Осколки проклятия и надежды

      Понадобилось несколько долгих дней, не наполненных ничем кроме плотного тумана. Только Кайен, постоянно маячащий где-то позади, да его требовательные слова помогали призывать к совести. И, возможно, только это помогло выжать последние капли храбрости из хаффлпаффки, уже стоящей перед кабинетом директора и судорожно пытающейся вспомнить пароль и молясь, чтобы в нем ничего не поменялось.       Почувствовав легкое, невесомое прикосновение к плечу, Амели испуганно оглядывается, но улыбается, увидев Кайена. Тот требовательно, но без лишней жестокости, подталкивает волшебницу поближе. Проходившие мимо волшебники изумленно поглядели на подобную странность, пытаясь сообразить что произошло. В конце концов, рассудительных размышлений и разговоров у них не произошло, отчего снова пошли шепотки о странности волшебницы. Только вот слова стали грубее, если раньше Амели просто выглядела отстраненно от реальности, то сейчас и в ее действиях появлялась нотка безумия. А со стороны она действительно выглядела слегка чокнутой.       Амели громко, но всё же нерешительно произносит пароль, а затем наблюдает за отъехавшей в сторону горгульей, открывшей вид и доступ к винтовой лестнице. — Горгулья вписывается в интерьер твоего окружения? — пытается разговорить кудрявого парнишку Амели, растягивая свой подъем, но увидев осуждающий и молящий взгляд ускоряется.       Все это время Амели желала наблюдать лишь за своим спутником, что пожирал каждую деталь глазами, особенно, после того как открылся вид самого кабинета директора. — Директор Дамболдор, — сразу же воскликнула Амели, не разглядывая интереснейшие детали интерьера, в отличие от кудрявого, пытающегося и вовсе прикоснуться к некоторым предметам, но те начинали шипеть и дымиться. Проходя мимо рабочего стола и книжных стеллажей, каждый чувствовал себя неуютно. — Нам нужно уйти. — Амели Урхарт, — воскликнул немного ворчливый, забавный голосок, а сама волшебница испуганно вскрикнула и вцепилась в руку подошедшего Кайена. Послышалось сразу два смеха, наполненных озорством. Только переведя дыхание, Амели удалось заметить, что с ней заговорила Распределяющая шляпа, сидящая на книжной полке, криво ухмыляясь. — Ты испугалась шляпы, — констатировал факт Кайен, продолжая немного злобно смеяться над знакомой. — Знаешь, на Гриффиндор тебя бы точно не распределили. — А ты, что знаешь характеристики факультетов? — удивляется Амели, потянув руку парня на себя, заставляя того прекратить веселье и недовольно посмотреть на хаффлпаффку. — А кто не знает, ты мне скажи, — проворчал он, а затем вновь перевел взгляд на улыбчивый кусок ткани, продолжая с интересом его разглядывать. Никто не мог бы сейчас понять все эмоции внутри него, бьющие, словно молнии в неизвестном направлении, непонятно куда и как. — Это неприлично, — пытается шутить Амели. — Что неприлично? — хмурится Кайен, не удосужившись перевести взгляд на собеседницу. — Неприлично так пристально разглядывать ее, молодой человек! — немного прикрикнула Амели, рассмешив Кайена, подошедшего поближе и пытающейся потрогать, — Кайен, ты старше распределяющего возраста, смирись, — пожимает она плечами, попытавшись оттянуть волшебника назад. — Значит ты, если верить этой шляпе, верная, трудолюбивая и честная? — гордо кивает хаффлпаффка, широко улыбнувшись, но довольно быстро хмурится и отворачивается. — Я спросил что-то не то? — Нет, просто.… Наш факультет считают не особо одаренным. Знаешь, как говорят? На Слизерине учатся хитрые, на Гриффиндора храбрые, на Рейвенкло умные, а на Хаффлпафф те, кто не отличились, — подобные стереотипы не могли никого радовать, особенно, если ты ученик самого обиженного вниманием факультета. — Ага, так значит твой факультет что-то вроде отбросов Хогвартса? — шутливо произносит Кайен, но подобные шутки не веселят волшебницу, а лишь сильнее обижают. — Да, можно, сказать и так. Если бы ты учился в Хогвартсе, — резко разворачивается к своему спутнику Амели, ухватив того за рукав и с искренним интересом заглядывая в глаза, привстав на носочки, забывая про прошлую неприятную тему. — На каком факультете хотел бы учиться? — Если бы я здесь учился, все бы решила эта шляпа, — указал он на нее пальцем, благо сама магическая вещица не могла видеть этого. — Шляпа учитывает желание ученика. Поэтому порой случаются абсурдные вещи. Ну, знаешь, трусливый гриффиндорец, безбашенный слизеринец, тупой рейвенкловец, выдающийся хаффлпаффец, — излишне разговорилась волшебница, на последний словах заметно огорчившись.       Кайен не нашел что ответить, решив сделать вид, будто не расслышал реплики. — Давай попробуем надеть на тебя шляпу и узнаем, где бы ты учился? — Амели решительно обхватывает запястья волшебника, пока тот пытался неловко выбраться из девичьего захвата.       Кайен не успевает ответить, вновь слышится характерный для отодвигающейся горгульи звук и топот ног. Оба волшебника затихли, сильнее вжимаясь пальцами друг другу в плоть, хотя, если подумать, никто не делает ничего плохого. Директор Дамболдор довольно улыбается, радостно взмахнув руками, завидев перед собой дочку двух выдающихся профессоров. — Амели, Амели, как я рад тебя видеть, — торопливо произносит старый волшебник, присаживаясь за свой учительский стол. Он наблюдал за Амели, а Амели вглядывалась в лицо заинтересованного и взволнованного Кайена. — Я как раз волновался о тебе. — Волновались? — резко поворачивается она к директору и повинуется, опускаясь на стульчик напротив. — Конечно. Разве я могу не волноваться, зная о твоей магической связи? Хотя признаюсь честно, я еще немного переживаю за то, что у меня скоро закончатся лимонные дольки, — волшебник хихикнул и продемонстрировал ей почти пустой стеклянный сосуд, где залежались пару конфет. Амели густо покраснела, как часто с ней бывает в последнее время, но теперь от чувства стыда. Руки сами ложатся на собственные плечи, обнимая себя, а взгляд так и не хочет останавливаться на Кайене. — Хватит вести себя, как кот, что в тапки нагадил. Я догадывался, что старик все знает, — конечно, Амели хотела возмутиться и защитить Дамболдора, но вовремя остановилась и успокоилась. — Позволь узнать, как связь между вами проявляется? — Дамболдор скрестил в воздухе руки и пальцы, внимательно и пристально наблюдая за смущенной волшебницей, прежде посмотревшей в сторону виновника всего этого, и лишь увидев его одобрительный кивок, смогла открыть рот. — Представьте, что рядом со мной стоит человек. Абсолютно настоящий, я его вижу, слышу, чувствую, если коснусь, но для других это просто пустое место, — все детали Амели решила не рассказывать, дабы не вдаваться в излишние подробности. — Я так полагаю, этот парень любитель понаблюдать за нами всеми? — Ему нужна помощь, — сразу же произносит Амели, испуганно наблюдая за директором, увидев рассудительный, но удивленный взгляд. Стоит волшебнице перевести взгляд на Кайена, как она замечает нечто несвойственное ему. Он стоял и заламывал пальцы, а глядел словно на пустоту и только моргание показывало, что он слушает. — И чем же я могу помочь? — Он хочет найти свою маму, — наступила тишина, только шипение столовых приборов разрушала эту оглушающую пелену. Амели зажмурилась, закрыв руками лицо, чувствуя ужасающую боль за Кайена, а также совесть давала о себе знать, проедая очередную дыру в душе волшебницы. Впервые внутри что-то словно ожило, но это было неприятно. Все тело находилась в непривычном напряжении, а душа разрывалась на части. Однако все в этом новом опыте казалось чужим, а потом Амели наконец-то сообразила. Подняв удивленный и изумленный взгляд на Кайена, встретилась лишь с встревоженным и недоумевающим. — Могу ли я получить немного информации об этой женщине? — если бы не старый волшебник, то неизвестно чем бы закончилась сцена. Пелена спала, а все неприятные ощущение ушли, а поэтому Амели стала даже легче дышать, будто с груди убрали тяжёлый валун. — Я знаю немного. Я знаю, что моя была чистокровной волшебницей. — Амели удивленно на него уставилась, пытаясь понять шутка это или очередная издевка. А может и действительно читая правда. И в данный момент услышав такие слова, она не могла разобрать чего бы ей хотелось больше. — Я хочу ее найти, но я считай ничего о ней не знаю, Амели. Я не издеваюсь. Я прошу тебя, помоги.       Амели опустошенно повторяет слова волшебника, начиная понимать в чем различие между ней и кудрявым. — А как его имя? — Кайен. — Дорогой Кайен, я уверен, ты слышишь меня. Может, ты не воспримешь слова старика в серьез, но я бы посоветовал тебе начать поиски оттуда же, откуда начался путь Амели. С волшебного приюта Катерины, — услышав это название хаффлпаффка вздрогнула, вызывав недоумение на лице Кайена. — Я не уверен, но думаю ты явно не сильно старше или младше собственной подруги. И как-то ходили сплетни, что один мальчик был оставлен в стенах приюта, как раз таки одной чистокровной волшебницей. Правда или это нет, сказать трудно.       Примерно через несколько минут в кабинете Дамболдора остался только он сам, ведь двое подростков, завлеченных в сети прошлого, уже давно шли по коридору. Вернее шла только Амели, а призрак следовал за ней по пятам. Каждого волновало разные, но каждый желал полюбопытствовать над чужими мыслями, но никто не набирался храбрости. Больше всего Амели ужасалась схожими судьбами, шедшими по разным путям. Она ведь тоже не знала имени своей настоящей матери, но в отличие от Кайена искать эту чужую женщину не собиралась. — Значит, ты из приюта? — прозвучал самый неприятный для обсуждения вопрос, а Амели поморщилась, словно выпила горькую воду. Наверное, Кайен в этот момент познакомился с совестью. Иначе, как еще объяснить, почему кудрявый положил свою теплую руку на плечо. — Да, — кивнула Амели, остановившись и переведя дыхание. — Мой отец, его зовут Элфинстоун, забрал меня оттуда. — И ты никогда не пыталась узнать, кто твои настоящие родители? — громко фыркнул Кайен, взмахивая руками и осуждающе вглядываясь в лицо Амели, слезы по лицу которой уже покатились. Чувства в ней перемешались, она не понимала, где начинаются ее, а где заканчиваются чужие. Что-то похожее на злость, грусть, надежду, радость, недоумение, и все это разрывало тело и разум волшебницы, заставляя лишь извергать слезы. — Мои настоящие родители Минерва и Элфинстоун, — твердо и уверенно произнесла Амели, сделав шаг назад от Кайена, обхватив себя за плечи. — Почему? Почему ты никогда не искала своих родителей? — Потому что у меня есть родители. Хорошие и добрые, такие о которых мечтает каждый. Я не знаю, знаешь ли ты, — говорить подобную информацию больно. Амели уже давно смирилась со своим прошлым и отвергла его, настолько, что оно, казалось, принадлежало вовсе не ей. — Но чаще всего в этот приют Катерины волшебники и волшебники попадают совсем не из-за того, что остались в жизни одни. А потому что их там бросают. И да, Дамболдор прав, твоя мать может оказаться вполне чистокровной волшебницей решившей… — Избавиться от ненужного ребенка? — недоверчиво перебивает Амели Кайен, увидев, как сильно она замялась. Собеседница потупила взгляд, почувствовав очень сильный укол вины за свои мысли и несказанные слова. — Не понимаю, — воротит головой Кайен, резко схватившись одной рукой за свои волосы и хмурясь, а ту же самую тягучую, немного ноющую боль на голову прочувствовала и Амели, неприятно вскрикнув и всхлипнув одновременно. Сразу же он отпустил себя, с сожалением поглядев на пострадавшую. — Меня бросили, Кайен, как и тебя, — очень тихо и виновато, так словно это ее ответственность, произносит Амели, раскрывая руки и желая согреть и утешить его в объятиях, но натыкается только на пустоту, что даже не ухватить рукой.       Что сложнее?       Говорить горькую правду, нужную человеку? Или разбивать свои надежды об услышанное? Амели не знала и знать никогда не хотела, но пришлось задуматься и не только над чужим прошлым, но и над своим.