ветра дуют с севера

— Онни! Я уже почти волновалась вчера! — О… Доброе утро, Дахён. Утро откровенно недоброе, но Ёнро улыбается младшей подруге несмотря на паршивое самочувствие и практически бессонную ночь — тут она прерывает свой поток мыслей и вдруг почти что истерически хмыкает. — Онни, ты чего? Ёнро роется в сумочке в поисках кошелька, попутно заказывая какой-то обыкновенный свой завтрак вроде подгоревшего вчерашнего риса с кимчи. — Да я тут… это. Шутку придумала. Что тебе впору называть меня не онни, а бессонни. Бессонни, понимаешь? Дахён делает большие глаза и крутит у виска, скрываясь где-то за дверью кухни. Вообще в кафе «Рома» принципиально не давали еду на вынос, но для нее почему-то делали исключение. Ёнро не знает, с каких пор для этого кафе она стала то ли совсем своей, то ли диковинной изюминкой. Мол, отвратительный американо и скорбящая идиотка, супер-комбо, эй-эй, не пропустите! Опция на только сегодня, завтра и вообще всегда! Дахён возвращается с криво упакованным (видимо, сама паковала) бумажным свёртком и облокачивается на прилавок. Ёнро, готовая уже забрать заказ, так и замирает с вытянутой рукой. — Почему тебя вчера не было, онни? Тебе стоило быть здесь вчера. Ёнро слегка раздражённо заглядывает в блестящие глаза подруги и сует ей под нос купюры. — Я была. Твоя смена, наверное, раньше закончилась, как в каждое воскресенье. Я была после пяти. Дахён моргает пару раз растерянно, и Ёнро пользуется этой заминкой, чтобы выхватить пакет с теплым ароматно пахнущим рисом. — Спасибо, я съем это, как только дойду до работы. До начала рабочего дня еще прилично времени, Ёнро всегда садится на самый ранний поезд, когда даже бабушка ещё спит, но на разговоры не хватает сил. Подобные пробуждения всегда давались ей тяжело, и нарушить свой режим она могла только ради Сухо, когда тот временно пребывал у них на крыше. Впрочем, ничего особенно и не изменилось с тех пор. В будние дни, к счастью, легче — работникам конторы разрешали жить в комнатках над рабочим помещением, а собственно бюро находилось в одной трамвайной остановке от кафе. На выходных приходилось помотаться, чтобы не оставить ни бабушку, ни свой пост, но ничего из этого не имеет значения. Ёнро изводит себя, наказывая неизвестно за что, хотя, может быть, виной всему синдром выжившего? А есть ли вообще виноватые? Уже почти у самого выхода Дахён окликает её ещё раз, побуждая обернуться: — Ты даже не поинтересуешься, почему я сделала акцент на том, что ты должна была прийти вчера? — А что, что-то важное произошло? Дахён щурится и закусывает губу, словно внутри нее идёт суровая борьба, а затем лицо ее расслабляется и она беззаботно пожимает плечами. — Не-а. Просто скучала по тебе, бессонни, — девушка показывает язык и снова исчезает, на это раз в зале, откликаясь на зовущих её посетителей.

***

Минутка забавной статистики — с воскресенья на понедельник чаще всего пишут любовные письма. Ёнро сидит за своим столом в небольшом помещении конторы и как раз переводит одно из таких. Полтретьего, до обеденного перерыва двадцать минут, в распахнутые настежь окна светит жаркое дневное солнце. Ёнро теребит красную бусинку ожерелья, размышляя над особенно заковыристым речевым оборотом. Авторка этого письма долго мялась у входа в бюро, несколько раз проходила взад-вперёд, но потом все же решилась. Ёнро наблюдала за ней из окна, когда отходила попить воды, и когда девушка наконец вошла внутрь и отчаянно кусая губы сказала, что ей нужен перевод на английский, вызвалась обслужить. В их конторе она была самой младшей работницей и единственной девушкой, поэтому чувствовала некую ответственность за подобные этому заказы и заказчиков. Старшие коллеги-мужчины, сколько бы угодно опыта и знаний у них не было, особого доверия впечатлительным юным письмописцам не внушали. Кстати говоря, вторым по старшинству с обратной стороны в их небольшом коллективе был, как ни странно, их шеф, Ли Чондэ — человек легкий и солнечный, как летнее утро. Может, по этой причине он ее и взял на работу, поселив в самой крохотной, зато отдельной комнате на втором этаже? Устал быть макнэ? Ёнро от этой бессмысленной мысли усмехается, но альтернатив ей пока не находит. — Эхе-хей, ребятушки! — Легкий на помине, шеф Ли влетает в контору, громко хлопая дверьми. Осматривает кислые лица подчинённых и поспешно уточняет: — Ребятушки и Ёнро-щи, разумеется. Ёнро кивает и возвращается к письму. Мимолетное оживление при виде нововошедшего мгновенно стихает и у остальных работников, и шеф остается наедине с собой и своим новым светло-коричневым костюмом (Ёнро знает, он ждёт пока это заметят, но молчит и улыбается в ладошку) в этой полной людей комнате. Расстроенно всплескивает руками и садится на краешек стола Ёнро как самого близкого к входу. Девушка аккуратно вытаскивает прижатый уголок почти завершённого черновика с переводом и отодвигает подальше тяжелый англо-корейский словарь. — Эй, я вообще-то вам зарплату плачу, могли бы изобразить энтузиазм немного более реалистично! Вот например ты, Ёнро-щи, — она поднимает на него голову при звуке своего имени и шеф почему-то быстро и смущённо отводит взгляд, впрочем, сразу же возвращая себе комично обиженный вид. — Да в принципе вы все, вы когда в последний раз меня звали на обед? Когда мы в последний раз хоть куда-то выбирались? — Извините, босс, — господин Чхве, седеющий мужчина в возрасте ее отца, специалист по итальянскому и испанскому, вежливо наклоняет голову. — Но мы вроде как работой заняты почти всегда. Знаете же, в последнее время наплыв клиентов хороший такой. Да и выходит куда-то обедать только Ёнро-щи, у нас всех всё с собой. Господину Чхве вторит нестройный, но очень согласный хор. Шеф Ли вздыхает. — О, это напоминает мне, — подает голос Ёнро и поднимается, захлопывая тетрадку с черновиком, — что мне уже пора. Ну, знаете, на обед. Уже без десяти три. Я перепишу и отправлю это письмо, когда вернусь. Шеф соскакивает со стола вслед за направляющейся к выходу Ёнро, невесомо касаясь её локтя: — Я с тобой, Ёнро-щи, ладно? А то эти старикашки совсем уже пылью покрылись. Ёнро пожимает плечами. Не то чтобы шеф вот так увязывался за ней впервые. Девушка натягивает на голову любимую соломенную шляпу и выходит на улицу. Шеф Ли по её правую руку почти что подскакивает. Может показаться, что для своих лет он несерьёзный и несобранный, можно диву даваться, как он умудрился с таким характером открыть свое дело в таком молодом возрасте, но Ёнро видела, как он корпел по ночам над самыми сложными и максимально официальными письмами, когда думал, что все уже уснули. И как тщательно подходил к расходам, чтобы никому ни разу не задерживать зарплату. В общем и целом, Ли Чондэ был феерическим трудоголиком, как бы он не старался не казаться таковым. Вот и сейчас — когда они поднимаются на трамвай, он галантно пропускает её вперед и старается незаметно зевнуть в ладонь. Опять над счетами заснул, небось. Ёнро садится на одиночное сиденье у окна, шеф становится рядом, хватаясь за вертикальный поручень. — Ёнро-щи, как ваши занятия по немецкому? Она поднимает голову и встречает его улыбающееся лицо. — Неплохо, спасибо, — и внезапно для себя жалуется, — но всё ещё ужасно путаюсь в падежах, честно говоря. — Ну, это нормально, поначалу все путаются. Если нужна будет помощь, я всегда к вашим услугам. — Благодарю, шеф. Ёнро запускает пальцы в волосы, облокачиваясь локтями на рабочий стол, чуть не задевая свечу. Время позднее и в свете фонаря за окном мягко кружатся хлопья снега. Это последнее письмо на сегодня, от пожилой женщины невестке в Мюнхене. Ввиду занятости остальных работников переводить его на немецкий поручили ей, сколько бы Ёнро не твердила, что вообще в немецком ничего не смыслит. Вручили тяжелый потрёпанный словарь и усадили работать. Ёнро вздыхает, сильнее кутаясь в плед. Словарь открыт на букве b, она пробегает глазами список слов и внезапно вспоминает. Проводит пальцем, листает страницы, одновременно силясь воссоздать в памяти всего раз услышанную фразу. — Агрх, ну как же там было… — Ёнро роняет голову на раскрытый словарь, и вдруг чувствует легкое прикосновение к волосам. Резко подрывается, чуть не сбивая незаметно подошедшего шефа Ли с ног. — Ой, простите, — неловко бурчит, поправляя волосы. — Не слышала, как вы вошли… — Это ты извини, — так же неловко улыбается шеф. — Не хотел пугать тебя. Собирался сказать, чтобы шла спать уже. Что ты так поздно, кстати? Помощь нужна? — Да нет, я почти закончила. Скоро пойду наверх. — Она садится обратно, возвращаясь к словарю. Шеф кивает и направляется к лестнице на второй этаж, когда Ёнро наконец решается. — Шеф? — Да, Ёнро-щи? — Он быстро оборачивается, словно ждал чтобы она его окликнула. Ёнро мнется мгновение, опуская взгляд на затёртые страницы. — Фраза одна есть на немецком, мне её когда-то сказал кое-кто, но я почему-то не могу вспомнить… — Шеф заинтересованно слушает, прислонившись к перилам. — Там было что-то вроде be… beschnitze… Эм… — Она слегка розовеет от смущения и мысли о том, как глупо, наверное, выглядит. — Beschnitze dein belieb… ten? Что-то вроде… — Хм… — Шеф Ли закусывает губу, размышляя (как позже Ёнро осознает — ещё чтобы не рассмеяться вслух). — Может, beschütze deine geliebten? «Защити своих возлюбленных»? Защити своих возлюбленных. Точно. Значит, он всё-таки услышал тогда… В окно падает снег в мягком сиянии уличных фонарей, Ёнро думает, подперев щеку рукой. Шеф молча наблюдает за ней, так и не поднимаясь наверх. В офисе уютно, наверное, даже уютнее, чем когда-то на чердаке, и точно безопаснее. — Шеф? — Тихо зовёт она, едва сдерживая слёзы. — Да, Ёнро-щи? — Как вы думаете, может, мне начать учить немецкий?