Плутовка

«ВНИМАНИЕ! ПРОПАЛ РЕБЕНОК! Смирнова Катя, 13 лет. Ученица 7 "Б" класса. В последний раз Катю видели днём 12 января на школьном дворе. Приметы: Рост 155см, глаза зелёные, волосы светло-русые, худощавого телосложения. Была одета в куртку с капюшоном на меху, вязаную шапку с помпоном, белый шарф и перчатки. Особые приметы: Брошь на шапке в виде цветка. Всем, кто может сообщить информацию о местонахождении Кати, просьба звонить: 3-67-22 или 02 – милиция 3-17-58 – мама Кати.»

На доске висела чёрно-белая фотография Катьки. Все в классе шушукались, но не смотря на оживлённый гомон, класс, казалось, наполнен тишиной. В нём больше не ощущалось враждебности и задора. – Я с твоей матерью говорил, – твердо сказал Пятифан, словно я получила двойку, и меня собираются за это отчитать, – после школы мы с Бяшей тебя до дома будем провожать. Он сказал это тоном, не терпящим возражений. Может быть, я и хотела бы пройтись с ним по тайге, но это было до наших лесных танцев. Сейчас мне вовсе не хотелось вести кого-то в мой лес, к моим друзьям. Я ощущала большую ответственность за своё волшебство. С ними нельзя делиться, нельзя раскрывать, выдавать место, где ты летаешь. Разграбят, уничтожат, заберут себе! Уроки тянулись вечно. Где-то у доски фонила новая учительница. Лилия Павловна, наша классная руководительница, она же по совместительству и мать пропавшей Кати, в школе не появлялась. За окном танцевали снежинки. Я смотрела на них и съедала себя от зависти. Меня злила их свобода. Они летели, танцевали и падали, а я сидела здесь, одинокая и неподвижная. Трель звонка воодушевила меня. Я сорвалась с места, но Ромка не позволил выбежать из класса. – Алиса, – сердитый Пятифан подошёл ко мне, – ты же понимаешь, что девчонкам ходить в одиночку опасно? – кажется, одноклассник сердился. – Да и мальчишкам, вообще-то, небезопасно, – я старалась рассеять недовольство Ромки. – Слушай, – он медленно вдохнул и выдохнул. – Давай заключим сделку, – одноклассник протянул мне полароид. Почти новенький, лишь одна царапинка с боку, а в остальном – новехонький. Папа обещал купить мне точно такой же, но потом он поругался с мамой, начал пить и безвозвратно потерял свой бизнес. – Я тебе фотик, а ты мне… – Поцеловать? – я слегка толкнула его бедром. Мне хотелось заставить его краснеть. Ромка смутился. Щёки покраснели, а глаза заблестели. Я победила. – Н-н-н-у, – он что-то бормотал себе под нос, почёсывая макушку. – Ромыч хотел те фотик предложить, чтобы ты с ним гулять ходила, на, - Бяша, до этого стоявший неподалеку, подал голос. Ромыч отвесил ему такую оплеуху, что мне стало даже жаль Бяшу. – Я тебя прибью после школы, – зарычал Ромка, всё ещё протягивая мне полароид. – Идёт! – я была рада, что всё же Ромка вызвался проводить меня. Я была защищена, но от кого? – я оденусь и выйду. Когда я вышла из класса, снежинки за окном больше не кружились. Я ощутила укол вины за то, что не станцевала с ними макарену. У окна стояла Полина. Её силуэт подсвечивало солнце. Девочка, как будто светилась. Мне хотелось потрогать почти осязаемые лучи, и я подошла ближе. Вот сейчас коснусь. Полина всхлипнула. – Полина? – я остановилась почти возле неё. – Ой, – красивые глаза обронили ещё одну слезинку, а мягкие ладошки растёрли её по нежному лиц. – Я думала все ушли уже. Извини, – виновато сказала девочка. – А ты чего тут? – мне хотелось бы её утешить. Я никогда не выносила чьих-то слез. Даже когда мама плакала после ссоры с отцом, я злилась на себя, что не могу ей помочь. – Я на урок скрипки пришла. Жду вот, когда урок начнется, – её голос звучал безжизненно и печально. – Почему ты плачешь? – я подошла ближе, стараясь преодолеть пространство между нами, давящее и раздираемое мое сердце. – Я… Алиса, мне так страшно, – девочка позволила себе разрыдаться. Будто она ждала, когда кто-то спросит, чтобы выплеснуть свой страх, – я за дедушку боюсь. Она обескуражила меня последними словами. Надо же. Кто-то боится за себя, за своих детей, а она за дедушку. – Он же такой беспомощный. Он бы проводил меня, а сейчас не может, – слёзы так и текли ручьем, – представляешь, как он сейчас переживает и съедает себя от того, что не может? Полина, горестно всхлипывая, спрятала лицо в ладони. Мне захотелось погладить её шелковистые черные волосы. Когда я коснулась головы одноклассницы, девочка притихла. И снова взвыла. – Он так переживает, – плакала девочка у меня на плече. Мне хотелось её защитить, убедить, что опасности нет, что лес не обидит, не позволит ей заплутать. Сказать ей, что всё в порядке, но будет ли это правдой? – Слушай. Мы с Бяшей и Ромкой проводим тебя, – Полина отстранилась от меня и с надеждой взглянула в глаза. – Договорились? – У м-м-еня урок сейчас, – Полина смотрела на дверь, за которой вот-вот начнётся урок. – Мы подождём, – уверила её я, стирая с мягких щёк слезинки. Полина крепко прижалась ко мне. Сквозь форму я чувствовала как её сердце, обеспокоенной птицей метается в груди. Девочка подхватила скрипку и побежала на урок. – Алиса, – обернулась она, – спасибо. Я скоро! – Ну ты где, на? Там уже Ромыч замерз! – Бяша в мокрой от снега куртке и раскрасневшимися щёками пришёл меня поторопить. – Бяша, – я положила ему руку на плечо, – Ромке придётся ещё чуть-чуть померзнуть. Когда мы вышли из школы, Пятифан стучал зубами, но стоило ему видеть меня в компании Полины, как он замер. Лицо Ромы перестало выдавть эмоции. Он больше не краснел и не бубнил себе под нос. Одноклассник держался смело и гордо. – Что-то ты, Ромка, молчаливый какой-то, – мне хотелось разрядить обстановку. Скрасить тягостные минуты пребывания вне леса. – Как вы думаете, Катя жива? – неожиданно подала голос Полина. Она шла рядом со мной, прижимая к себе скрипку. Девочка старалась держаться рядом со мной, демонстрируя недоверие или нежелание общаться с Ромкой и Бяшей. – То же, что с Вовкой и Бабуриным, – Ромка шёл чуть позади, полностью держа нас на виду. – Они умерли? – Полина держалась смело. Она больше не плакала, но была настороже. – Тогда бы их тела нашли, – отозвался Бяша, семенивший с Ромычем. – Их лес забирает, – прошептала одноклассница. Все посмотрели на неё. – Это громкое обвинение, – мне не понравился её тон. Она не была в лесу, но утверждает, что он виноват во всех бедах. Да если бы они видели то, что видела я, не рассуждали бы так. – И того мальчика лес забрал, – напомнила мне Полина. – Его так и не нашли, на, – поддакнул Бяша в своей излюбленной манере, – может и Катька там, в лесу. – Не хочешь же ты сказать, что все, кто пропал, в лес по девочке привели для растерзания, – я чувствовала, как в моём голосе вскипает злость. – Катька могла, – прыснул Ромка. – Она в последнее время совсем странной была, – одноклассница чувствовала моё раздражение. Девочка стала отводить глаза и говорить ещё тише, – яслышала, как в туалете она рассказывала подружкам о… сове, – по её лицу пробежала тень страха. Моё раздражение сменилось заинтересованностью. – Сова? – Бяша с Ромкой переглянулись. – Катька говорила, она прилетает к ней по ночам, – однокласснице было неуютно и зябко. Я взяла её за руку. Мне хотелось ей объяснить, что Совушка друг и никого бы не обидела, но поверила бы она мне? Бяша начал заикаться и озираться. – Ты чё? – заботливо спросил Ромка, подхватывая друга за плечо. – Вовка говорил, – замямлил бурятёнок, – что вой волчий слышал каждую ночь. А родителей то нет! – крикнул он и схватился за голову. – Дерьмо, – сплюнул Пятифан, – а Бабурин жаловался, что медвежьи следы во дворе видел. А жил то он в городе, не как Алиса у леса. Я почувствовала на себе испытывающий взгляд одноклассников. – Ты ведь у леса живешь, – проконстатировала Полина, – видела там что-то странное? Мне хотелось им рассказать, но они бы мне не поверили, сочли бы сумасшедшей, как того мальчика. И врать мне не хотелось. В голову пришла мысль. Сфотографировать зверей, показать им фото такой близкой луны и парящих в небе снежинок. Да! Как только сфотографирую, сразу всё объясню. Не сумасшедшая. Не тот мальчик. – Я сама странная. Всех переплюну, – я слепила снежок и кинула его в пустоту. – Тебе выходит и защита не нужна? – Ромка слегка токнул меня бедром. Я узнала в нём свой жест. – А музыку слышали? – неожиданно спросила я. Мне хотелось знать, чувствовали ли они эти прикосновения мелодии, обволакивающие, манящие… – Разве ж это музыка? Я хоть и не скрипач, а скрип петель от мелодии отличу, – заявил Ромыч. – Крики это, а не музыка, – съёжилась Полина. – А хочешь, я покажу вам, что значат эти крики? – мой голос звучал устрашающе и зловеще. Полина нервно сглотнула. – Вот! – крикнула я и кинула снежок Ромке в живот. – Бля, – он не ожидал снежного удара, – ну получишь! – засмеялся он. Напряжение медленно сменилось весельем. Полина смущалась в нашей компании, но всё же позволяла себе изредка слепить снежок и закинуть его в Бяшу или Ромку. А вот Ромка неистово кидался в меня, стараясь победить, заставить меня сдаться, но не тут-то было. Мы вели бои до самого Полининого дома. На крыльце её встретил дедушка в инвалидной коляске. – Вы дети добрые, знающие толк в дружбе, – сказал дед Харитон, обнимая внучку, – за друг другом, глаз да глаз. И в лес ходить не думайте даже. Всякого там насмотрелся. Мне было любопытно. Видел ли он то, что видела я? – Волка в овечьей шкуре, – просипел Харитон, пристально глядя на меня. Мне стало неуютно под его мудрым испытывающим взглядом. – Меня что ли? – захихикал Бяша. До моего дома мы дошли быстро. У выхода из леса, радостно гавкая, меня ждала Жулька. Ромка и Бяша не пытались погладить собачку, но и не обижали её. На их лицах читалось облегчение. То ли от выполненной миссии, то ли от того, что в лесу им ничего странного не повстречалось, но их ещё ждала дорога назад. Я же была разочарована. За каждой сосной и березой я выглядывала Зайчика или Медвежутку, хоть кого-то, но лес казался пустым. Одиночество окутывало меня колючей стариковской шалью, несмотря на то, что папа отвозил меня утром в школу, а из школы нас с Полиной провожали мальчишки. Я чувствовала на себе Ромкин взгляд, точно такой же, как у маминых друзей. Так и папа когда-то смотрел на неё. Но мне больше не приносило это радости... Моя душа желала полёта. Но я, как прикованная птица, сидела за партой, гуляла с друзьями, делала уроки, спала, и всё с начала. Пусть телом я была подвижна, сердцем же заточена в неизменную яму одиночества и беспомощности. Ночь не облегчала моих страданий. Некто невидимый больше не играл сказочную мелодию, а звери не танцевали под моим окном. Я плутала по лесу, выискивая знакомые силуэты. Стояла на той поляне, где искала варежку. Никого не было. Я физически ощущала нужду в полёте и меня грызло другое чувство. Страх Полины и напряжение Ромки с Бяшей всё ещё никуда не делись. Наши разговоры после школы, хоть и редко, но всё касались пропавших детей, чьи тела так и не нашли. Полина часто винила во всём тайгу, а я лишь сжимала кулаки от злости. Я поклялась себе, что мой лес не обвинят во зле, после того, как покажу фотографии-доказательства. Я сфотографирую всё!