Гость из прошлого

      Вдох.       Выдох.       Грудная клетка вздымалась, но она не чувствовала ничего, кроме пустых мышечных содроганий. Глаза моргали, но ничего не видели, кроме черного потертого кирпича стены напротив.       Существование превратилось в уныние, пыль прошедших лет покрыла кожу старика, пережившего на своём веку множество ужасных событий. Его седая борода перестала походить на сахарную вату, она стала жесткой и щетинистой, колючей и нетерпимой; руки ссохлись и огрубели, вены взбухли, а кожа потрескалась, как пожелтевший папирус.       Но внешнее опустошение не могло сравниться с внутренней разраставшейся черной дырой, засасывавшей в себя самые яркие воспоминания, самые сильные чувства и эмоции; с водоворотом, лишавшим не только радости, но и горя — всего, что когда-то могло тебе сказать: «Ты ещё живой». Первое время состояние апатичности терзало душу мистера Эмили, дробило на части умы и сердца детей, вгоняло в глубокую депрессию, но после оно переросло в нечто другое, названное Афтоном »состоянием обнуления».       Те люди, застывшие на картинах в фойе, были не больше, чем простыми силуэтами, безликими фигурами, навевавшими ностальгию господину Афтону по минувшим дням. Правда, он не любил про них вспоминать. Те года, проведенные в заключении четырех стен сгоревшей пиццерии, всплывали в его искаженном разуме как напоминания о его бессилии и беспомощности перед программой собственного творения; как показатель непродуманности и необратимости событий, над которыми у него не было власти.       Тогда Афтон вскипал и выплескивал свою ненависть на первом попавшемся под руку заключенном, благо для себя господин разместил его на самом нижнем ряду и на самом большом полотне. Остальные души могли вздохнуть с облегчением и прижаться к нижней части рамы, смотря с сочувствием на бедного Генри.       — Я не понимаю твоего упорства, старый друг, — кличел его Уильям в порыве гнева. Тонкий скрип раздавался, когда Афтон проводил острыми когтями по облагороженной раме, и Эмили, смирившийся с положением безвольного узника, устало прикрывал уши. – Почему ты предпочитаешь подыхать здесь, в окружении тебе не знакомых детей, а не помогать мне найти твою дочь? Неужели твои принципы выше отцовских нужд?       В такие моменты Генри не находил сил дерзить ему и предпочитал промолчать.       После этого господин Афтон либо сильнее взрывался, кромсая мистера Эмили на куски, до тех пор пока не остынет и не соберет его воедино, либо понуро прикрывал глаза, оставляя его в покое и усаживаясь в кресло возле излюбленного камина.       Первый исход был сравни смерти: Эмили покрывался кровоточащими ранами, фиолетовыми синяками и глубокими порезами, разрывавшими кожу на мелкие участки, и на него тут же накидывались порождения Уильяма; они поедали внутренности Генри, пока тот находился в сознании, и когда Эмили бессильно закрывал глаза, Афтон отгонял ненасытных гиен, собирая портрет друга вновь. Хоть это и было жестоко, но у мистера Эмили не возникало никаких вопросов к Уильяму: он поступал так, потому что был зол на него. Второй же результат потрясал сознание Генри, и он, недопонимая, вопрошал: «Почему же ты удержался, если ты так сильно ненавидишь меня?», и Уильям про себя отвечал: «У меня есть способ влияния на тебя, старый друг. Такие люди, как ты, кажутся идеальными и непобедимыми, но это вовсе не так. У всех есть рычаги влияния, и я знаю, какой дергать в твоем случае».              Мистер Эмили проснулся в окружении тьмы из-за громких, приближавшихся к нему криков. Он открыл глаза.       В зале загорелся камин, оповещавший о приближении хозяина, и под ругань Афтона в холл влетели четыре детские фигуры. Они ударились о стенки фойе, попытались встать, убежать, но господин грубо обхватил шею каждого, пройдя к своему креслу и обрушив бессильные души на пол. Уильям уселся перед ними, как король, и тяжело прокашлялся, готовившись к злобной тираде в их адрес.       — Вы! Кучка идиотов! — надрывал больные голосовые связки Афтон. Его горло пылало, детский ремнант стремился вырваться из живота демона и доставлял нестерпимую боль, от которой Уильям никак не мог отделаться целую ночь, но господин не жалел себя: он не хотел показывать слабость. — Как вы, будучи вчетвером в телах подчиненных вам аниматроников в закрытом «Пицца-Плексе», умудрились проворонить не только мальчишку, но и его помощников?! Мало того, мы лишились единственного человека, подававшего надежды! Ванесса мертва, а этот наглец Джереми не то, что нас обманул, так ещё и посмел влезть в наши дела!..       — Отец, откуда мы могли знать, что Грегори не один? — оправдывался Майкл. Он единственный, кто нашел в себе силы сказать хоть что-то в свою защиту, пока другие тряслись в ужасе и шоке перед своим хозяином. — Ты же сам сказал, что все боты в комплексе подчиняются тебе!..       — О, да, спасибо, что напомнил, Майки, — переходя на нервные смешки, произнес Уильям. — Почему никто из вас не сообщил о том, что в этом гребаном медведе душа Чарли?       Генри дрогнул; дети, очнувшиеся от криков, поежились и покрылись мурашками.       — Что? Чарли? — вопросил Майкл.       — Не придуривайся, мальчик мой, — натянув улыбку на лицо, с презрением прошипел Афтон. — Я прекрасно осведомлен о том, что в Фредди заключена душа Чарли. Твой любимый братец имел наглости не только не следовать моим приказам и вести светские беседы с нашим врагом, но и подсказать ей наше местоположение. Не правда ли, Кэсседи?       — Потому что она не мой враг! Это ты — моя самая главная беда! Ты, нахохлившийся важный индюк, который думает, что если зальет меня ремнантом, то я стану ему беспрекословно подчиняться! Но это совсем не так! — вскрикнул мальчик, поднявшись с пола. Синяки, всплывшие от удара о стену, покрывали его ноги; удержание себя в прямом положении, бесстрашно выпятив грудь, походило на пытку, но Кэсседи шел на это. Его кожа обретала всё более светлый и светлый цвет, что напугало и удивило Афтона. — Ты можешь строить из себя всемогущего бога и дальше, но я всегда буду атеистом!.       Уильям хихикнул. Решимость, наполнившая сердце Кэсседи, тут же угасла, и тот сжался, отступив назад. Афтон прикрыл рванный рот рукой и рассмеялся, смехом сдавив душу Кэсседи ещё сильнее.       — Как мило! Ты почти поверил в свои слова сам! — Уильям потрепал сына по волосам и жестко схватил за пряди на затылке, как нашкодившего котенка. Кэсседи, полный гнева, бил отца по растекавшейся руке, но Афтон только сильнее закидывал его голову назад, сдавливая кожу и натягивая её. Это вызывало горячую пульсацию в раненной части его лобной доли, отчего мальчик вскрикивал и всхлипывал, сопротивляясь хозяину всё меньше и меньше. — Но не забывай, чей ты выродок! — Уильям отпустил затылок мальчика и сжал щеки в своей ладони; когтям хватило бы небольшого усилия со стороны Афтона, чтобы проткнуть тонкие стенки рта и распотрошить внутренности Кэсседи, но господин сдержал себя, прошептав: — Ты — моя плоть и кровь! Пока это так, ты будешь мне подчиняться! — Уильям оттолкнул сына, бессильно упавшего на пол и залившегося горькими слезами, и повернулся к остальным подчиненным: — Кто-то ещё хочет мне возразить? Нет? Как и ожидал.       Майкл кинул косой взгляд на плачущего брата, и что-то внутри парня кольнуло его сердце. Его глаза потеряно заметались из стороны в сторону, как помехи на телевизоре; ведомый взыгравшим в нем чувством стыда и вины, Майкл неуверенно протянул руку к Кэсседи, но отец перехватил его, повернув лицом к себе.       — На тебя взошло сострадание спустя столько лет, Майки? — поинтересовался Уильям, склонив голову на бок. Парень не находил, что ответить своему гневному отцу, и он, не моргая, смотрел в пустоту, уже готовясь почувствовать сильный удар по лицу. Но удара не последовало. Афтон усмехнулся и оттащил рассеянного подростка к стене с портретами, где и оставил того в покое.       Генри хотел успокоить Майкла, но ни одно слово так и не вырвалось из дряхлой груди: струи воздуха, долетавшие до легких, были слишком слабы, чтобы Эмили мог издать хоть что-то, походившее на звук. Парень приподнял голову к портрету, и Генри увидел пару белых глаз, мелькавших в отверстиях маски и искавших поддержки с его стороны. Мистер Эмили вымучено улыбнулся, и слеза сожаления блеснула в глазу Майкла, мигом отвернувшегося от своего дяди.       — А почему мы должны вообще думать о Чарли? — вдруг раздался голос Элизабет, поднявшейся на ноги и скрестившей руки на груди. Она прикрывала длинными рыжими волосами синяк на щеке и выдавливала из себя остатки прежней напыщенной самоуверенности, но эти попытки казаться важной только веселили Афтона. Вопрос удивил не только заключенных, но и подчинённых отца, однако его самого высказывание дочери очень заинтересовало.       — Что ты имеешь ввиду, Бетси? — любопытствовал Уильям.       - Ты так за ней гоняешься, будто бы она имеет большее значение, чем просто батарейка ремнанта, — с подозрением высказывалась Лиззи, хмуря брови. — Не проще ли найти кого-то, кто может так же, как и она, восстанавливать свой ремнант? Может, я умею точно так же, а ты даже не знаешь об этом!       Афтон залился смехом. Он хохотал, тарабанил по стене лапой и взвизгивал в новых приступах смеха. Элизабет покрылась румянцем и неуютно поежилась, спрятав глаза от стыда. Кэсседи, отошедший от слез, и Майкл переглянулись, сочувствующе вздохнув. Дети хотели вступиться за оскорбленную сестру, но их рты словно сшили невидимыми нитями, которые невозможно было разорвать, потому они только и делали, что глупо пялились на залитую краской Лиззи.       — Это самая смешная шутка, которую я слышал за всю свою жизнь! — разъедаемый хохотом прошипел Уильям. — Бетси! Не говори такого больше никому, хорошо? Даже те, кто не участвовали ни в чьем убийстве не могут восстанавливать свой ремнант, а вот ты можешь! Ну и потеха!       — Чем я отличаюсь от неё? Я, по-твоему, хуже, чем Чарли?! — возмутилась Элизабет: её самолюбие было задето.       — Здесь дело не в том, хуже ты или лучше, ты просто не такая, как она, — мягко ответил Афтон, заправив пряди за ухо и открыв её синяк. — Но это не значит, что ты мне нужна меньше её, — Уильям дотронулся до поврежденного участка кожи, тот пропитался жаром, и через несколько секунд её щека выровняла тон, а синяк пропал, будто его никогда и не было. Лиззи удивленно вздохнула и улыбнулась, когда боль оставила её. — Про эту мелочь даже и говорить нечего, она натуральная курица, — проронил Уильям, взглянув на смирно сидевшую Сьюзи, вздрагивающую при каждом движении.       Внезапно он ухватился за шеи своей четверки и усадил в один ряд лицом к нему, встав напротив них. Подчиненные не понимали, что происходит, и испуганно поглядывали на своего хозяина, многозначительно хмыкавшего и расхаживающего перед ними.       — Так как вы вчетвером подвели меня, то мне придется подготовить вам наказание, — заявил Афтон, припугнув и без того страшащихся его детей. — Кто-то из вас должен будет возглавить мой главный проект, но это будет крайне болезненный и неприятный опыт. Кого же выбрать? — Уильям прикусил губу и оглядел каждого по отдельности. Вновь многозначительно хмыкнув, он вытащил нож и оповестил дрожащих рабов: — Я придумал! Всё решит считалочка! Старый добрый способ! Итак, начнем: Вышел, — ткнул он в Майкла, пустив ему кровь из плеча, — Месяц, — ткнул Кэсседи, надорвав его бинты, — из, — ткнул Лиззи, срезав частицу её челки, — тумана! — указал он на Сьюзи. — Вынул…ножик…из…кармана! Буду… резать! Буду…бить! Всё…равно…тебе…водить! — его нож остановился на Сьюзи, и остальные успели вздохнуть с облегчением, а Фритц, Габриэль и Джереми напряглись, отказываясь верить в происходящее. Но внезапно Афтон сделал несколько шагов назад и ткнул Майкла в грудь, хитро улыбнувшись: — Поздравляю победителя!       — Но ведь нож остановился не на мне! — гневно гаркнул Майкл, отползя подальше.       — Ты же не думаешь, что я доверю такую важную работу какой-то безмозглой девчонке? Чья это была идея взять её с собой, чтобы она захватила разум новой Чики? А, Майки? — поинтересовался Уильям.       — Так один же хрен! Курица есть курица! — оправдывался парень, прикрываясь рукой.       — За такую логику тебе и вручается этот приз! К тому же ты уже знаком с ФанТайм Аниматрониками! Ты найдешь способ с ними поладить!       — Нет! Прошу! Я не хочу к ним! — молил Майкл, вжимаясь спиной в стену. Он хотел провалиться в неё и навсегда скрыться от этого кошмара, но, к сожалению, мир Афтона помогал только одному из них.       Когда Уильям замахнулся ножом, раздался тихий слабый удар, звучание которого был сладок для Афтона, как мед. Уильям повернулся к Эмили, устало, но бесстрашно смотрящему на него, и радостно произнес:       — Генри, как же я долго ждал этого момента, — хихикнул Уильям, молниеносно оказавшись возле портрета. — Ты всё же решил пойти со мной на контакт? — старик безрадостно кивнул, опираясь рукой о полотно картины. — Теперь ты согласен на сотрудничество со мной? Вот так неожиданность! — ухмылялся Уильям. — Как же ты смог променять свою дочь на неродного племянника?       У Эмили не хватало сил, чтобы отвечать злорадствующему демону, но Уильям всё понимал и без слов: нервы друга не выдержали.       Афтон довольно улыбнулся.        Майкл вскочил на ноги и ринулся к отцу. Он протянул руки, чтобы оттолкнуть его от дяди. Сьюзи накинулась на него сзади, обхватила шею и вскрикнула.       Уильям обернулся и с интересом пронаблюдал за схваткой маленькой девочки и его сына, в которой Сьюзи удавалось выигрывать. Афтон с восторгом прокричал:       — Так вот что значит «дисциплина»! Эти дети не такие простые, как кажутся на первый взгляд, — демон задумался и тихо усмехнулся, повернувшись к Генри. — Они же почитают твою дочь, не так ли? Сколько они с ней проторчали вместе? Лет пятьдесят? Интересно, вобрали ли они её податливость? — Эмили опасливо нахмурился. — Думаю, что, если я хочу заполучить идеальное взаимопонимание с моим творением, мне нужны будут души, привыкшие следовать приказам, — разъяснил Уильям, подняв глаза к выше висящим портретам детей, сжавшихся у рам.       Генри отрицательно закачал головой, пытаясь отговорить Уильяма от его идеи, но тот оставался непреклонным. Афтон хихикнул:       — А ведь именно любовь к твоей дочери привела тебя к состоянию обнуления, Генри, — Уильям водил ножом по стертой в труху раме, и Эмили горюнился, не способный сбежать от речей проклятого монстра. — Всех вас. Не правда ли, это будет парадоксально: твоя любовь погубит её!       Афтон впился когтями в лицо Генри, и уже спустя секунду бессмысленного сопротивления мистер Эмили выбрался из портрета, пропитанный ремнантом, сжигавшим его изнутри. От Генри шел дым, глаза слезились от жара и покалываний; он повернулся к Уильяму, облокачивающемуся о стену, и тот лукаво произнес:       — Покажи мне, старый друг, как в людях воспитывать стержень!       Мистер Эмили повернулся к подчиненным и сделал шаг. Одержимые попятились, но к их молитвам Генри не прислушался. Крики раздались в пустующем фойе, и Уильям, получивший удовольствие от увиденного, повернулся к напуганным мальчикам, находившимся на портретах, шикнул и протянул к ним свои когтистые руки. «Это будет небольно…»       Воспоминание об этих событиях взбудоражили монстра, оповестившего о своем пробуждении скрежетом металла и механическим воплем. Фредди, разбиравшийся с Монти, поднял глаза и отступил от тела, оттолкнув подальше от побитого аллигатора Марио и Грегори.       — Что?! Он очнулся?! Вы смеетесь?! — возмутился Грегори, отстреливаясь от подступавших ботов.       — Кажется, я знаю, в чем причина, — шептал Марионетка, отгоняя Роксану топором.       — Поделись с нами, если не против, — попросил того Фредди, вцепившийся в голову Монтгомери и пытавшийся оторвать её от тела. Чудовище, заметившее это, обвило туловище аллигатора и стало подтягивать его к себе, атакуя медведя свободными щупальцами.       — Если я правильно думаю, то внутри этого монстра куча ремнанта Афтона, — пояснял Марио, пока оборонялся от одержимых. — А от ремнанта Афтона Чарли всегда становилось плохо. Вследствие этого Шарлотта начинала плакать и выделять свой ремнант, который, в свою очередь, разъедал ремнант её дяди.       — Другими словами, сейчас Чарли очищает монстра от ремнанта того пожухшего кролика и причиняет тем самым боль? — уточнил Грегори.       — Только это намного хуже! — кряхтел Фредди, пытавшийся отбиться от отростков монстра и удержать тело Монтгомери на доступном расстоянии. — Из-за этой боли мистер Эмили становится более злым!       Щупальце откинуло мишку и подтянуло к себе Монти. Фазбер поднялся на ноги, подбежал к бесчувственному аллигатору, подпрыгнул, но не достал до него. Фредди свалился рядом с друзьями, и они пронаблюдали за тем, как экзоскелет Монтгомери перемололся в ржавых конечностях чудовища; как его раздробили на части и по кусочку вобрали в себя, не оставив даже частицы пластика. Грегори открыл рот в немом крике, и Марионетка закрыл ему глаза. Фредди сжал руки в кулаки и тихо кинул: «Черт».       — Я не успел буквально на одну секунду! — возмутился он, топнув ногой.       — Тебя смущает только то, что ты не успел вытащить его чип личности? Серьезно, чувак? — обомлел Грег, вырвавшись из хватки Марио.       — А что меня сейчас ещё должно интересовать? Майкл всё равно мне никогда не нравился, — снисходительно отвечал Фредди, откинув от себя Чику.       — Почему? — полюбопытствовал Грегори.       — Мы, как два старших брата, на которых лежит ответственность за младшего, очень по-разному относимся к своим обязанностям. Я не разделяю такое жесткое отношение к своему братишке, поэтому мы с ним и не ладим, — объяснял мишка.       — Давайте мы не будем сейчас обсуждать семейные распри и лучше подумаем, что нам делать с чипами личности, — предложил Марионетка. Он со всего маху ударил по груди Роксаны, перерубив несколько проводков внутри эндоскелета, и волчица скривилась от боли. Она кинулась на Марио, но кукла увернулась, зашла к ней со спины и нанесла ещё один удар по позвонкам. Рокси развалилась на полу, и монстр в тот же момент забрал её с собой, оставив на поле боя одну Чику.       — Опять?! — гаркнул Грегори, обратившись к чудовищу. — Господин-добрый-дядя, прекратите воровать наши чипы, пожалуйста!       Монстр взглянул на него с интересом, и спустя секунду на Грега обрушились удары щупалец, от которых мальчика успел спасти Фредди.       — Не гневи его, Грегори, — попросил Фазбер, проследив за щупальцами, быстро втянувшимися в тело чудища. — Ты же не хочешь закончить свою карьеру на этом месте, а, суперзвезда?       — Я это обращение слышал лишь единожды и от Фредди, — удивился мальчик. — Как ты мог знать об этом?       — Никак, — изумился Фазбер, отряхнувшись от свалившийся пыли. — Я всегда так называл своих друзей.       — Вот ты сейчас серьезно хочешь сказать, что ты звал своих друзей «суперзвездами»? — скептически протянул Грег.       — Я любил давать своим друзьям различные клички, чтобы они чувствовали себя особенными, — объяснялся Фредди, прижимая уши от смущения. Он прокашлялся и взял себя в руки, повернувшись лицом к Марионетке, справлявшемуся с Чикой один на один.       — И как ты называл каждого из них? — голос Грегори удивил Габриэля. Он не звучал так, словно бы насмехался над ним или пытался принизить, а, наоборот, будто бы это было очень важно для него. Габриэль вошел в положение мальчика и, вздохнув, произнес без запинки: — Джереми я звал либо кроликом, либо суперзвездой, ведь он любил Бонни и был тем, кто сделал мою жизнь значимой; ам, Фритца я звал шкодливым выскочкой и иногда звал звездой, но это было больше в плохом смысле; Сьюзи я знал не так долго, но я называл её иногда ванилькой, потому что она походила на зефир; Чарли же суперзвезда и солнышко.       — Сразу понятно, кто у тебя любимчики, — усмехнулся Грегори, выстрелив из Fazer-бластера в курицу.       — Ну, я знал их дольше всех, да и они были намного младше меня, поэтому тут на многое влиял мой характер старшего брата, — усмехнулся Фредди.       Марионетка подбежал к Чике, схватил её за челку и рассек шею, сорвав голову с плеч. Он, усталый и измученный, подошел к Фазберу и Грегу и агрессивно прошипел:       — Почему вы просто стояли и смотрели, как я боролся с Чикой и не помогали мне?!       — Потому что ты и сам хорошо справлялся, а также нам не нужна была Чика, — объяснил ему Фредди.       — В каком плане «не нужна была»?! — вскипая изнутри, вопросил Марио.       — Потому что в ней нет чипа личности Сьюзи. Он уже там.       Тяжело вздохнув и рыкнув, Марионетка цокнул и раздраженно спросил:       — А почему ты нам не сказал об этом раньше?       — Я не собирался говорить ненужную информацию.       — Ненужную информацию?! В каком месте это ненужная информация?!       — Что бы тебе это дало?       Марио вздохнул и откинул от себя голову Чики, которую тут же забрал к себе монстр.       — И что нам делать сейчас? — вопросил Грегори.       — Полагаю, сейчас мы абсолютно бесполезны. Всё зависит от того, как быстро Чарли совладает со своим отцом, — шептал Фредди, переглядываясь с монстром, безэмоционально смотрящим на него. Чудище потирало свои щупальца и скрежетало ими, этот звук врезался в уши роботов, и по спине мальчишек пробегали волны мурашек.       — И от того, насколько злым он окажется… — безрадостно добавил Грег.              Шарлотта вылетела в не менее темное пространство и сразу закашлялась, почувствовав ядовитый пар, витающий в воздухе. Девочка зажала нос рукой и осмотрелась: впереди сверкал свет старинного фонаря Старика Последствий, форму и узоры которого она тут же узнала. Чарли подбежала к нему и хотела взяться за ручку, как вдруг некто поднял его, и перед Шарлоттой появилась золотистая высокая фигура принцессы, чьи волосы развивались в пару. Девочка оступилась от испуга, но принцесса не повела и бровью, вглядываясь в миниатюрную фигуру Чарли.       — Так вот ты какая… — несколько расстроенно протянула она. — Совсем ребенок… — она вздохнула, но всё же попыталась скрыть свою грусть и продолжить монолог: — Ты меня не знаешь, я понимаю. Я и сама себя толком не знаю.       — Ванесса?.. — вырвалось из уст Шарлотты. Принцесса явно побелела и поджала губы: весь её внешний вид давал понять, что она не желала носить это имя, но она смирилась и согласно кивнула.       — Никогда бы не подумала, что не смогу отличить взрослого человека от малого дитя. Стало быть, ты долго практиковалась в том, чтобы изображать из себя Марионетку, — как поняла Чарли, Ванесса похвалила её. Девушка вновь натянула маску бесчувствия и окинула взглядом свои владения, тяжело вздохнув: — Я буду здесь совсем недолго. Моя связь с этим местом слабеет с каждой секундой. Думаю, я должна сказать тебе спасибо за то, что ты спасла меня? Хоть я и не уверена, что протяну долго на этом свете, но я не могу не оценить твои старания.       — На самом деле больше всего сделал Марионетка! — опровергла её Шарлотта. — И Джереми. Если бы не они, я боюсь, что ты бы так и осталась под контролем дяди.       — Джереми, — хмуро произнесла Несса. — Мне очень жаль, что с ним всё так… — она сглотнула подступающие слезы и протянула девочке фонарь. — Я не понимаю, как ты остаешься достаточно сильной, чтобы не обругать меня за всё, что я сделала тебе, тому мальчику и всем твоим мертвым друзьям. А что я сделала с теми детьми!..       — Ты хотела этого?       Девушка замолкла. Чарли настороженно прищурилась, и Ванесса прошептала:       — Возможно. Всё так трудно. Я была уверена, что это благое дело, но когда дело дошло до исполнения нашего плана… — понуро отвечала принцесса. - Тогда я дрогнула, и мистер Афтон заставил меня доделать начатое… — Ванесса вздохнула. — Есть множество вещей, которые я не успею тебе поведать о своей жизни, но она не была такой радужной, как я хотела. Я долго ненавидела живых, презирала мертвых и хотела покончить с собой как можно скорее… Но потом я узнала, что есть те, кто похож на меня, кто понимает мои чувства. Я нашла в нем своего единомышленника, а он во мне — верного помощника… Теперь все мои поступки, мои мысли и желания выглядят, как завязка сказок братьев Гримм, у которых никогда не бывает счастливого финала.       — Я понимаю, что ты натворила дел, за которые бы мне стоило тебя ненавидеть, но я просто не могу. Это мой дар… и моё проклятие, — выдохнула Шарлотта. — Я не умею злиться на людей. Сколько бы зла они ни причинили мне, я не смогу вечно думать об этом. Видимо, это и есть та причина, по которой люди находят меня особенной. Но это совсем не так, моё умение прощать часто ставило мне палки в колеса. Боюсь, что я слишком хорошо была воспитана, чтобы пойти на какое-либо преступление.       Чарли неловко улыбнулась, и лицо принцессы дернулось в приступе плача, который та постаралась сдержать:       — Только со мной это почему-то не сработало, — невесело усмехнулась Ванесса, отвернувшись от Шарлотты и скрыв потекшую слезу. — Мои родители были хорошими людьми. Ангелами от мира сего. Но такие люди воспитали не самую лучшую дочь, ставшую маньячкой-террористкой.       — Но ты думаешь над своими ошибками и поступками. Это ли не знак того, что ты неплохая? – подбадривала её Чарли, выступая вперед. — Я совершила множество плохих вещей за свою жизнь, за которые сейчас мне ужасно стыдно: я позволяла бросаться своим друзьям на каждого встречного, убеждая себя в том, что они лишь избавляются от внутренней боли и агонии; я ломала шею своему брату, путая его с дядей Уильямом, и не стремилась разобраться в ситуации, даже не приложила усилий, чтобы опознать в Майкле Майкла; я не смогла пойти против своей природы, из-за чего всё растянулось на долгие десятилетия… Никто не задумывался над тем, что я тоже человек, способный совершать ошибки. Все мы люди, Ванесса. Мы можем теряться, быть одинокими и напуганными, но это не делает нас ужасными. Ужасен лишь тот, кто не сожалеет о совершенных преступлениях.       Принцесса повернулась к девочке и вытерла слезы. Она вздохнула полной грудью и подошла к Шарлотте, протянув ей длинный меч в кожаных ножнах. Чарли обомлела и взяла его в руки, с разинутым ртом взглянув на Ванессу. Та усмехнулась и отчеканила:       — Мой тебе подарок.       — Но это же твой меч! Ну, меч принцессы, которой ты являешься! Как я приму его?       — Мне он больше не понадобится, Чарли. Моё путешествие кончается здесь.       — Погоди, но как ты вообще тут оказалась? — поинтересовалась Шарлотта.       — Из меня выливаются остатки детского ремнанта, который мне когда-то не посчастливилось испить, — поморщилась девушка. — Этот же ремнант — часть ремнанта мас… Афтона, — поправила она себя, — который он использует для контроля сгустка. Пока ремнант не вытек, я могу посещать те места, в которых есть частица его души. Кратко, я просто здесь проездом, — принцесса ткнула пальцем в ручку меча, возвращая к нему внимание девочки. — Он будет помогать тебе разрубать пространство и перемещаться между душами заключенных. Это происходит потому, что этот меч доставлен мной из платы, на которую я и записала в цифровом виде душу твоего дяди. Главное — хорошо представить, к кому ты сейчас хочешь попасть и разрубить воздух, просто взмахнув мечом.       — А куда ты пойдешь после всего… этого? — вопросила Чарли, прижав к себе ножны.       — Наверное, в тюрьму, если наберусь смелости, — пожала плечами девушка. — Не переживай за меня, в общем. Мне становится очень неуютно.       — Но ведь…       — Не надо больше слов, прошу, — прервала её Ванесса. — Спаси хоть ты свою родню…       Чарли неловко замолчала, вглядываясь в понурое лицо принцессы. Она не знала, что сказать той на прощание, поэтому просто произнесла:       — Что ж, я надеюсь, что ты сможешь когда-то простить себя за всё, что случилось. Я хочу, чтобы ты знала: те дети упокоились с миром, и они не злятся на тебя, — неуверенно улыбнулась ей Шарлотта, вытащив меч из ножен.       — Спасибо, Чарли, — принцесса поклонилась ей и прежде, чем она скрылась в темноте, прошептала: — Удачи в сражении.       Девочка закрыла глаза. «Мне нужно попасть к Джереми и Фритцу! Габриэль попросил позаботиться о них! Джереми и Фритц! Джереми, Фритц!» — твердила Чарли. Она вознесла меч над головой и резко рассекла воздух.       Открыв глаза, Шарлотта увидела разлом в пространстве. Она хотела сообщить радостную новость Ванессе, но девушки уже след простыл. Чарли чувствовала себя неловко перед охранницей, но девочка уже не могла ничего сделать. «Удачи тебе в жизни, » — прошептала Шарлотта на прощание, и темнота откликнулась ей порывом теплого ветра. Девочка широко улыбнулась.       Чарли ступила в разлом; её тело обдул ледяной ветер, который обычные люди называли «призрачным холодком», и Шарлотта поняла, что она близка к пункту назначения.       Чарли осветила территорию светом фонаря и увидела вдалеке вздрагивающую фигуру, трясущуюся в конвульсиях. Шарлотта сделала несколько шагов вперед, намереваясь рассмотреть существо повнимательнее, но свет огня скорее привлек внимание монстра.       Словно вырвавшись из тесных оков, чудище взревело и ринулось в сторону девочки, от испуга попятившейся назад. Разорвав темноту мира, перед Чарли возникло бесформенное прозрачное тело, напоминавшее собой брюшную полость светлячка. Оно сияло холодным люминесцентным светом, растекалось, издавая склизкие, булькающие звуки, переменялось и отращивало конечности, мигом сливавшиеся в однородную массу; существо беспрерывно выло, мычало и стонало, медленно вводя девочку в состояние паники и нескрываемого ужаса. Оно выглядело, как наполненный водой воздушный шарик, но с текстурой жидкого теста или пластилина. Ядром прозрачной белой оболочки являлись три разноцветных шарика, чуть касавшиеся друг друга своей желткообразной сферой.       Шарлотта вздохнула с облегчением: призраки не успели слиться. Вокруг шаров витали потоки фиолетового ремнанта, сжимавшие воедино сопротивлявшиеся души. Две из них были тусклыми и прозрачными, почти бессильными перед жгутами токсинанта, а третья горела ярким коричневым огоньком, вжимаясь в души друзей, пытавшихся покинуть амальгаму.       Она поставила фонарь на пол и громко крикнула:       — Джереми! Фритц! Это я — Чарли! Я здесь, чтобы помочь вам!       Монстр осмотрел девочку; его вой утих, и Шарлотта радостно улыбнулась. Она сделала несколько шагов к ним, и меч засиял в мерцании существа. При виде торчащей рукояти чудище испугано вскрикнуло. Оно выпустило подтекшие руки и попыталось схватить Чарли, кинувшуюся бежать.       — Я не собираюсь вредить вам! Я просто хочу осмотреть вас! — пыталась докричаться до них Шарлотта.       Амальгама не отставала ни на шаг, громко и злобно завывала, как вьюга холодной зимой, и кидалась на Шарлотту, пытавшуюся спастись от разрушительной мощи существа. Она пыталась придумать хоть что-то, что помогло бы облегчить страдания бедным душам, но мысли заглушали крики несчастных призраков.       В один момент Чарли врезалась в невидимую стену мира и выронила свой меч. «Да ладно?! Это место небесконечное!?» — воскликнула девочка в панике. Амальгама схватила её за руку, и водянистая кожа, как жевательная резинка, прилипла к Шарлотте; существо стало затягивать в себя Чарли, как топкое болото, и девочка почувствовала, как её рука начала распадаться на кусочки старой пыли.       «Если я сейчас ничего не приму… эта штука поглотит меня целиком! — Шарлотта сопротивлялась, подтягиваясь свободной рукой к лежащему на полу мечу, всё сильнее сиявшему в черноте мира. Её тело обжигала вода амальгамы, вскрывала зажившие раны и выпускала ремнант, к которому тут же устремлялись фиолетовые потоки токсинанта. Как пиявки, они присасывались к телу, обесцвечивая Чарли, отчего девочка чувствовала слабость по всему телу. Они умирали, лишь коснувшись капли крови Шарлотты, и взрывались, заполняя едким веществом внутренности амальгамы. — Мне придется идти на крайние меры!.. — Шарлотта пустила слезу и выкрутила плечо, почувствовав, как разгоряченные связки лопнули от натяжения. Девочка, сдерживаясь от крика, потянулась к рукояти, и кончиками пальцев всё же задела меч. Подтянув его к себе поближе, она вытряхнула меч из ножен. Слезинка скатилась по её щеке и окрасила собой стальное орудие. — Мне жаль. Но это ради вас!..»       Чарли пронзила туловище монстра, и тот возопил, изливши на Шарлотту прозрачную кровь, вонявшую гнилью и протухшими яйцами. Девочка отряхнулась и сделала ещё несколько надрезов, пытаясь добраться до душ её друзей. Два блеклых шара плавно подплыли к ней, просясь на ручки, а третий же попробовал удрать от Чарли, но Шарлотта ловко поймала его и уложила рядом с собой.       — Извините, мне пришлось пойти на это, — стыдливо произнесла девочка, воткнув меч обратно в ножны. — Надеюсь, вам не было очень больно?       Вопль монстра всё ещё стоял в ушах Чарли; она боялась, что лезвие могло задеть кого-то из призраков, хотя никаких физических повреждений Шарлотта не замечала.       Души тускло поморгали ей, и девочка облегченно выдохнула.       — Ладно, вам нужно вернуть фантомную форму, — Чарли подкинула шары в воздух, и из них, как из мыльных пузырей, появились детские фигуры, как всегда, с растекшимися слезами и безучастными выражениями лица.       Джереми и Фритц выглядели изможденными и утомленными, они еле стояли на ногах и опирались друг о друга, как о костыль; из их глаз практически не текли слезы, а конечности распадались на пылинки. Шарлотта поняла: из них высосали весь ремнант. Девочка перевела взгляд на третью душу, кой оказалась Сьюзи. Блондинка дергалась от дуновений холодного ветра и всхлипывала, прикрывая черные глаза руками; её нос, истекавший фиолетовым токсинантом, кровоточил и обжигал душу девочки.       Чарли осмотрела своих друзей и виновато вымолвила:       — Простите, что я так поздно… Я бы ужасно хотела вам помочь раньше, когда вы ещё не были такими измученными.       Джереми и Фритц кинули мрачные взгляды на Сьюзи, стоявшую рядом с ними и смотревшую в одну точку. Джереми волнительно посмотрел на Шарлотту, и та с пониманием произнесла:       — С Габриэлем всё в порядке, я обещаю, — она улыбнулась ему, и мальчик перевел дух. Чарли подошла к Сьюзи и постаралась заглянуть ей в глаза, но блондинка покаянно отворачивалась от подруги, дрожа от внутренних переживаний. Шарлотта прижала к себе девочку и сдавила её в объятиях, и Сьюзи вцепилась руками ей в шиворот, сжав его со всей силы.       — Прости… Я не хотела… Я не думала, что он поступит так… — хныкала девочка, упираясь лбом в грудь Чарли. Шарлотта сочувствующе поглаживала ту по голове и шикала, желая успокоить заикающуюся подругу. — Я должна была быть… Сильнее!.. Ради вас всех!.. А я сдалась при виде своего Тоби!..       Вдруг она почувствовала, как чужая рука коснулась её плеча. Фритц и Джереми доковыляли до подруг и облокотились о них, как бы приобняв. Лис через силу ухмыльнулся Сьюзи, а кролик улыбнулся ей невинной детской улыбкой, и она заметно повеселела. Девочка крепко сжала души друзей в своих объятиях и тут же отпустила, когда мальчики почувствовали покалывание в руках.       — Ты не виновата, Сьюзи, — подбадривала её Чарли, поглаживая по голове. — У каждого человека есть то, что много значит для него, как Джереми и Габриэль для друг друга или мама для Фритца, — лис рассерженно взглянул на девочку, раскрывшую его тайну, и она неловко улыбнулась ему. — Ты не одна, кто бы повелся на такое.       — Но всё же это было отвратительно, — поежилась Сьюзи. — Я чувствовала, что это обман, но я хотела мириться с ним! Я думала, что, возможно, его душа могла привязаться к чему-либо, и мой мальчик оказался бы здесь, со мной… Но жить в мечтах бывает порой слишком вредно и опасно для окружающих. Не подумайте, я бы хотела увидеть членов моей семьи! Но Тоби… Тоби умер в один день со мной…       — Никто тебя и не осуждает, Сьюзи. Верно, мальчики? — парни кивнули и выдавили из себя улыбку. — Самообман — очень коварная вещь, от которой мало кто откажется, особенно в нашей безрадостной и безнадежной ситуации. Но я хочу кое-что сказать вам: вам нужно упокоиться! Дядя заходит всё дальше и дальше в своих экспериментах с душами, и я боюсь, что он не остановится на простом слиянии! Он пойдет дальше, за переселением в тела живых людей, может, даже объединением душ живых людей! Я не могу допустить того, чтобы с вами произошло что-то хуже этого…       Фритц недовольно хмыкнул.       — Если переводить с его языка, то он сказал, что мы остаемся здесь, — пояснила Сьюзи.       — Вы не можете…       — Чарли! — перебила её блондинка. — Скажи мне на милость, как мы себя ощущали всё это время, пока сидели, запертые в своих клетках, в качестве «уголка славы» этого урода? А я тебе отвечу! Мы чувствовали себя бесполезными увальнями, которые попались на ловушки своего же убийцы! Прежде, чем мы покинем этот мир, мы хотим знать, что сделали хоть что-то для человека, который прошел все круги ада, чтобы добраться до нас!       Джереми согласно кивнул.       — Я не уверена, что вы сможете мне помочь… Всё же осталась душа моего отца, и мне с ним разбираться, — неуверенно ответила Шарлотта, не желая обидеть друзей.       — А ты про души детей Афтона не подумала? — поинтересовалась Сьюзи. — Я чувствую, что они здесь же, в этом сгустке.       — Но как? — изумилась Чарли. — Они же сражались снаружи с моими друзьями! Как ты это узнала? В тебе всё ещё есть ремнант дяди?       — Он скоро вытечет, не беспокойся об этом, — очертив струи крови, текущих из носа, сообщила Сьюзи. — Всё же вне этой противной оболочки его влияние не такое сильное. Да и в любом случае Афтон обращает больше внимания на мистера Эмили, чем на меня. Мне кажется, он даже и не поймет, что я вышла из-под контроля.       — Но лучше всё-таки избавится от токсинанта окончательно, — Чарли дернула себя за вывихнутую руку, и слезы покатились по её щекам. — Это может немного неприятно, но зато ты точно излечишься, — Шарлотта смочила руку в своих слезах и вымазала ими лицо Сьюзи. Она закашлялась, склонилась над землей и отошла в сторону, дабы не смущать своих друзей звуками исторжения из себя злополучной мерзости.       Пока Сьюзи очищала себя, Фритц и Джереми немо обсудили между собой что-то, оторвали от своей одежды огромные куски ткани и без согласия девочки закрепили вывернутую руку Чарли на уровни её груди. Шарлотта благодарно им улыбнулась и тоже измазала в своих слезах, придав им немного энергии.       — А почему это работает так? — поинтересовалась блондинка, вернувшись к друзьям желтой и чистой. — Почему этот «токсинант» разъедается твоими слезами, а не наоборот?       — Я не знаю, — пожала плечами Чарли. — Может, мои слезы чище, чем самый грязный токсинант.       — Ну… естественно, ты…же избранная, — промямлил Фритц, наигранно обидевшись.       — Ой! Прекращай дуться! — хихикнула Шарлотта, потрепав его по волосам.       — Опять ты…лезешь со своими…касаниями, — недовольно скривился мальчик.       — Уж лучше её…чем того монстра, — парировал Джереми.       — У нас…есть кое-что…для…тебя, — пробубнил лис. Чарли удивленно склонила голову и громко ахнула: дети протянули ей мягкие игрушки версии ГлэмРок, которые когда-то девочка потеряла вместе с Марионеткой. Она радостно обняла призраков и взяла игрушки в руки. Её мозг вновь вспыхнул разъедающей болью, но Шарлотта стойко перенесла эти неприятные моменты. Она снова могла слышать, видеть и, главное, чувствовать расположение призраков.       Чарли вскрикнула от восторга:       — Откуда они у вас?!       — Помощница Афтона притащила сюда экзоскелет Марионетки, внутри которого и лежали эти игрушки, — объяснила Сьюзи. – Поскольку экзоскелет внутри сгустка, то и эти игрушки тоже оказались здесь. Мы просто сохранили их для тебя!       Шарлотта чмокнула каждого ребенка в щеку, и они покрылись обильным слоем краски, а Фритц и вовсе заверещал от возмущения. Чарли усмехнулась и протянула игрушки обратно детям, удивившимся такому повороту событий.       — Ты оставишь их? — удивилась Сьюзи.       — Они выполнили свою функцию: они даровали мне способности, которыми обладали ваши роботы. Теперь же они будут вашими защитниками от влияния Афтона!       — Скажи, Чарли… — обратился к ней Джереми. — У нас…есть шанс?       — Я думаю, что есть, — кивнула Шарлотта. — Если Афтоны и вправду здесь, то я смогу с ними справиться. Я замечаю некоторую связь между их душами и роботами, одержимыми ими, и это наводит меня на определенные мысли. Иначе говоря, я смогу лишить сгустка подпитки и побороть влияние дяди! Просто будьте в безопасности, хорошо?       — Мы уж будем, — улыбнулась ей Сьюзи. — И, эй, Чарли! Победи уже этого козла, хорошо?       Чарли решительно улыбнулась ей, забрала фонарь и вытащила меч из ножен. «Полагаю, что лучше всего начать со старшего брата. Майкл всегда был холоден и полон проблем, которые никто не стремился решить. Что ж, пришло его время!» Она рассекла воздух и вошла в открывшийся портал, окутавший её фиолетовым сиянием.              — Ребят, мне кажется, или у некоторых масок загорелись глаза? — неуверенно произнес Грегори, ткнув пальцем в маску Бонни, чьи глаза сияли ало-красным цветом.       — У неё получилось! — обрадовался Марионетка.       — Не совсем, — остудил его пыл Габриэль. — Это только души моих друзей. Они, конечно, основная подпитка, но далеко не вся! И мне очень не нравится, как мистер Эмили смотрит на нас.       Сгусток скрутился, зашевелился и наполнил комнату своим протяжным криком боли. Его щупальца заездили из стороны в сторону, обрушивая груды камня и пыли на располагавшихся ниже ребят. «Ей лучше поторопиться, пока её отец не разнес этот подвал к чертям!» — прокричал про себя Габриэль, прикрывая телом Грегори и Марионетку от атак разъяренного монстра.