Lurk

Now I breathe flames each time I talk My cannons all firin' at your yacht They say «move on,» but you know I won't mad woman — Taylor Swift «Давид Микеланджело является отличным примером для всех нас. Это единственное изображение Давида в искусстве до того, как он убивает Голиафа. Все остальные: бронзовая скульптура Донателло, полотна — показывают его, поднимающего отрубленную голову Голиафа, из-за того, что Голиаф повёл Филистимлян вниз по склонам Галилеи на пути к Израэлитам. В жизни каждого человека есть момент, когда ты размышляешь о поступке, который способен обнажить тебя перед опасностью — вот он, посыл Микеланджело, остающийся наточенным до убийственной остроты и по сей день. И если ты сумеешь отказаться от этой задумки, не будет человека мудрее. Вот он Давид. С камнем в правой руке, с повязкой, свисающей с левого плеча. Он вторит Пруфроку Томаса Элиота: « Посмею? Осмелюсь ли я? Смею ли я так рисковать?» И вся работа адвоката сводится к единственному намерению — понять, тонка ли у него кишка?»  — Что ж, я впечатлен, — мужчина в кресле напротив, откладывает моё мотивационное письмо, поднимает на меня глаза с ухмылкой и начинает перечислять, — Красный диплом, рекомендации от Вилльяма Альфорда. Мой собеседник отводит взгляд к окну, придавая лицу задумчивый вид: — Зачем вы пришли сюда? С вашей квалификацией и выдающимся послужным списком следовало бы сразу открывать частную практику? Мистер Зак точно знает, что я не имею права делать это, так как по закону без практики в конторе на протяжении года и определенного количества дел в суде или в досудебном разбирательстве — мой диплом просто бумажка, какие бы оценки там не стояли. Лицензия — вот, что делает адвоката адвокатом (а не желание помогать невинным, как ни странно). Но видимо, он ждет не такого сухого ответа. Он опять проверяет меня. И я решаю сделать ход в сторону юмора:  — Разбогатеть? Слышится одобрительный смех, и мужчина в который раз смеряет меня оценивающим взглядом.  — Тогда вам путь-дорога в гражданское право. Раздел имущества при разводе, дележка наследства, ммм, некоторые адвокаты берут процент с выигранного имущества, — по интонации он напоминает мне продавца телевизоров из магазина на диване, но, скорее всего, это даже привлекает, — к тому же, девушек там любят. У нас целый отдел с чисто женским коллективом. Вы бы там прижились, — мистер Зак наклоняется ко мне, опираясь локтями на стол, слегка склоняет голову, прищуриваясь, и продолжает с пониженным тоном, как будто желает выманить из меня тайну, — Почему корпоративное право?  — Инновации идут вперед.Изобретения, призванные облегчить жизнь людям, оказываются уловками, идущими на счет бизнесменам. Корпорации таят много тайн, ведут подковерные игры, которые необходимо вывести наружу.  — Любите копаться в грязи?  — Скорее, не боюсь испачкаться. Мистер Зак вперяет в меня своим испытательным взглядом, и я запрещаю себе отворачиваться. Потом он, видимо что-то найдя, одобрительно кивает и достаёт две копии договора: —Дорогу молодым, как говорится, — он почти не глядя ставит две подписи и придвигает бумаги на мою сторону, — Я надеюсь, вы ознакомились с договором заранее?  — Да, конечно, — я стараюсь выразить более-менее милую улыбку на напряженном лице и беру со стола ручку-паркер с золотой граверкой. На самом деле, даже не хочу знать, сколько это очень дорого стоит. Конечно, я ознакомилась с контрактом. Я потратила на это целую неделю перед встречей, пересылая его всем знакомым юристам с просьбой «глянуть на досуге». Пыталась найти хоть что-то спорное и ограничивающее мои права. Но мой квест «поймай за нос адвокатскую контору» провалился с треском. Договор был чист. Он не давал никаких обещаний и удовлетворял лишь базовые потребности плюс пару возможностей для продвижения, но не мои завышенные ожидания. Должность ассистента адвоката — это должность чуть повыше клининг менеджера. Даже у секретаря больше прав, но ничего. Если лифт социальной мобильности барахлит, мы возьмем старую-добрую лестницу. Аккуратно выводя свою фамилию на бланке, единственное, о чем я думала это — как бы не упасть в грязь лицом (ну и какой же у него сильный одеколон). Закончив с подписью, я протянула ему вторую копию.  — Добро пожаловать в команду! — он грациозно поднялся с кресла, вышел из-за стола для рукопожатия. Его ладонь была сухой и массивной, как у хирурга.  — Благодарю, Мистер Зак, — и надеюсь, ваша «команда» не отправит меня на корм рыбкам в аквариуме на первом этаже, Рукопожатие затянулось, а он всё смотрел на меня, приближая неловкость.  — Бросьте эти офицальности. Уже с завтрашнего дня вы можете называть меня просто «босс». И на его правах позвольте дать вам совет. Всё это время он вынашивал мысль, решая поделиться ли со мной или оставить тайну в круге массонов.  — Да, конечно. Он слегка наклонился ко мне в уже знакомом жесте, и уменьшил расстояние между нами до минимума.  — Послушайте, Джесс, — он опустил взгляд на две секунды, выдерживая паузу, и снова поднял его, впериваясь в меня глазами для драматического эффекта, — Правда — это палка о двух концах. Так же говорят? А в прочем, не важно, — он слегка приподнял брови и понизил голос до уверенного шепота, — В суде нет истины, лишь ваша версия случившегося против их. Так работает система правосудия: суть не в том, что правильно и честно, а в том, чтобы рассказать самую убедительную историю. И я надеюсь, увидеть в вашем лице Шарля Перро. Он отстраняется и возвращается к столу. У меня уходит секунда на понимание, вернее на попытку понимания. Сзади открывается дверь, и по грохоту каблуков, я определяю секретаря.  — Отлично, Стейси, ты вовремя, — он передает ей свою копию документа, — проведи Джесс небольшую экскурсию.- Мой секретарь покажет твой рабочий стол. Мистер Зак полностью переключает своё внимание на экран компьютера. Стейси, сияя сногшибательной улыбкой, вытягивает руку в приглашающем жесте.  — Благодарю вас, Мистер Зак. До встречи, — слегка киваю подбородком и начинаю двигаться к выходу.  — До скорой встречи, мисс Арчер, — я оборачиваюсь на голос, и встречаюсь с испытательным тяжелым взглядом, — Воспользуйтесь моим советом. Я рассеяно киваю и выхожу из кабинета.  — Поздравляю! — оу, за размышлениями о туманных намеках моего босса я забыла про Стейси, которая выглядит настолько красиво, насколько стыдно не просто работать здесь, а в принципе работать.  — Спасибо огромное, — я заражаюсь её яркой улыбкой и облегченно выдыхаю. Экзамен пройден.  — Давай я покажу тебе, что здесь есть, потом отведу к рабочему месту, а там уж ты разберешься что делать Я киваю, и Стейси срывается с места. Бесконечные переговорные, места для коворкинга, две кофейни, шейк-бар, спорт-зал, бассейн. И это только на десяти этажах их двадцати. Пять этажей занимают кабинеты, потом этажи для обслуживающего стафа, архивы внизу. На крыше сто процентов еще площадка для вертолетов есть. Если бы в словарях были картинки, под словом «пафос» висела бы фотография Лэндмен и Зак. Мои романтизированные мысли в восторге. И наконец-то мы спускаемся на третий этаж, в отдел корпоративного права, по пути я подглядываю на себя в зеркальные стены, опускаю юбку, немного задравшуюся от полубега по этажам за Стейси, и размазываю остатки помады подушечкой безымянного по губам. Мы заворачиваем за угол и выходим в светлый холл. Огромное количество столов и людей, мечущихся туда-сюда, сродни брауновскому движению. ¬ — Вот твоё рабочее место, удачи. — Стейси растворяется, а я застываю в нерешительности в центре зала. Ну давай, Джесс, дерзай.  — Всем добрый день! И ничего. Никто даже глаза не поднял. Я быстро нахожу свой стол с табличкой «Джесс Уиллоу Арчер» и вымученно плюхаюсь в кресло, переводя взгляд на окно с видом Адской кухни. Да начнутся Голодные игры. ***  — Я упоминал, что моя матушка хотела, чтобы я стал мясником?  — Да, Фогги. Примерно сто тысяч раз, — Мэтт и Фогги, как закадычные друзья, а с некоторой поры и бизнес-партнеры, прогулочным шагом идут под ручку вдоль набережной Гудзона после загруженного бесконечного ожидания клиентов.  — Ну так вот. Я бы открыл лавку, где-нибудь поблизости с Хадсон Парком… Тут ступеньки, присядем. Мэтт первый аккуратно прощупывает место и опускается, не забыв сложить трость и поставить портфель неподалеку перед тем, как Фогги плюхается на бетон и передает другу хот-дог, успевая откусить половину от своего.  — Открыл бы лавку, изобрел бы свой сорт сосисок. И назвал бы Нельсон-дог…- Фогги делает еще один укус, с блаженством прикрывая глаза. — Побалуйте свою собаку, — Мэтт ухмыляется за что получает локтем в бок и от этого пуще заливается хохотом, закидывая подбородок. — Всяко лучше, чем торчать в офисе, который кстати, — Фогги поднимает один палец вверх, придавая своей реплике важности, — мы всё еще не можем себе позволить и ждать когда к нам забредет хоть один клиент. — Ладно. Прости, — лицо Мэтта обретает строгий вид, — На счёт этого я и хотел поговорить. — Так-так-так, Мэтью. Если ты опять нашел невиновную одинокую золушку, которая естественно ничего не совершала, только пекла пирог, но всё выглядит, так что она поджарила своих сводных сестер в глиняной печи, то я отказываюсь даже ехать в участок. Как адвокаты защиты мы не можем даже платить за свет в ожидании толпы невинных душ, которые придут в наши распростёртые объятия. — Сейчас мне хватило бы и одной. Но нет, Фогги. Я хотел сказать, что ты прав и нам нужно набрать пару кейсов ради гонорара. — О спасибо, господи! Что за наитие тебя посетило? Мэтт, ты прозрел наконец? — Фогги по-медвежьи захватил друга в объятья и похлопал его по плечу, изумленно мотая головой. — Не дождешься. Но принцип остаётся таким же… — Защищаем невиновных и приносим справедливость без страха. Мэтт, ты не представляешь что для меня это значит. Я вижу наше светлое будущее. — Для меня любое будущее тёмное, но я тебя понял. — Не важно, представь, — Фогги сложил ладони в демонстритующем жесте, — Нельсон и Мёрдок, адвокаты общей специализации, ждут всех нуждающихся в своей конторе по адресу… — Мы не будем давать объявление в газету. — Ну и ладно. Да мы маленькие, но потрясающие. И мы собираемся добиться перемен. И может быть это займет время… долгое время, но сила закона с нами. *** Я смотрю на экран. Экран смотрит на меня. Я смотрю на экран. Экран смотрит на меня. И так уже часа три с лишним, буквы расплываются, а глаза слезятся из-за безостановочной работы за компьютером (ну или из-за того, что за весь день я не продвинулась ни на шаг в расследовании и это работает как катализатор падения моей самооценки). Хотя кто-то бы сказал, что кейс простой как ясный день: Некоммерческая организация Корректионал Офис от лица их холдинговой компании Альсбрук подала на их уже бывшего сотрудника мистера Льюиса в суд за превышение полномочий, повлекших за собой чрезвычайные обстоятельства. Я встаю из-за стола и начинаю наматывать дневную норму шагов по спальне: Мистер Перри Льюес, сотрудник исправительного учреждения, на человеческом- надзиратель, работает в тюрьме Райкерс-айленд, самой крупной исправительной колонии в мире: постоянные скандалы, связанные с жестоким отношением сотрудников к заключенным, но это не имеет смысла здесь, так как стаж Перри уже 19 лет и ни одного выговора, даже замечаний нет. Тюрьма представляет собой огромный остров с комплексом сооружений. Для части из них оборудование и штат работников поставляет холдинг Альсбрук, занимающийся изготовлением систем безопасности, сигнализаций и в том числе и электронных браслетов для отслеживания преступников. Они делают это от лица дочерней некоммерческой организации Корректионал Офис. Она проводит обучения на протяжении шести месяцев для работников и отправляет их в тюрьму в качестве надзирателей, психологов, поваров и так далее. И стоит упомянуть о постоянной слежке за сотрудниками, о которой все должны быть осведомлены. Мистер Льюис прекрасно зная о слежке, со стажем в 19 лет и отсутствием пререканий в работе, решает отпустить заключенного мистера Родригеза в молельную комнату и отключить его электронный браслет во время исправительного часа, когда все осужденные обязаны находиться в конференц-холле. И в итоге мистер Родригез сбежал. Конечно, его поймали на середине Гудзона, но попытку можно считать успешной. Нет, ну он же не идиот. Я останавливаюсь и, устало прислонясь к спинке стула, начинаю хрустеть пальцами: Почему он так сделал? Ему заплатили? — Если бы он брал взятки, то сомневаюсь, что за 19 лет он остался при такой же должности. Ему угрожали? — У надзирателей есть табельное, а в тюрьме разрешается стрелять в заключенных при особых случаях, но запрещается отключать браслеты. Делаю глоток остывшего дневного чая. Фу, гадость. Складываю руки на груди, поворачиваю голову вправа на прекрасный вид Адской кухни. С окна льется желтый свет, а светодиодная подсветка мигает оранжевым: Нет, всё намного проще. Образование мистера Льюиса — сестринское дело. И первые двенадцать лет он проработал в детсаду на базе Райкинса для бедных детей, которые родились в тюрьме. А потом перешёл в надзиратели из-за повышенной зарплаты, так как у него родилась дочь. Дело в нравственности. Гребанное сострадание. Я начинаю сочувствовать Перри, потому что, скорее всего, сделала бы то же самое, но вовремя себя останавливаю. У адвокатов есть рамки. Никаких чувств. Только факты. Мистера Родригеза унижали в колонии (и это еще слабо сказано). Может быть из-за ориентации, национальности или религии. Плевать. И всё что он хотел — это побыть наедине с богом в одиночестве. Вот это он сказал чувствительному Перри. Но как только Родригез переступил порог молельной комнаты зазвучал бы сигнал, и его перевели в изолятор, так как по расписанию шёл общетрудовой арестантский час. Но мистера Родригеза пугало не будущее нахождение в изоляторе, а нападки со стороны сокамерников на тему его религиозных убеждений. И поэтому Перри отпустил заключенного, предварительно выключив браслет. Скорее всего, мы бы и не узнали ни про Родригеза, ни про Льюиса, так как браслет можно выключить на десять минут без посыла сигнала в главное управление. Но датчик в форме мистера Льюиса записывал всё: его местоположение, прохождение через камеры видеонаблюдения, посты охраны и звук. Именно из этого датчика мы получили информацию. Почему же мистер Перри Льюис, зная о постоянной слежке, поступил так? Он просто проявил сострадание. Вот и всё. К сожалению, закон не обладает моралью. Ладонью накрываю глаза и слегка надавливаю на веки. Усталый вздох. Кажется, мне нужен перерыв. Захлопываю крышку чистенького ноутбука, с которого еще вчера я отскребывала наклейки, чтобы казаться серьезней (ну не может у ассистента адвоката в Лэндменд и Зак на компе быть стикер с Джимом из Офиса с фразой «Я имею в виду: я не шлюха, но мы не знаем, что случится завтра») и встаю с кровати. Идем на поиски какао. Я смотрела в горное озеро и четко видела своё отражение, но там в глубине под водой что-то мерцало, то появляясь, то исчезая. Это могла быть маленькая рыбка, случайно заплывшая глубоко, а могли быть обломки корабля, ставшего могилой для сотни моряков. В университете мой любимый преподаватель Мистер Барбер постоянно говорил: «Если всё складывается просто — значит, вы облажались». И поэтому я опускаюсь к воде, вновь и вновь беру решето и пытаюсь выловить ту крупицу информации. Ведь не бывает же всё так просто. *** — Ведь не бывает же всё так просто, Фогги, понимаешь? Желтый свет льётся, исключая надобность лампы, он обрамляет фигуру Мэтта, стоящего спиной к окну. Руки на бедрах, слегка сутуленные плечи, расслабленный галстук и съехавшие на нос очки, в свете ночных огней отдающие багряным. Он играет напряженными скулами, застыв на месте, пока Фогги меряет шагами комнату. — Нет, Мэтт, не понимаю. Мистер Льюис нарушил кодекс корреционного наблюдателя, прекрасно зная, что за ним идет постоянное наблюдение. Всё за что мы будем стоять — это досудебное примирение, увольнение с запрещением дальнейшей работы в бюджетных организациях. Будем уповать на стаж и отсутствие выговоров и замечаний. Возможно получиться уменьшить штраф до невыплаты отступных и оставить пенсионные проценты. Всё, Мёрдок, второго дна у шкатулки нет. Но вот опять мы остались на мели из-за сострадания. Ты доволен? — Фогги берет кружку и нетерпеливо ждет, пока кулер наберет воду. Волны его раздражения и вымотанности можно уловить и в соседнем квартале, радиопередатчик бы расшифровал бы единственную фразу, крутящуюся по кругу «Как же меня это всё заебало». — Надо рыть глубже. Я чувствую правду, — Мэтт слегка склоняет голову на бок и поправляет очки Нельсон давится водой и почти разбивает кружку при постановке её на стол: — Ты её чувствуешь, а я её вижу. И она держит плакат с рекламой центра трудоустройства. Раз в жизни мы будем действовать по моему плану, — Фогги надевает пиджак со стула и начинает быстро собирать бумаги в портфель, — И он заключается в следующем: Завтра утром я схожу в Налоговую за доказательством того, что наш клиент добропорядочный налогоплательщик, может это добавит пару очков в нашу копилку. Встречаемся в час в офисе, в два — начинается разбирательство в акульей берлоге. Я веду дело, ты держишь рот на замке. Рассчитываем на то, что на это простенькое дело поставят зеленого молодчика и бьем его опытом. Надеемся на лучшее. Всё, чао-какао, крепких снов, Мэтти. Фогги хватает портфель под мышку и вылетает из конторы, не забыв хлопнуть дверью. — Надеемся на лучшее, Фогги. А готовимся к еще лучшему. Мэтт пропускает воздух через сжатые зубы и садится за компьютер. Он пропускает пряди через пальцы в успокаивающем жесте. Отец всегда говорил мне: «Ты должен начинать так, будто собираешься ошибиться. Иначе у тебя никогда не получится всё правильно». И я собираюсь придерживаться его совета. *** — Интересно, а вода у них так же, как и ручки, именная? Из скважины Лэндмен и Зак в Альпах? Ставлю двадцать баксов, что её заговорили медиумы на победу в их пользу? — Фогги делает глоток воды, осматривая бутылку артезианской, и поправляет галстук. — Не волнуйтесь, мистер Льюис. Это процедура досудебного разбирательства, когда обе стороны собираются за столом переговоров и пытаются достичь согласия, не прибегая к помощи суда, — пока Фогги старается собрать мысли воедино, так даже стены бывшего места работы давят на него, Мэтт успокаивает их клиента. — Нужно ли мне говорить что-то или молчать? — мужчина явно волнуется, и постоянно вытирает потные ладони о серые брюки, оглядываясь по сторонам. — Только правду, — Мёрдок единственный кажется собранно-спокойным. Темно синий идеально выглаженный костюм, светло голубая рубашка с маленькой белой кафой на левом воротнике, галстук цвета бургунди и неизменный бордовые очки. Он почесывает щетину и возвращается к блокноту перед собой, медленно вводя пальцами по страницам, освежая в памяти материалы дела. Слышится открывающаяся дверь и в переговорную входят несколько человек. — О святые небеса, не уж то Хэлперта еще не уволили за взятки? — Фогги перегибается через Перри и наклоняется, чтобы шепнуть сплетню Мэтта — Он будет вести дело? — святая непорочность, Мёрдок думает только о предстоящей сессии, продолжая читать. — Не думаю, с последней нашей встречи он поднялся на две строчки в списке самых богатых адвокатов Форбс, ну и стал начальником отдела. О вот, кто-то новенький. — Это мои начальники, — Фогги передает салфетку Перри и тот с благодарностью принимает её, промакивая лоб. — Я не про них. Хэлперта мы знаем, еще у одного знакомое лицо, видимо главный адвокат, а вот её… — Ассистенка? — Мэтт не выглядит пораженным — Не похожа. Слишком молодо выглядит. Может секретарь? — В каком-то веке адвокаты ходят на переговоры с секретарями. Тем более, нам обещали двух представителей от Лэндмен и Зак. Опиши её, Фогги — На вид двадцать два-двадцать три. Примерно 5’5. Ухоженная, но не вылизанная… — Значит, работает недавно. Как держится? — Непринужденно, — на заднем плане послышился переливчатый смех, — вернее, пытается. Сейчас папку разорвет, так сильно вцепилась в неё. А папка то увесистая. — Только из университета. Есть варианты из какого? — Иллинойс? Хэлперт сам из Иллинойса, любит своих. — Вряд ли. Большая часть проходит практику в Спрингфилде, зачем далеко ехать? Может… — Гарвард? Мы единственные получили здесь стажировку, управление таких оплошностей больше не допустит. — А как же Марси? — Фогги закатывает глаза, а Мэтт довольно улыбается своей фирменной чеширской, — Офис навевает старые воспоминания? — Скорее ошибки, которые уже никак не исправить. Мэтт прыскает от смеха и прячет его остатки в кулак, а Нельсон собирает бумаги в ровную стопочку, как бы подводя итог бесцельным разговорам. По левую сторону во главе стола уже настраивают камеры, а напротив них постепенно рассаживается сторона истца. — Действуем по плану. Ты молчишь, а я их мочу, — Фогги ждет ответа от Мэтта и получает мим, закрывающего молнию на губах, выпрямляется на стуле, ставя локти на стол. — Если она заговорит, она разрушит тебя щелчком пальцев. Ровно напротив камер становится уже упомянутый Хэлперт, мужчина лет сорока с хвостиком, изрядно пытающийся срезать «хвостик» всевозможными активностями. Но, к сожалению, черная икра и устрицы очень калорийны. Он склыдывает ладнони на животе, слегка кланяется и светит своей винирной улыбкой, как будто собирается открывать своё вечернее шоу, а не досудебную встречу: — Добрый день, уважаемые клиенты и коллеги. Меня зовут Джеймс Хэлперт, я курирую отдел корпорационного права в Лэндмен и Зак и сегодня мы встретились для досудебного разбирательства дела компании Альсбрук и её дочернего предприятия Корректионал Офис со стороны истца и Мистера Пэрри Льюиса со стороны ответчика. Сторону истца представляет адвокат Мэрриз Макдон и его ассистент Джесс Уилоу Арчер из Лэндмен и Зак, сторону ответчика представляют Франклин Нельсон и Мэттью Мёрдок из адвокатской конторы Нельсон и Мёрдок. Я думаю, мы можем приступать, — он кивает Макдону и элегатно покидает комнату, уже на выходя начиная болтать по телефону. — И поэтому, исходя из всего вышесказанного, мы не можем просто отпустить мистера Льюиса без штрафный санкций за тот урон, который он нанес своими умышленными действиями… За все два утомительных часа, первые полчаса из которых я тряслась из-за любой мелочи, а последние пыталась не заснуть из-за речи представителей Альсбрука, я поняла следующее: мистеру Макдоуну нужно проконсультироваться с лором, возможно гайморит делает его голос до омерзения гнусавым на французский манер. Ну или снобизм. Представителям Альсбрука необходимо купить курс по английскому, так как единственное, что держит меня от спячки — это счет грамматических ошибок в их речи. А еще мне ужасно жалко мистера Льюиса. Вчера вечером, готовя материалы, я уже прониклась его бедой. Однако сейчас видя, как его коленко постоянно дергается под столом, он постоянно поправляет воротник клетчатой рубашки, точно поглаженный своей женой, я таю. Ну и адвокаты у него молодцы. Они настаивают на досудебной примирении, ссылаясь на стаж и неумышленность действий, я скорее соглашусь с ними, так как судебные тяжбы занимают много времени, а компенсация не так уж велика для Альсбрука. Но их представители всё тылдычат про репутацию. И здесь нельзя не согласится, так как Райкерс уже давно грозятся закрыть из-за скандалов, что если дело дойдет до конгресса Нью-Йорка? Компания может потерпеть многомиллионные убытки и потерять один из рынков сбыта. — Послушайте, на счету моего клиента нет ни одного замечания, а тем более, выговора за девятнадцать лет службы. И после всей его работы вы считаете справделивым вот так с позором отпускать его? Вы поступаете так со всеми работниками? Один из адвокатов ответчика снова начал доказывать нам чистоту Перри. Кажется, его зовут Фрэнки, и он напоминает мне большого золотого ретривера. Они опять говорят про неумышленность действий. Вернее, Фрэнки отдувается за двоих. Второй (как я поняла, слепой) не сказал и десяти слов за сессию. И тут два варианта: либо он просто занимает место, либо он темная лошадка и не раскрывает свои козыри. Я склоняюсь ко второму. Пару минут назад при очередной оговорке Альсбручат (они сказали «не пытайтесь подсунуть нам» и я чуть не закричала «слова моей подружки») он явно пытался сдержать улыбку, и он постоянно шепчет что-то на ухо Перри, видимо утешая его или разъясняя сложные формулировки. Вот и сейчас он сидит в полуобороте к своему коллеге и внимательно слушает: — Я в который раз вам пытаюсь разъяснить вам: наш клиент был в неведении от будущих последствий происшествия… — Незнание не освобождает от ответственности, — я резко осознала, что сказала это вслух, когда подняла взгляд от блокнота и встретилась с другими. Что ж теперь они ждут, когда я продолжу. Молчание затягивается. Надо было молчать, — Ignorantia juris non excūsat, ignoratio facti excūsat. Незнание факта оправдывает. Статья Ваикра из римского права, библии для адвокатов. Но вы, мистер Льюис, знали, что за вами идет постоянное наблюдение? — Да, нас предупредили пару месяцев назад, когда выдавали новую форму. — И как вы к этому относитесь? — А вы думаете, нас спросили? — Перри усмехается, но видя реакцию противоположной стороны стола быстро стирает следы веселья и продолжает с нотой отчаяния, — В масштабе безопасности тюремного комплекса и всего Нью-Йорка я считаю, что некое ущемление свободы и контроль имеет место быть. Всё-таки это намного облегчило систему. Я слегка приподнимаю бровь, и на лице появляется полуулыбка. Ах, бедный Льюис: — То есть сейчас вы думаете о масштабе безопасности Райкиса и Нью-Йорка в целом, но тогда вы думали только о благополучии одного заключенного? — В наших правилах прописано думать о каждом? — Вы ознакомлены с правилами? — Конечно, но… — И там есть что-нибудь про внеситуционное отключение электронных браслетов? — Нет, мисс. — Значит, опираясь на одни правила, вы сознательно отступаете от других? Да так отсупаете, что ставите под угрозу безопасность не только тюрьмы, но и всего Нью-Йорка. Это немного эгоистично и необдуманно. Не правда ли, мистер Льюис? — Но я не знал, что к этому приведет. Всю жизнь я работал на благополучие этого предприятия. — Вы знали правила, вы читали кодекс, вы подписали договор. Однако этого оказалось недостаточно, чтобы остановить вас. Но для нас этого достаточно. — Всё кажется таким простым и понятным. Так ведь, мисс Арчер, — Мёрдок наконец прочищает горло и произносит моё имя с вопросительной интонацией, словно не уверен в том, что я здесь забыла. Он подается вперед и поправляет очки, — Все материалы, договоры чисты, и вы начали ставить под сомнения слова и убеждения нашего клиента. Но поверьте: вы видите ситуацию, как ясный день, но на самом деле, вы слепы, так же, как и я. Это было грубо. А я ненавижу грубых людей. Мой собеседник выглядит уверенным, как святой отец, проповедующий истину и пытающийся очистить меня от греховных мыслей. Какая жалость, я атеистка. — Прекрасно, что вы не утратили возможность иронизировать над вашей «особенностью», мистер Мёрдок. Однако мы слишком профессиональны, чтобы верить на слово такой конторе, как ваша. Раз вы настолько уверены в своих аргументах и не боитесь защищать вашу позицию, то мы с удовольствием подискутируем с вами еще раз, — я киваю своим коллегам, и неспеша поднимаюсь со стула, закрывая блокнот. Перевожу взгляд на Мёрдока, и, клянусь, встречаюсь с его глазами. Мои губы растягиваются в иронически-едкой улыбке, — До встречи в суде. ***