Сильнейший из магов

Путь на второй этаж, в «покои Каина», также пролегает через темные коридоры, почти никак не освещенные. Половицы на деревянной лестнице скрипят под ногами, и только этот звук заполняет тишину вокруг. Каинит Терри доводит Каина до открытой двери и останавливается на пороге. — Прошу, Великий, ваши покои уже готовы, — объявляет он и отходит в сторону, пропуская Каина вперед. Комната светлая и сильно контрастирует с темными коридорами церкви. Мебели внутри совсем немного: кровать с белыми простынями, круглый столик посередине, рядом с ним два стула, в углу комод и шкаф. Зато два окна на противоположных стенах. Одно, с витражным стеклом, выглядывает на рыночную площадь. Мелкие разноцветные кусочки составляются в какой-то замудренный рисунок, который рассмотреть получится разве что только снаружи. Зато цветные кусочки раскрашивают проходящие сквозь них лучи, а заодно и половицы. Наверняка, на закате (или рассвете, черт его знает) вся комната пестрит всеми цветами радуги. Поскорее бы это увидеть! А пока что разноцветный только пол под окном. Но и так смотрится очень здорово. С другой стороны окно выходит на внутренний дворик, окруженный деревянными стенами церкви. Оказывается, она больше, чем кажется снаружи, потому что за двориком еще приличный кусок здания. По дворику бегают дети, мешают женщинам и молоденьким девушкам развешивать белье по натянутым веревкам. Это окно открыто настежь, потому детский смех гуляет по комнате вместе со свежим ветром. Каин ходит по комнате как котик, которого впервые запустили в новую квартиру. Он трогает простыни на кровати, осматривает блюдо с фруктами на столике, подходит к комоду и заглядывает в ящики. Там пусто и пахнет мокрой пылью. Похоже, убрались здесь совсем недавно. Обернувшись, Каин уже не видит Терри в дверях. И что теперь делать? Нянька сбежала, указаний никаких нет. Никаких дел вообще нет. Зато от новых впечатлений пухнет голова. Каин забирается на кровать, — с непривычно маленьким тельцем это оказывается не такой уж простой задачей, — поправляет балахон Лины и валится на спину, раскидывая в стороны руки. Матрас неровный, но мягкий. Он закрывает глаза, и… — Линка! — орет рассерженный женский голос. Каин подрывается и осматривается. Цветные узоры уже поглотили половину пола и уголком забрались на нижний ящик комода. А на самом комоде лежит какая-то аккуратно сложенная белая тряпка. Он уснул? Нет, скорее, задремал. — Линка! Где тебя тени прячут? — продолжает звать женщина. — А ну живо к проповеднику! — Иду, — отзывается тоненький знакомый голосок. Каин выглядывает в открытое окно и видит, как Лина выбегает во дворик из задней пристройки. Она на ходу подвязывает балахон длинным поясом из ткани и чуть не подает, наступая на один из его концов. Она ойкает и неуклюже оседает на корточки, а потом снова подскакивает и бежит на еще один сердитый зов. Мельком она кидает взгляд в окно Каина и их взгляды встречаются. Лина тут же останавливается и кланяется ему. Да сколько же можно? Все каиниты будут вот так кланяться при виде него? А можно не надо? Это очень неловко, и совершенно не понятно, что ему в такие моменты делать. Сейчас он не находит лучшего решения, чем махнуть Лине рукой в ту сторону, куда она бежала. Та кивает, улыбается и продолжает свой путь. А Каин отходит от окна. На всякий случай. Он снова осматривает комнату и опять цепляется взглядом за белую ткань на комоде. Подходит, смотрит, трогает. Стягивает вниз и расправляет небольшой балахончик. Как раз на его новое маленькое тело. Как мило со стороны каинитов. Он переодевается, предварительно отойдя подальше от окна во дворик, чтобы его случайно кто-нибудь не увидел. Вот через витражное окно его точно не увидят. Зато он отлично видит, как у входа в церковь столпились люди. Человек десять из них в шлемах и кольчугах, блестят на солнышке, а все остальные люди находятся на небольшом удалении от них. Слышны голоса, но разобрать слова не получается. Куча зевак с рыночной площади то подходят, то уходят, насмотревшись. Каину тоже интересно! Поэтому он тихонько выходит из комнаты и бредет по темноте до лестницы. Там скрипит половицами, спускаясь, а дальше топает по коридору. Несколько детей выбегают из открытой двери и бегут прочь. — Там стражники! Стражники пришли! — громким шепотом сообщает один. — Лину звали. За ней пришли? — пищит девочка. — Ее накажут? За что? — Лину никогда не наказывают! — спорит еще один мальчишка. — Да-да, она самая добрая, ее не накажут! — поддакивает еще один. Ребенку легче всего смешаться с толпой детей. И Каин припускает за ними, надеясь, что мелкие не додумаются оглядеться. Они выбегают в зал со скамьями и прячутся за свободной скамейкой. За другими уже притаились другие дети. Выглядывают любопытными мордочками, наблюдают за представлением, развернувшимся на пороге церкви. — Ваши обвинения беспочвенны! — заявляет Гадрел одному из стражников. Судя по торчащим из шлема перьям, это командир отряда. — Наши обвинения основаны на показаниях свидетелей, — не отступается тот и тычет указательным пальцем в небо. Стоящий рядом с ним лысый сутулый мужик в бело-золотом балахоне поддакивает и сурово кивает. Да чтоб вас! Этого следовало ожидать, конечно, особенно после выходки Лины. Та стоит за спиной Гадрела и смотрит в пол, опустив голову и плечи. Тут к гадалке не ходи, и так понятно, что стражники хотят ее наказать. А заодно и Гадрела. И самого Каина. Все еще есть шанс тихо и незаметно свалить. Но ребенку будет сложно выжить на улицах средневекового города. Где брать еду? Где спать? Как не подхватить какую-нибудь заразу? Сможет ли он, привыкший к благам цивилизации, выжить здесь в одиночку? Остаться сейчас в церкви было бы удобнее и безопаснее. И своя комната уже есть, и кровать там удобная, даже одежду ему за пару часов подогнали по размеру. И кормят вкусно. С другой стороны — если его обвинят в богохульстве и раскроют, что никаким Великим магом он не является, то его арестуют и казнят. Но вдруг получится как-то выпутаться? Стоит ли попробовать? Страшно. Но если что-то и делать, то прямо здесь и сейчас. Людей вокруг много: каиниты, пара прихожан, толпа снаружи, да и некоторые стражники выглядят совсем неуверенными. Если показать себя сейчас, то слухи быстро разойдутся, что будет на руку Гадрелу и его церкви. А значит, и самому Каину. Главное, говорить уверенно и четко. Вдох. Выдох. Вперед. Каин выходит из своего скамеечного укрытия, проходит мимо Лины, встает рядом с проповедником Гадрелом и вклинивается в разговор. — Разве ваши стражники были правы, когда обвиняли проповедника в пьянстве и потешались над Великим магом Каином? Спорящие затихают и смотрят вниз, прямо на Каина. Командир в шлеме с перьями недоуменно хлопает глазками, а потом оглядывается. Все вокруг внимательно наблюдают за происходящим. На лице проповедника изумленная улыбка и блеск истинной веры в глазах. А вот мужик рядом с командиром смотрит злобно, прожигает глазами, и на его морщинистом лице проявляются отвращение и ярость. Его рука с крючковатыми пальцами выползает из-за спины и принимается вертеть значок солнца, а губы начинают беззвучно шевелиться, словно он что-то говорит. Медленно так, жутковато. — Именно! — восклицает сверху Гадрел. И пугает своей внезапностью. — Это ваши стражники оскорбили Великого Каина, а мы лишь исполняли свой священный долг и отстаивали имя и честь Великого Каина, которому служим с незапамятных времен. Стражник выглядит ошарашенным, потирает затылок, спихивая на бок пернатый шлем. — Так вот про какого мелкого врунишку они говорили, — отмирает он, и его взгляд становится презрительным. — Его мы тоже заберем. Терпи, атаман, казаком будешь. Или наоборот, не важно. Спокойствие и только спокойствие, как завещал мужчина в самом расцвете сил. — За что? — спрашивает Каин, стараясь звучать спокойно. Хотя бы весело. Но не напуганно. — За то, что притворился Великим магом Каином и… Стой на своем! — Сначала докажи, что я притворяюсь, — требует он. — Что? — выдыхает прерваный на полуслове командир. — Да как ты?.. Это ты должен доказать, что действительно являешься… — Ты заявил, что я вру. Докажи это, — снова прерывает Каин. — Ах ты, дерзкий сопляк! Да я тебя… Сзади слышится приглушенный смех детворы, и к нему примешиваются шепотки каинитов. Одобрительные шепотки. Каин оборачивается и видит улыбки и восхищение на лицах каинитов. И на лице Лины тоже. Она уже расплавила плечи и выпрямилась, успокоенная его вмешательством. Отступать некуда. — Он не может доказать, — сообщает ей Каин, а потом снова поворачивается к стражнику и спрашивает с улыбкой. — Что будешь делать, когда окажется, что я действительно Великий Каин? Извиняться на коленях? Не лучше ли сначала думать, а потом уже говорить? — Да как ты можешь быть Великим? Ты, мелкий… — командир все еще говорит, из последних сил стараясь не переходить на крик. С силой сжимает кулаки, дышит глубоко и шумно. — Эти люди ждали меня много лет. Они бы не ошиблись. Если сказать больше нечего, то прошу покинуть мою обитель, — уверенно говорит Каин. На этом разговор окончен. Он разворачивается и уходит под восхищенные взгляды фанатиков и озадаченные — стражников. Дети разбегаются от скамеек и скрываются в коридорах, хохоча и выкрикивая новости. Оповещая всех, что Великий Каин прогнал стражников. — Вы слышали Великого Каина. Покиньте церковь, — говорит Гадрел спокойным голосом. Вот сейчас он действительно ведет себя как глава церкви, в его речи слышится смирение и одухотворенность, тихая решимость и непоколебимая вера. Никакого напускного пафоса. — Постойте, — скрипит за спиной неприятный голос. Спину окатывает холодом, мышцы сковывает страхом. Каин оборачивается и натыкается взглядом на лысого старика в балахоне. Тот смотрит на него и крючковатыми пальцами держит командира стражников за плечо. — Пусть стража не может доказать лжи, но и проповедник Гадрел не может доказать искренности. Храм Света не может признать такого исхода. Мы обязаны пролить свет истины, такова воля Старшего бога Ахата. Гадрел тяжко вздыхает, но продолжает держать спину прямо. — Я знал, что вы, епископ, наверняка вмешаетесь. Ни одна перемена в городе не произойдет без пристального взгляда служителей Света. В голосе Гадрела усталость и раздражение. — Мы преданно служим своему Богу, — парирует неприятный старик и продолжает пристально смотреть на Каина. Как будто даже не мигает. — И я надеюсь, что церковь Каина тоже не забывает, кому служит. — Я уже отправил письмо проповеднику Мартину в Лаур, — говорит Гадрел, обращаясь к стражнику. — Друзьями нас не назвать, так что он выступит незаинтересованной стороной. Он вернее других сможет определить, что я прав. Вот черт. Если приедет другой проповедник, то будет жопа. Если он умнее Гадрела, то быстро поймет, что правы именно стражники и этот жуткий горбатый дедок. И тогда Каину вместе с Гадрелом придется жариться на костре. Черт. Старик переводит немигающий взгляд на Гадрела, смотрит на него несколько секунд, а потом кивает. — Да хранит это место свет Ахата, — проговаривает епископ, разворачивается и уходит прочь. Стражники тупят пару секунд на пороге церкви, а потом тоже уходят. — И это! Горку свою с дороги уберите! — кричит командир стражи уже с улицы. Гадрел кивает ему и машет рукой на прощание. — Да снизойдет на глупцов великая мудрость, — декларирует он, провожая их спины взглядом. Каин только сейчас замечает, что затаил дыхание. Легкие начинают потихоньку гореть, а перед глазами расплываются черные обводы контуров. Зрение и дыхание начинают подводить. Плохо. Он оглядывается по сторонам. Терри тут как тут. Он без слов провожает Каина в его комнату. Как только дверь за его спиной закрывается, маленькое тело приваливается к ней и оседает на пол. Он вспоминает разговор, командира стражников, горбатого старика и его немигающий взгляд. Тело трясет, дыхание каждую секунду прерывается, а в горле стоит ком. Ни сглотнуть, ни выблевать. В ушах набатом грохочет пульс, в глазах рябит и темнеет. Если сейчас встать, то он обязательно грохнется в обморок. Пусть никто не приходит. Нельзя никому показываться в таком состоянии. Пусть его оставят в покое, хотя бы на пару часов. Пусть его оставят одного. Пусть его оставят одного. Пусть его оставят одного. Когда получается успокоить дыхание, а в глазах перестают плясать темные пятна, Каин ползет до кровати и забирается на нее с ногами. Устал. Надо поспать. Стоит закрыть глаза, как сон сразу окутывает сознание вязкой непроглядной тьмой. Сновидений нет. Да и хорошо, что нет. Кто знает, что ему может присниться. Зато просыпаться легко и спокойно. Будто и не было никаких тревог и волнений. Будто жизнь всегда была тихой, размеренной и беззаботной. В комнате уже царит полумрак. Видны лишь очертания предметов, и разноцветные лучи уже не раскрашивают комнату. Он проспал самое красивое время. Обидно. Вставать не хочется, и поэтому Каин бездумно пырится в потолок. В пустой голове ни одной мысли, а порхающие обрывки дня появляются и исчезают, не задерживаясь ни на секунду. Много всего успело произойти. И падение с последующим пробуждением под деревом, и встреча с каинитами, бешеная толпа, перепалка со стражниками. Серьезная перепалка. Еще и старик этот, епископ. Гадрел говорил что-то про служителей Света. Как это вообще понимать? Ничего, скоро кто-нибудь придет, и можно будет спросить. Через какое-то время в дверь тихонько стучат, прерывая ленивые размышления. — Могу я войти, Великий Каин? — слышится приглушенный голос. Знакомый. Похоже, это тот Терри, которого Гадрел приставил в качестве няньки. — Да…— сипит собственный детский голосок после сна. Приходится прокашляться, чтобы Терри за дверью смог услышать. — Кхм-кхм, входи! Дверь открывается со скрипом, в проеме показывается невысокий тонкий силуэт. Лицо не рассмотреть в таких потемках. Он мнется на пороге и через несколько секунд спрашивает. — П-позволите зажечь свечи? — Голос его дрожит, заикается на первом слове, будто Терри совсем не уверен, что может такое спрашивать. Каин садится на кровати и кивает, и сразу же осознает, что парнишка вряд ли видит этот жест. — Да, конечно. Свечи были бы очень кстати. Терри осторожно проходит вглубь комнаты и останавливается рядом со шкафом. Секунд десять ничего не происходит, а потом в его руках зажигается крохотный огонек. Никаких спичек или зажигалок. А как?.. Магия? Слабое пламя освещает комод, и свеча на небольшой подставке встает на свое законное место. Терри подходит ближе к кровати и останавливается рядом со столиком. Он держит в руке еще одну свечу, прикрывая ладонью фитиль, как будто пытается спрятать от ветра пламя, которого нет. Он жмурится и напрягается всем телом, что-то шепчет губами, словно молится. — Что ты делаешь? — спрашивает Каин, пристально за ним наблюдая. Терри вздрагивает и распахивает глаза. Он резко кланяется и чуть не роняет свечу. — Прошу простить, Великий Каин, — тараторит он, как нашкодивший мальчишка. — Я не достоин такой чести, нет прощения моей дерзости, я не должен был… — Стоп! — прерывает его Каин. Терри затыкается, но так и остается стоять опустив голову в пол. — За что извиняешься? Ты же ничего такого не сделал. Хотя на вопрос ты все-таки не ответил. Терри какое-то время молчит, потом осторожно приподнимает голову и виновато смотрит на Каина. — Я хо-хотел… — он снова заикается, но все-таки берет себя в руки и продолжает. — Я хотел зажечь свечи с помощью магии. Дерзнул допустить мысль, что могу стать выдающимся магом, и что Великий оценит мои способности. — То есть похвастаться захотел? — в шутку подначивает Каин. Терри вздрагивает и снова опускает голову. Похоже, для него это не шутка. Неудобненько получается. Каин кряхтит, чтобы придать голосу серьезности, и добавляет. — Одну свечу ты уже зажег магией. Значит, и это сможешь. Терри снова поднимает голову, выпрямляется, и в неверном свете одной свечи его глаза начинают блестеть. Он набирает в грудь побольше воздуха, резко кивает и снова жмурится, прикрывая ладонью пустой фитиль. И магия повторяется. Через несколько секунд маленький язычок пламени робко касается нитки. Терри, дыша через раз, боясь случайно загасить наколдованный им огонь, приоткрывает один глаз и с надеждой и страхом смотрит на свечу в руках. — Получилось, — выдыхает почти шепотом. Он с восторгом смотрит на огонек, потом с еще большим восторгом переводит взгляд на Каина. Похож на ребенка, у которого впервые получилось сделать что-то очень для него важное. И вот как его не похвалить? — Ага, получилось, — подтверждает Каин с улыбкой. Терри тоже улыбается в ответ и снова смотрит на свечу. Аккуратно ставит ее на столик рядом со стоящим там блюдом с фруктами и отходит на шаг в сторону. Он радостный, смотрит то на свечу, то на Каина. Почти как песик, который впервые смог правильно выполнить команду. Только виляющего за спиной хвостика не хватает для полноты картинки. — Ты молодец, — хвалит его Каин, а Терри вдруг втягивает голову в плечи и краснеет. Но улыбаться при этом не перестает. — Не стоит. Зачем хвалить меня за такое? — тихо бормочет он. Стесняется, но при этом радуется, видно же. — Если я похвалил, значит, надо, — стоит на своем Каин. Терри мельком смотрит на него и кивает. Похвала принята, отлично. Расспросить бы его поподробнее про здешнюю магию, но вдруг парнишка что-то заподозрит? Кто знает, как подобные вопросы могут аукнуться? Это Гадрел во всем уверенный, даже другого проповедника вызвал, чтобы подтвердить, что Каин настоящий. Повезет, если этот приглашенный окажется таким же доверчивым дебилом. А если не окажется, то надо будет очень быстро и очень далеко бежать. — Можешь рассказать про того проповедника, которого позвал Гадрел? — задает вопрос Каин. От резкой смены темы Терри теряется и не сразу отвечает. — Вы про проповедника Мартина? — уточняет он. Каин припоминает, что Гадрел называл епископу похожее имя и кивает. Терри качает головой. — Я с ним не знаком, но отец… Вам лучше спросить проповедника Гадрела. Каин снова кивает. Ладно, этого можно было ожидать. Все-таки Терри явно большой шишкой тут никогда не был, а низы редко много знают. Может, действительно спросить самого Гадрела? Он же доверчивый дурак, сам наверняка все выложит и невольно подскажет, как обмануть этого Мартина. Повисшее молчание прерывает Терри. — Проповедник велел передать, что ужин приготовят как можно скорее, так что… Если Великий Каин будет милостив и подождет… — Ладно, — спокойно отвечает Каин. Терри облегченно выдыхает и кланяется. Во всем этом чувствуется какой-то подвох. Как будто он ожидал совсем другой реакции. Как будто Каин должен был отреагировать как-то по-другому. И поэтому Каин спрашивает. — Что-то случилось? — Ничего такого, просто повара припозднились. Принялись готовить сразу, как только вернулись в церковь. — Вернулись? Они куда-то уходили? Терри кивает, открывает рот, чтобы что-то сказать, и вдруг хмурится. Он что-то долго и напряженно обдумывает, а потом резко кривится и хватается за висок. — Что такое? — спрашивает Каин, подрываясь с кровати и подходя к Терри. Тот шумно вдыхает носом и мотает головой из стороны в сторону, а потом снова кривится как от боли. Каин тянет его за рукав к одному из стульев и усаживает. — Садись. Что с тобой? — Ничего, все… — пытается отрицать он, но сам прерывает фразу шипением. Каин подходит к столику. На нем помимо блюда с фруктами стоит кувшин с водой и бокал. Каин наливает воду и впихивает бокал в руку Терри. — Пей, — приказывает он. И Терри послушно делает пару больших глотков. Он продолжает хмуриться, но все-таки через полминуты ему становится легче. — Что стряслось? Голова разболелась? Терри кивает. Даже в неярком свете двух свечей видно, как он побледнел. Может, давление резко упало? Бывает же иногда. Все совершенно нормально, а потом раз — и перед глазами все плывет, сил никаких нет, как и понимания происходящего. А потом, когда уже приходишь в норму, понимаешь, что это давление скачет как у деда. У самого неоднократно так было. За дверью вдруг слышится скрип ступеней. А следом в приоткрытую дверь заглядывает голова Гадрела. — Великий Ка… — он запинается, натыкаясь взглядом на Терри. Его брови сразу смыкаются над переносицей, а учтивый голос становится сердитым. — Терри! Что это такое? Терри, услышав свое имя подскакивает, но Каин удерживает его на стуле. И сам сердито смотрит на Гадрела. — А ну цыц! Пусть сидит. Проповедник смотрит на Каина, потом опять на Терри, и на его лице появляется тень беспокойства. — Что-то случилось? — спрашивает Гадрел и подходит ближе. Заглядывает в лицо Терри, внимательно осматривает, ладонью лоб трогает. — Голова у него разболелась, — отвечает Каин и отходит обратно к кровати. Стоять рядом с этими двумя становится как-то неловко. Слишком легко Терри расслабляется рядом с Гадрелом, слишком по-свойски Гадрел его трогает. Проскальзывает в этом что-то… Как бы это обозвать нормально? — С чего это вдруг? — докапывается Гадрел, убирая ладонь со лба. — Горячки нет, кашля я не слышал, из носа тоже не течет. — Не знаю, — тихо отвечает ему Терри и касается пальцем виска. — Резко заболело. Гадрел тоже прикасается к его виску двумя пальцами и начинает тихонько массировать. Терри облегченно выдыхает и закрывает глаза, подаваясь ближе к руке проповедника. Каин смотрит за ними со стороны и не понимает, что происходит. В голове мечутся тысяча и одна шутка про мальчика и священника, но вряд ли они сейчас уместны. Каин прокашливается, привлекая к себе внимание, и усаживается на кровати по-турецки. — Гадрел, а ты зачем пришел? Про ужин Терри уже сказал. — Великий Каин, Я дерзнул предположить, что у тебя могут появиться вопросы. Тебя очень долго не было, а мир все это время неумолимо менялся. — Ты прав, — кивнул Каин. Какой Гадрел умница, сам пришел на его вопросы отвечать. Всегда бы так легко было. Вот только теперь надо придумать такие вопросы, чтобы не спалиться, что он про этот мир вообще ничего не знает. А на это нужно время. — Но сначала надо о Терри позаботиться. — Благодарю за твою милость, Великий Каин, — поклонился Гадрел, а потом выпрямился и снова посмотрел на Терри с беспокойством. — Я отведу его вниз. Где Великий Каин желает трапезничать? — Я тут поем, — сразу выпалил Каин. Есть с кучей незнакомых людей ему не хочется. А вот похомячить в одиночку можно. К тому же животик уже бурчит. Не у Каина бурчит. Бурчит у Терри, если судить по его стремительно краснеющему лицу. Гадрел отводит взгляд в сторону, кряхтит и аккуратно помогает Терри подняться со стула, поддерживая под руки. Ага, делает вид, что не заметил. Каин вздыхает, опять спускается с кровати, берет со стола какой-то фрукт, похожий на яблоко, и протягивает Терри. — Наверное, от этого и поплохело, — ворчит он. — Возьми и поешь. Нечего голодным ходить. — Как же… Это ведь… — лепечет Терри с растеренной моськой и оглядывается на Гадрела. И тихо, шепотом у него спрашивает: — Отец? Отец?! Так эти двое отец и сын! Вот в чем дело. Вот откуда у Гадрела такая забота и обеспокоенность. Вот почему Терри рядом с проповедником мгновенно расслабляется. Вот почему рядом с ними Каин ощущает себя лишним. Они — семья, а он тут посторонний. — Коли Великий Каин сам тебя угощает, не отказывайся, — наставляет Гадрел, продолжая поддерживать Терри в вертикальном положении. Тот кивает и послушно забирает угощение. Искренне благодарит и пытается поклониться. Но Каин выставляет перед собой ладошку и мешает наклонять голову. — Нечего тут кланяться, когда на ногах еле стоишь. Брысь из моей комнаты! — сердито звенит детский голосок. Гадрел на это лишь улыбается. — Благодарю, Великий Каин. Я сам принесу тебе трапезу, — сообщает Гадрел и уходит вместе с Терри вниз, скрипя ступеньками на лестнице.