Гость из прошлого

      5 июля 1982 года стояла жара, от которой асфальт пылал, как раскаленные угли, а облака прожигались лучами солнца. Погода была не из приятных, но для Хуррикейна она являлась обыденной. В такие дни в пиццерии «Фредбер и друзья» детей не бывало: лишь несколько смельчаков решалось пройтись по улице под палящим солнцем и повеселиться в душном помещении, поесть горячей пиццы и посмотреть несколько минут на танцующих СпрингБонни и Фредбера, пока их системные платы не перегреются и не заглючат.       В этот день в пустующем заведении раздавался громкий детский плач.       Генри стоял в гримерке, истекая потом, и тарабанил пальцами по белому подоконнику, нахмурив пышные брови. Он набирал один и тот же номер, но с того конца провода ему отвечали короткие гудки и монотонный автоответчик, просивший оставить сообщение после сигнала. Внутри мистера Эмили бурлила злость, и с каждым сброшенным звонком она закипала сильнее и сильнее.       Наконец ему ответил голос, уставший и безрадостный:       — Генри, прекрати мне названивать. У меня нет настроения с тобой говорить, — отвечал тому Уильям без лишней скромности. Его апатичность была оправдана, но мужчину это довело до точки кипения.       — Уильям, когда ты просил посидеть меня с твоими детьми, я не ожидал, чем это обернется! — прикрикнул Эмили, закрыв дверь гримерки, чтобы никто из посторонних не услышал его восклицания.       — Что не так? — без особого интереса спросил Афтон.       — Я надеюсь, ты помнишь, что сегодня день рождения Кэсседи? — назидательно начал Генри, и на том конце провода послышался вздох, полный тяжести и раздражения. — Так вот, я решил устроить твоему сыну небольшой праздник, раз его отец предпочитает торчать где-то в баре на окраине города.       — Не придирайся, ты же знаешь мою ситуацию, — мужчина состроил самый жалобный вид, который только можно было себе представить: он звучал понуро и опустошенно, и Эмили почувствовал себя виновато-неуютно. Генри понимал состояние Уильяма, переживавшего смерть его любимой жены, и корил себя за то, что ему приходилось выслушивать упреки Эмили в такой нелегкий для него период жизни, но мужчина не мог молчать и наблюдать за тем, как дети Афтона превращаются из забавных проказников в настоящих бестий.       — Я прекрасно осознаю твою ситуацию, Уил! Я тоже лишился своей жены. Опустим тот факт, что она жива, я ничего про неё не слышу, — добавил Генри, услышав полное возмущения фырканье. — Твоя же семья лишилась не только матери, но и отца! Майкл словно слетел с катушек: огрызается, кричит, ломает наш интерьер и избивает брата! Он портит его первое осознанное воспоминание об одном из самых лучших праздников в его жизни! Мне чудом удалось переключить его внимание на наш новый беспроигрышный автомат. А Элизабет? Ей будто всё равно! Она видит, что Майкл сходит с ума, как и Кэсседи, но даже не пытается вступиться за младшего.       — А где Чарли? — подал голос Афтон.       Этот вопрос озадачил Генри. Он почесал бороду и с легкой неуверенностью в голосе ответил:       — Шарлотта спит в машине под кондиционером. Уж извини, друг, но я опасаюсь за свою девочку. Почему тебя интересует это?       — Ты думаешь, что кто-то из моих «отвратительных детей» испортит твою «идеальную» дочь? — гневно шипел Уильям.       — Я не называл твоих детей отвратительными! И я не считаю свою дочь идеальной, я просто боюсь, что она попадет под горячую руку! — опроверг его Эмили. — Майкл, Элизабет и Кэсседи потеряны и лишены сразу двух родительских фундаментов, вот и не понимают, что им делать. Ты должен, как отец, держать их в узде и не позволять творить подобного, тем более причинять боль друг другу! Они же родственники!       — Ты хочешь, чтобы я ругал детей, лишившихся матери? Что с ними тогда будет ты не подумал? Хочешь, чтобы они закрылись в себе и никому ничего не рассказывали?       — Потеря Сары — это не конец света! Они вырастут, заведут свои семьи и получат работу, но какими они станут? Жестокими, неконтролируемыми, брошенными взрослыми, которых все будут остерегаться и бояться? Этого ты хочешь для своих детей? — пытался образумить его Генри.       — Почему ты сам не отругаешь их? Обязательно жаловаться мне? — недопонимал Уильям. Его голос звучал не так стройно и твердо, как в начале разговора, и мистер Эмили нахмурился, осознав, что всё то время, пока он отчитывал Афтона, тот втихую пил. Раздавшаяся икота подтвердила это, и Генри, полный разочарования, произнес:       — Потому что ты — их отец.       Мужчина скинул звонок и поник головой, развалившись на близстоящем стуле. Он сидел и массировал виски, налившиеся багровой кровью; Генри размышлял над положением Уильяма, но никак не мог полностью встать на его сторону: переживания за детей Афтона пересиливали желание посочувствовать другу, и неопределенность отдавалась колющей болью во взбухших на лбу венах.       Выдохнув вместе с воздухом и своё напряжение, Эмили повернулся к выходу, намереваясь вернуться к детям, и заметил небольшую щель, в которой в ту же секунду пропал любопытный изумрудный глаз. «Ох, Лотти, — усмехнулся сам себе Генри, — как я мог не догадаться запереть дверь на замок! Надеюсь, что ты не услышала ничего лишнего».       — Выходи оттуда, шпион, — умиротворенно и расслабленно позвал ту Эмили. Детские пальцы медленно появились в дверном проеме, аккуратно взялись за краешек и отворили дверцу, явив отцу образ напуганной и потерянной дочери.       — Ты недоволен, да? — промямлила Чарли, сложив пальчики в замок и прижав их к груди. Её неестественно белое лицо и плотно сжатые губы выдавали в ней беспокойство, которое она, впрочем, и не пыталась скрыть. Генри поманил её к себе, и Шарлотта послушно зашла, прикрыв за собой дверь.       — Ты верно сказала, Лотти, я недоволен, — кивнул мужчина, перейдя на шепот. Чарли не стала захлопывать за собой проход, отчего у Эмили появилась небольшая паранойя: как бы кто-то из Афтонов их не подслушал. — Но не ими, а дядей Уильямом.       — Что он сделал? — поинтересовалась Шарлотта.       — Он ничего не сделал, и в этом суть проблемы, — разъяснил ей Генри, в конце цокнув краем губ. — Лучше скажи, как ты оказалась здесь.       — В машине стало жарко, я и вылезла из неё. Я пришла к ребятам, но они стояли по разные стороны зала, будто и не знакомы друг с другом. Я нашла Кэсседи, плачущего в праздничном зале, успокоила его и спросила, где ты, а затем уже нашла тебя здесь, — рассказала ему Чарли.       — Опять кондиционер сломался, — нисколько не удивившись, выговорил Эмили.       — А что тут случилось? — поинтересовалась Шарлотта.       — Ты помнишь тётю Сару?       — Конечно помню. Очень жалко её, — глухо ответила Чарли, приобняв себя за плечи. — Она была доброй женщиной…       — А ты представь, каково сейчас твоим родным. Ты была без матери с рождения, а они… Они очень болезненно переживают это и не могут справиться со своими эмоциями, потому ссорятся, дерутся и злятся друг на друга без причины, — объяснялся Эмили, поглаживая Шарлотту по макушке. — Без Уильяма, к сожалению, они не смогут нормализоваться. Я пытался ему разъяснить это, но он сейчас не очень трезв и вменяем. Я поговорю с ним позже.       — Ты же не собираешься ругаться на них? — робко спросила девочка, прижавшись к его ноге.       — Мне придется, — безрадостно ответил Генри. — Но это не значит, что я буду их бить, оскорблять и унижать! Ни в коем случае! Пойми, Чарли, иногда приходится вопреки обстоятельствам сдерживать себя, взращивая в себе твердый стержень. В будущем он не позволит сломить тебя и расколоть на части, но для этого в правильные моменты нужно уметь себя остановить, поразмышлять наперед, оценить последствия твоих действий... Я не смогу позволить тебе общаться с теми, кто в порыве гнева или при вспышке чувств тут же кинется на тебя с кулаками или начнет покрывать матом!       — Но они же не станут! Клянусь, Кэсседи и Майкл просто погорячились, я уверена! Лиззи же спокойная, может, у мальчишек всё куда труднее, чем у нас? — защищала их Шарлотта. — Да и сегодня у Кэсседи день рождения! Я не могу его пропустить, я же его лучшая подруга!       — Я не собираюсь добивать его и отменять вечеринку, Лотти, — успокоил её Эмили. — Просто мне придется отправить Майкла домой, чтобы он подумал над своим поведением. Либо же, если ты не хочешь, чтобы он уходил, мне нужно будет держать его под присмотром весь день, чтобы он не позволил себе проронить и слова в адрес брата.       — Но это же жестоко! Он совсем не повеселиться! — протестовала Чарли.       — Это не его день, Шарлотта, он не в праве забирать его у другого ребенка. Я не собираюсь ущемлять его, я лишь дисциплинирую его. Хочешь знать, в чем отличие дисциплины и диктаторства? Когда ты диктуешь правила, человек сопротивляется им и старается оборвать свои оковы, такова уж его природа. Но дисциплина находится в нем самом, и побороть её — очень трудная задача. Именно она не позволит ему сделать лишнего шага вправо или влево. Потому тебя многие и считают хорошей: в тебе есть тот самый стержень, который обычно называют «моральным устоем», — Генри нежно провел пальцем по её щеке и чмокнул, склонившись к ней. — Моя умница.       Чарли смущенно хихикнула и, улыбаясь, спросила:       — А они тоже смогут развить в себе «моральные устои»?       — Они уже есть, только сейчас Афтоны пренебрегают ими, как чем-то ненужным. Достаточно немного поработать над ними!.. Правда, этим придется заняться мне, ведь Уильям занят сейчас совсем другим. Надеюсь, что он в будущем не перегнет палку в попытке дисциплинировать кого-либо, — Мистер Эмили вздохнул и выпрямился, хлопнув в ладоши: — Ладно, не будем их оставлять надолго. Беги к ним, скажи, что скоро будет готов торт.       — Уже бегу! — радостно прокричала Шарлотта, выпорхнув из гримерки и умчавшись в сторону гостевого зала.       Эмили вытер со лба пот и вздохнул, прошептав про себя: «Снова всё делать самому».       Снова наблюдать этот полный растерянности взгляд, снова лицезреть свою дочь, испытывавшую жалость к её новым друзьям, пропитанным грехом. Мальчик, не умеющий держать свой грязный язык за зубами, и робот, от которого веет чужой кровью, — это ли та компания, в которой Генри был рад видеть его дочь? Ответ был очевиден.       — Шарлотта, отойди от них, — скомандовал Эмили, удерживая одержимых своими щупальцами от нападения на его девочку. Но Фредди не двинулся.       Чарли всем сердцем желала оказаться рядом с ним, почувствовать тепло его объятий, отдать любовь, которую тот не успел прочувствовать с её стороны, вновь быть вместе, как она и мечтала!       Но Шарлотта понимала, что тем самым она сдастся, отдаст друзей на растерзание Уильяму, а сама попадёт в ловушку бессменной темноты, где окажется навеки вечные.       — Как эта штука может быть её отцом? — тараторил Грегори на ухо Марионетке, с шоком смотревшему на огромную, состоящую из останков его друзей массу, одержимую душой его первого хозяина. — По её словам, он добрый, как ангел!       — Мистер Эмили не всегда такой, Грегори, — в тон ему отвечал Марио. Слова вылетали из его голосового модулятора лениво и неспешно, словно бы он боялся лишний раз пискнуть в его адрес. — Ты же не думаешь, что если человек дружелюбен, то он такой всегда? К тому же, он сейчас под контролем Афтона…       — Лотти, не заставляй меня применять силу, — пригрозил ей Генри, вырвав из своей массы ещё несколько щупалец, с характерным скрежетом разорвавшихся на части.       — Да что с тобой, папа! Ты обещал мне, что никогда не уподобишься ему! Ты тоже хочешь лишить меня тех, кого люблю? В таком случае, я не позволю даже коснуться их! — прокричала Чарли, и Фредди расправил руки, закрыв своим телом Марионетку и Грега.       — Ты спятила? — прошипел мальчик. — Ты же не справишься с такой махиной!       — Лотти, это безумие, — согласился с ним Марио. — Мы не выйдем отсюда живыми, а у вас ещё есть шанс телепортироваться наружу!       — Я не кину никого из вас, — отвечала им Шарлотта. — Как ваш друг, я защищу вас от любой напасти!       — Шарлотта, — позвал ту Эмили. Девочка повернулась к отцу, и тот многозначительно продолжил: — Ты не совсем правильно меня поняла. Я не собираюсь забирать их у тебя.       Я заберу тебя от них...       — Что?..       Щупальца кинулись к Чарли. Когти и рефлексы Фредди уберегли их от металлических змей. Марионетка стоял как вкопанный, а Грегори стрелял в глаза чудовищу, но оно никак не реагировало. «Слишком толстый, черт побери, » — ругнулся он себе под нос.       Монстр вскрикнул: его конечности обрушились на пол после встречи с когтями Фазбера. Частицы ремнанта заструились из раненных кончиков. Он поджал оборванные концы и вытащил другие. Монстр устремил их на медведя, но тот разорвал их на кусочки. Чудовище доставало новые щупальца, атакуя ими Фредди. Марио трясся на месте, пока Грегори размышлял над способом спасти Шарлотту от её собственного отца.       — Чего ты встрял?! Струхнул?! — приводил Марионетку в чувство мальчик.       — Я не могу…       — Чего ты не можешь?!       — Я не могу пойти против своего создателя, — глючащим голосом ответил Марио. — Это лежит в основе моей программы. Я не смогу помочь!       — Тогда Чарли и Фредди умрут! И всё из-за твоей идиотской условности! — кричал на него Грегори, пытаясь выдернуть топор из сжатых пальцев. — Отдай его! Хотя бы я попытаюсь помочь!       — Ты не сможешь его поднять, — обреченно прошептал Марионетка, не способный даже на малейшее движение. Он с сожалением взглянул на Фазбера, всеми силами спасавшего себя от пут монстра, и капли ремнанта потекли из его глазниц. Осознание своей бесполезности пошатнуло его уверенность в себе, и Марио мрачно добавил: — Смирись, Грегори, мы с тобой тут ничем не поможем.       Мальчик хотел наорать на него, упрекнуть в нерешимости и трусости, но ни одного вразумительного предложения не приходило на ум. Лицо парня скривилось от внутреннего гнева и понимания правоты со стороны Марионетки, челюсти сжались так плотно, что в ушах зазвенело. Грег сжал руки в кулаки и ринулся к Фредди.       — Но я попытаюсь сделать хоть что-то! Ради моих друзей! — выкрикнул вслед мальчик.       — Осторожно!       Грегори обернулся. Белые клыки одержимых мелькнули перед лицом: их спустили с цепи. Парень припал к земле от испуга. Прикрылся руками. Острое лезвие топора пронзило воздух, отбив атаки хищников. Грег поднялся и встал за Марионеткой, размахивающим топором из стороны в сторону.       — Посмотрите-ка, живой! — обрадовался мальчик.       — Они не мои хозяева, я не конфликтую со своей программой, — объяснился Марио. — Мы не сможем помочь с мистером Эмили, так хоть обеспечим оборону!       Грегори вытянул руку с бластером и выстрелил в голову подбежавшей Чике, оглушив её ненадолго. Марионетка замахнулся топором и рассек ей череп; раздался механический крик, но курица не отступила. Чика переступала через боль и агонию, чтобы выполнить приказы хозяина. Марио с тяжестью на сердце рычал и наносил новые удары по своим бывшим товарищам, а Грегори оглушал их лазером. Они вскрикивали от боли, в их голосах проскальзывали стоны и вопли призраков, заключенных в телах роботов, и их разбитые, подтекшие ремнантом тела откидывались назад, но одержимые продолжали наступать, всей гурьбой ломясь к детскому ремнанту.       «Папа всё усердствует! — опасливо говорила Шарлотта Фредди. — Что нам делать? Он не перестанет пытаться! Рано или поздно он сломает нас, и ребята окажутся ещё более уязвимыми, чем сейчас!»       «Это хороший вопрос, Чарли, — надрывно проговаривал мишка, пытавшийся уследить одновременно за десятками щупалец. — Если так и продолжиться, то я просто отключусь от недостатка энергии! Нужно думать над тем, как вывести его из игры!»       Девочка огляделась, стараясь зацепить взглядом хоть одно возможное решение их проблемы.       Вдруг её внимание привлек небольшой огонек, горевший в груди Марионетки. Присмотревшись к нему, Шарлотта разглядела будто обведенную фломастером фигуру Левши. Он размахивал лапой в попытках наладить зрительный контакт с девочкой. Мишка что-то показывал Чарли, но понять его знаки было трудно: Марионетка, как и Фредди, раскачивались из стороны в сторону, обороняя себя и детей от нападков роботов. Шарлотта хотела подобраться ближе к нему, но она боялась, что, выбравшись, лишит Фазбера единственного источника энергии в виде своего ремнанта, и тот в мгновение ока окажется поверженным.       Левша указывал на свою голову и на чудовище, внутри которого находился Генри, и Чарли искренне пыталась предположить, что мишка хочет сказать ей. Она переводила взгляд то на медведя, то на монстра, и размышляла про себя: «Что Левша имеет ввиду? Он хочет, чтобы я оторвала его голову? Но я не смогу! Он же мой отец! Это плохая идея!» Будто слыша Шарлотту, мишка покачивал головой и вновь пытался показать ей что-то, правда, суть движений до Чарли так и не доходила.       Левша сделал вид, что спит, и девочку словно коротнуло. «Он предлагает мне не отрубить ему голову, а забраться в неё, как я делала с дядей во сне! Только как? Я должна иметь с ним хоть какую-то связь!» — размышляла Шарлотта. Она закрыла глаза и прикрыла уши, пытаясь абстрагироваться от происходящего.       Девочка шептала: «Должно быть что-то ещё! Я не верю, что душа папы способна управляться с такой махиной в одиночку. Даже если его питает дядя, без Марионетки я не смогу попасть в душу Афтона! Думай, Шарлотта, думай! Ты должна была что-то слышать во снах!..              — Хорошая работа. Тебе удалось порадовать меня… Но это только первая часть нашей с тобой цели. Нам необходимо больше материи и сил… Думаю, три парочки будет достаточно, чтобы я смог полностью воплотить свой потенциал!       — Отличная работа. Теперь у меня достаточно сил, чтобы осуществить свой план. Но всё же материи нужно больше…              «Материи… — откликнулось слово в ей голове. — О какой материи идет речь? Под силами дядя имел ввиду ремнант, но что значит для него «материя»? Эти слова были сказаны перед тем, как Бонни был убит… И эти маски внутри монстра… Неужели дядя использовал старых роботов для того, чтобы собрать это нечто?! Но их троих и экзоскелета Марио не хватило бы для создания подобного монстра, как и одной души для управления всеми ботами! Значит ли это, что внутри есть ещё кто-то, кроме папы?..»       Шарлотта схватилась за уши, когда воздух наполнился голосами.       Плач, крики, стоны, вопли, завывания — все звучания смешивались воедино и превращались в неразборчивую кашу из звуков, оглушавшую громкостью и накатывавшую волны отвращения и страха перед тем, что могло издавать подобное.       Чарли подняла глаза на монстра, но она не увидела его.       Девочка лицезрела бесформенную массу слившихся душ. Они пытались оторваться друг от друга, выбраться из ловушки, в которую их поместил Уильям Афтон, но подтекающий ремнант и полученные раны только сильнее скрепляли между собой призраков, являвшихся подпиткой для монстра.       «Нет! Нет! Нет! Нет! — кричала Шарлотта. — Только не это! Я не могу позволить их слить, как какой-нибудь кусок металла!»       Среди всех душ она заметила двоих, переживавших процесс соединения менее эмоционально. «Габриэль и Джереми, — пронеслось в мыслях Чарли. — Вот вы-то мне и нужны! Возможно, если я всё сделаю правильно, то я смогу спасти всех!»       «Фредди, мне надо взять контроль над телом! Очень срочно!» — попросила его девочка, выбравшись из своих мыслей.       «Одну секундочку!» — скрежетал зубами Фазбер, вырывавшийся из крепкой хватки чудовища. Фредди хотел разорвать щупальце, но Шарлотта остановила его: «Нет! Попытайся использовать свой голос!»       «Ты уверена?» — уточнил Фазбер, переживавший неимоверную муку в скрученных плечах. Девочка кивнула. Медведь набрался сил и крикнул, что есть мочи, оглушив своим возгласом не только одержимых ботов и самого Марионетку, но и монстра. Его отросток бессильно повис, но времени на размышления чертовски не хватало. Фредди отдал контроль над телом Шарлотте.       — В чем твой план? — поинтересовался Фазбер.       — Увидишь, — таинственно ответила Чарли. Она открыла живот, достала оттуда белую коробку с красным бантом и обмотала её щупальцем монстра, закрепив покрепче.       — Что ты делаешь!? — изумился медведь. — Ты даришь ему подарок?!       — Без этого у нас не будет шансов на спасение! Просто доверься мне, хорошо?       — Это не звучит как план!       — Да, но… Там мои друзья. Они напуганы и сконфужены… Потому они и злы. Потому они и питают этого монстра… Мне нужно это сделать.       Фредди сдался и хмуро прошептал:       — Будь осторожна.       — Я постараюсь, — пообещала ему девочка.       Спустя мгновение все роботы очнулись, и чудище подтянуло к себе конечность, почувствовав в нем что-то необычное.       Душа Шарлотты выпорхнула из тела мишки, и тот напугано попытался прижать её к себе, но его руки прошли насквозь Чарли. Девочка помахала ему на прощание и испарилась с экранов его камер. Фредди осмотрелся вокруг, стараясь разглядеть улетающий силуэт призрака, но так и не смог словить её.       Медведь устало присел на пол и закрыл глаза.       Его энергия иссякла.              — Чарли! Нет! Зачем ты это сделала?!       — Габриэль, ты должен.       — Нет! Я не собираюсь принимать твой подарок! Не смей так поступать со мной! Возвращайся, пока не поздно! — кричал мальчик, вытирая слезы с глаз. Он выглядел таким уставшим и опустошенным, что Шарлотта не смогла удержаться оттого, чтобы прижать его к себе и заключить в объятиях. Габриэль пытался вырваться, но ему не хватало моральных сил оттолкнуть от себя того, по кому так сильно скучал. — Я не смогу принять твой подарок! Я не смогу снова быть сильным! — протестовал мальчик, сильнее вжимаясь в Чарли. — Я не смогу! Я приведу всех к провалу!.. я не смогу бросить брата…       — Габриэль, ты самый рассудительный и спокойный парень из всех, кого я знаю! Так откуда эти слезы и слова? Ты ли хотел, чтобы я была сильной? А кто постоянно пытался уберечь меня, несмотря ни на что? Это был ты! Так покажи мне, что ты не сдался! Что ты не полностью иссох здесь! Что ты всё ещё готов пойти на что угодно ради своих друзей и своего брата!       Мальчик замолк. Он вытер слезы и шепотом продолжил:       — Это было больно, — через силу молвил Габриэль. — Это было очень больно — видеть, что происходило с теми детьми. Их личности меняли между собой, как заблагорассудится. Их души терялись в пространстве и времени, теряли связь с настоящим, они зверели на глазах! Я всё ещё вижу тех искаженных детей, из которых пытались сделать идеальных рабов… Из них пытались сделать марионеток… с ними экспериментировали, как с подопытными крысами! И после всего этого ты хочешь сказать, что я смогу взять ответственность над жизнями других людей?!       — Габриэль, если ты этого не сделаешь, то они точно проиграют, — сочувствующе отвечала ему Шарлотта, поглаживая по голове. — Я понимаю, что после увиденного ты боишься того, к чему могут привести твои действия, но разве бездействие будет лучше?       Мальчик поник головой, не находясь, что ответить.       — Ты и сам понимаешь, что Уильям Афтон никогда не будет жалеть кого-либо. Как только он поймет, что я ушла из тела Фредди, он усилит своё влияние на своих собственных детей и Чику, и тогда… никто уж не узнает, что он сделает с бедным Грегори.       Габриэль тяжело выдохнул и шмыгнул носом, приложив ладонь к разгорячённому лбу. Он поразмыслил и с усилием произнес:       — Присмотри за Джереми и Фритцом, пожалуйста. Эти двое уже долго сходят с ума.       — Я обещаю, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы обезопасить их!       Шарлотта протянула другу подарок, и тот, хмыкнув себе под нос, схватился за него и пропал, оставив за собой лишь небольшой след ремнанта на полу.       Чарли сковал холод. Она сжалась, обхватила себя плечи и провалилась во тьму, пропитанную едким запахом токсинанта.       Сначала Шарлотта застыла, а потом её тело будто облили горячим металлом, прожёгшим плоть, как сливочное масло. Девочка вскрикнула от разъедающей тело боли, но пошевелиться она не могла. Пустая чернота наполнилась душераздирающими воплями призрака, которые никто не мог услышать. Чарли приходилось страдать в одиночестве.       Через несколько минут девочка уже не могла дышать. Шарлотте не хватало сил, чтобы кричать. Она повалилась на пол и тихо молилась про себя, чтобы этот кошмар быстрее закончился. Чарли чувствовала и лютый мороз, и адское пламя; ей становилось всё хуже и хуже. Слезы спешно катились из её глаз, а тело вздрагивало от шока и холода. Наконец она закрыла глаза и упала в обморок.              — Почему он остановился? — изумился мальчик, заметив, как монстр поджал под себя щупальца и отключился, бессильно повиснув над ними.       — Что-то не так, — заключил Марионетка, откинув от себя Монти. — Лотти! Вы там как?       Ответа не последовало. Грегори дернул Марио за плащ.       — Они отключились!       — Ради всего святого скажи, что это шутка! — Марионетка беспокойно повернулся к лежащему на полу Фредди и подбежал к нему, бросив топор на пол. — Лотти! Ты меня слышишь?! Фредди! Ответьте кто-нибудь!       — А, может, они… знаешь… того? — безрадостно спросил Грег, осмотрев тело его друга.       — Не похоже. Думаю, в них просто кончился заряд, — ободряюще вымолвил Марио. — Надо дать им время на подзарядку! Быстрее, они возвращаются!       Побитые, искромсанные, изуродованные боты направлялись к мальчику и Марионетке. Они никак не собирались сдаваться; они принимали удар, возвращались, чтобы попытать удачу и избавиться от надоевших дружков Фазбера. Грегори и Марио, уставшие от бесконечной обороны, опасались того, что в один момент бластер не выдержит интенсивности стрельбы и взорвется, а топор окончательно развалится на части, но они не сдавались: им уже некуда было идти и нечего было терять.       Марио и Грег встали в оборонительную стойку, пытаясь закрыть Фредди как можно плотнее. Роксана набросилась на них, но на своем пути она встретила только когти, рассекшие ей часть челюсти. Марионетка и Грегори обернулись. За ними стоял Фазбер, разминал свои пальцы. Перебив радостные возгласы ребят, он приказал заткнуть уши Марио и испустил высокочастотный крик. Одержимые заглючили и ненадолго отключились.       — Фредди, Чарли, вы как? — вопросительно взглянул на них мальчик. — Вы в порядке?       — Уж не знаю, как Чарли, но я в порядке, парень, — кратко ответил ему Фредди. — Итак, в этом заключался ваш план: прийти сюда с практически пустыми руками и отхватить от одержимых роботов?       — Что-то явно случилось, пока мы разбирались с этими чучелами, — прошипел Грегори.       — Кто ты? — спросил Марио.       — Я Габриэль, но можете обращаться ко мне как Фредди (Всё равно я это слышал чаще, чем свое настоящее имя), — спокойно ответил Фазбер, сложив руки на груди. — Я полагаю, что ты Грегори, а вот ты?..       — Я Марионетка, приятно снова видеть тебя.       — Стой! Габриэль — это тот мальчик, которым были одержимы все предыдущие версии Фредди? Откуда ты взялся? — с недоверием спросил Грег.       — То есть, вы не обсуждали друг с другом даже это? — Фредди хлопнул себя по лбу и тяжело выдохнул: — Вы просто апогей плохой командной работы. Мало того, что никто не знает, что ему делать, так вы даже толком друг с другом план не обсудили!       — Извините, мистер всезнайка, но мы бежали спасать вас от того поехавшего разваливавшегося трупа! — огрызался Грегори. — Да и вообще лучше бы спасибо сказал, а не стоял и возмущался!       — «Спасибо» за что? За то, что одну головную боль заменили на другую? Это вы мне должны сказать «спасибо» за то, что я сейчас спасаю ваши жизни от этих четверых! — парировал Фредди.       — Ладно я, что тебе сделал Марионетка?       — Да, что тебе сделал я? — поинтересовался Марио.       — Я со всем уважением отношусь к тебе, но не ты ли должен был таскать с собой Чарли, защищая её от всех бед? Извини, но как в прошлом у тебя были с этим проблемы, так они и есть и сейчас, — Марионетка раздраженно выдохнул, признавая свою ошибку, и Габриэль почувствовал себя крайне неловко за это. Он подбадривающе похлопал его по спине и обратился к Грегу. — Итак, каков ваш план?       — Как такового плана нет, но есть наметки, — неуверенно начал Грегори. — Внутри Фредди должны лежать четыре пластины, которые, как я понял, принадлежат этому уроду. Мы хотели пригрозить уничтожением данных чипов, но не успели, слишком быстро на нас напали.       — Ясно, но мы не можем сделать этого и сейчас, — покачал головой Габриэль.       — Что? Почему нет! Ты хочешь сказать, что нам стоит ждать, когда всё само решится?!       — Чарли сейчас там, и если он поймет, что тело Фредди занимает другая душа, то не будет церемонится и убьет нас всех, — объяснял ему Габриэль. — Пока он считает, что я — Чарли, Уильям Афтон будет пытаться задеть меня, надавить и повредить, но ни в коем случае не убить, как и вас.       — Для чего ему это? — вопросил Грег.       — Он хочет сделать из Шарлотты батарейку с бесконечной энергией, — пояснил Марио.       — Именно, — подтвердил Габриэль. — И чтобы её слезы оставались такими же чистыми, в её душе должна быть надежда на спасение и вера в лучшее. Если же вы умрете, Чарли не выдержит и сломается. Её слезы превратятся в такую же мерзкую вязкую субстанцию, как и ремнант, которым Уильям Афтон заразил своих детей и Сьюзи. Лучшим решением является подождать до тех пор, пока Чарли не переманит на нашу сторону мистера Эмили.       — С одной стороны, ты говоришь такие правильные вещи. С другой же мне хочется тебя ударить, — пренебрежительно пробормотал Грегори, приготовив пушку.       — Вы с Фритцем бы так поладили, — выдохнул Габриэль.       — Можно вопрос напоследок?       — Валяй.       — А Фредди ещё вернется к нам?       — Фредди уже тут, — апатично отозвался Габриэль. — Я и есть Фредди, парень. То, что ты видел до этого, — это лишь попытки администрации и Чарли воссоздать мой характер. Другими словами, я не подавляю волю чипа Фредди, потому что его чип пропитан моим ремнантом. Теперь я здесь, и потому всё будет хорошо.        — А может всё-таки Чарли вернешь? С ней было как-то привычнее, — попросил его Грег.       — Никогда не думал, что встречу брата-близнеца моего друга-лиса. Ещё и ты здесь, — он взглянул на Левшу, проглядывающего сквозь рубашку Марионетки, и тот помахал ему рукой. Габриэль помахал в ответ и вышел вперед, к приходящим в чувство ботам. — Я буду их оглушать и ломать на части, ваша задача будет наблюдать за происходящим наверху, а также разбирать их. Вы можете их трогать, бить, раздирать, но нельзя ломать их чипы. Мы придадим их огню, и тогда мы уже прибегнем к вашему плану с платами. Вы усвоили это?       — Ладно, могу признать, что он производит впечатление, — шепнул Грегори Марионетке.       — Не зря же он был лидером, — снисходительно ответил Марионетка.       Марио подпрыгнул на месте, и мальчик от неожиданности прижался к полу. Марионетка разорвал рубашку и прощупал себя изнутри.       — Левша пропал, — заключил Марио, осмотревшись вокруг себя.       — Как пропал? — изумился Грегори. — С ним же только Габриэль здоровался!       — Видимо, он отправился туда, где он нужен, — Марионетка вздохнул, и в этом вздохе мальчик услышал настоящую родительскую обеспокоенность. Грегори не придумал ничего лучше, чем легонько задеть его плечом и кротко улыбнуться.       — Если с Габриэлем всё хорошо, то и с Чарли будет. Я уверен, — подбадривал его Грег. Марионетка вздохнул и поднял топор.       — Будем стоять до конца.       Роботы включились. Кинулись на ребят. Лязг и завывания металла наполнили комнату, смешиваясь с механическими помехами.              Шарлотта лежала. Бог знает, сколько прошло времени, прежде чем она очнулась. Чарли не чувствовала ни боли, ни агонии, только шум тишины наполнял темноту, в которой он оказалась. Это был тот тип звука, при котором в твоих ушах звучит что-то, чего невозможно добиться в нашем мире, только если ты совершенно оглохнешь.       Девочка приподнялась на руках и огляделась вокруг себя. Перед ней сидел Левша и рассматривал Чарли, будто сомневаясь в её подлинности. Шарлотта хваталась за ноющие плечи и сдирала с них засохшие останки ремнанта, воняющего трупным ядом.       — Я была в токсинанте?.. Вот, как он ощущается… Это отвратительно, — она пыталась подняться с пола, но трясущиеся руки неприятно ныли и сопротивлялись своей хозяйке. Чарли корчилась от ожогов, оставленных ей токсинантом, и не понимала, что ей делать дальше. Слезы катились из её глаз, но теперь Шарлотта пыталась их остановить, приподнимая голову кверху и высушивая подступающую воду.       — Ты долго будешь страдать? — раздался голос. Девочка резко повернулась к Левше, всё ещё прожигающему её взглядом, и тот, как и всегда, продолжил своим низким басом: — Время тикает, Шарлотта. Не хочешь ли ты поторопиться?       — Ты говоришь…? Теперь? — удивлялась Чарли.       — Уж не думал, что тебя будет интересовать это в данный момент, — обыденно ответил мишка, отвернувшись от неё. — Ты прекрасно знаешь, что способно помочь тебе сейчас. Просто помоги твоему сердцу помочь тебе.       Шарлотта опустила голову, и слезы рекой покатились по щекам, окропляя своим ярко-фиолетовым цветом руки. Боль медленно угасала, а на месте высохшего ремнанта рисовались зеленые дорожки, охлаждавшие ожоги.       — Что это?..       — Это часть того ремнанта, который недоступен Уильяму Афтону. Можешь называть его «лекнант» или же «хилнант», как удобнее, — объяснял ей Левша, помогая подняться на ноги. — Хотя я предпочитаю название «совесть».       — «Совесть»? Как этот «хилнант» связан с совестью? — недопонимала Шарлотта.       — Когда люди испытывают вину за то, что совершили, и пытаются исправить свои ошибки, тогда их души становятся чище. Отсюда и появляется хилнант, носящий привычное название совесть, — объяснял Левша. — Не будь у тебя совести, ты бы продолжала испытывать боль.        — И почему я перестала? Ты помог мне?       — Скорее, это ты помогла себе, Лотти, — мишка поманил за собой девочку, и та, взяв его под лапу, последовала. Эта ситуация вызывала у Чарли чувство дежавю, но теперь Левша не нёсся куда-то сломя голову, а учтиво шел с ней в ногу, поясняя на ходу некоторые вещи: — Ты же знаешь, что я всего лишь часть твоей души, не так ли? Но я та часть души, которая была оставлена в «Пиццерии Фредди Фазбера», когда её уже сожгли. С самого первого дня, как нас разделили, я находился под наблюдением «Фазбер Интертеймент». Они пытались достать из меня чип, но они не понимали, что как таковой личности у меня никогда и не было. Разумеется, они использовали мои воспоминания, сохранившиеся в пластине, как основу для создания одного робота, но никакой особой информации от меня они не получили, потому даже не стали упоминать в отчетах.       — На основе тебя был создан робот?       — Не читала ли ты мои нотки в поведении Луны?       — Ну, в нем есть немного от тебя: бархатистый голос, вгоняющий в сон, любит подшучивать надо мной, — мишка усмехнулся, — постоянно к чему-то принуждает, не любит показывать свои истинные эмоции, не любит нарушителей порядка…       — Это по-твоему «немного»? — удивился Левша.       — Всё равно это не давало гарантий на то, что твой чип был использован при его создании!       — Не чип, мой характер, — поправил ту мишка. — Мой чип не использовали, так как в нем не было ничего из программы развлечений.       — И как ты тогда относишься к этому месту? Как ты попал сюда? — вопрошала Чарли.       Левша начал свой рассказ:       — Мой чип украла Ванесса и использовала как источник питания для Афтона. Она думала, что внутри моей платы твоя душа, но, когда Уильям понял, что это не так, он жутко взъелся на своего помощника. Ты, наверное, помнишь его, того желтого зайца? Это была частица его души, такая же, как и я… Афтон хотел меня расплавить, но, когда он понял, что я также приношу ему ремнант, решил оставить про запас. Он и не догадывался, что я способен связывать тебя с его душой, как и Джереми, пожертвовавший собой ради твоей связи с миром души Уильяма.       — Но почему потом ты перестал это делать? Я ни разу не попала в его душу после смерти Марио!       — Потому что я не был с тобой, — пояснял Левша. — Я остался в теле «своей единственной возлюбленной», которую потом сплавили с телами других роботов.       — Вы можете переставать так шутить, я же вижу, что вам не нравится, — смутилась Шарлотта.       — Что ты! Мне приносит это чистое удовольствие.       — Не могу понять, с сарказмом или без ты это произнес.       — Да.       — Ясно, — Чарли вздохнула и решила не зацикливаться на этом. — А что насчёт остальных игрушек? Они тоже части моих душ?       — Конечно, — кивнул Левша. — Это те части твоей души, которые ты отдала в качестве подарка своим друзьям. Некоторые из них были окутаны токсинантом Афтона, другие же ждали момента вернуться к тебе. И все они сейчас здесь. Не в прямом смысле, — уточнил мишка, заметив, как Шарлотта поспешила осмотреться. — Они внутри сгустка.       — Сгусток? Ты так обозвал этого монстра? — поежилась Чарли.       — Не я, — опроверг её Левша. — Создатели дают названия своим творениям. Сгусток был идеальным оружием Уильяма: он соединял в себе роботов-убийц, которых он когда-то создал, ремнант своей семьи, агонию детей, лишающую разума души, и наконец покорность своих творений. Но была проблема: сгусток не мог работать долго, ведь души много плачут и выливают свой ремнант, а использовать как подпитку своих детей Афтон не желал.       — Ты уверен? Что-то не похоже.       — Если бы это было не так, то их чипы находились внутри сгустка, а не в той безумной тройке. Те маски, что ты видела, и вправду принадлежали им когда-то. Взять хотя бы маску Бэйби. Но экзоскелет не ровняется эндоскелету, что куда более необходим для Уильяма, нежели верхняя оболочка. Это всё равно, что обгрызать шоколадную конфету, оставляя начинку засыхать. Я думаю, что у него были другие мысли по поводу своих детей, но я не буду предполагать.       — Но что случилось с папой? Его душа никогда не была привязана к роботу! — недопонимала Чарли.       — Ты так в этом уверена, Шарлотта, — усмехнулся Левша. — Ты же помнишь, что произошло, когда тебя спасли в тот злополучный день? На твоего отца набросился ФанТайм Фредди и выпотрошил, уж извини за подробности. Тогда он и пропитался ремнантом Генри, что привело к тому, что тот попал вместе со всеми в офис «Фазбер Интертеймент». Сейчас же, ты видишь, сознание мистера Эмили смешалось с программой робота-убийцы. Это можно судить из его фразы про дисциплину.       — Нет, он говорил это и при жизни, — покачала головой Чарли. — Просто тогда контекст был более положительный, чем теперь. Сейчас он звучит, как садист…       — И я про это. Каждая фраза, которую когда-либо говорили одержимые, они произносили в жизни или, по крайней мере, думали про себя. Когда-то Майкл чувствовал себя королем жизни, унижая своего брата; когда-то Кэсседи мог тебя за что-то ненавидеть и любить одновременно; про Бет я вовсе говорить не буду, она не изменилась ни капли. И Сьюзи искала свою собаку повсюду, что привело в итоге к её смерти от рук Афтона. — размышлял мишка. — У каждого было то, что его волновало в жизни и что стало в результате их клинком, пробившим сердце. Ты должна будешь понять, что беспокоило каждого из призраков при жизни, и, быть может, ты поможешь им осознать свои ошибки. Вернуть контроль над собой и своей жизнью.       — Но как? Не думаю, что тут всё так просто! — нахмурилась девочка.       — Знаешь, в чем плюс иметь частицы души, как я? Они всегда знают, что стоит сказать своему хозяину, чтобы порадовать его! Ты можешь воспользоваться этим!       — Хочешь сказать, что те подарки, которые я им дарила, можно использовать как источник информации, чтобы понять, что их беспокоит? — предположила Чарли. — Не уверена, как это должно работать…       — Ты же видела чипы личности в действии? Даже не будучи одержимыми детьми, они вели себя так, как их хозяева. Считай, что чип личности — та же частица души! Если робот чувствовал себя так, потому что так чувствовал бы его хозяин…       — …то и частица души чувствовала себя так! — поняла Шарлотта. — Если я найду их плюшевые игрушки, то они смогут мне сказать, что беспокоит их хозяина! Но что мне делать с этой информацией? Как она поможет мне ликвидировать действие токсинанта? Да и игрушки есть только у Джереми, Фритца и Сьюзи, что насчёт остальных?       — Ты же знаешь, почему у тебя течет хилнант? Почему ты при смерти осталась здесь, а не покинула Землю? Почему ты была способна даровать людям свою душу?       — Потому что я хотела помочь людям…       — Именно, — кивнул Левша. — Чем питается Афтон? — Сожалениями, страданиями, виной и другими негативными эмоциями! Ты верно сказала тем шестерым, ты не можешь освободить их души, они должны сделать это сами, отпустив свою злобу по отношению к Уильяму! И если ты поможешь остальным принять себя, позабыть их прошлые обиды и нейтрализовать конфликты с самим собой, то они перестанут питать Афтона, быть зависимыми от его воли, и вы сможете одолеть его. Если же игрушек нет, то есть нечто иное, что способно будет заменить частицу души. Тебе просто нужно найти это.       — Звучит довольно трудно, — вздохнула Чарли, решительно добавив: — Но я попытаюсь!       — Знаешь, я немного видел за свою жизнь, но я очень рад, что был знаком с тобой и твоими друзьями, а также твоей родней. Для меня было честью отыгрывать роль твоего второго отца и жениха твоей матери, — гордо произнес он, проронив театральную слезинку.       — Я вот думаю, начинать ли мне сожалеть, что я тогда свой рот открыла, или уже поздно? — усмехнулась Шарлотта, закрыв раскрасневшееся лицо руками.       — Вот ты и сама ответила на свой вопрос, — подтрунивал над ней Левша. — Смелее, Чарли, ты знаешь, что нужно делать. Я не смогу быть с тобой в душе другого человека, так что тебе придется отправиться туда одной, но не забывай обо мне, хорошо? Каждый раз, когда ты будешь проскальзывать между душами, я всегда буду рядом, чтобы ответить на любой твой вопрос. Мы верим в тебя, Шарлотта, и сражаемся за наше будущее. Я скажу, возможно, глупость для тебя, но спаси себя, Чарли, а другие пойдут за тобой.       Шарлотта склонилась к медведю и чмокнула его в нос. Тот издал тихий смешок и пропал.       Чарли осталась одна.       Она осмотрелась по сторонам в поисках двери и заметила небольшую пробоину в невидимой стенке мира. Словно черная дыра, разрыв затягивал в себя девочку, и она, расправив руки, как крылья, впорхнула вовнутрь, отправившись в душу к своему первому клиенту.