Лилия бессилия

Этой ночью воздух в спальне был пьяняще-одурманивающим. Сначала граф напоминал бурный шторм, убирающий все со своего пути, именно с такой силой и скоростью он буквально срывал с себя и Анны одежду. Его поцелуи, которыми он не переставал награждать её, были столь головокружительны, что, если бы не сильные руки мужа, шпионка давно осела бы на пол, ее губы наверняка к утру станут красными от мощного натиска губ и усов мушкетера. Избавив ее от последнего предмета одежды, Оливье вдруг переменился – на смену вихрю и буре пришел нежный штиль. Его руки поглаживали каждый дюйм тела, как если бы она была сделана из хрусталя, подхватив ее на руки, он отнес жену на кровать и одарил взглядом столь сильного обожания, что она зарделась от смущения. - Одно твое слово и я остановлюсь, - прошептал он, вглядываясь в ее лицо и боясь прочесть отказ. - Если ты это сделаешь, я точно тебя пристрелю, - пообещала она, притягивая его к себе. Оливье стал покрывать ее кожу поцелуями, спускаясь все ниже, уделяя особое внимание ее груди, которая стала настолько чувствительной, что она не удержала стона, еще ниже, обласкав губами ее выпирающий животик, потом еще ниже к центру ее женского удовольствия. От этих действий Анна закрыла глаза и прикусила губу, чтобы не закричать. Еще никто и никогда не проделывал с ней столь бесстыдные действия, но останавливать его она не желала, его язык, губы, пальцы делали с ней такое, что мир перестал существовать, остался только он, дарящий неземное блаженство. Доведя ее до пика наслаждения, Оливье приподнялся на локтях и посмотрел ей в глаза, она не знала, что он прочел в них (вряд ли она сейчас могла бы ответить нечто вразумительное даже взглядом), но в следующий миг их тела наконец слились. Танец обнаженных мужчины и женщины, их стоны в темноте спальни, его влажные поцелуи, ее ногти, оставляющие кровавый след на его спине…. Если бы от наслаждения умирали, в эту ночь на двух возлюбленных стало бы меньше. Когда все закончилось, они лежали, так и не разомкнув объятья и пытаясь привести свое дыхание в норму. Миледи рассмеялась. Атос отбросил с лица влажные от пота волосы и удивленно посмотрел на жену. - Тебе было хорошо? - Хорошо? Не хочу тешить твое самолюбие, но это было волшебно, восхитительно. Мне даже страшно представить, кто научил Вас такому, уж не несостоявшийся ли аббат Арамис? - все еще нервно хихикая, сказала Анна. - Неужели мне удалось смутить и поразить несравненную Миледи? – улыбнулся Оливье, целуя ее в шею. - Еще как. Никто… О, Боже такого я не представляла даже, - забавно краснея прошептала она, прижимаясь к мужу. - Никто? И даже прославленный Бекингем? - с легким оттенком ревности добавил Атос. - Моя репутация сильно преувеличена, как и его. Я нужна была для прикрытия его связи с королем, он же нужен был мне для статуса при дворе, - ответила искренне шпионка. - Так вы никогда не… - Нет, его интересовала вовсе не я, хотя мы оба и продолжали поддерживать данную иллюзию. - Подожди, он и король Англии? Но это же, тысяча чертей! - Оливье скривился и покраснел. - А, вижу я смогла смутить и поразить несравненного мушкетера Атоса, - подразнила его жена, - Так кто же все-таки научил Вас такому? За шесть лет у вас, должно быть, было много практики в этом вопросе. Оливье засмеялся и страстно поцеловал ее. - Помню я говорил, что буду останавливать Вас поцелуем, когда хочу заставить замолчать. Моя несравненная, после тебя у меня никого не было, ты умудрилась отвратить меня от самого факта существования женщин, особенно красивых. Мы с тобой слишком мало времени провели рядом, чтобы мы полностью узнали друг друга, особенно в этом вопросе. Стоит наверстывать упущенное время. А теперь, ночь еще молода, как ты относишься ко второму акту? - Ты ненасытен и неудержим, - рассмеялась блондинка, охотно целуя супруга. - Тобой невозможно насытиться, любовь моя.