***
Все было максимально странно, и Ёнро сама не заметила, каким образом оказалась с Сухо в его комнате. Наедине. За закрытыми дверьми. Доктор Ким на протяжении всего завтрака бросала острые взгляды на Ханну, а Ли Канму — тоскливые, но агентка ни на первые, ни на вторые внимания не обращала, подкладывая сидящей рядом Ёнро гарниры. Сухо сидел молча, практически не поднимая головы. В общем и целом, от завтрака мало веяло семейным уютом, который обещала Ханна, к концу трапезы выглядящая слегка виноватой. Наверное, именно поэтому она и вытолкала Сухо с Ёнро под всеми мыслимыми и немыслимыми предлогами в его спальню и захлопнула дверь. Ёнро неловко топчется у невысокого шкафа, расположенного у самой двери, теребя ремешок сумки. Сухо стоит посреди комнаты в пяти шагах от неё, с вытянутыми по струнке руками, будто на допросе. Молчание опасно затягивается, и пока цветы не взяли реванш, взгляд Ёнро метается по комнате в поисках темы, останавливаясь на полупустой книжной полке. — Этот, — голос отказывается слушаться как следует, и она делает шаг вперед, словно в полудрёме. — Этот самолётик все ещё у вас? — Ты живёшь там же, где работаешь? — Сухо начинает одновременно с ней, и замирает, проследив за направлением её взгляда. — О… Ну, он ведь предназначен мне, верно?.. Ёнро продолжает смотреть на самолётик, и цветы текомы вдруг выращивают шипы*, царапая ее сердце изнутри. Ёнро интересно, разорвалась ли бы она, истекла бы вот так кровью вперемешку с лепестками, прорасти в ней этот куст чуть раньше, когда Сухо был для нее незнакомым парнем, отмеченным, как ей казалось, судьбой? Умерла ли бы она во время ситуации с заложниками от этого странного подвида ханахаки**? Сухо мягко обхватывает ладонью её локти, подводит к кровати и усаживает на неё, тоже садясь рядом — непозволительно близко, но Ёнро молчит. Тепло его бока успокаивает. — На самом деле, — шепчет она, и Сухо тут же поворачивает к ней голову, — я очень рада, что он здесь. Мой бумажный самолётик. Мне было больно думать, что из-за него вам пришла мысль вернуться, но не всё крутится вокруг меня, так что… — Ёнро горько хмыкает и делает паузу, собираясь с мыслями. — Приятно знать, что что-то моё все ещё у вас. Я ведь тоже храню ту кассету… Судя по тому, как резко Сухо перемещает взгляд с её глаз на губы и обратно, и как расширяются его зрачки, Ёнро понимает, что последнее упоминать не стоило. Потому что лицо Сухо так близко, что в глазах видны красные прожилочки от, наверное, недосыпа. Потому что мысли у неё сейчас совсем далёкие от дружеских, и дыхание перехватывает тоже не потому что жара — обычное дело для летнего утра. — Значит, ты слушала кассету? — Сухо не отодвигается, а наоборот, будто становится ещё ближе и тоже переходит на шёпот. Щелчок дверной ручки: сквозь образовавшуюся щёлку просовывается как всегда слегка лохматая голова отчего-то радостного Ли Канму: — Хотите кофе? Доктор Ким сделала, мы с Ханной как раз… О нет, кофе. В голове проносится затертая лента воспоминаний***
Машина останавливается у здания бюро, и Ёнро выходит, кланяясь Ханне и Канму на прощание. Они зачем-то до сумерек оставались в квартире, в основном корпя над какими-то бумагами, о которых Ёнро не имела ни малейшего понятия, единственное осознавая — лучше их не трогать. Сухо изредка поглядывал в её сторону, но заговорить не пытался, каждый раз отводя глаза, когда она ловила его взгляд. Ханна досадливо цокает. — Извини, Ёнро, получилось всё как-то не очень. Я надеялась, что ты почувствуешь более теплую атмосферу, но эти чурбаны… — Косой взгляд на агента, изображающего крайнюю незаинтересованность. Агентка вздыхает. — В общем, к завтрашнему дню я подготовлюсь лучше. — Какому ещё зав… — Ёнро-щи, ты чего так поздно?! Выражение лица Ханны резко меняется на раздражённое: только что подоспевший шеф Ли упирает руки в боки и смотрит на Ёнро сверху вниз. Та стыдливо улыбается, косясь на яростно молчащую агентку, смотрящую перед собой и демонстрирующую полное презрение к новопришедшему. Канму заинтересованно выглядывает из-за её плеча и здоровается, начальник вежливо кивает в ответ. Эдакая цепочка неловкости. — Шеф, вы меня ждали? — Шепчет Ёнро, губами говорит нахмуренной Ханне «до свидания» и поспешно утаскивает шефа Ли за руку в направлении бюро. — Зачем, сегодня же выходной! Надо было ложиться, вы и так спите плохо. — Да, но ты ведь должна была только на завтрак уе… — Ын Ёнро! Ёнро вздрагивает неверяще при звуках знакомого голоса, и отпускает вдруг сжатую в кулак ладонь шефа. — Сухо-щи, что вы здесь… — резко оборачивается, замолкая на полуслове. Дежавю — интересная вещь. У Сухо глаза сияют жаром тысячи костров и Ёнро замирает, заворожённая смертельным заклятием, от которого ни избавиться, ни спастись. Он делает решительный шаг к ней, ещё один, и ещё — летняя ночь сияет колдовскими огнями, ветер несет вихрь лепестков текомы по мостовой. Ёнро бабочка, куда ей бежать? Пламя само летит на неё. Цветы разрывают грудную клетку, обнажая тёплое влажно бьющееся сердце: Сухо одной рукой притягивает её за талию, другой невесомо касается щеки на одно короткое мгновение, а затем наклоняет голову и касается её губ своими. «Друзья же не ведут себя так, » — первое, что мелькает у неё в голове. Второе — что Сухо дышит, как загнанный зверь и прижимает её к себе не со страстью, а с отчаянием. Третье: их прощание — самая сладкая отрава.