Штормовое предупреждение

      — Что-то случилось? — Энакин осторожно закинул удочку, стараясь охватить взглядом каждого из членов Совета. Ему несказанно повезло, что ни мастер Йода, ни остальные не успели разойтись.       — Конкретно тебя это не касается, Скайуокер. — хмуро отозвался Винду, чем вызвал у Энакина острое желание пожать ему горло. Внутри храма зов его ребёнка усилился в разы, так что он был уверен что, что бы ни случилось, его это очень даже касалось. Правда, Совету знать такие детали было незачем. Нужно было держать себя в руках.       — Не каждый день у одного входа дежурят сразу пятеро стражей. Как одному из обитателей этого храма, думаю, мне всё же следует знать. На всякий пожарный.       Трудно было сказать, что именно сработало: логичные доводы, спокойный уважительный тон или же слегка приподнятая бровь, но члены Совета, некоторое время поиграв в гляделки с ним и друг с другом, всё же изволили сообщить о проникновении в храм незнакомца. Энакин заморгал в недоумении. Он был уверен, что причиной всеобщего сбора было раскрытие его отношений с Падме и факт её беременности, но никак не проникновение в храм неизвестного форсъюзера. Напряжение в плечах немного спало. Прав был Оби-Ван, когда однажды заявил, что мир вокруг него (Энакина) не вертится.       И всё же новости нельзя было назвать хорошими. Очень немногие могли проникнуть в святая святых воинов мира.       — И насколько он силён?       — В том и проблема, — слово взял Винду, — ни магистр Йода, ни я, ни кто-либо ещё из Совета не почувствовали его сигнатуры. Он словно простой гражданский.       — Не почувствовали? — Энакин даже не попытался скрыть изумление. — Но ведь он прошёл сквозь защитное поле!       Лица членов Совета можно было охарактеризовать как «очень кислые» — видимо, понял Энакин, он умудрился надавить на больную мозоль. Ну, вины как таковой он не почувствовал: когда он в чём-то плошал Совет не временил указать ему на ошибки и отчитать. Око за око, как говорится.       И всё-таки, поводы для беспокойства определённо были.       Мэйс Винду был известен тем что улавливал любые сдвиги и колебания Силы, и определить форсъюзера ему не составляло труда, как бы хорошо тот ни прятался. То, что их незваный гость умудрился обвести его вокруг пальца, оптимизма не внушало. Хотя… Нельзя было полностью исключать вероятность, что нарушитель и правда был обычным гражданским, ведомым самым обычным любопытством. Но тогда бы поле его не пропустило.       Эх, это было похоже на головоломку.       — Он как-то объяснил причину проникновения?       Энакин подозревал, что уже знает ответ, и почти синхронное покачивание головами от магистров только подтвердило догадки. Впрочем, всё было вполне логично. Если бы он выполнял задание и оказался схвачен, тоже бы молчал. Это было первое правило любой войны: не дать врагу никакой информации. А если пришлый — агент сепаратистов, то он явно натаскан, как отвечать на допросах и ни за что не расколется. Впрочем, если отбросить эту излишнюю джедайскую гуманность и немного надавить…       — Где он сейчас?       — А вот на этом месте ты остановишься, Скайуокер. Совет сам разберётся что делать.       Энакину пришлось сильно сжать зубы чтобы не показать недовольства и не ляпнуть лишнего. Если Винду что-то говорил таким категоричным тоном, то просить и умолять не имело смысла: всё равно никто не оспорит решение Главы Совета, а он себе только ещё больше подорвёт репутацию. Проще было вежливо поклониться, соглашаясь с решением начальства, а потом аккуратно самому разведать обстановку.       Не впервой.       Мастер Йода окинул его внимательным взглядом, но Энакин решительно держал щиты поднятыми, не позволяя старому мастеру уловить даже крупицу мятежных мыслей. Ни к чему ему новые лекции да принуждения к ненавистным медитациям. Во время падаванства этого хватило на несколько жизней вперёд, спасибо.       — Вас понял, мастера, прошу простить мне моё любопытство. — Энакин слегка склонил плечи и голову, выражая покорность. — Я просто беспокоился за храм и его обитателей.       — Беспокоиться не нужно. — Взгляд мастера Йоды смягчился, и он опёрся подбородком о свою трость, снимая нагрузку со спины. — Под стражей он, пришлый сей. Не сможет навредить. Путями Силы не владеет, хоть и секрет явно имеет какой-то, хм-м. Разберётся Совет с этим, да.       Что ж, старый мастер явно намекнул ему не лезть в это дело. Что-то заподозрил, значит. Замечательно. Энакину хотелось закатить глаза и покинуть круглую залу, демонстративно хлопнув дверьми. Но несдержанность — не то что поощрялось в этих стенах, а потому приходилось наступать на горло собственной гордости и открыто признавать их власть над собой.       Он опустил голову чуть ниже.       — Ещё раз простите мою настойчивость. — дождавшись короткого хмыканья от Винду, что обыкновенно означало неохотное одобрение, Энакин выпрямился и поспешил перевести тему разговора: — Если можно, я бы хотел прямо сейчас доложить об исходе миссии, а после вернуться на корабль — нужно кое с чем помочь капитану Рексу.

      Падме встретила его жаркими объятиями и невероятно встревоженным взглядом.       Энакин не отпускал жену несколько минут, жадно вдыхая запах её шампуня, перебирая пальцами кудрявые волосы и проводя руками по хрупкому телу в желании убедиться, что всё хорошо, что она в порядке. И их ребёнок тоже. Он положил левую ладонью на круглый живот супруги, призывая малыша откликнуться на беззвучный зов, и был вознаграждён лёгким толчком. На губах сама собой расплылась счастливая улыбка. Энакин осторожно потянулся Силой к крохотному огоньку своего ребёнка, проверяя на скрытые травмы или другие проблемы. Хоть он и доверял врачу, которого Падме выбрала для наблюдения за протеканием беременности, всегда было надёжнее убедиться самому.       Малыш определённо был в порядке. Как и его мама.       С души будто тяжёлый груз свалился, и Энакин покрепче сжал жену в объятиях, счастливый, что ни один из его страхов не подтвердился. Как же сильно он по ней соскучился! Падме простояла так с ним около двух минут, а потом мягко, но решительно отстранилась и заглянула в глаза.       — Эни, что случилось?       Сил хватило только на пожатие плечами. Он и сам не знал, что произошло пару часов назад.       После разговора с Советом и сдаче отчёта он направился прямиком домой — слова о помощи Рексу были удобной отговоркой, а верный капитан всегда прикроет, если вдруг что. Уж это Энакин знал точно. Наверное, он по праву мог назвать этого клона своим другом, а не просто подчинённым. Рекс совершенно случайно узнал о его неуставных отношениях с сенатором, но не рассказал ни одной живой душе и не пытался как-то использовать эту информацию в своих целях. Благородный воин. Энакин и раньше ценил своего капитана за преданность и сообразительность, но с того момента тот словно бы открылся ему с другой стороны.       Рекс поставил своего генерала выше Совета джедаев и армейского начальства, а это значило очень и очень многое. Он сильно рисковал. И оттого было ещё радостней и приятней узнать, что у него есть такой верный союзник, друг, который знает о нём столь многое, но не станет использовать эти знания в каких-то своих корыстных целях. Вдруг вспомнился Оби-Ван и та миссия под именем Рако Хардина. На языке появился привкус горечи.       — Ну же, что тебя грызёт? Не таи, расскажи мне. — Падме коснулась его груди, пробежалась пальцами от солнечного сплетения до ключицы. Энакин глубоко вздохнул и закрыл глаза. Прикосновения супруги успокаивали, отвлекали от ненужных мыслей. В конце концов, прошлое уже в прошлом, нужно уметь его отпускать — с этой джедайской мудростью он был согласен, но сказать было легче чем сделать.              У него всегда были с этим проблемы.              А Падме нельзя было волноваться.       — Ничего. Всё в порядке.       Наклонившись, он нежно обхватил лицо жены ладонями, коснулся губами её губ, прежде чем она успела что-то сказать. Лёгкое прикосновение переросло в длинный, страстный поцелуй. Она тоже скучала по нему.       Насытившись, они отстранились.       — Не уходи от темы. Ты слишком бледный. — Энакину захотелось рассмеяться. Падме не была бы Падме, если бы позволила отвлечь себя от чего-то, что ей было по-настоящему небезразлично. Это грело душу, но вместе с тем вызывало лёгкое недовольство: далеко не обо всех своих тревогах он был готов говорить. К сожалению, ответ «нет» супруга никогда не принимала.       — Наверное переборщил с подавителями усталости, вот и расплачиваюсь теперь, — отмахнулся он. — всё что мне сейчас нужно это хорошенько выспаться. Не волнуйся почём зря.              Падме смерила его подозрительным взглядом, но в итоге, видимо, поверила. Во всяком случае её спина и плечи расслабились, что не могло не радовать. Повернувшись, она поманила его в сторону кухни:       — Я приготовила твоё любимое тушёное мясо, иди поешь пока горячее.       Энакин почувствовал как во рту собирается слюна. Стоило усилий не начать облизываться словно голодный лот-кот.       — Ты самая лучшая! Если бы ты только знала, как я устал от сухпайков!       Довольный смех супруги разлился по квартире приятной мелодией.       Хронометр показывал предрассветный час когда Энакин почти не дыша выбрался из кровати и, прихватив одежду, на цыпочках прошёл в гостиную. Одевшись, он также на цыпочках дошёл до входной двери и медленно, во избежание малейшего шума, открыл ту и выскользнул наружу.       На улице было безлюдно. Четыре луны сияли на звёздном небе, а подсветка наземной и воздушной магистралей облегчала им задачу освещать спящий Корусант. Энакин улыбнулся. В ночном городе была своя романтика. Втянув носом прохладный воздух, он запустил руку в волосы, взъерошивая густую шевелюру, оглянулся на зашторенные окна квартиры. Падме, как он и надеялся, крепко спала.       Это было хорошо.       Совет начинал активничать не раньше чем после восхода солнца пройдёт минимум два часа, а значит у него было достаточно времени чтобы сбегать в храм, найти где держат незваного гостя и, поговорив с ним, вернуться обратно домой. Сила подсказывала, что ответы на многие свои вопросы — включая странное поведение ребёнка — он получит после встречи с этим неизвестным форсъюзером.       Стражи всё ещё стояли у каждого, если судить по расположению их сигнатур, входа в храм, что могло означать лишь что Совет опасался новых незаконных проникновений на территорию храма. Энакин непроизвольно напрягся. Не хотелось думать, что враг нашёл брешь в системе охраны.       Оказавшись внутри, он закрыл глаза и сосредоточился на своих ощущениях. Огоньки Силы вспыхнули разноцветным узором, указывая, кто из обитателей храма находится в той или иной комнате. Энакин мысленно стёр сигнатуры сначала членов Совета, потом рыцарей и знакомых ему падаванов. Юнлинги были все собраны в яслях, поэтому вычеркнуть из поиска и их труда не составило. Светить остались лишь огоньки храмовых стражей и заключённых в темницах агентов тёмной стороны, которых пока не успели переправить в «Цитадель». Приглушив свечение стражей, а так же смело вычеркнув из мысленной карты клубящиеся тьмой сигнатуры тёмных адептов, Энакин почти мгновенно обнаружил ту, что больше всего на свете не желал бы найти в стенах храма. Не должен был найти в стенах храма.       Желудок скрутило.       После возвращения домой и разговора с Падме он сумел убедить себя, что причиной его дневного недомогания, а также неподдающихся никакой логике ощущений является обыкновенная передозировка подавителями усталости. Он всей душой хотел в это верить. Он поверил в это.       Как оказалось, зря.       Ноги перешли на бег, хоть он и не отдавал им такой команды. За ничтожное время преодолев расстояние до темниц, Энакин спустился по длинной лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и замер в нерешительности перед толстой металлической дверью. Нужно было успокоиться. При любом раскладе он обязан сохранить ясность мыслей и холодный рассудок. Глубоко вздохнув и так же глубоко выдохнув, повторив так раз десять, Энакин наконец почувствовал, что может себя контролировать. Узел в животе немного ослаб.       Очень скоро он всё выяснит.       Приложив левую ладонь к сканеру, он дождался разрешающего сигнала после которого двери плавно отъехали вбок, пропуская на территорию темниц. Энакин расправил плечи. Он должен был выглядеть максимально уверенно, даже если этой самой уверенности практически не осталось.       Сила размеренно текла по узкому коридору, не сообщая ни о какой опасности или аномалии. Четверо ещё ожидающих своего перевода в «Цитадель» адептов тёмной стороны были обезврежены силоподавительными оковами и недобро косились на него сквозь лучевое заградительное поле, но Энакин демонстративно не обращал на них внимания, продолжая шагать в самый конец коридора. Именно там, согласно сигнатуре, должен был находиться их ночной гость.       Энакин остановился у последней камеры.       Свет внутри был выключен, но благодаря приглушённому свету лучевого заграждения можно было различить растянувшуюся на койке фигуру человека. Судя по размеренному движению грудной клетки, их ночной гость спал. Энакин помедлил лишь несколько секунд прежде чем махнуть дежурному храмовому стражу в немой просьбе пропустить его в камеру.       Оказавшись внутри, Энакин юркнул в левый угол, успешно сливаясь с полумраком камеры, и уставился в спину спящего.       Ошибки быть не могло.       Стоя в двух шагах, он совершенно чётко ощущал в этом человеке силовую подпись своего ещё не родившегося ребёнка. И свою собственную поверх. Мозг успешно напомнил, что после тысячи и одного призыва он обернул Силу вокруг своего малыша плотным коконом в отчаянной попытке успокоить, защитить от чего бы то ни было.       По позвоночнику стекли капли пота и дружным стадом пробежали мурашки.       Его ребёнок должен был родиться через три месяца, сейчас находился в утробе матери и был, как он успел проверить, в полном здравии и порядке. Он никак не мог… Энакин затряс головой. Мысли лезли одна другой бредовее. Но, с другой стороны, разные люди ведь не могли иметь одинаковую силовую подпись! Это всё равно что отпечатки пальцев — даже у однояйцевых близнецов они будут разные! Человек вдохнул глубже, завозился на кровати и, перевернувшись лицом к выходу, медленно принял сидячее положение. Энакин затаился. Их гость явно ещё не отошёл ото сна так как даже не заметил присутствия постороннего в камере и в целом двигался как-то вяло. С удивлением Энакин заметил на нём зеркальные очки, стёкла которых закрывали половину лица. Значит, умудрился держать их Силой во время сна? Интересно.              — Мастер Йода убеждён, что ты не форсъюзер, — задумчиво протянул он, поняв, что в ближайшие пару минут его не заметят, а затягивать с визитом в планы не входило. К тому же, в стрессовой ситуации люди обычно показывают себя настоящих. Человек буквально подскочил на койке и шало заозирался по сторонам. Энакин подавил смешок: выглядело это забавно. Но если это был такой план выдать себя за обычного гражданского, то он только что с треском провалился — Сила заклубилась вокруг, сканируя камеру. Энакин протянул руку, нажимая на находящийся снаружи выключатель. — но я готов отдать вторую руку на отсечение, что ты очень даже заметно светишься в Силе.              Тусклый жёлтый свет встроенного в стену светильника, позволил наконец нормально рассмотреть ночного гостя.       Им оказался молодой парень с беспорядочными после сна светло-русыми волосами, навскидку чуть ниже самого Энакина, в смявшейся белой рубахе и таких же белых штанах. Не самый практичный гардероб. Он напоминал вывалившегося из гнезда птенца, стоя пред ним чуть сгорбившись и сцепив руки перед собой. С лёгким раздражением Энакин пожелал чтобы пацан снял эти дурацкие очки, из-за которых невозможно было полностью рассмотреть его лицо, и, словно услышав его мысли, тот вдруг вцепился в них мёртвой хваткой. Кадык на его горле нервно дёрнулся, очевидно, помогая сглотнуть ком слюны.              — Зачем ты проник в храм? — Неожиданно спокойно для самого себя поинтересовался Энакин, и в следующий миг Сила практически оглушила его смесью волнения, смятения и какой-то странной тихой радости.       — Ну, я… Мне… Я надеялся здесь есть какие-нибудь записи… — Парень принялся ковырять заусеницы и кусать губы, не в силах нормально сформулировать ответ. Он явно очень волновался.       — Что за записи? — Энакин прищурился. Совет ни о чём подобном не упоминал. Или же парень просто не сказал этого Совету.       — Ну… Те что могут помочь… в моей ситуации… — на грани слышимости прошептал парень.       Энакин поморщился от практически осязаемой паники. Без всякой задней мысли, действуя скорее инстинктивно, он обернул его Силой, как сотни раз проделывал со своим ребёнком, и, только когда незнакомец перестал запинаться и расслабился, понял, что сделал. Резко сорвав защитное «покрывало», он ошарашенно наблюдал за вдруг застывшим парнем, на видимой части лица которого отразилась растерянность.       Его ребёнок излучил тревогу и вцепился в него словно в спасательный круг.       Энакин почувствовал себя плохо. Голова закружилась как прошлым утром, перед глазами начало двоиться. Ему нужно было присесть, но он мог только опереться о стену. Очень хотелось ответить на зов своего малыша, приласкать и заверить, что всё хорошо. Но. Он уже не был уверен, что общается действительно со своим ребёнком. Это было безумием, ведь подпись Силы была та же, и… Наверное, он действительно сходил с ума. Потому что того, что упорно лезло в голову, быть просто не могло.       — Как тебя зовут? — нормальный вопрос и вполне ожидаемый, но парень как-то странно дёрнулся и промычал что-то неразборчивое. — Не хочешь отвечать? Но как-то же я должен к тебе обращаться. Не «эй, ты» ведь?       — Я… Прости! — вина в голосе подтверждалась виной в Силе, и Энакин помассировал пальцами глаза.       Это будет непросто.       — Ладно, давай по-другому. — он устало хлопнул в ладони и сделал шаг к парню, вытянув руку. — меня зовут Энакин Скайуокер, я один из джедаев этого храма.

***

      Люк понял, что задумал отец, но совершенно не представлял, как должен реагировать. По всем правилам вежливости следовало пожать руку и представиться в ответ, но ведь он не мог раскрыть ему что он его сын, верно ведь? Поверит ли отец в однофамильца и насколько распространена была фамилия Скайуокер? Хотелось рвать на себе волосы от беспомощности.       Громкое урчание и последовавшая за ним боль в животе избавили от необходимости ответа. Люк поспешно обхватил живот руками, но вместо того чтобы замолчать тот заурчал ещё громче и ещё жалобнее. Люк почувствовал как по щекам начал расползаться румянец. Он ведь не беспомощный малыш, так почему же его тело так настойчиво требовало еды? Всего чуть больше суток прошло с последнего приёма пищи, а он уже с ног был готов валиться — ну что за слабак! Интересно, если бы отец знал, что перед ним его сын, разочаровался бы? Под нос вдруг сунули завёрнутую в целлофановый пакет булочку, и Люк тупо уставился на подношение.       — Ну чего завис, ешь давай, ты же голоден.       Отец говорил искренне, без малейшей издёвки, и Люк осторожно принял и развернул пакет. Желудок заткнулся при первом проглоченном куске. Булочка оказалась с мясной начинкой, и Люк едва сдержал желание запихнуть её в рот целиком. Он был бы счастлив, предложи ему кто обычный питательный батончик, мясная булочка же казалась верхом наслаждения. Люк мысленно поблагодарил Великую за зеркальные очки, что до сих пор оставались на нём, позволяя разглядывать отца и при этом не быть пойманным. Впрочем, судя по внимательному взгляду прямо ему в глаза, отец наверняка понял, что на него беззастенчиво пялятся. Люк откусил кусок побольше и принялся активно работать челюстями, уставившись в стену.       В тишине они просидели недолго.       — Ну может хоть сколько тебе лет скажешь?       Внутри разлилось тепло и спокойствие, и Люк скосил глаза на отца, гадая, специально ли тот укутал его своей Силой или же это произошло машинально. Появившись в этом времени он не раз испытывал это чувство защищённости и особо сильно оно проявлялось когда ему становилось страшно. Тогда он не понимал, что это, и решил, что таким образом Великая помогает ему не сойти с ума, а оказалось… Люк улыбнулся кончиками губ. Похоже, он каким-то образом установил связь с молодым отцом и вынуждал того реагировать на изменение своего настроения.       Интересно, сам Энакин Скайуокер понимал что делает?       — Скоро двадцать три будет.       — Значит, мы ровесники, — отец улыбнулся, — если честно, я думал тебе лет девятнадцать максимум.       Люк честно раздумывал, не обидеться ли на заявление, что он похож на подростка, но в итоге забил: в конце концов ему много кто говорил, что он не выглядит на свой возраст.       — А когда День жизни, если не секрет? — отец слегка наклонился и, если бы не очки, Люк был уверен, что попытался бы заглянуть прямо в глаза. Впрочем, ему это и так удалось.       — Через месяц. — До его рождения в этом времени оставался ещё не один год, так что Люк не видел ничего страшного в том чтобы сказать правду.       Что-то неуловимо изменилось. Воздух будто бы стал прохладнее, а тело отца словно бы напряглось. Люк растерялся. Он не сказал ничего страшного, так почему вдруг такая реакция?       Он поспешно запихнул в рот остатки булочки.       — И всё-таки я был бы признателен, если бы ты назвал мне своё имя. — тон отца тоже изменился, с тревогой заметил Люк. Стал жёстче, требовательнее. Но почему? Что-то было не так с его датой рождения? Отец сложил руки на груди и нетерпеливо вздохнул, пристукнув носком сапога по полу. — Я не кусаюсь, знаешь ли.       Нужно было срочно что-то придумать! Изначально Люк думал назвать своё настоящее имя и придуманную фамилию, но теперь это казалось неправильным. С псевдонимами у него всегда была беда. В голове вдруг возник образ одного из техников Альянса с довольно простым, но в то же время красивым именем, и решение пришло само собой. Проглотив остатки мясной булочки, Люк постарался придать голосу как можно больше уверенности:       — Можешь звать меня Кловис.       Судя по тому как дёрнулся глаз отца, псевдоним он себе выбрал не самый удачный.