Лилия бессилия

Несколько недель прошло с того вечера. Атос и его друзья написали предупреждение Лорду Винтеру, но, как они позже узнали, это было бессмысленно, Бекингем все равно был убит. Оливье де ла Феру все это было абсолютно неинтересно. Он рассказал друзьям о существовании супруги, о том, что ему удалось подслушать из ее разговора с Кардиналом. Упустил только произошедшее позже. Они были уверены, что Миледи убежала и выстрелила в вино из-за страха разоблачения, но Атос знал, что это не так. Нет, это было ее маленькой победой над ним. Пока он сидел наверху в ее комнате и думал о том, что принудил ее к близости, его друзья могли быть мертвы, а он бы остался мучаться еще большим чувством вины. А так….он был обязан Миледи жизнью друзей. Эти дни он был постоянно скорее пьян, чем жив, надеясь заглушить всплывшие наружу чувства, утопив их в алкоголе. Шесть лет он мучался чувством вины, которое невозможно было утопить в алкоголе, шесть лет спрашивал себя, была ли она действительно виновна. Тот день на охоте остался размытым пятном, он до сих пор не мог понять, как смог так поступить с любимой женой, как смог повесить ее бесчувственное тело. Не иначе, сам дьявол управлял им тогда. С того дня, как он узнал в Миледи свою умершую возлюбленную, его мысли были в постоянном хаосе. То он радовался ее воскрешению, то вызывал в себе отвращение ее текущими злодеяниями (она ведь даже с Д'Артаньяном переспала). Но после их встречи в «Красной голубятне» ему все труднее было относиться к ней как к врагу. Арамис и Портос не настаивали на разговорах, не пытались его расшевелить, а вот Д'Артаньян был непреклонен, он постоянно задавал вопросы, предлагал вариант устранения Миледи… Со смертью Констанции его жене был вынесен смертный приговор. В монастыре, когда Атос увидел след яда в бокале, он понял, что его жена слишком далеко зашла. Теперь мушкетеры просто обязаны честью были положить конец всем тем злодеяниям, за которые, в первую очередь, отвечал он. Именно он превратил одним своим неверным решением юную графиню в шпионку Кардинала, убийцу и не только. А тут еще и лорд Винтер собственной персоной приехал требовать убийства Миледи, даже палача из Лилля нашел (Атос в это время стремился уйти в тень, свыкнуться с мыслью, что на рассвете его прекрасной Анны снова не будет в его жизни). И вот он стоял на пороге ее временного пристанища, где она ждала своего отправления в Британию, так и не решив, что он скажет ей. Своим друзьям и Лорду Винтеру он сказал, что сам присмотрит за Миледи, чтобы они лишь явились в назначенное время на берег реки Лис. . . . В это время Графиня де ла Фер, она же Миледи думала о своей горькой судьбе. Не стоило ей убивать Констанцию, она это поняла почти сразу. Но приказы Ришелье нужно выполнять, раз не захотела ( или не смогла) идти с Миледи, пришлось ее устранить. Слишком много секретов французской короны она знала. Тем не менее, молодая Констанция, лишь на несколько лет старше самой Миледи, напоминала ей её саму когда-то: вера в любимого, экзальтированность чувств, - все это нужно было искоренить, как осколки зеркала нужно было выкинуть с глаз долой. Но, когда она убегала из монастыря, ощущение, что это было ее последнее испытание не покидало. Теперь ничто не удержит Атоса от ее уничтожения. Если он не остановился тогда на охоте, когда в вину ей можно было возложить лишь кражу церковных золотых сосудов, то теперь, когда ее преступления можно было бесконечно перечислять, когда она стала той, кем он хотел ее видеть… Нет, если они встретятся еще раз, её голова точно будет отделена от тела. Но что же делать? Хуже всего было то, что она поняла, что беременна от своего супруга, находясь в заточении у Лорда Винтера. Она, конечно, могла давить на это, но вряд ли кто-то из её врагов учтет это как заслуживающий милосердия аргумент. Атос мог просто не поверить ей, решив, что она лишь давит на жалость. Для Лорда Винтера даже ее сын, четырехлетний Джон, сын его единокровного брата, претендент на титул, не являлся чем-то заслуживающим симпатии. Она боялась за его жизнь и увезла в английские провинции, чтобы и он не стал жертвой отравления как отец. Анна кусала ногти в кровь, пытаясь найти выход из сложившейся западни, когда в ее комнату вошел Атос. Тишина… двое супругов, молча глядели друг на друга, не в силах что-то произнести. - Оливье, - начала было Миледи, но остановилась. - Собирайтесь, - единственное, что произнес граф. До последнего мгновения он представлял, как отведет её на место казни, как озвучит ей ее приговор, но, войдя, увидев ее, понял, что не сможет. Лошадь ждала их у ворот и он, прекрасно понимал, что увезет её подальше, даже если из-за этого потеряет друзей. Анна не двигалась. Ну уж нет, она будет умолять, кричать, просить, шантажировать, подкупать, но не даст так просто себя уничтожить. - Вставайте, Анна, - нетерпеливо повторил Атос. Он решительно подошел и потянул Миледи за руку к выходу. - Нет, граф, послушайте, вы не можете, проявите милосердие, - начала шептать графиня. - Я и так проявляю милосердие, идите за мной. . . . Анна, на негнущихся ногах следовала за Атосом, его цепкая хватка крепко удерживала ее от мысли от побега. Ей еще ни разу в жизни не было так страшно, вот и все, ее молодая жизнь завершится, а она ничего не может с этим поделать. Можно было бы умолять, встать на колени, но, глядя на невозмутимый профиль графа, Анна представляла его равнодушный взгляд и все внутри сжималось. Ох, как бы она хотела его ненавидеть. Эти идеи о благородстве, эти высокомерные взгляды! Но сейчас она бы душу продала любому, кто смог бы защитить или оказать покровительство, или просто предоставить еще немного времени, чтобы пожить. Атос молчал, он видел синеватую бледность жены, как она шла за ним, лишь его рука направляла ее так, чтобы она не врезалась в окружающие предметы. Он хотел бы успокоить, заверить, что все будет в порядке, но слова застряли в горле. Лучше пусть боится, тогда возможно, он и сможет добраться до замка без кинжала в спине. Но, когда Анна в очередной раз споткнулась, он не выдержал и подхватил ее на руки. - Ничего не бойтесь, миледи, - тихо проговорил он.