Я жду твоего падения, принцесса

      This world is made of sounds. Этот мир состоит из звуков. И Азула, как внимательный гений, не упускала ни единого шороха. Ее уши улавливали малейший треск костра, сплетни слуг и шепот членов королевской семьи.       «Необходимо всегда знать распложение врага. А звуки тебе в этом помогут», - говорил ей когда-то в детстве Озай. Тогда она еще не понимала, что умение слышать и слушать может стать спасением не от врагов, а от собственного отца.       Принцесса за свою жизнь запомнила многие голоса; выучила, что означает определенная интонация; выучила наизусть то, какой звук должен издавать данный предмет, животное и человек в отдельной ситуации.       Крики Озая, переполненные гневом, раздражением, презрением. Его гораздо более тихие, но оттого пугающие еще сильнее, угрозы и едкие высказывания. И его похвала — вселявшая в Азулу невыносимо яркое чувство радости, ведь она чего-то достигла.       Заботливый, материнский тон Урсы, когда та проводила время с Зуко. Упрекающий, недовольный тон, обращенный к Азуле. Тогда юная принцесса еще не могла уловить скрывающуюся за всем этим эмоцию — страх.       Болезненные вопли тех, кто был недостаточно хорош.       Восхищенные возгласы толпы, устремленные к идеальной принцессе.       Искренние (или нет?) радостные восклицания Тай Ли — они не поменялись за столь долгое время.       Саркастичный, нарочито-уставший, скучающий тон Мэй — и тут все осталось без изменений.       Однако прошло время, и оказалось, что что-то все-таки поменялось. Если быть точнее — кто-то. Радостные восклицания сменились молчанием, свойственным скорее Мэй, нежели наивной глупой Тай Ли. Томное молчание меланхоличной и вечно нейтрально настроенной Мэй, в свою очередь, сменилось на уверенный и твердый тон.       Одно, впрочем, осталось неизменным — звук прикосновения пальцев, тех самых пальцев, что сражались вместе с Азулой, к коже. Принцесса знала, что случилось, еще до того, как упала. Это нельзя было спутать ни с чем, хоть сама она никогда не испытывала подобного. До того момента. Это было блокирование ци.       Прошло время, а Азула все никак не могла понять — что поменялось? Почему все эти шумы сменились на абсолютную тишину ее тюремной камеры? Вокруг нее никого не было (у нее никогда никого не было), но все же она решила спросить — хотя бы пустоту — что случилось? Как все к этому пришло? Она раскрыла рот, приготовилась задать вопрос, и… Не издала ни звука. Не смогла.       Уделяя столь пристальное внимание чужим голосам и посторонним звукам, она забыла о своем собственном голосе. Поменялись не окружающие, а она сама. И теперь эту оглушающую тишину не прервет ни один звук в целом мире.