***
«Не бойся, Мэтти. Целый мир вокруг тебя, и он охренительно-огромный. И все, что тебе нужно — это храбрость принять его. Но тебе нужно смириться с тем, что одиночество — единственный верный вариант нашего существования. Тебе необходимо отказаться от всех для их же блага, и никого не подпускать к себе близко. Я слышу знакомый голос Стика и ощущаю его руку на своей макушке, вкус дряного ванильного мороженого и приятный весенний ветерок. — Например, кого? — Например…» Фогги-Фогги-Фогги-Фогги Первое, что вырывает меня из беспокойного сна, — это звук входящего звонка от телефона под подушкой. Ну и зачем я его туда сунул? И Фогги опять увеличил на нем уровень вибрации, наверно, думает, что я не беру ночью трубки, потому что не слышу. Быстро достаю телефон и прикладываю к уху, нажимая кнопку ответа: — Доброе утро, солнышко. Я надеюсь, ты уже позавтракал супер-здоровыми тостами с авокадо и спешишь на встречу с мужчиной твоей мечты, a.k.a. мной. Его бодрый голос вырывает меня из колеи, и я дотягиваюсь до будильника, который пищит «девять двадцать семь». Черт возьми, я опять проспал. Из груди вырывается стон безнадежности и я прикрываю лицо подушкой. — Это что стон? — в трубке слышится ветер и я понимаю, что Фогги переходит Мид-Гудзоновский мост, а это значит: через десять минут он будет в офисе, — Прошу, скажи мне, что ты обольстил ту ассистентку, и она уговорила руководство на еще одну досудебку? — Если ты про ту змею, то нет. Не думаю, что она бы меня послушала, — только проснувшийся голос отличается хрипотцой и грубостью, такой же, как и моё мнение об этой мадам. Я с неохотой поднимаюсь с кровати и плетусь в ванну. При первых шагах понимаю, что потянул вчера связки под правой коленкой. Класс. — Ну, учитывая, что ты её отчитал перед лицом её босса, так еще и глупой обозвал. Считай, её новый твит будет «Слепые — это ошибки природы», — Фогги прикрывает ладонью динамик, останавливается рядом c Силливан бейкери и заказывает капучино с двумя бейглами. Значит, не позавтракал. Следовательно, проспал, потому что Фогги никогда не пожертвует завтраком. Отлично, есть в запасе еще десять минут. — Это большой грех, так говорить, — включаю душ и проверяю, не отключили ли горячую воду. Из шланга льётся отборный кипяток. Ставлю телефон на громкую связь и залезаю в ванну. — Ты сам виноват. Не мог помолчать? — речь прерывается аппетитным причмокиванием, и я осознаю, что кроме пива и замороженной пиццы в холодильнике ничего нет, -Вместо того, чтобы щеголять своим преимуществом, ты ткнул её носом. Зачем просвещать? — Она показалась мне адекватной и умной, -мне ужасно хочется добавить «перед тем как оказаться сучкой», но я сдерживаюсь. — Все кажутся умными, когда молчат, Мэтт. А теперь из-за твоего поведения мы должны тащится в суд на заведомо проигранное дело. Веришь, но я больше не могу смотреть на несчастное лицо мистера Льюиса, зная, что мы не в силах ему помочь. Он напоминает мне мопса, — контрастный душ из кипятка и студеной воды отлично освежает, и я, быстро обтираясь полотенцем, прикладываю трубку к уху. — Копии договоров у тебя, Фогги? — четыре минуты до выхода и я успею заскочить в пекарню рядом с офисом или шесть минут и украсть обед у Карен? — Да, а что? — пожертвуем завтраком, погладим белую рубашку и найдем подтяжки. — На что спорим на победу? — по вздоху в трубке Нельсон чувствуется обескураженным. — Что я пропускаю, Мэтт? — До встречи в офисе, мишка Фогги, — откручиваю банку с гелем для волос и читаю молитву на удачную укладку. *** Eeny-weeny, teeny-weeny Shriveled little short dick man Don't Don't want Don't want no short dick man Песня, прекрасно характеризующая моих двух оппонентов, потрясает тихое утро в спальном районе Манхеттена. Я заряжаюсь от музыки, исполняя самый стыдный из всех моих танцев, и пытаюсь высушить волосы движениями из клипа «whip my hear». Вчерашний вечер я потратила на разгадывания потайного смысла слов мистера Смёрдока и примерно спустя четыре часа, потраченного в пустую, я пришла к выводу, что суть его речи в том, чтобы быть мудаком. Я наткнулась на странные данные, но абсолютна уверена, что они никак не относятся к делу. Поэтому сегодня у меня нет права на ошибку. Это мой первый суд, где я буду давать речь. Лэндмен и Зак не частно дают такую возможность ассистентам с месяцем опыта. Говорят: речи Демосфена, великого древнегреческого оратора, пахли лампадным маслом, оттого что он выверял их до идеала по ночам. Так вот мои пахнут начос с сыром и дешевым растворимым кофе. А еще они пропитаны моими слезами, из-за которых я уже пятнадцать минут вожу куском льда по опухшему лицу. Я стою в ванной лицом к выходу в спальню, оттуда открывается прекрасный вид на идеально выглаженный черный костюм-тройку, светло-розовую рубашку и классические винклиперы. В голове делаю заметку, что надо достать черный папин галстук (который я стащила у него в прошлый приезд домой) и снять значки с пиджака. Эх, а я давненько не звонила своим создателям. И честно говоря соскучилась по их голосам. Мама, наверное, сейчас готовит сырники папе на смену, а папа читает ежедневную газету и ругает чиновников за безалаберность. Может успею поболтать с ними в автобусе?.. Нет уж, сегодня надо быть взрослой. И отвественной. Не вечно же идти за поддержкой к родителям. Песня сменяется на the Man Taylor Swift, и я, подпевая, приступаю к укладке и макияжу. В портфеле аккуратно сложены документы с закладками на нужных страницах, блокнот и ручка-паркер с лого Л&З, не забываем водичку, мячик-антистресс и косметичку (дай пять те, у кого тревожность сочетается с синдромом отличника). Быстро укладываю волосы, наношу мейкап, специально используя неводостойкую тушь (никаких слез сегодня, детка). Боди-мист, крем и духи. Пора бы купить новые. Вернее, новую бутылку тех же. Я покупаю Divine Vanilla by Essential Parfums с 16 лет, после того, как брат впервые подарил их мне на день рождения. Последний взгляд в зеркало: — Ах как неудобно вышло, мистер Смёрдок. Поправляю рубашку и взбиваю волосы. — Вы были ужасно неправы, но хорошо, что суд рассудил нас Захватываю термо-кружку с ядерной смесью эспрессо и карамельного сиропа с кучей сахарозы и вылетаю из квартиры. Дерзай, Джесс. *** — Не смей оборачиваться, Мэтт. Приятная шумная обстановка встречает нас в зале суда. С самых первых учебных заседаний мы с Фогги любили приходить раньше. Любили спокойно рассаживаться, вспоминать материалы дела, обсуждать тезисы речей, успокаивать клиентов, разговаривать с свидетелями и работниками. Всё это напоминало священный ритуал, обряд, свершаемый в определенных условиях, в строго намеченном порядке. Необходимо выпить кофе в буфете, узнать, какие судьи ведут дело, также обычно Фогги накануне снился сон, по его словам, подающий знак к ходу заседания. Поэтому минут десять шло на расшифровку пророчеств Ванги Нельсона. И ещё одно важное правило: ни в коем случае до начала суда не разговаривать со стороной обвинения. Причины, по которым мы придерживали его, делились на две категории: этичные (всё, связанное с миссией адвоката, мы должны быть объективными и не вплетать в кейс взаимоотношения с другими, никакой предвзятости) и личные (никто не должен испортить нам настроение, потому что мы бываем очень плохими мальчиками). Поэтому Фогги, мистер Льюис и я устроились на своих местах и спокойно ожидали начала заседания. Нельсон болтал о чем-то с Перри, кажется, что-то про историю Клинтонского суда, наверное, с целью отвлечь беднягу, на котором нет лица сегодня. Его давление зашкаливает, и следовало предложить ему диоретик. Спокойно водя пальцами по кодексу гражданского права, я слушал все звуки, доносящиеся из зала и коридора. Вот служащий протирает тряпкой стол судьи и трибуну ответчика. Вот журналисты устанавливают камеры сзади. Я примечал каждый звук, но не обращал внимание. Всё сливалось в прекрасную суетливую музыку. И я наслаждался ей, пока Фогги не дотрунулся до моей руки и быстро прошептал: — Не оборачивайся. — Что? — не осознав моментально в чем дело, я сделала так же, как поступают дети. Сразу же обернулся. — Ну не оборачивайся, Мэтт, — Фогги еще пытался вразумить меня, но уже на заднем плане, так как меня занимал новый звук — неспешные, но уверенные, мерные шаги, всё приближающиеся к нашему столу. И я точно знал их обладателя. Или обладательницу. И знал, что существует десяток других путей к месту истца. Я начал вставать со стула. — Доброе утро, мистер Льюис. Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете? Бедный Перри, ошарашенный обращением к себе, промямлил что-то в ответ. Притворное беспокойство за нашего клиента. Хотя по первому впечатлению нельзя было так сказать. Голос был не заискивающий или жалостливый. Он был мелодичным, участливым и слегка нежным, таким каким и должен быль искренний обеспокоенный голос. Хорошая попытка. — Не волнуйтесь, мы внимательно следим за нашим клиентом и заботимся о его благополучии, — Я спиной чувствовал натянутую полу-ухмылку Фогги и слегка склоненную на бок голову. Он почти добавил «в отличии от вас», но сдержался. — Мистер Нельсон, — она кивнула в сторону Фогги, на что он еще выше поднял уголки губ и почти сразу отвернулся, то ли не выдержав её взгляда, то ли не желая больше смотреть самому. Он снова завел беседу с Перри. И теперь остался только один человек, которого она обделила вниманием. Я расправил плечи и прислонился к столу сзади меня. — Здравствуйте, мисс Арчер. Надеюсь, вы сами в хорошем настроении сегодня? — я протянул вперёд ладонь и мгновенно ощутил её в рукопожатии. Ладонь Джесс была мягкой и сухой. Несколько колец на изящных длинных пальцах. Можно предположить, что она занималась музыкой в детстве, но указательный палец был слегка вывихнут. Значит, играла в волейбол. Её ногти были средней длины, но не когтистые, а кожа нежной, скорее всего, она из тех, кто каждый полчаса наносит питательный крем. За бесцельным анализом её руки я поймал себя на мысли, что не хочу закончивать рукопожатие, а она не стремится вырвать руку. — Мистер Мёрдок, — она озорно рассмеялась, изумленная вопросом, а я не смог сдержать улыбки — Спасибо за беспокойство, но я в порядке, — она аккуратно опустила руку и вернула её на свою папку. От мисс Арчер пахло обманчиво приятно. Слышалась ваниль, корица, гвоздика, возможно миндаль, и… я сделал еще один вздох, напоминающий всё светлое и чистое в моей жизни. Ладан? Получался тягучий, орехово-карамельный аромат с перчинкой. Почувствовав на себе её ироничную улыбку с приподнятым правым уголком, я приподнял подбородок и наклонился к ней. — В порядке благодаря вам. Ваш совет оказался чрезвычайно полезным, поэтому сегодня я надела очки, — хороший ход. — Если бы вы и впрямь прислушались к моему совету, вас бы здесь не было, — я поправил очки и еще сильнее сжал трость в моих руках. Она действует мне на нервы. — Поживем-увидим, — Джесс еще раз улыбнулась, и в последний раз окинув меня взглядом, протиснулась мимо стола, двинулась к своему месту. На пару секунд я застыл в замешательстве после её ухода, пока меня не позвали. Я снова занял мое место и вернулся в предыдушему занятию. Но буквы ускользали из-под пальцев, а мысли, прежде собранные, металась от одного предмета к другому. Вот поэтому существует это правило. Мисс Арчер не смотря на выходки казалась мне … интригующей.Но постепенно моя заинтересованность рассеялась и её заменили раздраженность и злость. Мысли прояснились и я занес её в черный список, сравняв со всеми из Лэндман и Зак. Черех две минуты в зал вошла судья, и все начали подниматься со своих мест. — Встать, суд идёт. *** Mount Everest — Labirinth — И поэтому нельзя даже допустить и мысли о том, чтобы отпустить мистера Льюиса безнаказанным за не только нарушение кодекса коррекционных сотрудников, наряду с постановкой под угрозу всей безопасности Райкис-айленда, Адской кухни, Нью-Йорка и порчу прежде идеальной репутации Альсбрук и Корректионал Офис, — Макдон показал рукой на представителей компании, — Эти люди стоят на страже нашей безопасности столько лет. Может быть только благодаря им вы сегодня проснулись. — Вы закончили, мистер Макдон? — судья Джекинс с несколько заскучавшим видом обратилась к адвокату. —Да, ваша честь. Я, нет, все мы рассчитываем на вашу честность и рассудительность, — он кивнул, скорее, поклонился и гордо прошествовал к своему столу и, садясь, прошептал ассистентке «победа в кармане». Джесс слегка дернулась, и положила ладонь на своё бедро, незаметно стирая пот с рук. Она так не считала. Прошла лишь официальная часть, с представлением сторон, сути дела и остальными формальностями. Сейчас завершилась первая речь стороны истца. — Слово предоставляется стороне ответчика. — Спасибо, ваша честь, — Нельсон прытко встал с места и бодро прошел к середине зала, — Ну что ж, начнем… Вся методика Лэндмен и Зак заключалась в давлении. Твердом и сильном. Какое бы ни было дело, всегда надо было надавливать, а если получалось не до конца, то всегда можно дожать. В ход пускались профессиональные формулировки, сложные грамматические конструкции и запутанные мысли. Никакой этики и морали. Никаких размышлений об отвлеченном. Только факты и закон. Ну и дырки в нём, которые можно и нужно использовать в свою пользу. Этот механизм работал, как механические часы. Иногда необходимо смазывать лестью судье или присяжным, сдувать пылинки с репутации своих клиентов, и наоборот пускать пыль в глаза оппонентов, перестраиваться под новые поправки и указы, но, в целом, он работал идеально. А главное, утверждал всех в безошибочности, безупречности Лэндмен и Зак, а значит, в их профессионализме. Ведь всегда адвокаты являлись на заседания в одинаковых сшитых на заказ костюмах, с винирной улыбкой, переизбытком геля и шлейфом тяжелого одеколона. Молодые конторки просто задавливались опытом, а если не опытом, так самомнением и репутацией. Этому учили и Фогги с Мэтттом. Поэтому открыв свою контору они сделали всё абсолютно противоположное. Остались уверенность и безупречное знание законов, но добавилась гибкость и прыткость. Слушать речь Фогги было нельзя сравнить с попыткой идти на свет в густом тумане или с попыткой не задохнуться в тяжелом одеколоне, это был глоток свежего воздуха. Джесс, готовясь к выступлению, невольно сама заслушалась, как ловко и легко Нельсон переманивает на свою сторону присутствующих. Он объяснял их позицию на примерах, упрощая формулировки применяемых законов. Наверное, и ребенок лет десяти -двенадцати уловил главную суть. И вся подача была с живительной улыбкой. Он вел себя свободно: двигался по залу, обращался к Мёрдоку за справкой, задавал вопросы судье, представителям Альсбрука, много жестикулировал. «А хорош же, черт» — пронеслось у неё в голове. Ей хотелось зааплодировать ему (в университете всегда хлопали после хорошей речи), но вовремя себя остановив, она лишь проследила взглядом, как Фогги возвращается к месту и Мэтт показывает ему большой палец. Время перекрестного допроса. Трибуну ответчика занял мистер Перри Льюис, и посыпались вопросы с двух сторон. В основном они были банальными. Макдон задавливал обвиняемого предъявами в нарушении всех правил мира, Мёрдок и Нельсон выводили Перри на подтверждение безупречной репутации и пытались завоевать доверие публики, в некоторых местах вызывая сочувствие. Перед речью Нельсона Макдон шепнул Джесс, что ей не следует выступать, так как в своей речи он привел достаточно доказательств, и она пережмет успех, словно заседание было курицей, а Арчер её пережарит. Однако сейчас девушка сомневалась, оставалась одна маленькая деталь, про которую никто не сказал. Но ей запретили, и она не хочет потерять работу за неумение закрыть рот в нужные моменты. Джесс всё смотрела на мистера Льюиса и снова поворачивалась на представителей Альсбрука, потом обращала взгляд на стол ответчика, и опять возвращалась к трибуне. Наконец, она шумно выдохнула, сглотнула, и повела бровью, повернув подбородок на Мёрдока. Он всё так же сидел прямо, слегка расслаблено и при взгляде на него, склонил голову набок и по диагонали в сторону Джесс. Он словно почуял её неуверенность. Арчер облизнула пересохшие губы и подняла руку. — Остались ли у обеих сторон вопросы к мистеру Льюиса? — Да, — впервые услышав её голос, все в зале обратили глаза на Джесс, почувствовав импульс уверенности от внимания, она слегка расслабилась. Это было схоже с выступлением на сцене, только софиты не слепят, но здесь так же не прощается слабость — Можно? На кивок судьи она поднялась с места, за её кисть схватился Макдон, прошипев «что ты творишь?», она медленно улыбнулась, «выигрываю дело», и прошла на середину зала, сложив руки за спиной. — Разрешите я задам немного личный вопрос ответчику, ваша Честь? — Протестую, ваша Честь. По закону личные вопросы… — Фогги сразу подпрыгнул на стуле, поднимая руку. — Дайте девушке закончить, мистер Нельсон, — судья Джекинс изрядно подустала слушать прения мужчин и с интересом смотрела на Джесс, — Продолжайте, мисс Арчер. — Благодарю, — девушка снова развернулась к трибуне и сделала два шага вперед, — Мистер Льюис, вы верите в Бога? — Да, я Католик, — вопрос застал его врасплох, и он ответил с некоторой задержкой, повернув голову в сторону стола защиты, пока не получил кивок от Фогги. — И вы безусловно знакомы с священными писаниями? — Джесс смотрела вплотную на Льюиса, слегка нахмурив брови. Её сосредоточенное выражение лица и заинтересованная интонация скорее смахивали на личную беседу. «Занятный приём» — отметил Мэтт, она старается завоевать его расположение, чтобы он расслабился и охотнее отвечал на вопросы. — Конечно. — Значит, вы знаете, что Образ Божий в человеке неистребим, — Джесс развернулась к публике и сложила руки в замок, — При подготовке к делу я почитала необходимую литературу. И хотя не моё дело просвещать вас в вопросам религии, так как некоторые сами являются глубоко верующими, — Мэтт поднял и опустил подбородок, словно воротник его душит, и сложил руки на груди, — Моим делом является понять логику мистера Льюиса и его мотивацию. Так вот, это означает, что как ни был болен человек телесными или душевными болезнями — образ Божий в нем остается. Каким бы грешником ни был человек — образ Божий в нем есть. Как бы сам себя ни унижал человек, или не был унижен другим — он все равно есть «по образу Божьему» сотворенный человек. Как низко о себе человек не помышляет — он, тем не менее, есть образ Первообраза. Даже если человек не верит в Создавшего его, он есть Его образ. А следовательно действуя в человеке, Бог укрепляет его силы, открывает ему тайны знания, дает любовь, милость, совесть, восстанавливает память… — Каким образом это относится к делу, мисс Арчер? — Фогги выкрикнул без поднятия руки. Ситуация раздражала его, он не мог разгадать логику Джесс. — А тем, мистер Нельсон, что мистер Льюис, понимая ценность религии, её значение для исцеления сил душевных, отпустил заключенного Родригеза в молельную комнату? — она снова развернулась к Перри и застыла, приподняв брови, в ожидании ответа. — Да, это так, — Льюис, вымотанный от допроса, облокотился на трибуну перед ним. —Но верно, вы упустили тот момент, что Бог делает любовь, совесть, исцеление, память как бы естественными силами в нас, нашими способностями и качествами, принадлежащими нашей природе. Сверхъестественные силы благодати нелегко отличить от своих собственных. Но иногда, явление Божьей силы так очевидно, что человек легко убеждается — Бог с ним, — Джесс говорила всё это с природной харизмой и убеждением, присущей священникам. Фогги напомнило мессы, на которые их отправляли с классом в школе. Он скривился, но продолжил слушать, — Это вовсе не значит, что Сам Бог своей Сущностью приходит в человека. Если мы говорим, что Бог в нас, это значит, что Бог Своей божественной силой обитает (И Слово стало плотию, и обитало с нами (Иоанн 1, 14) в каждом из нас. Только наедине с Богом мы можем излечиться от болезней, испытывающих нас. А раз Бог существует внутри нас, для этого свидания не требуется ни специальное место, ни специальные люди, — Мэтт осознал к чему она ведет и моментально повернулся к Фогги, потянув его за рукав, и принялся шептать ему на ухо. Не стоит использовать священные писания для таких целей, — Да, церкви существуют для помощи верующих, для направлениях их на истинный путь, но главное — внутри нас, — Джесс приложила руку к груди, — Бог внутри нас, а значит и сила душевная внутри нас. Именно поэтому для свидания с Богом никакие молельные комнаты не нужны, — она с напускным удивлением обратилась к Льюису, — Почему же вы отпустили мистера Родригеза? — Он говорил, что на него нападали его сокамерники. Они оскорбляли и задевали его. Физически и ментально угрожали ему, — пораженный речью про бога Перри выпрямился по стойке смирно и слегка ободрился. — Да, конечно, это есть в материалах дела. Но среди материалов дела также значится кодекс сотрудника исправительного учреждения, который вы знаете? — Нас обязали выучить его, — сразу же ответил Льюис. — Прекрасно, — Джесс сняла очки и сложила руки на груди, — И там есть строчка про «индивидуальным подход к каждому из заключенных». И именно обращаясь к ней, вы помогли мистеру Родригезу? — Да, именно поэтому. С задумчивым видом Арчер прислонила одну из дужек очков к губам, словно следующий вывод, дается ей с трудом: — Под «инвидуальным подходом» понимается ознакомление как с характером каждого заключенного, его физическими и ментальными особенностями, так и причиной заключения? — она направила дужку на ответчика, — Как вы считаете, мистер Льюис, вы справились со своей задачей? —Я думаю, да. Джесс вернулась к своему столу и, положив очки, взяла папку с выделенным фразами: — Из материалов дела Родригеза от июня 2012 года мы получаем точную формулировку статьи наказания. Я процитирую: причинение имущественного ущерба собственнику или иному владельцу имущества путем обмана или злоупотребления доверием при отсутствии признаков хищения, совершенное в крупном размере, а также клевета, то есть распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию, — она положила папку на стол и вновь вышла на середину, — Не буду грузить вас сложными формулировками. Проще говоря, мистер Родригез был наказан за ложь, — Джесс кокетливо повела плечами, явно наслаждаясь вниманием, и улыбнулась, разводя руками — вранье, как перед пострадавшим, так и перед судом. И после знакомства с материалами дела заключенного, вы, мистер Льюиз, всё равно отпустили Родригеза? — Он утверждал, что подвергается душевному и физическому насилию со стороны других заключенных и … — ему не дали закончить. — И вы ему поверили? — Разве не должен был? Моё дело — помогать, а не оставлять страдать в тюрьме. — Хорошо, конечно, вы правы. Вы обязаны помогать, — Джесс выделила последнее слово, — И помогали, это доказывает ваш стаж. Однако, на сколько мне известно, на базе Райкис-Айленд действует психологическая служба для помощи заключенным, но мистер Родригез ни разу к ней не обратился, хотя ему неоднократно предлагали. Почему? — Я предлагал ему, но он сказал, что они его не понимают и он им не доверяет. — То есть вместо того, чтобы обратится к профессионалам, вы доверились заключенному, осужденному за клевету, нарушив кодекс, в результате чего он сбежал? — её лицо ожесточилось и на нем появились следы неприязни. — Получается, что так, — Льюис вымученно рассмеялся. — У меня последний вопрос. Ваш «индивидуальный подход» распространяется на всех заключенных или только на мистера Родригеза? — На что вы намекаете? — Просто вам не кажется странным, что за столько лет после введения электронных браслетов ни одна попытка побега не оказалась удачной. Но мистеру Родригезу почти удалось не без вашей помощи, бессознательной или сознательной. — Мисс Арчер, вы считаете, что мистер Льюис намеренно допустил побег заключенного. Или может быть даже ему заплатили за это? — судья Джекинс заинтересованно указала на неё церемониальным молотком. — Нет, что вы, ваша Честь. Я думаю, мистер Нельсон чрезвычайно внятно убедил нас в благоразумности и честности мистера Льиса. К тому же, побег не удался. Однако столько лет репутация Альсбрука и Корректионал Офис оставалась чистой, я бы даже сказала, безупречной. Но вот вдруг из-за одного даже неудачного побега ставится под угрозу репутация международной компании, которая обеспечивает десятки тюрем, которая уже много лет доказывает свою надёжность и оберегает нашу безопасность. Весь многолетний опыт ставится под угрозу из-за одного случая. Здесь нельзя сказать «маленького», так как в кейсе решается судьба человека. Джесс отошла и развернулась полубоком, чтобы её видели и ответчик, и судья, и остальная публика и продолжила, слегка повысив голос: — В суде плохо использовать конструкцию «если», но я надеюсь, вы простите мне эту вольность. А если значительные люди в правительстве посчитают, что примера с мистером Льюисом достаточно для сомнений в адрес состоятельности компании Альсбрук? И тогда тысячи людей… да что там тысячи: Весь мир окажется в опасности. Именно поэтому нельзя пропустить и одного случая нарушения кодекса. Именно для этого правила и создаются. Именно поэтому система, созданная Альсбруком, работает. Именно поэтому мы сейчас находимся в безопасности. И именно поэтому нельзя спускать с рук ни одно отклонение от правил, не смотря на этические причины. Я благодарна безопасности, которую обеспечивает компания Альсбрук и Корректионал Офис, и поэтому я доверяю системе. Но следует ли доверять системе решать уже вам, ваша Честь. Джесс прошла к своему столу в полном молчании. Никто даже и представить не мог к какой мысли она приведет свою речь. Её метод напоминал любимый метод Сократа- диалектики — основывающийся на проведении диалога между людьми, для которых истина и знания не даны в готовом виде, а представляют собой проблему и предполагают поиск. Вот она вместе со всеми присутствующими искала этот же ответ. Этот метод подразумевает дискуссию, в которой собеседник, отвечая на заданные вопросы, высказывает суждения, постепенно обнаруживает абсолютное неведение вопроса. В правоведении не любят философию, хотя она бывает очень полезна. Джесс разбила всех, щелкнув пальцами. — Я думаю: вопросов больше нет, — судья Джекинс стукнула молотком, — Нужен ли перекрестный допрос представителей компании Альсбрук? Или же информации представленной представителями истца оказалось достаточно? Мистер Льюис занял своё место. Фогги осел в кресле и расслабил галстук, замотав головой. — Да, ваша Честь, — Мёрдок неожиданно ожил. «Какие у тебя могут быть вопросы, Мэтт? Она нам лекцию про веру прочитала», Фогги громко зашептал, пытаясь вразумить друга. «Если она учит католика вере, я научу юристов праву» — Мёрдок взял трость и медленно прошел на середину, пока с другой стороны один из мужчин занимал трибуну истца. — Благодаря мисс Арчер мы просветились в вопросах религии, доверия и безопасности. К сожалению, мне нужно вернутся к более практическим вопросам. Например, вопросам документоведения, — низкий глубокий голос Мэтта и медлительное, слегка ленивое повествование сильно разнилось с мелодичным тоном Джесс и её подвижной интонацией. — А что с ними не так? — шкаф, по-другому не назвать, из Альсбрука принял решение играть дурака. — Нет, скорее всего с ними всё так. Компания Альсбрук и её дочерние предприятия одни из первых перешли на полностью виртуальную базу данных. Это заслуживает уважения. Никакой тягомотины с бумагами. Два клика и любой документ на ваш вкус. — Я не понимаю, к чему вы ведете, — мужчина явно не страдал застенчивостью и довольно близко принимал любые вопросы, связанные со своей компанией. — Вы ведь перевели все документы до 2013 года в виртуальный формат, а с 2013 весь бумагооборот заведомо виртуальный? — Да, мы отсканировали все документы, занесли их в базу. А потом уничтожили, согласно протоколу. Как это относится к делу? — видно истец в школе обожал фразу «лучшая защита — это нападение» и во всю пытался чем-то задеть Мёрдока, чтобы тот отвязался. — В тех документах, перенесенных в виртуальный формат, всё осталось так же? — Мэтт казалось замер, он вкрадчиво спрашивал мужчину, опираясь двумя руками на трость. — Не понимаю… — Были ли внесены какие-либо правки при сканировании? — Нет, этого протокол не разрешает, — а слова помимо «протокола» он знает? — Вы уверены? — Мэтт склонил голову набок. «Не понимаю, к чему он ведет» — прошептала Джесс Макдону, «расслабься, у него ничего на нас нет». — Не уж то вы знаете моё дело лучше меня? — Это вы сказали, не я, — он поправил очки и, скрыв улыбку, развернулся, к публике, — Но мы собирая все необходимые документы, не смогли обратится к электронной базе Альсбрука, к моему великому сожалению, поэтому пришлось выкручиваться и обращаться к бюрократии, которая, как мы знаем, обожает хранить бумажки, — Мэтт подошел к столу и взял первую бумагу, — Мы нашли первый договор мистера Льюиса с некоммерческой организацией Корректионал Офис в Налоговой инспекции. С дальнейших пор в контрактах смысла не было, так как они автоматические переоформлялись на следующий срок, даже не надо было переподписывать, в компании работает система электронной подписи. Как удобно. Это также удобный способ для того, чтобы обманывать своих работников. Не уж то для вас это новость? Мужчина за трибуной выглядел ошеломленным, даже легко сказано. Он дышал как рыба, выкинутая на берег, пока Мёрдок немного вразвалку относил документ судье на стол: — Всеобщее наблюдение — одно из нововведений компании, решение о котором не было поставлено на голосование или хотя бы не было оглашено заранее. Вы лишь сказали, что в контракте был пункт о «возможности расширения контроля и других изменений пунктов договора по усмотрению руководства», по сути вы в праве полностью перекраивать договоры, превращая ваших работников в рабов. Забирая их свободу и контролируя их двадцать четыре часа в сутки без перерыва. — Они могли не подписывать, — мужчина процедил это сквозь зубы, не поднимая глаз от пола — Конечно, они могли, — Мэтт широко ухмыльнулся, и сразу посерьёзнел, — Я вам больше скажу, они и не подписывали. В первом документе нет этого пункта. Но вот в контракте, выданном мистеру Льюису при увольнении, он есть. Этот пункт находится в середине списка. Количество пунктов не изменилось, можно сразу не заметить. Вы просто заменили один пункт на другой, а потом ввели в замешательство своих работников. И далее столько лет обманывали и продолжаете обманывать их. — Ну и что это за статья такая? Что за кодекс? Гражданский? — встрепенулся и рвался в бой, мертво вцепляясь в дерево трибуны. Вау, да он в гневе. Мёрдок кажется и не обратил на это внимания, и пошел обратно к своему столу, но остановился и повернул голову, оглянувшись назад: — Это Конституция США. Билль о правах, поправка первая. Суд загудел. Пораженная Джесс медленно развернулась к Макдону. Кровь в её голове стучала так громко, что заглушала все мысли: — Почему вы мне не сказали? Почему вы… — А я разве должен? Ты всего лишь ассистентка, твоя работа — собирать информацию, — казалось, слова Мёрдока не возымели на него никакого смысла, когда для Арчер они перевернули весь мир. — Как же я могу собирать информацию, если мне не дают к ней полный доступ? — она процедила это сквозь зубы, очень стараясь дышать не так часто. — Фрагментация информации. Не слышала о таком? — Макдон самодовольно ухмыльнулся, увидев замешательство на лице Джесс, — Новым работникам не сразу дают доступ, потому что вы еще не заслужили доверия руководства. — Вы знали, — после его слов этот вывод был простой логической цепочкой, но всё равно ранил её так больно, — Вы знали всё это время, и сидели на досудебном и здесь с такой уверенной миной. — А чего мне бояться? У нас и так втрое больше доказательств, чем у них, — он глухой или тупой? — Иерархичность законов. Не слышали о таком? — она скопировала его интонацию, а после горько усмехнулась. Макдон не ответил, а Джесс развернулась обратно, округлила плечи и зарылась пальцами волосы. Ей было стыдно. Не из-за того, что они проиграли дело. Наоборот она даже рада за мистера Льюиса. Ей было стыдно за себя. Настолько уверенная в деле, она не вняла голосу Мёрдока, хотя он её предупреждал. Дважды. И что в итоге? Весь суд был в движении. Кто-то смеялся, слышались обвинения, ругательства. В публике творился хаос. Судья Джекинс пыталась словами призвать к порядку, но бесполезно. Тогда она ударила молотком по столу: — Займите все свои места. Джесс словно проснулась, выпрямилась в кресле и поправила волосы. Остаток заседания для неё прошел в тумане. Очнулась она лишь на улице, когда вокруг них столпились журналисты, тыча в лицо микрофонами. Конечно, они обращались не к ней. Кто она вообще такая? Макдон говорил заученными фразами: «нет комментариев», «мы подадим кассацию», «мой клиент не считает разумным делиться такой информацией с прессой» и так далее по шкале увеличения количества лжи в каждом слове. Джесс, осмотрела вокруг себя, и поймав удобный момент, выскользнула из плотного круга, её место моментально заняли другие журналисты. А она позорно сбежала. Бежала подальше от этого места. Достойно держалась до метро, потом в автобусе, по пути домой. Она всё держалась и держалась, бездумно переставляя ногами. По мышечной памяти ввела код домофона, поднялась по лестнице и открыла ключами квартиру. Она бросила пиджак с портфелем в одну сторону, а каблуки в другую. Захлопнула спиной дверь, и медленно осела на пол. И разрыдалась. *** Мои родители всегда учили меня быть сильной. Звучит банально, ведь никакой родитель не захочет, чтобы его ребенок был размазнёй. Однако для меня сила — это не количество килограммов, которые ты можешь поднять в качалке, это не смелость, которой ты руководствуешься. Это способность нести ответственность. Ответственность за каждый выбор, не важно: выбираешь ты цвет кроссовок или профессию. У меня всегда был трудный характер. Слишком свободолюбивая: никогда в школе меня нельзя было заставить съесть овощи, которые я не хотела есть. Слишком справедливая: когда в садике большой олух обижал маленького, мне надо было разобраться, даже если я могла сама получить за это. Слишком прямолинейная: у меня не было привычки скрывать правду, какой бы горькой она не была. И моя мама всегда не любила эту часть меня. Она ценила мягких, нежных девочек, которые были леди, смеялись над тупыми мужскими шутками, сидели только со скрещенными лодыжками и верили в сексистскую херню наподобие «материнской силы», «дыхания маткой» и «превосходства мужчин». Мама всегда обвиняла отца за столь неженский темперамент во мне. И из-за этого часто вся вина в конфликтах в детском саду или школе вешалась на меня. Обозвала парня, который травил весь класс, за что он меня ударил — нужно было промолчать, и он бы меня не тронул. Рассказала учительнице про бойкот, который одноклассники объявили ботану за то, что он не дал списать контрольную, а после бойкот объявили уже мне — зачем лезла? Они бы разобрались бы без тебя. И так было всегда. Не лезть, не выделяться, не нарываться. Молчать. Молчать. Молчать. Наверное, из-за этого я и стала делать всё наоборот. Говорить громче, одеваться ярче, быть лучше. Но за свой выбор надо отвечать. Репутация лучшей обязывает работать намного больше, но делать вид, что всё легко. За каждую ошибку на тебя обращались десятки глаз и говорили «что-то ты расслабилась», «сдаёшь позиции, Арчер?» И я пахала. Запретила себе проявлять слабость. Выбирала сложнейшие тропы к успеху. Брала еще больше ответственности. И в какой-то момент оказалась одна. Одна с выгоранием, нежеланием работать, двигаться вперед и жить. Потому что с сильными никто не дружит. С сильными только сотрудничают. На них обращают внимание для мотивации и видят только идеальную обложку. Всем пофиг на реальность. Без разницы сколько часов ты потратила на этот доклад. По барабану на факт того, что каждый промах ты воспринимаешь, как собственный провал, и винишь себя в слабости, тебе стыдно потом смотреть на других из-за теста, написанного не на «отлично». Никого не колышет, что внутри я всё еще считаю себя недостойной всего этого. Как он там называется? Эффект самозванца? Я ощущаю его постоянно. И гораздо бы проще было, снять с себя ответственность на счет дела мистера Льюиса. Лэндмен и Зак попросту не открыли мне всей правды. Обманывали меня. Какую бы низкую должность я не занимала, я имею право знать. К тому я всего лишь ассистент, мои боссы должны винить себя. Но с силой приходит и невозможность перенести ответственность на других. Всегда проще сделать всё самой, чтобы винить только себя. И переживать только мне. С силой приходит жестокость. Но мне повезло. Мой отец наоборот довольный, что мне передался его темперамент, воспитывал во мне бойца. Он запретил маме рассказывать сказки про Золушку, Русалочку, Спящую красавицу. Те девушки добились всему благодаря случайности, ну или красоте. Так жизни не работает. Он приучал меня быть самостоятельной, находить выход из любой ситуации, постоянно рассказывал истории сильных духом людей: Рон Вундурф, Стив Джобс, Энди Дюрфейн, ну и Рут Гинзбург. Молодой адвокат, которая изменила судебную систему США и боролась за равноправие, а потом стала Верхновным судьей? Наверное, из-за неё я и решила стать адвокатом. Ну или из-за бабушки, которая постоянно включала «Суд идет», когда приходила смотреть за мной. Я до сих пор не могу поверить, что это всё было срежессировано, а люди были актерами. В любом случае отец привил вместо жесткокост и честность, принципиальность и совесть. И теперь эта совесть сжирала меня. За последние часы я сделала меньше движений, чем за восемь часов сна. Я просто сидела напротив телевизора, упулевший в него невидящими глазами. Слезы давно закончились и я только изредка шмыгала носом, но мысли давили. Скорее всего, мне нужна психологическая помощь.Ну нельзя так переживать из-за какого-то кейса. К тому же я не была в нем виновата. Но бедный человек мог оказаться в тюрьме из-за меня, а тысячи людей, работающие на Альсбрук, остаться в неведении об обмане. Однако я бы не чувствовала такой ответственности, если бы мне не намекнули на мою оплошность. Чертов Смёрдок. Нет, ну винить его я точно не буду. Он оказался прав. И он хотел мне помочь. Представляю, как сейчас он обо мне думает. Хотя на его месте я бы думала так же. Ну на данный момент я думаю о себе еще хуже. Мы — свои самые жестокие критики. Хотя мне было немного обидно, что он обскакал меня, но чувство совести было намного больше. Мысли прояснялись сооразмерно уменьшению чипсов в пачке. И к вечеру я осознала две вещи: Продолжать работать в Лэндмен и Зак — для меня не вариант. А еще меня буду отчитывать завтра. И после этого я уволюсь. Следовательно, мне надо искать новую работу, чтобы закончить практику и оплачивать учёбу в Университете Нью-Йорка. Ну и чтобы жить. Мне нужно извиниться перед мистером Льюисом. Ну и его адвокатами. Может быть, они не примут извинения, но мне хотя бы станет лучше. И всё это я собираюсь сделать завтра. Поэтому я заставила себя встать с дивана (это уже можно считать подвигом) и принять душ. Ну и хватит. Остальное время до сна я пересматривала «Офис» с чашкой какао, который был немного разбавлен ликером. Совсем чуть-чуть. По крайней мере мысли немного расслабились. *** — Мистер Зак готов вас принять, мисс Арчер, — как всегда приветливая Стейси показала мне в сторону кабинета моего босса и сочувствующе улыбнулась. Конечно, она знает, что произошло и почему вместо работы я всё утро торчу в приемной. Новости о проигранном деле огромной компании разлетелись в считанные секунды, и если кто-то сочувствовал мистеру Льюису, то другие открыто обвиняли наш отдел и меня в частности в отсутствии профессиональной хватки. — Спасибо, Стейси, — я вымученно выдохнула и тяжело поднялась с кресла. Господи, как я не хочу туда идти. Надо, Джесси, надо. Поправила брюки, нацепила более или менее серьезное выражение и пошла вперед. В дверях я почти столкнулась с Макдоном, смотря себе под ноги. Он хищно улыбнулся мне. Что за…? На голову словно ушат воды опрокинули. Макдон поговорил с Заком до меня, а если он еще и улыбается, значит его версия правды сильно разнится с моей. Мистер Зак стоял, опиравшись на стол, со сложенными руками у груди и смотрел вниз. Он был расстроен или зол. Или всё сразу. В любом случае отвечать буду я. — Добрый день, мис… — Давай без формальностей, Джесс. Рассказывай, — ладно. Он был очень зол. — Что рассказывать? — дура, какая же я дура. Как будто не знаю, что рассказывать. Я мялась около двери, боясь задержать взгляд на боссе хоть на секунду. — Не стоит строить из себя кого-то. Расскажи, почему по-твоему вы проиграли дело. — Эм, ну потому что компания Альсбрук виновата в обмане своих сотрудников, — от волнения я начала тараторить, — Я, безусловно, признаю свою вину в том, что вовремя не смогла распознать всю правду о них. Тогда может быть, Лэндмен и Зак отказались от дела и … — Я не прошу тебя решать отказались бы мы или нет. Говори только про исходные данные. Я нахмурилась и сложила руки на груди, скопировав его жест. Замешательство медленно расплывалось по всему телу, и я начала чувствовать некую скованность движений. — Мне не обеспечили полный доступ к информации. Дали только базу Альсбрука. А когда я попросила обратится к другим источникам для сравнения, мне отказали. Из-за этого… — Тебе отказали потому что ты не имеешь права на это. Ассистент обладает лишь ограниченным доступом. Он меня отчитывает? За стремление найти правду? Такое простое заключение ошеломило меня, и я осознала, что всё на самом деле хуже, чем я себе представляла, и я пошла в бой: — Фрагментация информации. Да, мистер Макдон просветил меня по этому вопросу. Оказывается стремление найти правду наказуемо. — Мисс Арчер, по-моему вы еще не поняли политику нашей компании… — Вы тоже, наверное, знали, что Альсбрук проворачивает со своими работниками. И все равно взяли этот кейс ради денег. Может быть, и вы делаете то же самое со своими сотрудниками? — Что ты себе позволяешь? Я всё еще твой начальник и работодатель. И я скажу тебе напрямик: правда в наше время никому не нужна. — Они нарушили конституционное право! — я всё еще пыталась вразумить Зака и шагнула вперед, вскидывая руки, — Как мне надо было их защищать?! — Как это делал мистер Макдон. Стоило поучиться у него. Мои брови полезли наверх: — Вы серьезно? — Твоя работа — защищать, а не читать лекции про веру и право. Не надо просвещать. Не надо искать луч во тьме. Нужно просто защищать, каким бы ни было дело. Закрывать глаза на ненужное, — скорее, на незаконное, я усмехнулась своим мыслям. — Раз вы придерживаетесь такого мнения, — я сделала глубокий выдох и подняла на него глаза, — Я думаю, моё место не здесь. — Твоего места уже нет. Ты уволена. Я вздохнула и забыла как дышать. В горле появился ком. Он лишил меня единственного самостоятельного выбора в этой компании, решив сделать козлом отпущения. Не верящими широко-распахнутыми глазами я смотрела на него, пытаясь найти во взгляде хоть что-то человечное. — У тебя есть час, на то чтобы собрать свои вещи. Не забудь сдать всю историю источников. Свободна. У меня не хватило духу ему ответить. Я молча вышла за дверь. Правда повисла на сердце тяжелым грузом. Ко мне сразу же подошла Стейси и объяснила, что делать с контрактом. Интересно, а она тоже согласна с «политикой» Лэндмен и Зак. Вообще все работающие здесь адвокаты, которые давали клятву на служение правде и закону, в курсе махинаций руководства или просто держат рот на замке за деньги или ради денег. Мне хотелось кричать. Нахождение в этом здании было сродни предательству самой себя. Во рту ощущался вкус испорченной еды. Я постаралась сделать всё максимально быстро. Собрала свои вещи, расписалась где нужно, избегала взглядов и вопросов знакомых. И через полчаса помахала ручкой Лэндмен и Зак. А также своей блестящей карьере в адвокатуре. С одной стороны, я чувствовала облегчение. Перед совестью я была чиста, но вот как я расскажу это родителям? Папа поймет, он всегда стоит на стороне правды. Но вот мама… она так гордилась, когда я получила стажировку в Лэндмен и Зак, но когда она узнает, что меня уволили после месяца работы. Не думаю, что поверит в мою невиновность. Как и многие другие. Я не смогу устроится в другую нормальную контору, так как отзыв от мистера Зака точно не будет положительным, а в трудовой книжке будет значится «нарушение условий договора». Да, именно так. Я была в ярости, когда прочитала это в контракте. Но делать нечего. Надо жить дальше. А еще надо извинится перед сами знаете кем. С тяжелой головой и легким сердцем я пошла пешком по Мид-Гудзоновскому мосту в сторону Манхеттена, надеясь придумать речь по пути. Естественно я не завтракала, купила себе пончик в ларьке, но мне кусок в горло не лез. Поэтому надеемся он доживет до вечера и не испортит маслом сумку. Для поднятия духа не помогла даже Тейлор Свифт. Я подошла к невзрачному бизнес-центру, но не придумала и предложения, которое должна им сказать. Может не идти? Я не вижу никакой вывески. Адрес, который я вчера погуглила, вроде верный, однако вывески я не видела. Из двери вышел молодой человек, и я решила обратится к нему: — Здравствуйте, а вы не знаете, тут ли располагается адвокатская контора… — Вы про Нельсон и Мёрдок? — мужчина на удивление оказался приветливым и готовым помочь, — Да, на втором этаже слева. Поблагодарив его, я смирилась, что выбора нет и моя совесть поблагодарит меня потом. А сперва нужно потерпеть несколько минут стыда. Я как можно медленней поднялась по скрипучей лестнице, боясь даже прикоснуться к ветхим перилам. И остановилась перед дверью с обычным листом бумаги вместо вывески. За стеной слышались несколько голосов. Один из них громкий и слегка высокий, принадлежащий Нельсону, возглашал: — Ну как могут производители принтеров для слепых написать инструкцию по применению не на языке Браиля? Ответом ему служили два смеха: один звонкий женский, а второй хрипловатый мужской. Его обладатель и продолжил диалог: — Для этого и нужны друзья, — его голос, тягучий и твердый, вызывал во мне дрожь. Может из-за романтических книг с тропом ненависть-любовь, герои из которых всегда обладали проникновенным низким голосом. А может из-за того, что таким же голос он вчера забивал гвозди в гроб моей карьеры в Лэндмен и Зак. Я закинула голову назад и несколько раз вздохнула, собравшись с мыслями. Потом занесла руку и постучала. Разговор затих, и через несколько секунд мне открыла дверь видимо обладательница чудесного смеха: — Здравствуйте, я могу чем-то вам помочь? — я ненадолго загляделась на неё. Кристально чистые голубые глаза и светлые волосы. Видимо она секретарь. Красотка, надо признать. — Эм, да, — я притупила взгляд, не зная как сформулировать просьбу, — я бы хотела поговорить с мистерами Нельсоном и Мёрдоком, если они не заняты. Господи, как же неловко. Я вцепилась в ручку сумки двумя руками и уставилась на девушку, молясь, чтобы она меня поняла. — Да, они здесь, — она приветливо улыбнулась, и открыла полностью дверь, пропуская меня вперед. Я медленно вошла, неуклюже переставляя ноги, и осмотрелась. Обычный недорогой офис: потрепанные стены, мебель из древесины непонятного цвета, на полках стояли стопки не рассортированных документов, картонные стены. В нем всё вопило о разнице с Лэндмен и Зак. Но обветшалость на удивление не чувствовалась лучше чем безупречность, веяло каким-то уютом. Наконец мой взгляд перекинулся на центр комнаты, где стоял виновник подслушанного разговора — принтер, над ним склонился Фогги, читая толстый буклет инструкции, а рядом сидел Мёрдок со явно довольным видом. — Карен, — не поднимая взгляда, обратился к ней Фогги, видно милую девушку зовут именно так, — Кто пришел? — Это… — она повернулась ко мне, заправляя прядь за ухо в замешательстве. — Джесс … Арчер. — я собрала всю свою волю в кулак (ну или в мизинец) и шагнула вперед. — О, мисс Арчер, вас видно послали предложить нам отступные, но можете не утруждаться, — что ж такая реакция от Нельсона была не в новинку, — нас не купить. — Я пришла не от Лэндмен и Зак. — Нет? — Фогги неверяще уставился на меня. — Нет. Я пришла извиниться. — За что? — спросил с другой стороны Мёрдок, он поднял подбородок в мою сторону. На лице было выражение ненависти с налетом отвращения. — За то, что была дурой и не послушала ваши предупреждения. вела себя неподобающе… — И закрывали глаза на преступление? — он приподнял бровь и ухмыльнулся. — Если бы я о нем знала… Как ассистенту, мне не дали полный доступ к информации, а обратиться к другим источникам не разрешили. Хотя, наверное, не стоит оправдываться. Незнание не освобождает от ответственности, — чем больше слов я говорю, чем больше я жалею, что заявилась сюда. — Как иронично. — В любом случае, я поздравляю вас с победой в деле. Вы показали профессионализм высшего класса. Пожалуйста, передайте мои поздравления мистеру Льюису, он не заслуживает всего, что с ним произошло. — Ну а вы больше не допускайте таких случаев в будущем в Лэндмен и Зак, — он сильнее сжал трость в руке. В комнате становилось душно. — У меня нет с ними никакого будущего. Я, наверное, пойду. Я развернулась и вылетела в дверь. Моё сердце билось так часто, а сдерживать слезы становилось всё сложнее. Быстро спустившись, я вышла из здания и остановилась, пытаясь привести мысли в порядок. Стоит взять такси или прогуляться? Наверное, лучше… — Эй, Джесс. Постой-ка, — запыхавшийся Фогги вылетел из двери и буквально прыжком преодолел ступени, — Можно с тобой поговорить? Слегка в шоке я вытаращилась на него. Он еще раз хочет меня унизить? Хотя самооценка не может же уйти в минус? — Да, конечно. — Ты сказала, что у тебя нет будущего с Лэндмен и Зак. Что это значит, если не секрет? — Меня уволили. Вернее, я хотела сама уйти. Оказалось, все прекрасно знали о всей ситуации, а я одна в офисе пыталась бороться за правду. — Неудивительно. Они работают только за деньги, это и ежу понятно, — волосы Фогги забавно лезли ему в лицо от ветра, и я усмехнулась, — Из-за этого мы с Мэттом и ушли оттуда. — Вы стажировались там? — Ага, в отделе общей практики. Продержались год и быстренько унесли ноги, как только получили лицензии. Не хотелось оставаться и на день больше, хотя там наверное говорят, что нас выгнали. — Вы хорошие люди, такие, какими и должны быть честные адвокаты, — Фогги засмущался и махнул на меня рукой, отворачиваясь. Я легко улыбнулась, — Не думай, что я подлизываюсь. — Ты тоже хороший человек и адвокат. Не всякий бы отказался от места в Лэндмен и Зак ради защиты правды. К тому же твоя речь вчера была … просто офигительной, — он ужасно забавно жестикулировал и я не могла сдержать смех. На сердце стало легче. — Да брось. — Нет, я честно не знал, что делать после неё. Ты бы видела меня. — Поверь, я тебя видела. И еще видела Мэтта, который в два слова разбил меня и Макдона, — воспоминания о словах Мёрдока, и том, что вся его ненависть полностью заслужена больно царапнуло сердце, и улыбка пропала сама собой. — Послушай, — Фогги сжал губы, подбирая слова, — Мэтт — неплохой парень, и он точно не думает так, как может быть ты подумала. Но он просто… восприимчивый немного. Он поднял брови и его глаза выражали такое сочувствие, что мне захотелось его обнять. Не услышав ответа, он продолжил: — Иногда он бывает вспыльчивым, а когда уж заденешь его мягкое место, то пиши -пропало. — «Мягкое место»? — Ага, он жуткий справедливый правдолюб. Откуда он берет такие словечки. Я невольно рассмеялась и Фогги расслабился. — Это его дело. К тому же он имеет полное право меня ненавидеть, — я больше не хотела обсуждать Мэтта и его отношения ко мне. — Что собираешься делать? — Нельсон понял и мягко перевел тему, засовывая руки в карманы брюк. — Хороший вопрос, — я посмотрела вдаль, — Продолжу учиться, буду искать работу. — Так ты еще не закончила? — Одну степень, да, — по лицу Фогги прошло ошеломление. — Ты пошла на вторую? — я кивнула, — Я впечатлен, можно поподробнее? — Первая — коммерческое право в Гарварде, вторая — информационное в Нью-Йорском, я пошла на магистерскую заочную программу. — Вау, — он удивленно закивал, — Мы тоже Гарвард в свои времена покорили. Я вообще считаю, не бывает таких совпадений. Это судьба. — Надеюсь, ты не спросишь сейчас, какой у меня знак зодиака, — мы рассмеялись, — В любом случае, если понадобится консультация по корпорационному праву, можете обращаться. Я хоть как-то заглажу свою вину перед вами. — Ну хватит. У тебя еще всё впереди. Но насчет консультации я не буду отказываться. — Я могу дать визитку, — он кивнул, и я, выудив из сумки маленькую карточку, вручила ему, — Тогда прощаемся. — Пока. Точно не прощаемся! — До встречи! Я последний раз взглянула на машущего Фогги, повернулась и двинулась в сторону метро. После разговора с ним на душе немного полегчало, и теперь уже с чистой совестью, я отправилась домой, за который совсем скоро мне будет нечем платить. *** — Мэтт, а что мы здесь вообще забыли? Мёрдок и Нельсон стояли посередине холла в офисе некогда процветающей фирмы ТрисТех, занимающейся обработкой и транспортировкой леса. Вернее, занимавшаяся. Сейчас компания обанкротилась, поэтому в офисе никого не было кроме секретаря за ресепшеном и владельца, ожидающего их в кабинете. — Ты просил найти кейс с хорошей оплатой, я нашел, — Мэтт стоял, опиравшись на трость, и дул на чашку кофе. — В условиях поиска еще значилось «по нашему профилю». А я за полчаса разговора понял только «проблема» и «помогите», — шепот Фогги эхом отдавался по пустому этажу. — Ну не всё же приходит сразу. Мы поспрашиваем его, посмотрим похожие преценденты, найдем законы… — Получим степень по коммерческому праву. Мы играем в «миссия невыполнима», — Фогги сильно жестикулировал и бултыхал чай в кружке, грозясь разлить его на темно-зеленый ковролин. —У нас степень по общей практике. Открывай свои конспекты по бизнес праву со второго курса, — казалось спокойствие и уверенность Мёрдока передалось от статуи коалы около входа в офис ТрисТех, вроде это был их символ. А поведение Нельсона можно сравнить с игрушечной собакой в машине с без конца мотающейся головой. — Ты выжил из ума, Мэтт. Выживший из ума рассмеялся и похлопал Фогги по плечу: — Пошли у нас много работы. — Да, сейчас. Чай допью и приду. Начинай без меня, — мужчина сделал большой глоток, и как только Мэтт исчез в дверях кабинета, достал телефон. *** — Еще раз можете повторить по какой причине вы оформили банкротство, мистер Караско? — Нельсон вздохнул и прислонил ладонь ко лбу, слегка массажируя виски. — В результате невыплаты по субсидиарной ответственности общий размер моей задолженности превысил оценочную стоимость всего имущества, и я был вынужден. Они меня вынудили. — Кто вас вынудил? — Фогги оторвал взгляд от блокнота и перевел его на мужчину, стараясь случайно не закрыть глаза от усталости. «Добрый день, я ищу кабинет вашего начальника, не подскажите…» Из коридора послышался оживленный женский голос, и все трое моментально обернулись на него. — Вы знаете, кто это? — мистер Караско нахмурил брови и пытался выглянуть за дверь. — Я пойду проверю. — Мёрдок поднялся первым и двинулся к выходу, — Продолжай, Фогги. Он вышел из кабинета и остановился, как вкопанный, посередине холла. Ровно напротив рядом с респешном облокотившись на тумбу, с легкой улыбкой стояла Джесс, беседуя с секретарем. Её лицо выражало заинтересованность и приветливость. От неё так и веяло естественной харизмой. Короткие темные волосы цвета холодного какао были собраны в низкий хвост, а удлиненная челка слегка закручена от лица. Розовая блуза являлось основой дресс-кода, а первые две расстёгнутые пуговицы и закатанные рукава добавляли расслабленности. Классические прямые черные джинсы классно облегали то, что нужно подчеркнуть, но не сковывали движения, а лоферы на каблуке добавляли пару сантиметров. Много колец, серебряные часы, неизменная резинка на руке и ужасно лучезарная улыбка, которая отдавал искрами в глаза. — Мисс Арчер? А что вы здесь забыли? — Это я её позвал, — Фогги, почти не врезавшись в застывшего Мэтта, прошел на встречу девушке, поднимая руку для рукопожатия. ******