Дочка убийцы

Полумна уклончиво сказала, что не знает, скоро ли интервью Риты с Веатрикс и Гарри появится в «Придире»: ее отец рассчитывает получить шикарную большую статью о недавних наблюдениях за морщерогими кизляками. «Конечно, это очень важная статья, так что, скорее всего, придется подождать до следующего выпуска», — пояснила Полумна. — Интересно, как Амбридж отнесется к вашему публичному выступлению, — сказал Дин за ужином в понедельник В его голосе звучал благоговейный страх. Симус по другую сторону от него за обе щеки уплетал курицу и пирог с ветчиной. — Ты правильно сделал, Гарри, — сказал Невилл, сидевший напротив. Он побледнел, но все же спросил, понизив голос: — Наверно, трудно было... говорить об этом, да? — Трудно, — тихо откликнулся Гарри. — Но люди должны знать, на что способен Волан-де-Морт, разве не так? — Так, — кивнул Невилл, — и его Пожиратели смерти тоже... люди должны знать... Невилл не закончил фразы и вернулся к своей печеной картошке. Симус поднял глаза, но, встретившись взглядом с Гарри, тут же снова уткнулся в тарелку. — Ви, можно с тобой поговорить? — попросил Невилл. Веатрикс отвлеклась от разговора с Гарри и напряженно кивнула. Она ждала разговора с Невиллом, но не могла предугадать, что он захочет поговорить прямо сейчас. — Мы ненадолго — пообещал Невилл и они вместе вышли из-за стола. — Невилл ты о чем-то хотел поговорить, верно? — спросила Веатрикс, когда они ушли на приличное расстояние от Большого зала. — Да... — он замялся — вся эта ситуация со сбежавшими Пожирателями смерти пугает , да? — Нето слово— Веатрикс не боялась, но сказала так чтобы поддержать Невилла. — А ты знакома с Беллатрикс? — спросил Невилл и слегка покраснел — Нет — сказала Веатрикс, такой поворот событий она ожидала, теперь школьники твердили не только о её схожести с отцом, но и о схожести с тётей — слушай Невилл, я могу казаться похожей на нее, чего греха таить почти у всех Блэков внешность одинаковая, Блэки сама по себе темная семья, но я не могу перестать быть Блэком. Я происхожу из этого рода и в какой-то степени горжусь этим, но я не общалась и не собираюсь общаться с теми членами этой семьи, кто служит Волан-де-Морту. А Беллатрикс я не знала и знать не хочу и мне жаль, что она так обошлась с твоими родителями. Она не нормальная, да в прочем как и почти все Блэки, она безумная, эта черта присуща всем Блэкам и еще она моя тетя. Я могу отказаться от родства с ней, говорить всем, что она мне никто, но самом же деле она была и останется мне тётей — последнее слово Веатрикс чуть ли не выплюнула. Теперь то она понимала, какого было жить отцу в семье, где почти все родственники темные личности. — Веатрикс, успокойся, я не считаю, что ты с ней хоть как-то связана — сказал Невилл. — Правда? — спросила она. — Ну конечно, да ты—Блэк, но это ничего не меняет, нельзя же судить по человеку из-за фамилии и из-за того кем были его родственники и вообще все обвинения в твою сторону напрасны. — Ты правда так считаешь? — Ну конечно — Невилл взял Веатрикс за плечи— Ви, послушай, я горжусь, что у меня есть такая подруга, как ты и знаю, что ты никогда не встала бы на сторону Пожирателей, моя бабушка тоже горда, что у меня есть такой друг — Кстати о твоей бабушке, ты говорил в начале года, что она считает, что мой отец не виновен, почему? — Мой отец дружил с твоим и всегда положительно о нем отзывался, пока с ума не сошел, он говорил, что он не мог предать Джеймса, ведь тот был его лучшим другом, он не мог убить друга и не поднял бы руку на магглов. — Правда? Ты так в этом уверен? — Бабушка уверена, она знала еще его мать и знала, что он сбежал из дома, она говорила о порядке в семье Блэков и говорила, что Сириусу это не нравится поэтому он сбежал, а ты сама веришь в его невиновность? — Конечно, он никого не предавал и не убивал, его подставили и он ни за что отсидел двенадцать лет в Азкабане, я встречалась с ним на третьем курсе, единственным человеком кого он тогда хотел убить, это Люциуса, за плохое обращение со мной и все. — А почему ты спрашиваешь у меня об отце, ты могла спросить у моей бабушки, когда вы виделись в больнице — Не обижайся Невилл, но она меня слегка напугала. — Да, ладно, она и меня иногда пугает, но о тебе всегда отзывалась положительно — сказал Невилл — Ох уж эти чистокровные — добавил Невилл — Ты же сам чистокровный — Ой будто ты нет, ты из списка священных двадцати восьми – сказал он — Ты вообще-то тоже и я никогда не переживала из-за чистоты своей крови и мне абсолютно без разницы с кем дружить — Как будто мне есть разница, ладно пошли я тебя задержал. Они вернулись в Большой зал, где до сих пор сидели Гарри и Гермиона и дожидались возвращения Рона. Вскоре Дин, Симус и Невилл отправились в гостиную, а Гарри и Веатрикс с Гермионой остались за столом ждать Рона, который еще не успел поужинать из-за тренировки по квиддичу. В зал вошла Чжоу Чанг со своей подружкой Мариэттой. — Кстати, я забыла спросить, — жизнерадостно сказала Гермиона, покосившись на стол когтевранцев, — как прошло твое свидание с Чжоу? Почему ты вернулся так рано? — Э... ну, я... — пробормотал Гарри, подвигая к себе пирог с ревенем и беря второй кусок — В общем, все прошло хуже некуда. И он рассказал ей, что случилось в кафе мадам Паддифут. Веатрикс об этом вспоминала с удовольствием и об их с Гарри поцелуе тоже. — И тут, — закончил он несколько минут спустя, когда с блюда исчезли последние крошки пирога, — она вскакивает на ноги, заявляет: «Всего хорошего, Гарри» — И убегает сломя голову! — Он положил ложку и посмотрел на Гермиону. — Растолкуй мне, пожалуйста, что все это значит? Что с ней стряслось? Гермиона поглядела на затылок Чжоу и вздохнула. — Ах, Гарри, — грустно сказала она. — Прости, но тебе немного не хватило такта. — Мне не хватило такта? — возмутился Гарри. — Сначала все шло замечательно, а потом она вдруг начинает рассказывать мне, как Роджер Дэвис приглашал ее на прогулку и как она таскала Седрика целоваться в это идиотское кафе, — по-твоему, мне это приятно? — Понимаешь, — сказала Гермиона с терпеливым видом человека, пытающегося втолковать излишне эмоциональному малышу, что один плюс один равняется двум, — тебе не надо было говорить ей посреди свидания, что ты должен встретиться со мной. — Но... — захлебнулся Гарри, — но ты же просила меня встретиться с тобой в двенадцать и привести ее с собой — и как я, по-твоему, мог это сделать, если бы ничего ей не сказал? — Надо было сказать по-другому, — пояснила Гермиона с тем же раздражающе терпеливым видом. — Ты должен был сказать, что это ужасно досадно, но я заставила тебя пообещать, что ты явишься в «Три метлы», и хотя ты совсем не хочешь туда идти и мечтал провести целый день с ней, похоже, что тебе, к несчастью, все-таки придется со мной встретиться, и не составит ли она тебе компанию — тогда, может быть, удастся отделаться от меня поскорее. А еще, пожалуй, было бы неплохо упомянуть, что ты считаешь меня уродиной, — поразмыслив, добавила Гермиона. — Но я не считаю тебя уродиной, — опешил Гарри. Гермиона усмехнулась. — Гарри, ты хуже Рона... впрочем, нет, — вздохнула она, поскольку в этот момент в зал ввалился сам Рон, забрызганный грязью и явно очень недовольный. — Пойми: ты расстроил Чжоу, когда сказал про нашу с тобой встречу, и она пыталась заставить тебя ревновать. Таким образом она хотела выяснить, насколько ты к ней неравнодушен. — Ах вот оно что! — сказал Гарри, когда Рон плюхнулся на скамью напротив и стал придвигать к себе все блюда, до которых мог дотянуться. — А разве не легче было бы просто спросить меня, кто мне больше нравится — она или ты? — Девочки не часто задают такие вопросы... — Ну и напрасно! Тогда я просто сказал бы, что мне нравится она, и ей не пришлось бы снова лить слезы из-за Седрика! — Я и не говорю, что она вела себя разумно, — сказала Гермиона, когда к ним присоединилась Джинни, такая грязная, как Рон, и такая же насупленная. — Я только пытаюсь объяснить тебе, что она чувствовала. — Напиши книжку, — посоветовал Гермионе Рон, разрезая картофелину, — и растолкуй в ней, что чувствуют девочки, когда делают глупости. Тогда мальчики наконец смогут их понимать! — Точно, — с жаром сказал Гарри, посмотрев на когтевранский стол. Чжоу только что поднялась с места и, по-прежнему не глядя на него, вышла из Большого зала. Гарри уныло повернулся обратно к Рону и Джинни. — Ну, как тренировка? — Кошмар, хорошо, что тебя Веатрикс там не было — буркнул Рон. — Перестань, — сказала Гермиона, взглянув на Джинни. — Я уверена, что все не так уж... — Именно так, — вздохнула Джинни. — Это было ужасно. Анджелина под конец чуть не расплакалась. После ужина Рон с Джинни отправились в душ, а Гарри, Веатрикс и Гермиона вернулись в гостиную Гриффиндора к своей обычной горе домашних заданий. — Рона с Джинни нету? — спросил Фред, озираясь и придвигая к себе стул. Гарри покачал головой. — Вот и хорошо. Мы смотрели, как они тренируются. На матче их разнесут в пух и прах. Без нас они ровным счетом никуда не годятся. — Брось, Джинни не так уж плоха, — великодушно заметил Джордж, садясь рядом с ним. — Честно говоря, я вообще не понимаю, где она научилась так играть, — ведь мы никогда не брали ее с собой на тренировки. — Да она с шести лет лазит в сарай у вас в саду и таскает оттуда ваши метлы по очереди, стоит вам только зазеваться, — сказала Гермиона из-за шаткого штабеля учебников по древним рунам. — Правда? — с невольным уважением сказал Джордж. — ну, тогда все понятно. — А Рон? Взял он хоть один мяч? — поинтересовалась Гермиона, глядя на близнецов поверх «Магических иероглифов и логограмм». — Он способен на это лишь в тех случаях, когда думает, что никто на него не смотрит, — сказал Фред, закатывая глаза. — Поэтому нам нужно попросить зрителей, чтобы в субботу они отворачивались и начинали беседовать между собой, как только квоффл полетит в его сторону. Ему не сиделось на месте; он подошел к окну и вгляделся в сумерки. — По мне, квиддич был единственным, ради чего стоило торчать в этой школе. Гермиона бросила на него суровый взор. — У вас же скоро аттестация! — Я ведь тебе говорил, аттестация нас мало волнует, — сказал Фред. — А вот Забастовочные завтраки пора выпускать в продажу: мы выяснили, как избавиться от этих фурункулов. Достаточно нескольких капель настойки растопырника — спасибо Ли за идею... Джордж широко зевнул и вперил мрачный взгляд в затянутое облаками ночное небо. — Даже не знаю, хочу ли я идти на этот матч. Если Захария Смит нас побьет, как бы мне не пришлось наложить на себя руки. — Лучше уж на него, — твердо сказал Фред. — Вот чем плох квиддич, — рассеянно произнесла Гермиона, уткнувшись в рунический текст. — Он сеет вражду и непонимание между нашими факультетами. Она оторвалась от перевода, чтобы заглянуть в «Словник чародея», и увидела, что Гарри, Веатрикс, Фред и Джордж смотрят на нее с одинаковой гримасой отвращения, смешанного с недоверием. — А что? — с вызовом сказала она. — В конце концов, это только игра! — Гермиона, — сказал Гарри, покачав головой, — тебе, конечно, виднее, что к чему, когда речь идет о всяких там чувствах, но ты просто не понимаешь, что такое квиддич. — Возможно, — сердито ответила она, возвращаясь к своему переводу, — но мое счастье, по крайней мере, не зависит от умения Рона ловить мяч. Субботний матч закончился тем, что выиграл Пуффендуй с отрывом в десять очков — Отличный рывок, — сказал Гарри своей рыжеволосой преемнице в гостиной, где царила такая унылая атмосфера, какая бывает разве что на похоронах. — Повезло. — Джинни пожала плечами. — Снитч летел не очень быстро, а у Саммерби простуда: он чихнул и зажмурился в самый неподходящий момент. В любом случае, когда ты вернешься в команду... — Джинни, мне запретили играть навсегда. — Ты не будешь играть, пока в школе остается Амбридж, — поправила его Джинни. — Есть разница. В любом случае, когда ты вернешься, я попробую себя в охотниках. И Анджелина, и Алисия учатся последний год, а мне больше нравится забивать голы, чем ловить снитч. И с Веатрикс я думаю, что сработаюсь. Гарри посмотрел на Рона, который сгорбился в углу, уставившись на свои колени и сжимая в руке бутылку сливочного пива. — Анджелина все равно не хочет его отпускать, — сказала Джинни, словно прочитав мысли Гарри. — Она уверена, что у него есть потенциал. Рон покинул поле под очередной куплет песни «Уизли — наш король», которую с большим подъемом распевали слизеринцы, ставшие теперь фаворитами в борьбе за Кубок Приблизились Фред и Джордж — У меня даже не хватило духу над ним подшутить, — сказал Фред, глядя на скорбную фигуру Рона. — Знаете, когда он пропустил четырнадцатый... — Он отчаянно заболтал руками, изображая тонущего щенка. — Ладно, оставим это для вечеринок. Вскоре Рон потащился в спальню. Из уважения к его чувствам Гарри не сразу пошел за ним следом, чтобы Рон, если захочет, мог притвориться спящим. Веатрикс так вымоталась за этот день, что уснула почти сразу же. Ей приснилось, что Невилл с профессором Стебль кружат в вальсе по Выручай-комнате, а профессор Макгонагалл играет им на волынке. Сначала она с удовольствием наблюдала за ними, а потом решила отправиться на поиски других членов ОД. Но, выйдя из комнаты, она увидела перед собой не портрет Варнавы Вздрюченного, а горящий факел, укрепленный на каменной стене. Она медленно повернул голову направо. Там, в дальнем конце глухого коридора без окон, была простая черная дверь. Она двинулся к ней; в груди ее нарастало волнение. У нее было очень странное чувство, что на сей раз ей наконец повезет и она отыщет способ открыть эту дверь, которая снится ей уже не первую ночь... до нее оставалось всего несколько шагов, и она с внезапным приливом восторга заметила под ее правой створкой слабый голубой свет... дверь была чуть приотворена... она протянула руку, чтобы распахнуть ее, и... Сон вдруг оборвался и приснилось что-то другое.

***

Утром в понедельник они явились в Большой зал одновременно с почтовыми совами. Гермиона была не единственной, кто с нетерпением ждал свежего номера «ежедневного пророка»: почти всем не терпелось узнать новости о сбежавших Пожирателях смерти, которые, несмотря на многочисленные сообщения людей, якобы видевших их в разных местах, до сих пор не были пойманы. Гермиона отдала сове кнат и торопливо развернула газету, пока Гарри наливал себе апельсинового сока; за весь прошлый год ему прислали только одну записку, и поэтому, когда перед ним на стол бухнулась первая сова, он ни на секунду не усомнился в том, что произошла ошибка. — Ты к кому? — спросил он, лениво отодвигая у нее из-под клюва стакан с соком, и, наклонившись, прочел имя и адрес получателя: Гарри Поттеру и Веатрикс Блжк Большой зал Школа «Хогвартс» Нахмурясь, он протянул руку, но не успел взять у совы письмо, как еще три, четыре, пять сов сели на стол рядом с ней и принялись теснить друг друга, наступая в масло и опрокидывая солонки: каждой хотелось вручить свое послание раньше других. — Это еще что такое? — изумился Рон. Все гриффиндорцы обернулись посмотреть, что происходит, и тут на стол, ухая и хлопая крыльями, опустились еще семь летучих почтальонов. Гарри разорвал желтый конверт. Из него выпал плотно сложенный мартовский номер «Придиры». Гарри развернул его и увидел свое лицо, робко ухмыляющееся с обложки. Поперек фотографии большими красными буквами шла надпись: ГАРРИ ПОТТЕР И ВЕАТРИКС БЛЭК НАКОНЕЦ ЗАГОВОРИЛИ: ПРАВДА О ТОМ-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ И О ЕГО ВОЗВРАЩЕНИИ, КОТОРОЕ Я ВИДЕЛ СВОИМИ ГЛАЗАМИ Гарри подтолкнул Веатрикс и показал газету. — Неплохо, правда? — сказала Полумна, подходя к гриффиндорскому столу и втискиваясь на скамейку между Фредом и Роном. — Он вышел вчера, и я попросила отца выслать вам бесплатный экземпляр. Думаю, все это письма читателей, — она кивнула на сов, которые по-прежнему бродили по столу перед Гарри. — Я тоже так подумала, — нетерпеливо сказала Гермиона. — Гарри, ты не будешь возражать, если мы... — Пожалуйста, — сказал Гарри, слегка озадаченный. Рон с Гермионой сразу же принялись вскрывать конверты. — Этот малый считает, что вы совсем съехали с катушек, — сказал Рон, проглядывая письмо. — Так-так... — А эта женщина советует вам пройти курс лечения Шоковыми заклятиями в больнице святого Мунго, — разочарованно сказала Гермиона, комкая второе письмо. — Зато тут вроде бы ничего плохого, — медленно произнес Гарри, читая длинное письмо от колдуньи из Пейсли. — Ого! Она говорит, что верит нам! — А этот колеблется, — сказал Фред, с энтузиазмом взявшийся распечатывать письма вместе с ними. — Говорит, что т Вы вроде не похожи на сумасшедших, но лично он не хочет верить, что Сам-Знаешь-Кто возродился, поэтому не знает, как ему теперь быть. Тьфу ты, только пергамент зря перевел! — А вот еще один, которого вы убедили, Гарри! — возбужденно воскликнула Гермиона. — «Прочтя Вашу версию этой истории, я был вынужден заключить, что «Пророк» обошелся с Вами крайне несправедливо... Хотя мне очень не хочется верить в возвращение Того-Кого-Нельзя-Называть, я вынужден признать, что Вы говорите правду...» Да это же просто чудесно! — Еще одна думает, что вы просто гоните волну, — сказал Рон, выбрасывая за плечо скомканное письмо, — зато эта пишет, что вы обратил ее в свою веру и теперь она считает вас настоящими героями... даже фотографию свою приложила, ого! — Что здесь происходит? — раздался позади тонкий, фальшиво-приторный голосок Гарри поднял взгляд от вороха конвертов, которые держал в руках. За Фредом и Полумной стояла профессор Амбридж — ее жабьи глаза навыкате озирали разгром, учиненный совами на столе перед Гарри. Позади нее он увидел толпу жадно наблюдающих за ними учеников. — Кто это прислал вам столько писем, мистер Поттер? — вкрадчиво спросила Амбридж. — А что, разве это преступление — получать письма? — громко осведомился Фред. — Поосторожнее, мистер Уизли, не то останетесь после уроков, — предупредила Амбридж. — Ну, мистер Поттер? Гарри помедлил, но он не видел возможности скрыть содеянное; было ясно, что рано или поздно «Придира» попадется ей на глаза. — Люди пишут мне потому, что я и Веатрикс дали интервью, — сказал Гарри. — О том, что случилось с нами в прошлом июне. Произнося эти слова, он невольно скользнул взглядом по столу для преподавателей: у Гарри возникло страннейшее чувство, что секунду назад Дамблдор наблюдал за ним, но, посмотрев на директора, он убедился, что тот поглощен разговором с профессором Флитвиком. — Интервью? — повторила Амбридж еще более тонким и мерзким голосом, чем обычно. — Что вы имеете в виду? — Я имею в виду, что репортер задавала нам вопросы, а мы на них отвечали, — сказал Гарри. — Вот... И он кинул ей номер «Придиры». Она поймала его и уставилась на обложку. На ее бледном, рыхлом лице проступили отвратительные фиолетовые пятна. — Когда вы это сделали? — спросила она чуть севшим голосом. — В последний выходной в Хогсмиде, — сказал Гарри. Она посмотрела на него, вне себя от ярости; журнал дрожал в ее коротких толстых пальцах. — Больше у вас не будет выходных в Хогсмиде, мистер Поттер и мисс Блэк, — прошептала она. — Как вы осмелились... как вы могли... — Она сделала глубокий вдох. — Я снова и снова пыталась отучить вас лгать. Видимо, вы до сих пор не усвоили моего урока. Минус пятьдесят очков Гриффиндору и еще неделя штрафных занятий. Она зашагала прочь, прижимая «Придиру» к груди, и многие ученики проводили ее взглядом. Не прошло и часа, как по всей школе расклеили гигантские объявления — они появились не только на факультетских стендах, но и в коридорах, и в классных комнатах. ПРИКАЗ ГЕНЕРАЛЬНОГО ИНСПЕКТОРА ХОГВАРТСА Любой учащийся, уличенный в хранении журнала «Придира», будет немедленно исключен. Основанием настоящего приказа является Декрет об образовании №27. Подписано: Долорес Джейн Амбридж, генеральный инспектор. Всякий раз, когда Гермионе попадалось на глаза одно из этих объявлений, она прямо-таки расцветала от удовольствия. — Да что тебя так радует? — не выдержал Гарри. — Неужели ты не понимаешь? — удивилась Гермиона. — Даже если бы она сама захотела, чтобы в школе не осталось ни единого человека, который не читал бы твоего интервью, она не могла бы придумать ничего лучше, чем запретить его! Похоже, Гермиона была права. Хотя Гарри ни разу даже мельком не видел в школьных помещениях запретного журнала, к концу дня все только и делали, что цитировали друг другу его интервью. — А потом они заметили меня — очевидно, они знают, что я вас знаю, — и налетели с вопросами, — сказала Гермиона с сияющими глазами, — и по-моему, Гарри, они вам верят, честное слово, — думаю, вы их все-таки убедили! Тем временем профессор Амбридж курсировала по школе, останавливая учеников на выбор и заставляя их вынимать из сумок книжки и выворачивать карманы; Гарри знал, что она ищет запрещенный номер «Придиры», но ученики всегда на несколько шагов опережали ее. Они успевали заколдовать страницы с интервью Гарри и Веатрикс, что любой посторонний видел в них только выдержки из учебников, или волшебным образом превращали их в чистые, снимая заклятие лишь тогда, когда им хотелось перечитать статью снова. Преподавателям, разумеется, запрещалось упоминать интервью согласно Декрету об образовании номер двадцать шесть, однако они все равно находили способ выразить свои чувства. Профессор Стебль наградила гриффиндорцев двадцатью очками, когда Гарри передал ей лейку; лучезарно улыбающийся профессор Флитвик под конец урока заклинаний впихнул Веатрикс и Гарри в руки по коробке попискивающих сахарных мышек, сказал «тс-с!» и поспешил прочь, а профессор Трелони на своих занятиях вдруг истерически разрыдалась и заявила изумленному классу и очень недовольной Амбридж, что Веатрикс и Гарри не умрут в юном возрасте, а в скором времени начнут встречаться, потом поженятся, а Гарри станет отцом двенадцати детей. Веатрикс смеялась всю дорогу до класса трансфигурации. — Нужно будет папе сказать, что у него будет двенадцать внуков — Ага, чтоб его удар хватил? — спросил Гарри, он тоже был вполне доволен, его простила Чжоу. А едва они добрались до класса трансфигурации, как произошло еще нечто столь же замечательное и невероятное: навстречу им из толпы однокашников выступил Симус. — Я только хотел сказать, — промямлил он, косясь на левое колено Гарри, — что я вам верю. И послал этот журнал маме. Если Гарри и нужно было что-то еще для полного счастья, этой мелочью стала реакция на происшедшее Малфоя, Крэбба и Гойла. В тот же день, ближе к вечеру, он увидел их в библиотеке: сдвинув головы, они тихо переговаривались. Гойл угрожающе затрещал суставами пальцев, а Малфой стал что-то яростно нашептывать Крэббу. Гарри прекрасно знал, почему они так себя ведут: они назвали их отцов в числе Пожирателей смерти. — И самое смешное, — ликующе сказала Гермиона, когда они вышли из библиотеки, — что они даже возразить вам не могут: ведь это значило бы, что они прочли запрещенную статью! В довершение всего Полумна сказала им за ужином, что никогда еще выпуск «Придиры» не расходился так быстро. — Папа печатает дополнительный тираж! — сообщила она, возбужденно выкатив глаза. — Ему в это просто не верится: похоже, что вы интересуешь людей даже больше, чем морщерогие кизляки! В этот вечер в гостиной факультета Гарри и Веатрикс чествовали как героев. Ф ред и Джордж дерзко увеличили обложку «Придиры», заколдовали ее и вывесили на стену, так что гигантская голова Гарри и Веатрикс озирали присутствующих, время от времени выдавая громогласные сентенции вроде «В МИНИСТЕРСТВЕ ОДНИ ИДИОТЫ!» или «НАЕШЬСЯ УДОБРЕНИЙ, АМБРИДЖ!» Гермиона сочла это не слишком забавным: она сказала, что ей не дают сосредоточиться, и, раздраженная, рано отправилась спать. Через час-другой шутка приелась и Гарри — особенно когда колдовство стало сходить на нет, так что его голова на плакате просто выкрикивала отдельные слова вроде «АМБРИДЖ!» или «ИДИОТЫ!» с постепенно уменьшающимися интервалами и все более и более высоким голосом. В конце концов у Гарри заболела его собственная голова, а шрам стало неприятно покалывать. Под разочарованные возгласы ребят, которые сидели вокруг и заставляли его в сотый раз переживать тот достопамятный день в Хогсмиде, он объявил, что ему тоже необходимо лечь пораньше. Вскоре и у Веатрикс заболела голова и она точно так же как и Гарри сразу же ушла в спальню и там тут же уснула. Ей снова приснился сон. Она стояла в темной, затянутой портьерами комнате, где горел единственный канделябр со свечами. Ее руки сжимали спинку стула, на который она опиралась. Руки были белые, с длинными пальцами, словно много лет не видевшие дневного света — на фоне темной бархатной обивки они казались большими бледными пауками. Впереди, в пятне света под канделябром, преклонил колени человек в черной мантии. — Значит, меня плохо информировали, — сказала Веатрикс высоким холодным голосом, в котором пульсировала ярость. — Хозяин, я молю вас о прощении, — прогнусавил человек, стоящий на коленях. Его макушка блестела на скудном свету. Похоже, он дрожал. — Я не виню тебя, Руквуд, — сказала Веатрикс тем же холодным, жестоким голосом. Отпустив стул, она обошла его, приблизившись к съежившемуся на полу человеку, и остановилась в темноте прямо над ним, глядя вниз с гораздо большей высоты, чем обычно. — Ты уверен, что дело обстоит именно так, Руквуд? — спросила Веатрикс. — Да, милорд, да... Я ведь сам работал в этом отделе... — Эйвери говорил мне, что Боуд сможет взять его от­туда. — Боуд никогда не смог бы взять его, хозяин... Он должен был понимать это... без сомнения, именно поэтому он так упорно сопротивлялся наложенному Малфоем заклятию Империус... — Встань, Руквуд, — шепнула Веатрикс. Коленопреклоненный едва не упал, спеша выполнить приказание. Его лицо было изрыто оспой — рябины четко выделялись в свете канделябра. Даже поднявшись на ноги, он не выпрямился до конца, а замер в полупоклоне, украдкой бросая вверх, на лицо Веатрикс, полные ужаса взгляды. — Ты хорошо сделал, что сказал мне об этом, — произнесла Веатрикс. — Что ж... Похоже, я потратил многие месяцы на пустые усилия... впрочем, неважно... теперь мы начнем все заново. Ты удостоился благодарности лорда Волан-Де-Морта, Руквуд... — О, милорд... спасибо, милорд! — выдавил из себя Руквуд голосом, хриплым от облегчения. — Мне понадобится твоя помощь. Мне понадобится вся информация, какую ты сможешь добыть. — Конечно, милорд, конечно... все, что угодно... — Очень хорошо... ты можешь идти. И пришли ко мне Эйвери. Руквуд попятился, кланяясь, и исчез за дверью. Оставшись одна в темной комнате, Веатрикс повернулась к стене. На ней, в тени, висело зеркало с трещиной, все в каких-то древних пятнах. Веатрикс шагнула к нему. Ее отражение выросло и яснее обозначилось в полумраке... лицо белее черепа... красные глаза с щелями вместо зрачков... — НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ! — Что? — взвизгнул чей-то голос рядом. Веатрикс повернулась и увидела Гермиону. — Ничего, все хорошо — сказала Веатрикс, попытавшись восстановить сбившееся дыхание *** На следующее утро Гарри и Рон дождались перемены, чтобы рассказать обо всем Веатрикс и Гермионе: они хотели быть абсолютно уверены, что их не подслушают. Отведя Гермиону в их любимый угол прохладного, продуваемого ветерком двора, Гарри во всех подробностях описал ей свой вчерашний сон. Оказалось, что он был точно таким же как и у Веатрикс. Когда он закончил, она некоторое время молчала, с болезненной сосредоточенностью глядя на Фреда и Джорджа в противоположном углу двора: оба безголовые, они торговали своими волшебными шляпами, доставая их из-под мантий. — Так вот почему они его убили, — тихо сказала она, наконец оторвав взгляд от близнецов. — Когда Боуд попытался украсть это оружие, с ним что-то случилось. Я думаю, на этом оружии или вокруг него были какие-то оборонительные заклятия и его нельзя было трогать. Поэтому Боуд и очутился в больнице святого Мунго — память отшибло и язык отнялся. Но помните, что сказала нам целительница? Что он поправляется. А они не могли допустить его выздоровления, правда? Шок, который он испытал, коснувшись этого оружия, мог разрушить чары, наложенные Малфоем. Если бы к нему вернулся дар речи, он рассказал бы, что делал, так ведь? И все бы узнали, что его посылали украсть оружие. Конечно, Люциусу Малфою ничего не стоило наложить на него заклятие. Он же днюет и ночует в Министерстве! — Он был там даже в день моего слушания, — заметил Гарри. — Постой-ка... Да ведь он стоял тогда в коридоре Отдела тайн! Твой отец сказал, что он, наверное, хотел разнюхать, чем кончилось разбирательство моего дела, но что, если... — Стерджис! — ахнула Гермиона, точно пораженная громом. - О чем ты? — озадаченно спросил Рон. — Стерджиса Подмора арестовали за попытку проникнуть через запертую дверь! — торопливо пояснила Гермиона. — Наверно, Люциус и его заколдовал! Готова поспорить, что он сделал это в тот день, когда ты видел его там, Гарри. У Стерджиса была мантия-невидимка Грюма, так? Что, если он стоял на часах у этой двери, не видимый, а Малфой услышал, как он пошевелился... или догадался, что там кто-то есть... или просто наложил заклятие Империус на всякий случай — вдруг сработает? И когда у Стерджиса опять появилась возможность... наверное, когда снова наступила его очередь сторожить дверь, тут-то он и попытался проникнуть в Отдел, чтобы украсть оружие для Волан-де-Морта... спокойно, Рон... но его поймали и отправили в Азкабан... — Она посмотрела на Гарри широко раскрытыми глазами. — А теперь Руквуд объяснил Волан-де-Морту, как заполучить это оружие? — Всего разговора я не слышал, но похоже на то, — сказал Гарри. — Руквуд ведь там работал... Может быть, теперь Волан-де-Морт пошлет за оружием именно его? Гермиона кивнула, по-прежнему поглощенная своими мыслями. Потом вдруг резко сказала: — Но вы не должны был видеть всего этого, Гарри. — Что? — ошеломленно спросил он. — Вам велели научиться ограждать свое сознание от таких вещей, — сказала Гермиона, внезапно посуровев. — Я знаю, — ответил Гарри, — но... — Так что, я полагаю, нам надо постараться забыть все, что вы видели, — твердо заявила Гермиона. — А вам нужно усердней трудиться на занятиях окклюменцией. Следующие дни не принесли ничего хорошего. Гарри схлопотал еще два «О» по зельеварению, по-прежнему мучился неизвестностью, думая о судьбе Хагрида, и никак не мог избавиться от размышлений о сне, в котором он был Волан-де-Мортом, хотя и не обсуждал его больше с Роном и Гермионой: ему не хотелось получить от Гермионы очередной нагоняй. — Встаньте, Поттер. Через неделю-другую после сна о Руквуде Гарри вновь обнаружил, что стоит на коленях в кабинете Снегга, пытаясь собраться с мыслями. Веатрикс сидела и смотрела на Гарри с любопытством, мысленно проклиная Снейпа. Снегг только что разбудил в нем целую вереницу очень ранних воспоминаний, которые оказались неприятным сюрпризом для самого Гарри: большинство из них было связано с унижениями, пережитыми им в начальной школе по вине Дадли и его банды. — Ваше последнее воспоминание, — сказал Снегг. — О чем оно? — Не знаю, — ответил Гарри, устало поднимаясь на ноги. Ему становилось все труднее и труднее выделить связные картины из потока звуков и образов, который обрушивался на него после взмаха палочки Снегга. — Вы имеете в виду то, где мой двоюродный брат запирал меня в туалете? — Нет, — мягко сказал Снегг. — Я имею в виду человека на коленях посреди темной комнаты... — Ах, это... ни о чем, — сказал Гарри. Темные глаза Снегга впились в него. Памятуя слова самого профессора о том, что зрительный контакт играет в легилименции решающую роль, Гарри моргнул и отвел взгляд в сторону. — Как этот человек и эта комната очутились в вашем сознании, Поттер? — спросил Снегг. — Это... — сказал Гарри, стараясь смотреть куда угодно, только не на Снегга, — это просто... сон, который я видел. — Сон? — повторил Снегг. Наступила пауза. Гарри упорно не сводил глаз с большой мертвой лягушки, плавающей в банке с пурпурной жидкостью. — Вы ведь знаете, почему мы здесь, не правда ли, Поттер? — сказал Снегг тихим, угрожающим голосом. — Знаете, почему я жертвую своими вечерами ради этой скучной работы? — Да, — напряженно ответил Гарри. — Напомните мне, почему мы здесь, Поттер. — Потому что я должен научиться окклюменции, — сказал Гарри, уставившись вместо лягушки на мертвого угря. — Правильно, Поттер. И даже такой тугодум, как вы (Гарри не выдержал и посмотрел на Снегга с ненавистью), за два с лишним месяца занятий, пожалуй, мог бы чему-нибудь научиться. Сколько еще снов о Темном Лорде вы видели? — Только этот, — солгал Гарри. — Возможно, — сказал Снегг, чуть сузив свои холодные темные глаза, — возможно, вам просто нравятся эти сны и видения, Поттер. Может быть, благодаря им вы чувствуете себя особенным — этакой важной шишкой, а? — Нет, не чувствую, — сказал Гарри сквозь зубы, крепко сжимая в руке волшебную палочку. — Вот и славно, Поттер, — холодно сказал Снегг, — потому что в вас и вправду нет ничего особенного, и совсем не ваше дело слушать, что Темный Лорд говорит своим Пожирателям смерти. — Нет, это ваше дело, не так ли? — выпалил Гарри. Он вовсе не хотел произносить эти слова, они вырвались у него помимо воли — уж очень он был раздражен. Долгое время они сверлили друг друга взглядом; Гарри чувствовал, что зашел слишком далеко. Но когда Снегг наконец ответил ему, на его лице было странное, почти что удовлетворенное выражение. — Да, Поттер, — сказал он, поблескивая глазами. — Это мое дело. А теперь, если вы готовы, мы начнем снова. — Он поднял палочку. — Раз... два... три... Легилименс! Гарри поднял свою палочку. — Протего! Снегг пошатнулся — конец его палочки взлетел вверх, она больше не указывала на Гарри, — и вдруг в сознание Гарри хлынули воспоминания, которые не принадлежали ему: крючконосый мужчина кричал на съежившуюся женщину, а черноволосый мальчонка плакал в углу... подросток с сальными волосами сидел один в темной спальне, направив палочку в потолок и сбивая мух... какая-то девочка смеялась над худощавым пареньком, который пытался оседлать брыкающуюся метлу... - ДОВОЛЬНО! Гарри будто изо всех сил толкнули в грудь; попятившись назад, он ударился о полки, которые тянулись по стенам в кабинете Снегга, и услышал, как что-то треснуло. Снегг едва заметно дрожал и был страшно бледен. Мантия на спине у Гарри промокла. Когда он наткнулся на полки, одна из банок лопнула; теперь внутри нее, в убывающем растворе, медленно вращалась какая-то слизистая тварь. — Репаро, — прошипел Снегг, и трещина на банке мгновенно исчезла. — Что ж, Поттер... похоже, мы сдвинулись с мертвой точки... — Тяжело дыша, Снегг поправил Омут памяти, где перед началом урока снова спрятал несколько своих мыслей, словно проверяя, там ли они еще. — Не помню, советовал ли я вам применять Щитовые чары... однако они, без сомнения, оказались эффективными... Гарри молчал: он чувствовал, что говорить сейчас было бы опасно. Он был уверен, что ему удалось прорваться в память Снегга и что он видел сцены из его детства. Было очень тревожно сознавать, что тот самый маленький мальчик, который плакал, глядя, как его родители кричат друг на друга, сейчас стоит перед ним с такой откровенной ненавистью во взоре. — Попробуем еще раз, ладно? — сказал Снегг. На Гарри накатил прилив ужаса: он понимал, что Снегг хочет заставить его расплатиться за случившееся. Они снова заняли места по обе стороны от профессорского стола. Гарри не сомневался, что в этот раз ему будет гораздо трудней освободить сознание от посторонних мыслей. — Итак, на счет три, — сказал Снегг, вновь поднимая палочку. — Раз... два... Не успел Гарри сосредоточиться, чтобы очистить го­лову от лишних мыслей, как Снегг уже выкрикнул: - Легилименс! — Поттер! Гарри открыл глаза. Он лежал навзничь, не имея ни малейшего понятия о том, как оказался на полу; вдобавок он еще и задыхался, как будто и вправду пробежал весь коридор Отдела тайн, проскочил в черную дверь и нашел круглую комнату. — Объяснитесь! — выкрикнул Снегг; он стоял над ним с разъяренным видом. — Я... не знаю, что случилось, — честно сказал Гарри, подымаясь на ноги. На затылке у него вскочил большой желвак, перед глазами все плыло. — Я никогда раньше этого не видел. То есть я уже говорил вам, что мне снилась эта дверь... но она еще никогда не открывалась... — Вы небрежны в работе! По неведомой причине Снегг рассвирепел даже больше, чем две минуты назад, когда Гарри вломился к нему в память. — Вы ленивы и расхлябанны, Поттер! Неудивительно, что Темный Лорд... — Позвольте спросить вас, сэр, — вспыхнув, перебил его Гарри, — почему вы называете Волан-де-Морта Темным Лордом? На моей памяти его называли так только Пожиратели смерти. Снегг открыл рот, собираясь злобно осадить его, — но тут где-то вдалеке раздался женский крик. Подбородок Снегга взлетел вверх, он уставился в потолок. — Что за... — пробормотал он. Гарри слышал какой-то невнятный шум, доносящийся оттуда, где, по его представлениям, находился вестибюль. Нахмурясь, Снегг перевел взгляд на него. — Вы видели что-нибудь необычное по пути сюда, Поттер, Блэк? Гарри покачал головой. Где-то над ними снова вскрикнула женщина. Снегг шагнул к двери, по-прежнему держа палочку наготове, и скрылся из виду. Гарри и Веатрикс немного помедлили, затем двинулись следом. Крики и впрямь доносились из вестибюля; подбегая к каменной лестнице, ведущей из подземелья, Гарри слышал их все отчетливее. Выскочив наверх, они обнаружили, что в вестибюле полно народу — взбудораженные ученики кучей вывалили туда из Большого зала, где еще не кончился ужин, и на мраморной лестнице тоже стояла плотная толпа. Гарри протолкался через компанию высоких Слизеринцев и увидел, что ребята образовали в середине огромный круг — у кого-то были взволнованные лица, л у кого-то даже испуганные. Прямо напротив себя, с другой стороны вестибюля, Гарри заметил профессора Макгонагалл; она выглядела так, словно сцена, открывшаяся ее глазам, вызывала у нее легкую дурноту. Посреди вестибюля, с палочкой в одной руке и пустой бутылкой из-под хереса в другой, стояла профессор Трелони, и вид у нее был абсолютно сумасшедший. Волосы ее встали дыбом, очки перекосились, так что левый глаз казался больше правого, а бесчисленные шали и шарфы хаотически свисали с плеч, создавая впечатление, что она расползается по швам. На полу рядом с прорицательницей лежали два огромных чемодана, один вверх ногами — похоже было, что его спустили по лестнице вслед за ней. Профессор Трелони в ужасе смотрела на кого-то, находившегося у подножия лестницы, но скрытого от Гарри. — Нет! — выкрикнула она. — НЕТ! Это невозможно... так нельзя... я отказываюсь в это верить! — Вы не знали, что все к этому шло? — сказал тонкий голосок, в котором слышалось жестокое удовлетворение, и Гарри, чуть сместившись влево, увидел, что человек, повергший Трелони в такой ужас, — не кто иной, как профессор Амбридж. — Хоть вы и не в силах предсказать даже погоду на завтра, вы, конечно же, не могли не понимать, что ваш убогий стиль работы и неодобрение, которое я ясно продемонстрировала вам во время моих инспекций, делают ваше увольнение неизбежным! — Вы н-не можете! — взвыла профессор Трелони; из-под ее огромных очков струились слезы. — Вы... н-не можете меня уволить! Я п-провела здесь шестнадцать лет! Х-хогвартс — м-мой родной д-дом! — Он был вашим домом, — сказала профессор Амбридж, и Гарри с отвращением заметил, что ее жабье лицо растянулось в злорадной усмешке при виде того, как профессор Трелони, безудержно рыдая, рухнула на один из чемоданов, — но перестал им быть час назад, когда министр магии подписал приказ о вашем увольнении. А теперь будьте добры покинуть замок Вы нам мешаете. С жадным наслаждением она смотрела, как профессор Трелони содрогается и стонет, в приступе отчаяния раскачиваясь на своем чемодане взад и вперед. Веатрикс услышала приглушенные рыдания и оглянулась: Лаванда и Парвати, обнявшись, тихо плакали друг у дружки на плече. Потом она услыхала шаги. Отделившись от зрителей, профессор Макгонагалл подошла к Трелони и стала утешать прорицательницу, легонько похлопывая ее по спине и одновременно вынимая из складок мантии большой носовой платок — Ну-ну, Сивилла... успокойся... вот, вытри слезы... все не так плохо, как ты думаешь... тебе не придется покидать Хогвартс... — Неужели, профессор Макгонагалл? — ледяным тоном осведомилась Амбридж, сделав несколько шагов вперед. — И кто же уполномочил вас сделать подобное... — Я, — раздался звучный голос. Дубовые парадные двери распахнулись. Стоявшие рядом с ними ученики посторонились, освобождая путь Дамблдору, только что появившемуся на пороге. Гарри понятия не имел, что на ночь глядя понадобилось директору под открытым небом, но его фигура на фоне туманных сумерек казалась весьма внушительной. Оставив двери широко распахнутыми, он двинулся через ряды зрителей к заплаканной, дрожащей Трелони, которая по-прежнему сидела на чемодане, и замершей около нее Макгонагалл. — Вы, профессор Дамблдор? — спросила Амбридж с каким-то особенно неприятным коротким смешком. — Боюсь, вы не понимаете ситуации. У меня имеется, — иона вытащила из складок мантии свиток пергамента, — приказ об увольнении, подписанный мною и министром магии. Согласно Декрету об образовании номер двадцать три, генеральный инспектор Хогвартса обладает правом присутствовать на занятиях, назначать испытательные сроки, а также увольнять любого преподавателя, чьи методы работы она — то есть я — сочтет не соответствующими нормам, установленным Министерством магии. Я решила, что профессор Трелони профессионально некомпетентна. Я освободила ее от должности. К огромному удивлению Гарри, Дамблдор продолжал улыбаться. Он опустил взгляд на профессора Трелони, которая все еще бурно всхлипывала, сидя на чемодане, и сказал: — Разумеется, вы совершенно правы, профессор Амбридж. Как генеральный инспектор, вы имеете полное право увольнять моих преподавателей. Однако у вас нет права выгонять их из замка. Боюсь, — продолжал он с коротким вежливым поклоном, — что подобные решения по-прежнему находятся во власти директора, и мне угодно, чтобы профессор Трелони осталась жить в Хогвартсе. При этих словах профессор Трелони не то икнула, не то истерически хихикнула: — Н-нет, я п... пойду, Дамблдор! Я ос... оставлю Хогвартс и п... поищу счастья ещ... еще где-нибудь... — Нет, — отрезал Дамблдор. — Мне угодно, чтобы вы Остались, Сивилла. — Он повернулся к Макгонагалл. — Могу я попросить вас проводить Сивиллу обратно наверх, профессор Макгонагалл — Конечно, — ответила та. — Поднимайся, Сивилла... Из толпы поспешно вышла профессор Стебль и взяла Трелони под другой локоть. Вместе они провели ее мимо Амбридж и двинулись вверх по мраморной лестнице. За ними суетливо побежал профессор Флитвик; вынув по дороге палочку, он скомандовал: «Локомотор, Чемоданы!» — и багаж профессора Трелони, всплыв в воздух, тронулся вслед за ней. Сам Флитвик замыкал процессию. Профессор Амбридж застыла на месте, не сводя глаз с Дамблдора, который по-прежнему благожелательно улыбался. — И что, — сказала она шепотом, разнесшимся по всему вестибюлю, — что вы будете с ней делать, когда я назначу нового учителя прорицаний и ему понадобится ее комната? — Это не проблема, — вежливо ответил Дамблдор. — Видите ли, я уже нашел нового учителя прорицаний, а он предпочитает жить на первом этаже. — Вы нашли?.. — пронзительно воскликнула Амбридж. — Вы? Позвольте напомнить вам, Дамблдор, что, согласно Декрету номер двадцать два... — Министерство имеет право утвердить подходяще­го кандидата в том — и только в том — случае, если директор не сумеет найти такового, — сказал Дамблдор. — Но я рад сообщить вам, что в данном случае мне это удалось. Позвольте представить... Он повернулся к раскрытым входным дверям, в которые затекала легкая ночная дымка. Веатрикс услышала стук копыт. В толпе учеников раздалось встревоженное шушуканье, и те, кто был ближе всех к дверям, торопливо попятились. Некоторые даже споткнулись, стремясь как можно скорее очистить дорогу новому преподавателю. В туманной дымке появилось лицо, которое Веатрикс уже видела однажды глухой, страшной ночью в Запретном лесу, — снежно-белые волосы и поразительной синевы глаза, голова и торс человека на теле пегой лошади. — Это Флоренц, — с беспечной улыбкой сказал Дамблдор остолбенелой Амбридж. — Надеюсь, он вас устроит