«Нормальные герои всегда идут в обход!»
Бармалей, разбойник.
12 марта 1937 года. 19:54. Севернее Альгоры. Еще до потери университетского городка, а вместе с ним - и плацдарма для наступления на Мадрид с запада, Франсиско Франко приступил к разработке новой наступательной операции. И пусть западное направление вскоре окажется для националистов утраченным, все еще остается возможность взятия столицы с севера. Направлением главного удара был выбран город Гвадалахара. Этот населенный пункт был удобен тем, что через него пролегали удобные для наступления на Мадрид шоссейные дороги, а сам город после его захвата мог стать отличным плацдармом для наступления. Немаловажно было еще и то, что северное направление до сегодняшнего дня считалось довольно спокойным и линия обороны там была несколько слабее, нежели, скажем, на юге. Итак, цель операции была определена, осталось перебросить под Гвадалахару необходимое количество войск и захватить город. Вот только с войсками имелась большая проблема. После февральской победы под Малагой Франко удалось значительно сократить линию фронта и высвободить около пятнадцати тысяч человек, но их было недостаточно для взятия Гвадалахары и развития наступления на Мадрид. Помочь могли итальянские экспедиционные силы, однако Бенито Муссолини отказывался передавать их в полное распоряжение Франко без одобрения плана операции. Вот и пришлось испанскому генералиссимусу отправлять план на утверждение итальянскому капралу. Хорошо еще, что Муссолини одобрил решение наступать на Гвадалахару и выделил для этого сорокатысячный корпус под командованием генерала Марио Роатты. Всего же для захвата Гвадалахары и последующего наступления на Мадрид националисты собрали шестидесятитысячную группировку войск при двухстах семидесяти орудиях, ста восьми танкетках, тридцати двух броневиках и шестидесяти самолетах. И все это против двенадцатой отдельной республиканской дивизии полковника Виктора Лакалье Семинарио, под командованием которого было не более десяти тысяч солдат и десятка танков Т-26. Вечером четырнадцатого числа в городе Альгора произошло совещание, на котором были окончательно утверждены направления ударов. Начались последние приготовления к атаке. 15 марта 1937 года. 10:00. Участок фронта между Мандайоной и Навальпотро. Разумеется, подготовка националистов к наступлению не осталось незамеченным. Вот только генерал Миаха и полковник Рохо, сосредоточившие свое внимание на взятии Университетского городка, обнаружили это слишком поздно, да и свободных резервов, которые можно было бы быстро перебросить на серверный фронт у республиканцев не было. Так что, генералу Миахе пришлось выделять подкрепления из расквартированных в Мадриде частей, ослабляя при этом оборону столицы. К переброске на север стали готовиться Первая Мадридская дивизия, состоявшая из переобученных советскими инструкторами ополченцев, и советская добровольческая бригада имени Коминтерна. С Харамского участка фронта спешно сняли одиннадцатую Интербригаду, состоявшую, в основном, из германских, французских и итальянских добровольцев. Общее командование республиканскими силами на Гвадалахарском участке взял на себя полковник Висенте Рохо Льюк, до этого исполнявший обязанности начальника штаба генерала Миахи. Благодаря развитой сети шоссейных дорог, существовавшей между Мадридом и Гвадалахарой, республиканцам было гораздо легче перебрасывать подкрепления на север, нежели националистам - на юг, где, из-за гористой местности, с дорогами все было значительно хуже. Но даже имея такое преимущество, республиканцы не успевали отправить войска на фронт до начала наступления, так что первый удар дивизии полковника Лакалье предстояло встречать самостоятельно. Положение Лакалье было откровенно незавидным. Мало того, что его дивизия была рассредоточена по довольно широкому участку фронта, так еще и солдаты в ней обладали не самой лучшей подготовкой. Да и с полевыми укреплениями в районе дислокации дивизии было не ахти. Это в Мадриде генерал Миаха, получивший возможность самостоятельно принимать любые решения по вопросам обороны столицы, прислушался к своим советникам и начал возводить вокруг города эшелонированную линию укреплений. На северном же фронте многие командиры разделяли взгляды военного министра Ларго и рытьем окопов не утруждались. Утром четырнадцатого марта силы итальянского корпуса пошли в наступление. После непродолжительного артиллерийского обстрела части второй дивизии «Черное пламя», входившей в состав итальянского корпуса, пошли на прорыв. Первыми в направлении республиканцев двинулись итальянские пулеметные танкетки, следом за ними выступила пехота. На участке прорыва, между Мандайоной и Навальпотро, республиканцы располагали несколькими орудиями и тремя танками Т-26, что позволило на какой-то момент сдержать наступление. Однако, вскоре орудия были выбиты огнем гораздо более многочисленной артиллерией итальянцев, а танки, неуязвимые для пулеметного огня и потому в начале боя эффективно выбивавшие итальянские танкетки, оказались подбиты из имевшихся у «Черного пламени» немецких противотанковых пушек. Не выдержав натиска, республиканцы начали оставлять свои позиции, оголяя линию фронта и открывая националистам дорогу на Гвадалахару. Впрочем, и итальянцы не сумели достичь поставленных перед ними задач. По плану вторая дивизия «Черное пламя» должна была прорваться вглубь республиканской территории на пятнадцать километров и, наступая вдоль шоссе на Гвадалахару, выйти на рубеж Архесилья - Масегосо-де-Тахунья. Затем вдоль шоссе должна будет действовать уже третья дивизия «Черные перья», а «Черному пламени» следовало изменить направление на Бриуэгу. Однако, полностью выполнить поставленную задачу помешали погодные условия. Начавшийся дождь со снегом и опустившийся после него туман снизили видимость почти до нуля, из-за чего вторая дивизия вынуждена была остановиться на линии Кастехон-де- Энарес - Альмадронес - Аламинос, не дойдя до намеченного рубежа три - пять километров. 16 марта 1937 года. 10:00. Окрестности Бриуэги. Следующим утром погода нормализовалась, и итальянская вторая дивизия «Черное пламя» смогла продолжить наступление на Бриуэгу, пусть и не с тех позиций, что планировалось изначально. После начала наступления позиции на рубеже Кастехон-де- Энарес - Альмадронес - Аламинос были заняты испанской дивизией «Сориа», которая должна была удерживать тыл, а после захвата Гвадалахары - выдвинуться на Мадрид. В первые часы войска полковника Лакалье продолжали беспорядочно драпать, но ближе к полудню их подперла с тыла одиннадцатая интербригада, спешно переброшенная из-под Харамы по железной дороге. Еще утром к одиннадцатой интербригаде присоединился полковник Энрике Листер Форхан, назначенный командиром всех участвующих в операции интербригад и ночью доставленный самолетом в Гвадалахару. Перед самой гражданской войной Листер жил и работал в СССР, где окончил военную академию имени Фрунзе, а потому считался в республиканской армии одним из самых компетентных командиров. К тому же он был членом Коммунистической Партии Испании, что значительно прибавляло ему доверия со стороны советских военных советников. И, когда силы одиннадцатой интербригады встретили бегущие части двенадцатой отдельной дивизии полковника Лакалье, Листер показал себя во всей красе. Действуя добрым словом и революционным «Маузером», он быстро сумел навести в войсках порядок и остановить паническое бегство. После того, как порядок был восстановлен, объединенные республиканские силы начали планомерное отступление на линию Бриуэга - Трихуэке, куда уже были переброшены двенадцатая интербригада, состоявшая, в основном, из польских и немецких добровольцев, а также отдельный Мадридский артиллерийский полк. Вместе с войсками под Бриуэгу и Трихуэке прибыли и строители, частично доставленные из Мадрида, а частично - мобилизованные в Гвадалахаре. Используя имевшиеся у них экскаваторы и другую строительную технику, они за день сумели отрыть десятикилометровую линию окопов, так что встречать итальянцев республиканцам предстояло отнюдь не в чистом поле. Силы под командованием Листера, тем временем, организованно отступали, при любой возможности нанося итальянцам точечные удары. И все это под проливным дождем, то затихавшим, то вновь начинавшим лить, как из ведра. К закату Листер со своими людьми достигли линии обороны под Бриуэгой, где под прикрытием артиллерии смогли организованно отступить в тыл к своим. Итальянцы же, не ожидавшие наткнуться на хорошо подготовленный оборонительный рубеж, вынуждены были остановить наступление. Нужно было провести разведку республиканских позиций, да и солдаты после двухдневного наступления нуждались в отдыхе. 18 марта 1937 года. 11:17. Окрестности Бриуэги. Семнадцатого марта на линии Бриуэга - Трихуэке было затишье. В передышке нуждались как итальянцы, так и республиканцы. Во время итальянского прорыва и последующего отступления, двенадцатая дивизия Лакалье потеряла больше двух третей своего личного состава, отчасти убитыми и ранеными, но в основном - дезертировавшими. Остальные же, кому не без помощи Листера удалось в относительном порядке добраться до Бриуэги, были измотаны двухдневным отступлением. А вот самому Энрике Листеру было не до отдыха. Приняв общее командование как над обеими интербригадами, так и над остатками дивизии Лакалье, он спешно формировал из разрозненных частей единый корпус, способный оказать существенное влияние на дальнейший ход сражения. Первым делом Листер переформировал остатки дивизии Лакалье в отдельную двенадцатую бригаду, посчитав, что называть три тысячи человек личного состава дивизией просто смешно. Командиром этой бригады Листер планировал оставить Лакалье, что привело к конфликту между ними, поскольку Лакалье по неизвестной причине решил, что командовать новым корпусом назначат именно его, а Листер будет при нем кем-то вроде комиссара. Узнав же, что ему предлагается всего лишь должность командира бригады, Лакалье пришел в ярость и немедленно подал в отставку. В итоге командиром двенадцатой отдельной бригады был назначен итальянский коммунист Нино Нанетти, который сумел не только стать для испанских солдат своим, но и в дальнейшем довольно успешно ими командовать. И это при том, что Нанетти не имел какого-либо специального военного образования! Помимо двенадцатой отдельной бригады в новообразованный корпус вошли одиннадцатая и двенадцатая интербригады. Одиннадцатая включала в себя франко-бельгийский батальон «Парижская Коммуна», австро-германский батальон «Эдгар Андрэ» и итало-балканский батальон «Гарибальди», а двенадцатая - германский батальон «Эрнст Тельман» и польский батальон «Домбровский». Также у Листера были отдельный Мадридский артиллерийский полк, укомплектованный тридцатью шестью советскими трехдюймовыми орудиями с советскими же наводчиками и командирами батарей, и прибывшие уже вечером две танковые роты, укомплектованные по новым советским штатам и насчитывавшие по тринадцать танков БТ-5 каждая. Всего же в распоряжении Листера оказалось порядка шести тысяч пехоты при тридцати шести пушках и двадцати шести танках. Проведя разведку и сочтя линию обороны под Бриуэгой достаточно слабой, командир второй дивизии «Черное пламя» Гвидо Америго Коппи решил не дожидаться подхода первой дивизии «Божья воля» и атаковать своими силами. Утром восемнадцатого числа итальянцы возобновили наступление, начавшееся с обстрела позиций корпуса Листера из приданных дивизии «Черное пламя» стамиллиметровых гаубиц. Противопоставить огню с закрытых позиций Листеру было нечего, поэтому республиканцам только и оставалось, что прятаться в окопах. Когда обстрел стих, в наступление пошли танкетки, за которыми следовала пехота. Республиканцы же, обливаясь потом, спешно стали выкатывать на позиции пушки, которые, как оказалось, являются практически идеальным оружием против легкой бронетехники. При удачном попадании трехдюймовый осколочно-фугасный снаряд разрывал соединявшие бронелисты заклепки и надежно выводил танкетку из строя. Из сорока танкеток, задействованных в наступлении, артиллеристам республиканцев удалось уничтожить четырнадцать, экипажи же остальных предпочли отступить. Однако свое дело они сделали, дав возможность своим передовым частям подобраться к линии окопов. Начались бои на предельной дистанции штурма. На стороне итальянцев были численное превосходство в пехоте и артиллерии, республиканцы же отвечали кинжальным огнем из ручных и станковых пулеметов, стараясь не подпускать итальянцев близко. Артиллерия же республиканцев переключилась на огонь шрапнельными снарядами, нанося наступающим итальянцам чудовищные потери и не позволяя им подтягивать к окопам подкрепления. Но наступающих националистов встречали не только пушечным и пулеметным огнем. Бойцы добровольческого батальона «Гарибальди» предприняли попытку распропагандировать своих соотечественников из дивизии «Черное пламя». - За что вы воюете? - кричали из окопов добровольцы. - Мы защищаем испанскую республику, а вы что здесь забыли? - Мы сражаемся за великую Италию! - кричали в ответ солдаты экспедиционного корпуса. - Позор прошлой войны, когда проклятые лимонники и лягушатники лишили нас законной добычи, больше не повторится! Под руководством нашего дуче мы сами возьмем себе те земли, которые сочтем своими! - Мясник ваш дуче, обыкновенный мясник! - отвечали бойцы батальона «Гарибальди». - Вы для него всего лишь пушечное мясо, которое он без малейшего сожаления бросает на убой! - Дуче стремится возродить Римскую империю и вернуть нашей стране величие, которого мы заслуживаем! - возражали в ответ солдаты «Черного пламени». - А вы предатели, мешающие нашему триумфу! В итоге, соотечественники, находящиеся по разные стороны окопов, так и не сумели ни о чем договориться. А вскоре позади позиций батальона «Гарибальди» появились танки, огнем своих пушек и пулеметов заставившие сторонников Франко и Муссолини отступить. На других участках фронта складывалась похожая ситуация, в конечном счете заставившая генерала Коппи прекратить наступление и отозвать свои войска на перегруппировку. Позже в этот день он предпринял еще две попытки штурма, также оказавшиеся безуспешными. Республиканцы стойко держали свои позиции, встречая наступающую пехоту пушечным и пулеметным огнем. Попытки же итальянцев нанести удары по флангам оперативно парировались танковыми контратаками. Вечером похолодало, и на позиции итальянцев опустился густой туман. Не готовый наступать в условиях настолько плохой видимости, Коппи вынужден был доложить в штаб корпуса о провале штурма и дожидаться первой дивизии «Божья воля», которая должна была прибыть под Бриуэгу не раньше завтрашнего дня. 19 марта 1937 года. 11:47. Окрестности Бриуэги. Следующим утром генерал Гвидо Коппи отправил бойцов на разведку и с удивлением для себя обнаружил, что позиции республиканцев пусты. Ночью, под прикрытием тумана, корпус Листера снялся с позиций и отступил в Трихуэке, являвшийся более важным оборонительным пунктом, нежели Бриуэга. Через него проходило широкое шоссе на Гвадалахару, поэтому город нужно было удержать любой ценой. Узнав об отступлении корпуса Листера, командующий итальянским экспедиционным корпусом генерал Роатта принял решение оставить изрядно потрепанную в боях и понесшую большие потери дивизию «Черное пламя» в Бриуэге, а свежую дивизию «Божья воля» отправить в обход с целью выйти на Французское шоссе южнее Трихуэке, одновременно отрезая его защитников от подкреплений и готовя плацдарм для удара по Гвадалахаре. Одновременно с выступлением первой дивизии «Божья воля» из Бриуэги, третья и четвертая дивизии, носившие не менее поэтичные имена «Черные перья» и «Литторио», должны были выдвинуться из Альмадронес на Трихуэке и, после его захвата, начать наступление на Гвадалахару. Однако, планам Роатты в очередной раз помешала погода. Мартовские дожди, исправно лившие в последние дни, размыли грунтовые дороги, по которым двигалась дивизия «Божья воля», и снизили скорость ее наступления, отчего она не смогла перекрыть шоссе, остановившись юго-восточнее города Ториха. Две дивизии, выдвинувшиеся из Альмадронес, также оказались в затруднительном положении. В размокшей от дождей земле вязли даже солдатские сапоги, не говоря уже про гусеницы танкеток и колеса броневиков и пушек. Единственным путем, по которому могли передвигаться итальянцы, было имевшее твердое покрытие шоссе, отчего колонна из двух дивизий сильно растянулась на марше. Республиканские силы не преминули воспользоваться возникшими у итальянцев проблемами. Первая Мадридская дивизия, наконец-то переброшенная в зону боевых действий, выступила на север по шоссе, после чего разделилась на две бригады, южную и западную. Западная бригада, в которую входили первый и второй пехотные и первый артиллерийский полки, заняла Ториху, а южная, состоявшая из третьего и четвертого пехотных полков и второго артиллерийского, осталась прикрывать направление на Гвадалахару. Таким образом, единственный путь, по которому «Божья воля» могла выйти на шоссе, пролегал ровно посередине между упомянутыми населенными пунктами и вел прямиком в клещи Мадридцев, которые, имея более чем двукратное превосходство в личном составе и бронетехнике, могли легко разгромить итальянцев. Утром того же дня советская добровольческая бригада выступила из Гвадалахары на юго-восток. Двигаясь по шоссе, бригада достигла города Армунья-де-Тахунья, где пересекла реку Тахунья и вдоль ее левого берега продолжила движение в направлении Бриуэги. 20 марта 1937 года. 10:15. Окрестности Трихуэке. Природа, казалось, твердо стояла на стороне защитников Гвадалахары, продолжая им помогать. После нескольких дождливых дней, наконец, установилась солнечная погода, чем командование республиканцев немедленно и воспользовалось. С аэродрома в Альбасете, что находился в двухстах километрах юго-восточнее Гвадалахары, были подняты две эскадрильи советских скоростных бомбардировщиков АНТ-40, укомплектованных советскими же экипажами и сопровождаемых сотней истребителей. Колонна итальянских войск, фактически запертая на шоссе между Альбасете и Трихуэке и растянувшаяся без малого на пятнадцать километров, стала легкой мишенью для республиканской авиации. В течении дня двадцать четыре бомбардировщика сделали в общей сложности сто сорок четыре боевых вылета, нанеся значительные потери итальянской технике. Ответить же итальянским войскам было практически нечем. Перед началом наступления генерал Роатта распорядился переместить большинство самолетов на прифронтовые аэродромы, имевшие грунтовые взлетно-посадочные полосы, которые были размыты шедшими в последние дни дождями. И оказалось, что единственными самолетами, доступными Роатте оказались тридцать истребителей «Fiat» CR32, находящиеся на аэродроме в Сарагосе. Впрочем, как-то повлиять на происходящее эти тридцать самолетов не могли. К первому налету республиканской авиации они просто не успели, в дальнейшем же выяснилось, что быстрые и маневренные советские бомбардировщики вполне способны отрываться от итальянских истребителей. Да и истребители сопровождения не дремали. Советские летчики на своих И-15 и И-16 активно атаковали итальянские истребители, не подпуская их к бомбардировщикам, а по возможности - и сбивая. В течении дня советским летчикам удалось сбить или серьезно повредить двадцать четыре итальянских самолета из тридцати, после чего господство республиканцев в воздухе стало абсолютным. Те немногие летчики-националисты, которым удалось добраться до контролируемых националистами аэродромов, наотрез отказывались снова подниматься в воздух. Сделав по шесть вылетов каждый и сбросив на головную часть колонны в общей сложности восемьдесят шесть тонн бомб, бомбардировщики надежно затормозили продвижение основных итальянских сил к Трихуэке. По расчетам Висенте Рохо, двигавшейся первой дивизии «Черные перья» потребуется не менее двух дней, чтобы столкнуть разбитую технику на обочины и расчистить себе путь для дальнейшего наступления. 21 марта 1937 года. 17:00. Левый берег реки Тахунья. Юго-восточнее Бриуэги. Висенте Рохо Суворова, разумеется, не читал, однако, идеи Александра Васильевича о важности быстроты и натиска он осознавал на интуитивном уровне. Поэтому, едва только продвижение итальянского корпуса на юг было остановлено, Рохо приступил к подготовке контрнаступления. Осознавая, что у него недостаточно сил, чтобы разгромить все силы националистов сразу, Рохо принял единственно возможное в данной ситуации решение бить врага по частям. И первой его целью должна была стать первая добровольческая дивизия «Божья воля», находившаяся ближе всего к Гвадалахаре. Разгромить «Божью волю» планировалось в два этапа. Сперва корпус Листера и советская добровольческая бригада, наступая с двух сторон, должны были выбить из Бриуэги вторую дивизию «Черное пламя» и занять город. С учетом потерь, понесенных итальянцами, задача была вполне посильной. Возвращение города под контроль республиканцев отрежет «Божьей воле» пути к отступлению, после чего в дело должна была вступить первая Мадридская дивизия под командованием полковника Энрике Хурадо Баррио, силами которой «Божья воля» должна была быть принуждена к сдаче в плен или уничтожена. Оставалось только дождаться развертывания сил на исходных позициях. Корпус Листера находился в Трихуэке, в десяти километрах к западу от Бриуэги, и был готов выступить в любой момент, советская же бригада сосредоточилась на левом берегу реки Тахунья, в пяти километрах южнее Бриуэги, и перед нападением ей нужно будет переправиться на другой берег. А для этого нужно было сперва выяснить состояние моста рядом с городом. Если итальянцы, ожидая нападения, разрушат мост, на планах быстрого удара по Бриуэге можно будет ставить крест. На первый взгляд Тахунья казалась маленькой «речкой-переплюйкой», и в летнее время она таковой и являлась, а вот в периоды весенних и осенних дождей у нее появлялись и глубоководья, и разливы, да и течение у нее становилось весьма быстрым. Для прояснения ситуации с мостом начальник штаба бригады полковник Родион Яковлевич Малиновский собрал командный состав взвода пешей разведки. - Товарищи разведчики! - обратился к бойцам Малиновский. - Слушай боевую задачу! Вашему разведвзводу предстоит после выдвинуться к мосту через реку Тахунья, выяснить его состояние и доложить. Если мост в порядке, вы должны будете продолжать наблюдение и, при необходимости, пресекать попытки противника его разрушить. Для связи вам будут выделены два радиотелеграфиста с рацией. На все про все вам дается одна ночь. За час до рассвета мы должны либо подтвердить готовность к наступлению, либо отменить его! Задачи ясны? - Разрешите вопрос, товарищ полковник? - поднял руку командир взвода лейтенант Воронин. - Слушаю, товарищ лейтенант, - кивнул Малиновский. - Товарищ полковник, не лучше ли будет поручить эту задачу взводу конной разведки? С учетом их мобильности они смогут выполнить ее быстрее нас! - Мобильность взвода конной разведки понадобится нам в другом месте, - пояснил Малиновский. - Им предстоит прочесать левобережье на предмет наличия у противника резервов, способных ударить нам в спину. Я ответил на ваш вопрос? - Так точно, товарищ полковник, ответили! - кивнул Воронов. - Разрешите идти? - Идите, товарищи разведчики! - отпустил бойцов начальник штаба. Среди командиров взвода пешей разведки затесалась и группа «Авангард», все также числящаяся прикомандированной к добровольческой бригаде имени Коминтерна. Поначалу комдив Штерн довольно скептически отнесся к просьбе товарища Артузова принять на стажировку его бойцов и согласился на это только из-за хорошего отношения к Артуру Христиановичу. Однако, ознакомившись с рапортами командиров штурмовых рот и узнав, что группа «Авангард» хорошо показала себе во время боев в Университетском городке, он изменил свое мнение и уже не возражал против присутствия в его бригаде бойцов НКВД. А поскольку участие штурмовых рот, не успевших восполнить убыль личного состава, во время отражения итальянского наступления не предполагалось, Штерн прикомандировал группу к взводу пешей разведки. Надо сказать, что в отношениях между Максимом Беловым и Олегом Ворониным повторилась та же ситуация, что и пару недель назад - с лейтенантом Сидоренко. Будучи лейтенантом госбезопасности, Максим оказывался старше по званию командира подразделения, к которому его приписывали, и ему приходилось объяснять, что на командование этим самым подразделением он не претендует. Воронин, впрочем, отнесся к столь вопиющему нарушению субординации более спокойно и вскоре они с Максимом обращались друг к другу по именам. При общении с подчиненными Белова Воронин, правда, слегка робел и обращался к девушкам исключительно по фамилиям. Покинув штабную палатку, командиры и сержанты двух разведвзводов, а также примкнувшая к ним группа «Авангард» направилась в расположение личного состава. Вскоре к разведчикам присоединились и обещанные Малиновским радиотелеграфисты, один из которых тащил на себе здоровый ящик радиостанции 6-ПК, а второй - не менее здоровый блок батарей к ней. Когда все были в сборе, Воронин вкратце изложил подчиненным боевую задачу. До заката еще было еще около трех часов, так что у разведчиков было достаточно времени, чтобы перед выходом тщательно проверить все снаряжение. В ходе подготовки с рациональным предложение выступил Максим, посоветовавший разведчикам попрыгать на месте после того, как они наденут на себя экипировку. - Зачем это? - удивился кто-то из бойцов. - Товарищ лейтенант, мы же не клоуны, в самом-то деле! - Да вроде нет, - хмыкнул Максим, подав пример и пару раз подпрыгнув. - Ну, слышал что-нибудь необычное? - Да вроде нет… - озадаченно ответил боец. - В том-то и дело, что нет, - кивнул Максим. - А это значит, что снаряжение подогнано правильно, ничего не гремит и не брякает! Понятно? - Теперь понятно, товарищ лейтенант! - кивнул боец и тоже несколько раз подпрыгнул. Остальные разведчики последовали его примеру. В ходе такой нехитрой проверки у пары бойцов обнаружились некоторые недочеты в снаряжении, которые были быстро исправлены. Наконец, командир взвода пешей разведки старший лейтенант Воронин признал бойцов готовыми к выходу. Надо отметить, что вооружены разведчики были заметно лучше обычной пехоты. У всех, кроме пулеметчиков были либо автоматические винтовки, либо-пистолеты-пулеметы. Двое были вооружены снайперскими винтовками с сошкой и высокократной оптикой. Магазинные винтовки встречались только у особо метких стрелков, снабженные оптическими прицелами. У многих также имелись малогабаритные пистолеты Токарева с глушителями. В половине девятого разведвзвод покинул расположение бригады и выдвинулся в сторону моста. Погода стояла самая что ни на есть подходящая - пасмурная, отчего на небе не было видно ни луны, ни единой звездочки. Ни малейшего намека на дождь тоже не было, что не могло не радовать разведчиков. До моста добрались часа за полтора, изредка подсвечивая себе дорогу фонариками. Быстрее никак не получалось, все-таки идти по размокшей земле - то еще удовольствие, да и связисты были людьми непривычными к подобным прогулкам, а потому несколько тормозили отряд. - Ну что ж, по крайней мере, мост пока еще на месте, - удовлетворенно произнес Воронин, внимательно разглядывая в бинокль добротное сооружение из стали и бетона. - Пока да, - согласился Белов. - А вот будет ли он стоять, когда наши пойдут в наступление - это уже другой вопрос... - Думаешь, мост заминирован? - моментально сообразил Воронин. - Не исключаю, - кивнул Максим. - Стоило бы сходить и посмотреть. - Вот так просто сходить и посмотреть? - хмыкнул Воронин, протягивая Максиму бинокль. Своего бинокля Белов не носил, поскольку ему было элементарно некуда его повесить. - Ты посмотри, какая там у них оборона. - Вижу, - протянул Максим, рассматривая позиции за мостом. - Слева от дороги укрепление из мешков с землей с, как минимум, одним пулеметом. Думаю, что не ошибусь, если предположу, что справа имеется еще одно такое. А вот дальше по дороге стоит что-то непонятное, но уж больно похожее на немецкую противотанковую пушку. Видел я такие, когда мы брали дворец Монклоа... Эта дрянь БТ в лоб пробивает, а если очень повезет - то и Т-28. Нет, Олег, переходить на ту сторону и зачищать защитников моста нужно обязательно! - И как ты себе это представляешь? - поинтересовался Воронин, внутренне уже почти согласившийся с товарищем. - Сейчас мы отступим, ну, скажем, вон в ту рощицу, - сообщил Максим, махнув рукой в сторону деревьев, видневшихся где-то в километре от их позиции. Доложим в штаб о состоянии моста, а потом подремлем, часика по три на брата. А ночью, часика в три, аккуратненько сходим на ту сторону моста и посмотрим, что там, да как. Если обнаружим следы минирования - попробуем обезвредить, провода там порежем, или еще что-нибудь придумаем... - Часа в три, говоришь? - задумчиво протянул Воронин. - Ну да, самое поганое время, спать хочется просто зверски! Что ж, неплохой вариант, так и поступим. 22 марта 1937 года. 02:00. Юго-восточнее Бриуэги. - Товарищ лейтенант, проснитесь, - услышал Максим сквозь сон и почувствовал, что кто-то осторожно трясет его за плечо. - Что, уже пора? - с трудом подавив зевок, спросил Максим, сосредоточив взгляд на разбудившем его красноармейце. - Так точно, товарищ лейтенант, уже два часа, - ответил красноармеец и убежал будить других спящих. Три часа на сон, что удалось выкроить перед ночной вылазкой на позиции противника - это, конечно, довольно мало, но всяко лучше, чем совсем ничего. Тем более, что Максим еще немного схитрил, вызвавшись дежурить в первую смену, чтобы иметь потом возможность спать до самого подъема. Да еще и девушек вместе с Хорхе подговорил к тому же. Поднявшись и надев на себя разгрузку, Белов огляделся и возле горящего в ямке маленького костерка обнаружил хмурого с недосыпа Воронина. В отличие от Максима Олег предпочел спать первым, а дежурить последним, чтобы быть бодрствующим к моменту подъема основной части личного состава. - С добрым утром! - преувеличенно бодро поздоровался Максим. - Издеваешься, да? - пробурчал Воронин. - Ладно, сходи, умойся в ручейке, потом поговорим. Последовав совету товарища, Максим отправился к ручью, по дороге растолкав Грету и Киу. Вода в ручье в это время суток была просто ледяная и умываться ей было неприятно. Но бодрила, так что к костерку Максим вернулся вполне проснувшимся и даже в какой-то степени энергичным. - Значит, так, Максим, - начал Воронин, подождав, пока Белов усядется на землю напротив него. - Вчера, как ты помнишь, товарищ Малиновский одобрил наше предложение провести разведку позиций противника по ту сторону моста. Я тут прикинул, и решил, что нужно оставить на нашем берегу отряд прикрытия. У нас четыре снайпера… - Три, - поправил его Максим. - Двое твоих плюс моя Линь. - А ты как же? - уточнил Воронин, кивнув на оптический прицел на автоматической винтовке Максима. - А я, скорее меткий стрелок, - пожал плечами Белов. - Стреляю хорошо, но за полноценного снайпера не сойду. - Но все-таки кое- что можешь? - не успокоился Воронин. - Ну, разве что кое-что, - согласился Максим. - Вот и отлично! - обрадовался Воронин. - Значит, ты и возглавишь отряд прикрытия! Я с основными силами пойду на ту сторону, ты же, вместе со снайперами, останешься на этом берегу. Мы постараемся сделать все тихо, но мне будет спокойнее, если я буду знать, что за нами присматривают. - Добро, присмотрим, - кивнул Максим. - Я еще с тобой радистов оставлю, и троих бойцов для прикрытия, - продолжил Воронин, после чего огляделся. - Так, похоже, что все проснулись. Собираемся и выходим! Собирать бойцам было особенно нечего, всего-то и нужно было, что свернуть шинели в скатки, приторочить их к ранцам, а ранцы пристегнуть к лямкам разгрузочных систем. Так что, через полчаса разведвзвод был уже возле моста. Перед вылазкой разведчики провели доразведку местности. Если вечером они наблюдали за мостом с южной стороны дороги, не решаясь ее перейти, то сейчас лейтенант Воронин отправил несколько человек на другую сторону. Под покровом ночи разведчики удалились на север от моста километра на полтора и, насколько позволяла темнота, изучили позиции итальянцев. - Значит, так, товарищ лейтенант, - докладывали Воронину вернувшиеся разведчики. - К северу от дороги, как мы и предполагали, находится еще одно пулеметное гнездо, такое же, как с юга. Возле гнезда сидят солдаты, но спят они или нет - не понять. Еще севернее стоят армейские палатки, одна большая, и несколько обычных, вроде наших. В них, должно быть, спят охраняющие мост солдаты. И самое интересное, товарищ лейтенант - метрах в семистах отсюда есть мостик. Дощатый, покосившийся, но перейти по нему можно! - Мостик, говоришь… - задумчиво протянул Воронин. - Мостик - это хорошо. С севера они нас не ждут! Хорошо, показывай! Максим, когда переберемся на ту сторону и приблизимся, я тебе фонариком просигналю. - Ждем, - кивнул Максим. - Не пуха, не пера! - К черту! - пробурчал Воронин и повел свой отряд на север. Никогда еще в своей жизни Максим не нервничал так, как в эти предрассветные часы. Минут через двадцать, показавшихся ему вечностью с того берега синим светом дважды мигнул фонарик. - Приготовиться! - прошептал Максим. В одолженный у Воронина бинокль ему было отчетливо видно, как к спящим возле своих пулеметов караульным крадутся разведчики с ножами, похожие в ночи на сгустки тьмы. В шаге от них двигались их товарищи, держащие наготове пистолеты с глушителями, а по краям их страхуют бойцы с автоматами наизготовку, готовые немедленно открыть огонь в случае обнаружения. С северной огневой точкой все получилось просто отлично, разведчики обошли ее с тыла и аккуратно взяли расчет пулемета в ножи. А вот с южной все оказалось не столь удачно. То ли находившиеся там солдаты не спали, то ли что-то их разбудило, однако, они сначала заозирались, а потом начали вставать. Один даже попытался поднять винтовку, но не успел. Разведчики открыли по солдатам огонь из пистолетов с глушителями, шустро положив всех четверых. Максиму показалось даже, что он слышал хлопки выстрелов и лязг упавшей винтовки. Весь мир, казалось, замер в напряженном ожидании. Услышали или нет? Покосившись на лежавшую рядом Киу, Максим увидел, что девушка напряженно смотрит в прицел, нервно кусая нижнюю губу и старательно отводя палец от спускового крючка. Прошла минута, другая, однако ничего не происходило. Наконец, разведчики отмерли и, разделившись на группы, направились к палаткам со спящими солдатами, после чего началась зачистка. По двое разведчиков из каждой группы подрезали растяжки палаток, затем прижимали полотнище к земле, а когда сквозь него проступали фигуры солдат - находившиеся наготове бойцы стреляли по ним из пистолетов с глушителями, стараясь целиться в район голов. Несколько разведчиков направились к большой палатке, стоявшей чуть в стороне от остальных. Двое раздвинули полог палатки, а еще двое с пистолетами наизготовку вошли внутрь. Что именно там произошло - осталось пока неизвестным. Вновь замигал фонарик, информируя Белова, что можно переходить на ту сторону. Максим со своими людьми так и поступили, встретив на той стороне моста младшего политрука Васильева, сопровождаемого двумя разведчиками с автоматами. Именно он сигнализировал группе Белова, что все чисто и указывал фонариком направление движения. Махнув рукой, Васильев позвал разведчиков за собой. - А это, вообще, кто? - поинтересовался один из бойцов Максима, подсвечивавший себе путь фонариком и увидевший возле огневой точки тело солдата. - Форма у них какая-то странная! - Это, товарищ Иванов, чернорубашечники, - просветил бойца политрук. - Фашисты, одним словом! - А разве не все они фашисты? - удивленно спросил Иванов, а рядом с Максимом одобрительно хмыкнула Грета. - Ну, так-то, да, - согласился политрук. - Вот только обычные солдаты в большинстве своем просто служат в итальянской армии и среди них есть совершенно разные люди. Чернорубашечники же обязательно состоят в итальянской фашистской партии и, вообще, идейные. - Понятно, товарищ политрук... - протянул Иванов. Политрук довел разведчиков до большой палатки, возле которой стоял Воронин, несмотря на усталость, имевший крайне довольный вид. - Поздравляю, Максим, ты был прав! - поспешил сообщить Воронин. - Мост, и правда, был заминирован. В этой палатке жил офицер, лейтенант, или как он там у чернорубашечников называется… так вот в его палатке на столе стояла подрывная машинка, от которой тянутся провода. Я послал пару человек пройти вдоль проводов как можно ближе к мосту и там их обрезать. - Зачем? - не понял Максим. - Не проще было машинку отключить? - Машинку-то мы отключили, - усмехнулся Воронин. - Только ты вот представь: утром придут проверяющие, а проводов-то и нет! Пока они за проводом сбегают, пока заново его протянут - глядишь, к этому времени уже и наши на эту сторону перейдут! - Логично, - вынужден был признать Максим. - Связисты с тобой? - спохватился Воронин. - Давай их сюда! Сейчас доложим о результатах и узнаем, можно ли возвращаться, или еще что-то нужно сделать… Рацию развернули прямо тут же, возле палатки. Чтобы не создавать лишнего шума, со штабом бригады связывались в телеграфном режиме. Пока Воронин диктовал радиотелеграфисту рапорт и выслушивал ответ, вокруг него плотным кружком собрались остальные разведчики. - Значит, так, ребята, - не скрывая довольства, сообщил Воронин. - Штаб счел нашу задачу выполненной. Поэтому быстренько оставляем врагу пару сюрпризов и уходим! Сюрпризы заключались в гранатах, установленных под станины пулеметов и в зарядные ящики двух противотанковых пушек. Оставив подарки, разведчики вернулись на левый берег Тахуньи и поспешили в расположение бригады. Ощущение того, что они в безопасности и возвращаются к своим, придавало им сил. И даже начавшийся дождь не портил им настроения. В расположении разведвзвод встретил помощник начальника штаба по разведке капитан Калинин. Искренне порадовавшись, что все вернулись целыми и невредимыми, он отпустил бойцов отдыхать, жестом велев следовать за собой Воронину и Белову. Оказавшись в штабной палатке, Воронов первым делом выложил на стол прихваченную с собой подрывную машинку, после чего приступил к докладу. - Значит, говорите, севернее Бриуэги находится целый палаточный лагерь? - уточнил Калинин, выслушав доклад Воронина. - Оно и понятно, Бриуэга - городок маленький, всю дивизию там разместить трудно… Молодцы, ребятки, большое вы дело сделали! Отдыхайте! 22 марта 1937 года. 07:27. Бриуэга. За час до рассвета комдив Штерн связался по радио с полковником Листером и подтвердил готовность к наступлению. Листер, в свою очередь, проинформировал Штерна, что его корпус готов немедленно выдвинуться на Бриуэгу. Затем Штерн связался с аэродромом в Альбасете и запросил бомбоштурмовой удар по обнаруженному разведчиками палаточному лагерю, находящемуся севернее Бриуэги. Погода с утра была вполне летная, поэтому из Альбасете ответили, что готовы поддержать наступление с воздуха. Осталось согласовать время. Корпусу Листера, стоявшему в Трихуэке, требовалось около двух часов, чтобы добраться до Бриуэги, советской - добровольческой бригаде от ее текущей позиции - чуть более часа, скоростные бомбардировщики же могли долететь за полчаса. В итоге было решено, что авиаудар по позициям итальянцев будет нанесен в девять-тридцать утра, а наступление сухопутных сил начнется в десять часов. В половине десятого небо над Бриуэгой потемнело от бомбардировщиков и прикрывавших их истребителей. В это время уже никто из итальянцев не спал, поэтому бомбардировка палаточного лагеря особого результата не возымела. Зато во время налета были обнаружены артиллерийские позиции, на которые и вывалили несколько тонн бомб. Итальянцы, разумеется, пытались защититься от авиации, но одной имевшейся у дивизии «Черное пламя» батареи зенитных автоматов для этого было совершенно недостаточно. В конечном итоге, зенитки были уничтожены даже не бомбардировщиками, а истребителями, что атаковали их на бреющем полете и пулеметным огнем уничтожали расчеты или же повреждали сами орудия. Авианалет закончился также быстро, как и начался. Но, не успели итальянцы прийти в себя, как добравшийся до Бриуэги корпус Листера пошел в наступление, охватывая город с запада и юго-запада. И вскоре на узких старинных улочках зазвучал лязг танковых гусениц. Полковник Листер многому научился у советских военных специалистов, и танки во время штурма он использовал исключительно в тесном взаимодействии с пехотой. Продвигаясь по улицам города, танки эффективно подавляли огневые точки, устроенные итальянцами в окнах домов, за повороты же первой шла уже пехота, проводя разведку и не давая танку попасть в пушечную засаду. В результате применения подобной тактики итальянцам не удалось подбить на улицах ни одного танка. Гораздо больше неприятностей доставляли немногие оставшиеся у противника танкетки, подбивать которые было не трудно, трудно было потом убрать их с дороги. Хорошо, если удавалось затолкать подбитую танкетку в какой-нибудь дворик, но иногда случалось так, что обгоревший остов намертво перегораживал улицу. В таких случаях пехота рассредотачивалась по окрестностям, пытаясь найти для танка обходной путь через близлежащий переулок. Республиканцы продвигались в город крайне медленно, сражаясь в буквальном смысле за каждый дом, но важнее скорости продвижения было отвлечь итальянцев на себя и дать бригаде Штерна время на то, чтобы переправить свою бригаду на левый берег реки Тахунья. Медленно, по одному, через мост переправилась рота средних танков Т-28А, потерявшая дону машину во время боев за Университетский городок. На той стороне их встретили две перевернутые противотанковые пушки, разбросанные вокруг них тела и кислый запах тротила. Это были результаты оставленных разведчиками ловушек. Оказавшись на левом берегу, танки перекрыли своими корпусами близлежащие улицы и, грозно водя пушечными и пулеметными башнями, приготовились прикрывать переход через мост остальных сил бригады. По мере прибытия сил Красной армии положение дивизии «Черное пламя» становилось все более и более незавидным. С запада на них наседал корпус Листера, с юга - советская добровольческая бригада, а на востоке протекала река Тахунья, не оставлявшая пространства для маневра. С севера итальянцев специально никто не блокировал, оставив для них своеобразный «золотой мост», по которому можно было отступить. Сдаваться, впрочем, итальянцы не собирались. За каждую улицу и за каждый дом республиканцам приходилось сражаться. И тем не менее, корпус Листера и бригада Штерна планомерно занимали город, невзирая на то, что генерал Коппи, находящийся с основными силами севернее Бриуэги, отправлял в бой все новые и новые части. Особенно ожесточенно сражались чернорубашечники. Справедливости ради нужно отметить, что вся дивизия «Черное пламя», как, впрочем, и «Божья воля» с «Черными перьями», официально относилась к Добровольной милиции национальной безопасности, а ее солдаты считались чернорубашечниками. Но это было только формально, на самом же деле, после сражений начала тридцать седьмого года эти дивизии понесли большие потери и были доукомплектованы обычными солдатами. А вот бойцы группы «XXIII de Marzo», приданные дивизии «Черное пламя», были чернорубашечниками настоящими, идейными. Чтобы подчеркнуть свою особость, они не носили форменные кители, предпочитая сражаться в своих черных рубашках и галстуках. В плен их республиканцы предпочитали не брать. По мере того, как испанские и советские войска продвигались вглубь города, в рядах их противников нарастала паника. И ближе к вечеру, когда стало ясно, что республиканцы вот-вот выйдут из города и атакуют основные позиции дивизии, находящиеся к северу от Бриуэги, итальянцы не выдержали и побежали. Генерал Коппи даже не пытался остановить своих солдат, все, на что он был способен - это придать их бегству некоторую упорядоченность. Качели войны качнулись в другую сторону. Теперь итальянцам предстояло отступать, а республиканцам - их преследовать. 23 марта 1937 года. 12:50. Юго-восточнее Торихи. После того, как республиканцы не дали «Божьей воле» выбраться на шоссе, те оказались в весьма затруднительном положении. О том, чтобы силами одной восьмитысячной дивизии наступать на восемнадцать тысяч республиканских солдат не могло быть и речи, на подкрепление тоже надежды было мало. Две дивизии экспедиционного корпуса, которые теоретически могли бы поддержать наступление «Божьей воли», оказались заперты на шоссе и сейчас пытались освободить дорогу от собственной сгоревшей техники. Достигшие солдатских ушей слухи о вчерашнем бегстве с поля боя дивизии «Черное пламя» поднятию боевого духа также не способствовали. И хоть офицеры старались пресечь подобные слухи и представить ситуацию как тактическое отступление, солдаты были не дураками и все прекрасно понимали. В ожидании контрнаступления они лихорадочно рыли окопы и мысленно готовились последовать примеру товарищей из «Черного пламени». Наступать, однако, республиканцы не спешили. Вместо этого два артиллерийских полка первой Мадридской дивизии, временно разделенные между двумя отдельными бригадами начали методичный обстрел позиций «Божьей воли», начавшийся с рассветом и продолжавшийся в общей сложности пять часов. В лучших традициях Империалистической войны республиканцы засыпали итальянцев шрапнелью и фугасами, перемешивая с землей как отдельных солдат, так и целые подразделения. И лишь в два часа дня, после обеда, Южная Мадридская бригада перешла в наступление, столкнувшись с той же проблемой, что и итальянцы несколькими днями раньше. Наступать по размокшей от дождей земле было весьма проблематично, особенно для танков, но испанцы, чувствовавшие за собой моральное превосходство, упорно двигались вперед, медленно, но верно приближаясь к позициям итальянцев. Все то время, что Южная бригада продвигалась вперед, артиллерийский полк бригады Западной продолжал обстреливать позиции «Черного пламени». И лишь когда республиканцы подобрались к окопам на расстояние атаки и выпустили в воздух три красные ракеты, обстрел прекратился. Бой был сколь ожесточенным, столь и скоротечным. Пока солдаты в окопах отчаянно дрались со штурмующими их республиканцами, их товарищи в тылу не стали дожидаться своей очереди и бросились бежать, бросая пулеметы и прочее тяжелое оружие. Танкетки и грузовики, впрочем, итальянцы постарались уволочь с собой. Вскоре до дерущихся в окопах дошел слух о бегстве основной части дивизии. Республиканцев это воодушевило, а итальянцев, напротив - повергло в уныние. Многие после предательства товарищей предпочли бросить оружие и сдаться. Но, поскольку таковыми были далеко не все, некоторых из сдающихся в горячке боя все равно убили, невзирая на поднятые руки. Когда же бой закончился, Южная бригада оставила один батальон для присмотра за пленными и принялась преследовать бегущие силы итальянцев, не давая тем собраться с мыслями и перегруппироваться. Впрочем, учитывая скорость движения и тех, и других, происходящее выглядело скорее, как медленное выдавливание итальянцев на север. Когда же бегущие оказались севернее Торихи, удерживавшая город Западная бригада также выдвинулась на север, двигаясь параллельно «Божьей воле» и не позволяя итальянцам выбраться на Французское шоссе. Впрочем, командовавший остатками дивизии генерал Эдмондо Росси и не пытался этого сделать. Все, чего он хотел - это в относительном порядке пересечь рубеж Трихуэке - Бриуэга и довести своих солдат к своим, в Аламинос. Желания генерала Росси в общих чертах совпадали с планами командира первой Мадридской дивизии Энрике Хурадо Баррио, решившего не преследовать отступающих итальянцев, а вместо это этого занявшего Трихуэке и закрепившегося на линии окопов, отрытых еще для корпуса Листера. Впоследствии Хурадо продлит линию обороны республиканцев еще и на запад от Трихуэке, до города Торре-дель-Бурго. 23 марта 1937 года. 13:55. Позиции добровольческой бригады имени Коминтерна. Южнее Бриуэги. В Бриуэге же, тем временем, продолжалась работа по сбору трофеев. Отступая, итальянцы оставили на позициях более тысячи винтовок, около пятидесяти пулеметов и даже несколько орудий. Все это вооружение нужно было осмотреть, и, по возможности, использовать для вооружения новых отрядов добровольцев. С одним таким образцом итальянского вооружения довелось познакомиться и Максиму. Взвод пешей разведки, к которому была прикомандирована его группа, дислоцировался недалеко от штаба и вот, возвращаясь с обеда, Белов обратил внимание на группу красноармейцев, сгрудившихся вокруг стола и что-то активно обсуждавших. Причем, обсуждавших эмоционально, с матерком. Не удержавшись, Максим подошел ближе. - Что обсуждаете, товарищи красноармейцы? - поинтересовался Белов. - Здравия желаем, товарищ лейтенант госбезопасности, - нестройно ответили красноармейцы, расступаясь и демонстрируя стоявшую на столе длинную тонкую конструкцию на сошках. - Вот, пулемет итальянский изучаем! При виде пулемета Белов отчетливо поморщился. Эту конструкцию он знал. В центре подготовки проекта «Хронос» курсантов познакомили со многими оружейными системами двадцатых - пятидесятых годов. Среди прочего, майор Никонов, читавший курсантам лекции по оружиеведению, рассказывал и про пулемет «Breda Modello 30», рассматривая его как пример оружия, в котором были собраны все неудачные решения, которые только были возможны. - И как впечатления? - спросил Максим, догадываясь, что он услышит в ответ. - Кошмар! - честно ответил один из красноармейцев. - Они даже магазин нормальный сделать не сумели! Вы представляете, чтобы зарядить пулемет, нужно откинуть магазин вперед, зафиксировать его, потом зарядить его из специальной обоймы и повернуть обратно… вот почему нельзя было сделать отъемный магазин? - Потому что отъемный магазин можно потерять, а такой - нет, - хмыкнул Максим. В этот момент один из бойцов, продолжавших изучать оружие, открутил крышку сверху ствольной коробки, отчего пулемет качнулся на сошках и из находившейся под крышкой горловины выплеснулось масло. Испачкавшийся красноармеец негромко выругался. - Так это что, масленка? - удивленно спросил кто-то. - А в сумку с принадлежностью ее положить нельзя было? И как из нее пулемет смазывать? - А это не для пулемета, - пояснил Максим. - Это чтобы патроны смазывать перед подачей в ствол. - А зачем? - не поняли красноармейцы. - А затем, что, если патроны не смазать, возможно застревание гильзы в стволе, - объяснил Максим. - Ни… чего себе! - красноармейцам явно хотелось выразиться покрепче, но в присутствии лейтенанта госбезопасности они старательно себя сдерживали. - Это вы еще из него стрелять не пробовали, - усмехнулся Максим. - Учтите, пулемет стреляет с закрытого затвора, поэтому после нескольких отстрелянных магазинов он может перегреться и начать стрелять самостоятельно. В общем, не завидую я тем, кому достанется это оружие! - Вы уверены, товарищ лейтенант? - раздался за спиной голос. Обернувшись, Максим увидел Григория Михайловича Штерна, который в сопровождении комиссара Абрамова незаметно подошел к столу. - Так точно, товарищ комдив, уверен! - быстро справившись с неожиданностью, ответил Максим. - Жаль, - покачал головой Штерн. - Пулеметов в республиканской армии сильно не хватает, и мы хотели с помощью этих трофеев хоть немного поправить положение! Значит, вы считаете, что этого делать не стоит? - Не стоит, товарищ комдив, - подтвердил Максим. - Лучше всего будет отправить по одному пулемету во все наши оружейные КБ, чтобы товарищи конструкторы посмотрели, как нельзя делать оружие. - Я подумаю над вашим предложением, товарищ Белов, - усмехнулся Штерн. Пулемет Григорий Михайлович все же распорядился испытать. Поручил он это занятие одному из пулеметных взводов и уже вечером, читая рапорт, убедился в правоте Белова. В рапорте было отмечено и неудобство заряжания, и забивание магазина пылью, из-за чего постоянно возникали задержки подачи патронов, и даже факт самопроизвольной стрельбы при перегреве нашел свое подтверждение. Покачав головой, Штерн отложил рапорт и вынужден был признать, что этому пулемету место в музее оружейных курьезов, а никак не на поле боя. 24 марта 1937 года. 09:18. Участок Французского шоссе между Альмадронес и Трихуэке. К вечеру двадцать третьего числа солдатам третьей добровольческой дивизии «Черные перья» удалось, наконец, убрать с шоссе разбитую технику, вот только желания наступать у них к этому моменту изрядно поубавилось. До солдат уже дошли новости о разгроме первой и второй добровольческих дивизий, и они не хотели быть следующими. Опасения солдат отчасти разделяли и офицеры, которые, хоть и несколько лучше понимали ситуацию, но тоже не хотели идти в наступление. Да, первая и вторая дивизия были разбиты по одиночке и превосходящими силами, а сейчас у них было две дивизии общей численностью в двадцать тысяч человек. Вот только против этих двадцати тысяч республиканцы сосредоточили на рубеже Трихуэке - Бриуэга порядка двадцати семи тысяч солдат при танках и артиллерии, причем, находящихся в обороне. Так что, не было ничего удивительного в том, что генерал Марио Роатта не торопился отдавать приказ о наступлении и подумывал уже отозвать третью и четвертую дивизии в тыл, а позже, доукомплектовав первую и вторую дивизии и подождав, пока подсохнет земля, повторить попытку. Дуче его за такое решение по голове, конечно, не погладит, но других вариантов он не видел. Не бросать же солдат в самоубийственную атаку. Находившийся в Гвадалахаре полковник Висенте Рохо о планах генерала Роатты, разумеется, ничего не знал, однако, из докладов разведки ему было хорошо известно, что дивизия «Черные перья» расчистила себе путь и готова наступать, но почему-то этого не делает и стоит на месте. Чтобы избавить итальянцев от нерешительности и направить их мысли в нужную сторону, Рохо решил нанести по ним еще один авиаудар. И в половине десятого утра над шоссе вновь заревели авиационные моторы. Растянувшая в длинную маршевую колонну дивизия «Черные перья» представляла из себя отличную цель. Бомбы с пролетавших над шоссе бомбардировщиков ложились кучно, нанося противнику чудовищный урон. Солдаты в ужасе заметались под огнем, пытаясь укрыться от бомбежки. Кто-то бросился в стороны от шоссе, увязая в грязи, но продолжая бежать от падающей с небес смерти, некоторые даже помчались в сторону республиканских позиций, на ходу бросая оружие и поднимая руки. Большинство же побежало на север, в сторону Альмадронес… и двигавшейся в арьергарде четвертой механизированной дивизии «Литторио», которая не успела еще понести потерь и сохранила довольно высокий боевой дух. Солдаты дивизии были готовы атаковать, но, когда им навстречу массово побежали отступающие бойцы из «Черных перьев», стало понятно, что ни о каком наступлении не может быть и речи. Все, что смог сделать командовавший «Литторио» генерал Аннибале Бергонзоле - это попытаться остановить бегущих, дав несколько пулеметных очередей поверх голов. «Эти трусы могут бежать вдоль шоссе, по колено в грязи, или организованно отступать следом за нами - это их дело, - рассуждал генерал Бергонзоле. - Я же собираюсь в полном порядке отвести вверенную мне дивизию в тыл, и я не позволю им мне мешать!» Так и кружившая в небе авиация республиканцев сделала еще один заход, придавая бегущим дополнительное ускорение, а затем вернулась на аэродром. На земле же отступающих никто не преследовал. Полковник Рохо посчитал, что в данный момент важнее удержать рубеж Трихуэке - Бриуэга, нежели нанести противнику дополнительные потери. 25 марта 1937 года. 19:17. Ставка генерала Эмилио Мола. Авила. - Значит, итальянский экспедиционный корпус потерпел поражение? - задумчиво произнес Франсиско Франко, выслушав доклад командующего Северной Армией генерала Мола. - Так точно, каудильо, - кивнул Мола. - Республиканцы разбили и обратили в бегство три итальянские дивизии, четвертая же отступила в полном порядке. - А ведь дуче как красочно расписывал мне доблесть итальянских солдат! - рассмеялся Франко. - По его словам, каждый из них - наследник мощи римских легионов… а оказалось, что это лишь пустая бравада! - Нужно сказать, что командующий корпусом генерал Роатта так просто не сдается, - заметил Мола. - Он планирует доукомплектовать свои дивизии и попытаться атаковать еще раз. - Запретите! - приказал Франко. - Корпус в порядок пусть приводит, а о новом наступлении ему лучше забыть! Его корпус понадобится мне в другом месте. - Роатта может не подчиниться, - возразил Мола. - Он искренне считает, что подчиняется непосредственно Муссолини. - С Муссолини я поговорю, - ответил Франко. - И вот еще что, генерал… новых штурмов Мадрида мы больше предпринимать не будем, вместо этого мы сосредоточим наши усилия на продвижении на восток. А когда Северный и Южный фронты сомнутся и Мадрид окажется в кольце - его защитники сами сдадут его нам! 1 апреля 1937 года. 12:00. Провинция Гвадалахара. Вот уже несколько дней на Гвадалахарском направлении все было относительно спокойно. Националисты не высовывались из-за линии Альмадронес - Аламинос, а республиканцы старались как можно прочнее закрепиться на рубеже Торра-дель- Бурго - Трихуэке - Бриуэга. Сражение за Гвадалахару завершилось и победа в нем, без всякого сомнения, досталась Республиканцам. Пусть они и потеряли незначительную часть своей территории, но они смогли остановить превосходящий по численности итальянский экспедиционный корпус и сорвать наступление на столицу. Советская добровольческая бригада пока что оставалась в Бриуэге, ожидая, пока ее сменят части Центрального фронта. А вот группу «Авангард» комиссар третьего ранга Артузов отозвал обратно в Мадрид. Ей предстояло новое задание…