой комнаты и такой толпы было совсем мало. Но им этого хватило. Робб, затаив дыхание, смотрел на то, как на «экране» из белой ткани сначала появляется изображение. А потом оживает. С тем, что он сейчас видел, не могли сравниться творения лучших живописцев, развешанные в галереях и залах Винтерфелла, не говоря уже о книжных иллюстрациях. Но его поражало не только, как все это было нарисовано, но и то, что там изображалось. Он не мог понять, где неведомый художник мог увидеть все это — или вообразить. Хейсинг объяснил, что все это существует на самом деле, что это реальный город под названием Мельбурн и его жители. Робб не мог в это поверить. Город из огромных стеклянных башен был выше его понимания. Он так и не поверил бы в его существование, если бы Санса не уверяла, что бывала там, и все это чистая правда. Потом на экране еще много чего появилось. Летающие корабли и другие устройства, Кольцо Девы, пейзажи Австралии, Америки, Китая и других земель по ту сторону. Хейсинг показал им большое знамя синего цвета со звездами и двухцветным двойным крестом в углу. Знамя их страны — так он сказал. И Робб согласился повесить его в Большом зале среди других северных знамен. Дальше Хейсинг упомянул о том, что в Австралии есть некая общая песня, которая объединяет всех ее подданных, и спросил, может ли он сыграть ее здесь. Робб согласился. И через несколько мгновений из «динамиков» полилась музыка. Казалось, что внутри этих черных коробок играют трубы, барабаны и многие другие инструменты. А потом началась песня. Несмотря на то, что все австралийцы были мужчинами, голос был почему-то женским, причем на удивление громким и чистым. «Австралийцы, все к счастью для нас Здесь, где единство с свободой цветут. Дом в оправе морей наш — бесценный алмаз — Ты даешь нам богатства за труд…» Со всех сторон доносились изумленные и восторженные голоса северян, австралийцы же молча встали и стояли, пока голос не умолк. Невидимая женщина пела что-то о стране за морями, о ее богатстве и красоте и счастливых людях, ее населяющих. Когда песня закончилась, Робб тяжело дышал от волнения, чувствуя, как у него подкашиваются ноги. Бран и Теон изумились ничуть не меньше. Барды с юга порой забредали даже сюда, но он не думал, что во всем мире, хоть в Вестеросе, хоть за морями, есть барды, способные сравниться с этой музыкальной коробкой, наполненной странной магией. Хейсинг заставил ее исполнить очень много разных песен, многие из которых сопровождались живыми картинами на белой ткани. Большинство этих картин касались Австралии, а в песнях очень часто повторялись слова в духе «Мы, австралийцы» и «Почему я называю Австралию своим домом». Они видели пастбища и поля, пустыни и равнины, океаны и горы. И еще города. Они узнали, что обычные картины австралийцы называют «фото», а живые — «видео». Хейсинг охотно рассказывал северянам о своем мире, а Роббу хотелось узнать его еще лучше. Мейстер Лювин же старался разузнать, как работают принесенные ими устройства, Хейсинг, как мог, старался объяснить, но в конце концов сдался и сказал, что лучше им об этом спросить других людей, более осведомленных. Или самим посетить Австралию и увидеть все собственными глазами. Робб ответил, что обязательно посетит. На четвертую ночь этого действа к Хейсингу в разгар видеосеанса вдруг подошел зеленый человек и что-то быстро прошептал. Его улыбка тут же потускнела, затем он протиснулся сквозь толпу к Роббу и попросил его отойти на минутку. Воспроизведение он прерывать не стал. Вместе с сыном Эддарда из зала вышли также мейстер Лювин и Теон Грейджой. Они остановились в тускло освещенной галерее по соседству. — Боюсь, у меня очень плохие новости из Королевской Гавани, — осторожно начал Хейсинг. — Какие? — несмотря на свою юность, в свои пятнадцать лет Робб хорошо разбирался в людях и хорошо видел, что летающий человек сам поражен услышанным. И был готов к худшему. — Ваш отец направился в Красный Замок, чтобы освободить своих людей, осажденных в башне. Вместе с ним пошла группа наших солдат, но… Там была засада. Ланнистеры поймали нас в ловушку и ваш отец был тяжело ранен. Мы пытались ему помочь, но… не смогли. Он умер. — Лорд Старк мертв? — это сказал не Робб, это сказал Теон — таким тоном, словно услышал какую-то немыслимую чушь. — Как… — выдохнул сын Эддарда. И Хейсинг рассказал ему все детали операции по вызволению заложников. И того, что случилось потом. — Я все понимаю. Эта новость должна вас шокировать. Но мы скорбим вместе с вами, ваш отец был для нас союзником и, можно сказать, другом. Он пришел к нам на помощь, когда посольства окружила толпа. Мы хотели вернуть ему долг и помочь вызволить его людей. Но не смогли… — Так… Это вы во всем виноваты? — спросил Теон. — Это из-за вас лорд Старк погиб? — Теон… — попытался унять его Лювин. — Похоже, что мы недооценивали эту королеву, — дипломатично ответил Хейсинг. — Она оказалась коварнее, чем мы думали. Мы пытались ее урезонить и достичь компромисса, но она упорно делает из нас врагов государства. — Вы говорите, лорд Старк погиб, попав в засаду, — осторожно начал Лювин. — А кто еще погиб? — Э… — слегка растерялся Патрик. — С ним отправилось двадцать человек. В некоторых попали стрелы, но все остались живы. — Значит, никто? — Понимаете, оружие наших людей… оно лучше и сильнее вашего. И у них хорошая выучка. Как только в коммандос полетели стрелы, они сразу дали отпор. И вероломные солдаты Ланнистеров поплатились жизнью. — Сколько их было? — тут же спросил Теон. — Я не знаю, мы не считали… Они напали со всех сторон. Солдаты доложили о сотне убитых, как минимум. Дальше они не считали. Хейсинг увидел, как Теон выпучил глаза от удивления. Более сдержанный Робб просто моргнул. Лювин застыл на месте, как прибитый. Кажется, такое соотношение сил и потерь шокировало вестеросцев даже больше, чем смерть их лорда. — То есть они убили моего отца… — медленно произнес Робб. — А вы убили в ответ сотню Ланнистеров, напавших на вас из засады… не потеряв ни одного человека? — Да, — совершенно серьезно ответил Хейсинг. — Мы стремимся к миру, но если нас вынуждают применять силу… У нас очень мощное оружие, как я уже сказал. Мне очень жаль, что мы не успели спасти вашего отца. Еще раз примите мои глубочайшие соболезнования. Мы не знаем, кто именно выпустил ту стрелу, но будьте уверены, ваш отец отомщен. Ни одного из тех, кто стрелял в него, больше нет в живых. — Отомщен, — голос Робба внезапно зазвенел сталью. И выражение его лица было соответствующим. — Хотите сказать, вы и королеву убили? — Насколько я знаю, нет. — Тогда за него еще не отомстили, — заявил Робб, после чего резко развернулся и пошел обратно в зал. *** 07.06.2019 г. от р.Х. — Господин премьер-министр! Господин премьер-министр! — Да, Джуди? — Можете ли вы дать комментарий по поводу ранения коммандос и гибели американского морпеха? — В обоих случаях это были шальные стрелы, пущенные наугад. Одна из них оказалась смертельной. Это все, что я могу пока сообщить. Сейчас мы готовим извещения их семьям. — Вы планируете опубликовать кадры трансляции? — Нет. — Но почему? — Мы не разглашаем информацию, которая может ставить под угрозу участников операции. — А со стороны вестеросцев какие жертвы? — Данные все еще уточняются. Но могу сказать, что цифры с их стороны значительно больше наших. — Господин премьер! Что же дальше? Как сильно жители Вестероса теперь нас будут ненавидеть? — Давайте кое-что проясним. Мы никогда не собирались применять силу в Вестеросе или, тем более, принимать одну из сторон в их внутренних конфликтах. Но так получилось, что в ходе такого конфликта наши люди попали под перекрестный огонь. К счастью, они были подготовлены к такому и никто из наших людей не пострадал, за исключением одного военнослужащего, получившего легкое ранение. А теперь, к сожалению, я должен вернуться к делам. Всем спасибо. Премьер встал и вышел из конференц-зала, не обращая внимания на град вопросов, летевших ему в спину. «Я и так уже накидал этим акулам достаточно мяса на сегодня», — подумал он. В окружении плотного круга ассистентов он прошел по коридорам здания парламента к своему кабинету, а оттуда вышел в другой конференц-зал, где уже собралась оперативная группа по делам Планетоса. В этот раз здесь были только австралийцы — с представителями США и Китая он планировал встретиться позже. Премьер прошествовал к своему месту с каменным лицом — за эти месяцы история с порталом в другой мир, бывшая поначалу такой захватывающей, успела осточертеть ему хуже горькой редьки. И он был уверен, что все остальные чувствуют ровно то же самое. — Итак, — начал он. — Что нового? — Файфилд сообщает о том, что посольства выведены без новых потерь. По крайней мере, среди наших, — сообщил Даттон. — Пресса, туристы, ученые и остальные вывезены еще раньше. — Сколько наших людей на данный момент остается по ту сторону? — Четырнадцать человек. Шестеро с Ренли в Штормовом Пределе. И восемь в Винтерфелле со Старками. Им сейчас предстоит все рассказать… Остальных мы эвакуировали. — Значит, теперь Севером будет управлять сын Эддарда Старка Робб? — Да, хотя ему всего пятнадцать лет. Мы поинтересовались насчет регентства, но… Они считают, что он достаточно взрослый, чтобы править самостоятельно. — Я хочу, чтобы им дали понять, что мы скорбим так же, как и они, — заявил премьер. — Тем более, что мы тоже… пострадали, вроде как. У нас тоже есть раненые и даже погибшие. А могло бы быть и больше. Меня сейчас пресса спрашивала насчет потерь с той стороны. У вас есть цифры, хотя бы приблизительные? Даттон и Кэмпбелл переглянулись между собой. — Человек двести, — ответил генерал. — Это если только убитых. Раненых, как минимум, столько же. Сколько из них выживет, я понятия не имею. Повисла тишина. — Вообще-то, — подала голос Марис Пейн, министр иностранных дел. — Меня куда больше беспокоит то, что происходит по эту сторону Кольца. За этот месяц русские уже несколько раз выносили резолюцию в ООН, требуя открыть доступ к порталу всем странам, без исключения. Как к Суэцкому каналу. И Китай, который поначалу хотел эксклюзивного доступа для себя, тоже теперь их поддерживает. И я уверена, что Франция с Великобританией со дня на день тоже подключатся… — Американцы могут воспользоваться правом вето, — заметил Даттон. — А вы уверены, что они им воспользуются? — возразила Пейн. — Кольцо существует уже третий месяц и не думает исчезать. Шок от контакта с иным миром давно прошел. И сейчас российский посол как минимум по три раза в неделю напрашивается ко мне на прием и требует пустить их туда. Какие аргументы он только ни приводил! Что если бы в Королевской Гавани было российское посольство, они бы запросто выстояли против всей их армии. А потом — что они договорились бы с Серсеей и признали бы ее королевой. Им плевать на то, является ли Роберт законным королем или нет… — Может, лучше бы мы их и пустили. Посмотрел бы я, как они справились бы на нашем месте… — процедил премьер. — Это что! Китайцы еще хуже, — не успокаивалась министр иностранных дел. — Они таких громких заявлений, конечно, не делают, но как-то осторожно спрашивают, чего это мы вообще беспокоимся о правах лордов и землевладельцев. Посол Китая назвал Вестерос… сейчас вспомню… «отсталым квазифеодальным обществом с зарождающимся капиталистическим классовым противостоянием». И он считает, что поддерживать это общество в таком состоянии не только бессмысленно, но и вредно. По его мнению, мы должны плюнуть на высших лордов, которых он охарактеризовал как «бандитов с хорошими манерами», и начать активно просвещать простых людей. — Только коммунизма по ту сторону Кольца нам не хватало! — Он считает, что революция все равно неизбежна. — Ну, я не думаю, что даже если она произойдет, все будет так же плохо, как в том же Китае, — меланхолично заметил Даттон. — Китайцы при Мао потеряли миллионов сорок-пятьдесят… Это больше, чем все население Вестероса. — Меня вот что еще интересует, — угрюмо продолжал премьер. — Каково состояние короля Роберта? — Все еще прикован к постели. Но, по нашей оценке, через несколько месяцев он полностью поправится. — И что потом? — К тому времени Ренли должен будет провести мобилизацию своих сил и подойти к Королевской Гавани. И мы переправим короля к ним. Баратеоны вместе отобьют столицу, восстановят законную власть — и все соглашения, о которых мы договаривались. Конечно, смерть Эддарда Старка несколько спутала наши карты, но это не повод отказываться от первоначального плана. — А как сам Роберт отреагировал на эту новость? Повисла тишина. — Питер, — тихо спросил премьер. — Ты что, еще не сказал ему? — Не говорите, — попросил Даттон. — Лучше я сам это сделаю. — Ладно. Итак, подведем итог. На ближайшие месяцы, как минимум, Вестерос для нас закрыт. Но ведь тот мир не ограничивается одним лишь Вестеросом, верно? Что нам мешает переместить центр контакта в другое место? Что вы скажете насчет… ну, скажем, города Браавос? — Лично мне нравится этот вариант. Из того, что нам известно, это одно из немногих государств Эссоса, где запрещено рабство. Есть еще Пентос… — Как далеко это от Кольца? — Согласно данным воздушной разведки, до Браавоса лететь около тысячи двухсот километров. «Чинук» на одной заправке запросто дотянет. — Значит, решено. Организуем дипломатическую миссию там. И будем надеяться, что в этот раз все пройдет лучше. — Мы могли бы в этот раз пригласить другие страны… И представителей ООН заодно, — предложил Даттон. — Чтобы, в случае чего, все камни не попали в нашу спину. — Хорошо, — кивнул премьер. — Действуйте. Попробуем не облажаться в этот раз.