«Воли больше не надо, а то на улицах будут друг дружку резать!»
Григорий Мелехов, казак.
2 апреля 1937 года. 09:57. Кабинет С. М. Кирова. Москва, улица Дзержинского, дом 2. Нарком внутренних дел Киров в ожидании визитера задумчиво листал доклад, посвященный предстоящим событиям в Барселоне. Доклад этот был получен им из Осинформбюро и представлял собой первый опыт легендирования информации из будущего под аналитический прогноз. Киров отнюдь не забыл поручения товарища Сталина решить вопрос с Рабочей Партией Марксистского Единства, полученного им еще в декабре прошлого года. Однако, чтобы отдать подобное поручение своим сотрудникам, нужны были веские основания, простого знания Кировым будущего было недостаточно. И, чтобы получить подобные основания, нарком поручил Осинформбюро подготовить доклад, в котором грядущие события будут изложены в виде аналитического прогноза. Прекрасно понимая, что самостоятельно Николай Виноградов с подобной работой не справится, Сергей Миронович перевел в Осинформбюро нескольких сотрудников, ранее служивших в Иностранном, Оперативном и Учетно-статистическом отделах ГУГБ и имевших опыт аналитической работы. В наличие у Осинформбюро устройств, содержащих информацию из будущего, новые сотрудники были посвящены, а вот про существование «попаданца» Белова им знать не полагалось. Три недели сотрудники изучали имевшиеся у советских разведслужб данные, формируя из них доклад и ловко вплетая в него сведения из ноутбука, пока не получили вполне логичный и внешне непротиворечивый прогноз. И вот, два дня назад, доклад был готов. Изучив доклад и признав его пригодным для ознакомления с ним непосвященных, Киров вызвал к себе заместителя Иностранного отдела ГУГБ Сергея Михайловича Шпигельгласа. О Шпигельгласе Сергей Миронович впервые узнал из материалов о руководстве ГУГБ, переданных ему в декабре тридцать четвертого года Максимом Беловым. Изучив проведенные им операции, Киров усомнился в том, что человек с таким послужным списком мог стать предателем. Непосредственная причина ареста и вовсе казалась смехотворной. В тридцать восьмом году Шпигельглас должен был встретиться с резидентом НКВД в Испании Александром Орловым. Орлов же, напуганный арестом своего родственника Зиновия Кацнельсона, подумал, что его также собираются арестовать, похитил из сейфа деньги и вместе с женой и дочерью сбежал в США. Тогдашний нарком внутренних дел Ежов почему-то решил, что Шпигельглас, хорошо знакомый с Орловым, причастен к его побегу, после чего Сергею Михайловичу и было предъявлено обвинение в «сотрудничестве с иностранными разведками и участии в троцкистском заговоре в органах НКВД». Чтобы закрыть вопрос с лояльностью Шпигельгласа, Киров распорядился провести в отношении него негласное внутреннее расследование, по итогам которого никаких связей, порочивших его, обнаружено не было. В результате Орлов был оставлен в транспортном отделе ГУГБ и ни в какую Испанию не отправился, а Сергей Михайлович продолжил спокойно служить органах госбезопасности и даже стал заместителем начальника Иностранного отдела Слуцкого. Зная о том, какие операции проворачивал Шпигельглас в другом будущем, Киров счел его кандидатуру подходящей для выполнения задания в Барселоне и вызвал его к себе для инструктажа. И в назначенный час в его кабинет вошел молодой худощавый мужчина среднего роста, одетый, как это было принято среди сотрудников Иностранного отдела ГУГБ, в приличный серый костюм с галстуком. - Здравствуйте, товарищ нарком! - поприветствовал Кирова Шпигельглас. - Здравствуйте, Сергей Михайлович, присаживайтесь, - кивнул Киров. - Не буду ходить вокруг да около и сразу перейду к делу. Скажите, что вам известно о происходящем в Барселоне? - Только то, что проходит по линии нашего отдела, товарищ нарком, - спокойно ответил Шпигельглас. Даже, если он и был удивлен вопросом, на его лице это никак не отразилось. - Исходя из имеющейся у меня информации, в Барселоне, как и во всей Каталонии, царит самый настоящий хаос. В официальное правительство, выступающее на стороне республики, входят силы, имеющие совершенно разные политические взгляды, а потому недолюбливающие друг друга. Мало того, есть еще и анархисты, которые также являются сторонниками республики, но правительство не признают и при этом имеют собственные вооруженные отряды. Рано или поздно противоречия между этими силами должны достигнуть точки кипения. - По мнению аналитиков Осинформбюро, сопоставивших сведения, добытые Иностранным отделением ГУГБ и военной разведкой, а также полученные по линии Коминтерна, конфликт произойдет не позднее, чем в первых числах мая, - сообщил Киров. - Одной же из возможных причин этого конфликта может стать городская телефонная станция, находящаяся в настоящий момент под контролем анархистов. - Это вполне вероятно, - подумав, ответил Шпигельглас. - Телефонная станция - это весьма важный объект, и будет вполне понятно, если правительство захочет забрать его под свое управление. Особенно, если анархисты начнут ограничивать доступ правительства к телефонным переговорам, а они вполне на такое способны. - Все верно, - кивнул Киров. - Очень хорошо, Сергей Михайлович, что вы владеете информацией, поскольку вам предстоит отправиться в Барселону и обеспечить лояльность Каталонии центральному республиканскому правительству! - Это будет непросто, - заметил Шпигельглас. - Многие каталонцы считают себя отдельным народом и желают отделиться от Испании. Именно поэтому они и не поддерживают местное правительство, твердо стоящее на стороне центральной власти. - Каталонцы могут считать все, что угодно, но только после победы над Франко, - ответил Киров. - До этого момента все испанцы должны выступать единым фронтом против фашизма. Иначе Франко перещелкает их поодиночке, а нам совершенно не нужно появление еще одного фашистского государства. Да и сами испанцы, я думаю, не очень захотят жить в такой стране! Тут Киров был не вполне откровенен. Из материалов о будущем он прекрасно знал, что республиканцы не смогут преодолеть внутренние противоречия и проиграют, но сообщать об этом Шпигельгласу он не собирался. Как и не собирался он опускать руки и плыть по течению. Сергей Миронович собирался максимально использовать каждую возможность улучшить ситуацию в Испании, даже, если речь шла о мелочах. Ведь великие победы, как известно, и складывались из таких вот мелочей. - Я понимаю, что изменить ситуацию в Каталонии будет непросто, - продолжил Киров. - Поэтому в ваше распоряжение будет предоставлен один батальон Отдельной мотострелковой дивизии имени Дзержинского, укомплектованный и снаряженный по новым штатам, за исключением минометов и артиллерии. - Спасибо, товарищ нарком, с такой поддержкой мне будет гораздо легче! - не сумев скрыть своего удивления, произнес Шпигельглас. - Думаю, батальона войск НКВД в сочетании с лояльными республике силами в самой Барселоне будет достаточно, чтобы справиться с анархистами. - Наведение порядка в Каталонии - это только одна из ваших задач, - продолжил инструктаж Киров. - Второй вашей целью будет разгром Рабочей Партией Марксистского Единства. Подобные партии крайне вредны для мирового коммунистического движения, они раскалывают его изнутри и тем самым помогают буржуазным правительствам с ним бороться. - Понимаю, - согласился Шпигельглас, уже начав прикидывать в уме варианты решения поставленной перед ним задачи. - Подобные организации очень часто завязаны на своих лидеров, после устранения которых они быстро распадаются на множество враждебных друг другу фракций... - Подберите себе несколько специалистов из числа выпускников второй ШОН, - посоветовал Киров. - И, когда окажетесь в Испании, привлеките к операции лейтенанта Белова с его группой. Хватит им с военными якшаться, пора и на благо родного наркомата поработать! Три недели спустя… 22 апреля 1937 года. 12:00. Отель «Палас». Мадрид, площадь Кортесов, дом 7. В Испанию Шпигельглас взял с собой Павла Судоплатова и Александра Тимашкова, карьера которых с назначением товарища Кирова на пост наркома внутренних пошла несколько иным путем. После открытия Школ Особого Назначения начальник Иностранного отдела ГУГБ Артузов направил Судоплатова и Тимашкова во вторую ШОН для повышения квалификации, где они прошли курс подготовки разведчиков-нелегалов и получили навыки диверсионной работы. После успешного окончания курса им были досрочно присвоены звания старших лейтенантов государственной безопасности. Так что, не было ничего удивительного в том, что именно этих сотрудников майор Шпигельглас решил привлечь к операции в Барселоне. В Мадриде сотрудники НКВД оказались двадцатого апреля. В принципе, их можно было доставить и раньше, но проблема заключалась в том, что помимо нескольких сотрудников госбезопасности в Испанию нужно было переправить и целый батальон войск НКВД, для чего требовался отдельный теплоход. Киров же считал, что включение в обычный грузовой конвой подобного теплохода привлечет к себе ненужное внимание, а потому вынужден был ждать конвоя, в котором и так будут пассажирские теплоходы. Как раз в это время нарком Ворошилов и комдив Штерн, желавшие прогнать через боевые действия в Испании как можно больше красноармейцев, готовили первую ротацию войск, поэтому ждать Кирову пришлось недолго. К входившим в конвой пассажирским теплоходам «Абхазия» и «Аджария» класса «Армения» добавился их систершип «Крым», на котором и разместился батальон войск НКВД. Прибыв в Мадрид и проконтролировав размещение своих людей, Шпигельглас приказал им двадцать первого числа отдыхать, а сам направился с докладом к товарищу Артузову, чуть более полугода назад бывшего начальником Иностранного отдела ГУГБ. - Все понятно, товарищ Шпигельглас, - произнес Артур Христианович, выслушав доклад своего бывшего подчиненного. - Поставленная перед вами задача, и в самом деле, крайне важна. Чем я могу вам помочь? - Информацией, - коротко ответил Шпигельглас. - Мне нужна как можно более точная картина происходящего в Барселоне. Еще бы неплохо было, если бы вы помогли мне установить контакт с товарищами в Барселоне. Их помощь может оказаться неоценимой. - Будет, - кивнул Артузов. - Все будет, и информация, и контакты. Жду вас и ваших людей завтра в двенадцать часов! На следующий день в малом конференц-зале отеля «Палас» состоялось совещание, на которое Шпигельглас, помимо Судоплатова и Тимашкова, пригласил еще и всех командиров батальона уровнем от комвзвода и выше. Был приглашен на совещание и лейтенант Белов, до которого еще накануне Артузов довел приказ о временном подчинении его группы Шпигельгласу. Историю отечественных спецслужб в центре подготовки читал лично начальник проекта «Хронос» полковник Ершов, а потому знали ее курсанты на отлично. Поэтому Максим, узнавший многих из присутствовавших, почувствовал себя неловко, оказавшись рядом с такими легендами советской внешней разведки, как Шпигельглас, Судоплатов и Тимашков, не говоря уже про Артузова и Котова. Тем временем, конференц-зал постепенно заполнялся людьми, занимавшими места в креслах для зрителей, перед которыми за длинным столом уже сидели Артузов, Котов и Шпигельглас. Когда же собрались все, двери были закрыты и совещание началось. - Здравствуйте, товарищи! - поприветствовал всех Артур Христианович. - Товарищ Шпигельглас, попросил меня довести до вас сведения, которые помогут вам в выполнении поставленной перед вами задачи. Товарищ Котов, будьте добры! - Есть, товарищ Артузов! - встал со своего места Котов. - Только должен предупредить, что, говоря о происходящем в Барселоне, не удастся избежать большого количества имен и назсваний, в которых легко запутаться. - Мы разберемся, - заверил его Шпигельглас. - А если что-то будет непонятно - обязательно уточним! - Итак, слушайте, - начал Котов. - Начать нужно с того, что Каталония исторически является не совсем обычной испанской провинцией. Со времен глубокого средневековья каталонцы стремились если не к отделению от Испании, то хотя бы об автономии. Запомните этот факт, без него будет трудно понять дальнейшие события. Своему нынешнему статусу автономного сообщества Каталония обязана свержению монархии и образованию Второй республики. Тогда же был восстановлен Женералитет, орган самоуправления, включающий в себя парламент, исполнительный совет и управляемый президентом. Вначале Женералитет играл роль временного правительства, но после победы Народного фронта в феврале прошлого года он превратился в постоянное правительство Каталонии. На фашистский мятеж, начавшийся в июле прошлого года, Каталония ответила яростным сопротивлением, ведущую роль в котором сыграли анархисты из Национальной Конфедерации Труда и Федерация Анархистов Иберии, собравшая под своими знаменами самых активных и непримиримых представителей анархистского движения. Сторонники Франко были разгромлены, но в городе воцарился хаос. И неудивительно, анархисты ведь люди такие, к соблюдению порядка не склонные… - И официальное правительство молча терпело этот бардак? - удивился Павел Судоплатов. - Что-то не верится… - Вы можете верить во что угодно, товарищ Судоплатов, но факт остается фактом, - ответил Котов. - После победы над сторонниками Франко популярность анархистов в народе была так велика, что любое выступление против них со стороны Женералитета было бы сочтено контрреволюционным. Дошло до того, что с подачи ФАИ был основан Центральный антифашистский комитет Каталонии, объединявший в себе как входившие в правительство партии, так профсоюзы, представители которых представляли собой реальную власть на улицах. Были созданы так называемые Отряды контроля, предназначенные для борьбы с проявлениями фашизма наряду с полицией. Официально они подчинялись Антифашистскому комитету, на деле же они состояли в основном из анархистски настроенной молодежи, а потому находились под сильным влиянием ФАИ. Однако, комитет оказался беспомощен перед проблемами, неизбежно возникающими перед воюющей территорией, что не устраивало президента Женералитета Луиса Компаниса-и-Жовера. Желая вернуть власть законному правительству и навести порядок в Каталонии, он пошел на переговоры с Центральным антифашистским комитетом, по итогам которых комитет был распущен, а входившие в него члены стали депутатами Женералитета. - Ловко! - не удержался от комментария Александр Тимашков. - Похоже, что этот Компанис - довольно разумный человек. - Да, план был хорош, - согласился Котов. - Вот только на деле все получилось не так гладко. Желая спасти экономику Каталонии от развала, Компанис решил взять ее под контроль Женералитета и устроил коллективизацию. И, если, скажем, с банками у него это получилось, то вот промышленные предприятия прочно удерживали в своих руках профсоюзы, причем, по большей части - входящие в НКТ. Получилась забавная ситуация. Профсоюзы просят у банков кредиты для поддержки и развития своих предприятий, а контролирующий банки Женералитет им постоянно отказывает, аргументируя это тем, что в нынешних условиях он не может бесконтрольно выделять деньги посторонним организациям. Ка вы можете догадаться, взаимопониманию между НКТ и Женералитетом такое положение дел не способствует. Не было порядка и в самом Женералитете. Большинство в парламенте было представлено так называемым Левым фронтом Каталонии, политической коалицией, в который входили местные отделения партий, составлявший Народный фронт. Поскольку ведущую роль в этой коалиции играли Коммунистическая партия Каталонии и Левая республиканская партия, парламент в целом придерживался курса на поддержку центрального республиканского правительства Испании и максимального сотрудничества с СССР. Но такими были не все. Есть в парламенте так называемая Рабочая партия марксистского единства, или ПОУМ, для краткости. Ее лидер Андрес Нин в двадцать первом году был в Москве, где принимал участие в учреждении Красного интернационала профсоюзов. В советском союзе Нин какое-то время работал с Бухариным, а потом стал секретарем Троцкого. Из-за своей принадлежности к троцкистской левой оппозиции в тридцатом году Нин вынужден был покинуть СССР. Вернувшись в Испанию, Нин вместе с Хуаном Андраде, исключенным из Коммунистической партии за защиту левой оппозиции, основывает партию Левых коммунистов Испании. Хотя партия задумывалась, как троцкистская, сам Троцкий критиковал Левых коммунистов за сотрудничество с Рабоче-крестьянским блоком, призывая вместо этого активнее продвигать свои взгляды в рядах Коммунистической партии Испании. В конце концов Левые коммунисты порвали с Четвертым интернационалом и, объединившись с Рабоче-крестьянским блоком, основали ПОУМ. Однако, несмотря на разрыв с Троцким, взгляды Нина и Андраде остались прежними. Они продолжали критиковать Советский Союз за «бюрократизацию власти», а товарища Сталина - за «диктаторские амбиции». Не отказались они и от троцкистской идеи перманентной революции, предлагая помимо гражданской войны с фашистами вести еще и революционную войну против буржуазного республиканского правительства, дабы установить в Испании коммунистический режим. Учитывая, что Советский Союз является главным поставщиком вооружения и военных специалистов, другие входящие в Женералитет партии весьма негативно относились к подобным идеям. Некоторые даже называли членов ПОУМ агентами Франко, которые, прикрываясь якобы революционной агитацией, пытаются разрушить республику изнутри. Подобное отношение вынудило ПОУМ выйти из состава парламента, после чего они немедленно нашли себе новых друзей в лице Федерации Анархистов Иберии, выступавшей против подчинения Женералитета центральному правительству. ФАИ, впрочем, вскоре также покинула парламент. Это случилось после того, как Первый советник правительства Каталонии Хосеп Тарраделлас, желая покончить с разгулом Отрядов контроля, запретил всем представителям органов правопорядка иметь политическую принадлежность, а также потребовал от всех политических партий сдать оружие. Тарраделлас хотел, чтобы единственной вооруженной силой в Барселоне осталась городская полиция, однако, результат оказался прямо противоположным. ФАИ отказалась разоружаться и объявила о своем выходе их парламента, бойцы Отрядов контроля же не пожелали отказываться от своих анархистских убеждений и становиться полицейскими, вместо этого начав по вечерам устраивать свои печально известные «прогулки». Во время этих мероприятий они под видом прогуливающихся обывателей бродили по городу, калеча и убивая всех, кто им не нравился. Вот, собственно, и все, что я могу рассказать вам о происходящем в Каталонии, товарищи. После того, как Котов замолчал, находящиеся в зале сперва начали переглядываться, затем начали шепотом осуждать услышанное, заодно проверяя, правильно ли они все поняли. - Это все очень познавательно, товарищ Котов, - наконец, нарушил молчание Судоплатов. - Но меня лично больше интересует расстановка сил на текущий момент. Не могли бы вы рассказать поподробнее о наших возможных союзниках и вероятных противниках? - Почему бы и не рассказать? - пожал плечами Котов. - Во-первых, разумеется, Женералитет. Возглавляет его Луис Компанис, весьма умеренный и разумный человек. По политическким взглядам - социал-демократ. Женералитет выступает за поддержку центрального правительства и сотрудничество с Советским союзом, а потому является нашим потенциальным союзником. В подчинении Женералитета находится Национальная армия Каталонии, сформированная из части ополченцев. По документам в ней числится около сорока тысяч человек, на деле же вы можете рассчитывать не более, чем на шесть тысяч солдат. - Всяко лучше, чем ничего, - прокомментировал кто-то из зала. - Затем идут анархисты из НКТ и ФАИ, - продолжил перечислять Котов. - До определенного момента эти две структуры выступали в союзе, но после выхода ФАИ из состава парламента между ними произошел раскол, по итогам которого в Федерацию Анархистов Иберии переметнулись наиболее непримиримые анархисты, а в Национальной Конфедерации Труда остались относительно умеренные. ФАИ однозначно выступит против любых попыток подчинить Каталонию центральному правительству, а вот насчет НКТ я не уверен. Говоря о ФАИ, нельзя не упомянуть об Отрядах контроля. Не вполне понятно, подчиняются ли они сейчас хоть кому-нибудь, но лишаться своей вольности они точно не захотят, а потому, как я предполагаю, в случае вооруженного конфликта они выступят на одной стороне с ФАИ. - Простите, товарищ Котов, - поднял руку Максим, которому очень не понравились описанные Леонидом Александровичем «прогулки». - А какова численность этих отрядов. - Что-то около семисот человек, - ответил Котов. - Точнее сказать не могу, она постоянно меняется. Кто-то одумывается и уходит, кто-то приходит, а кто-то порой и гибнет во время стычек с полицией или просто вооруженными гражданскими. Ну, и наконец, Рабочая партия марксистского единства. В настоящий момент она не имеет какой-то заметной военной силы, однако, все еще пользуется определенной поддержкой в обществе. Если не принять меры, ПОУМ может перетянуть некоторую часть колеблющихся на сторону ФАИ. - Спасибо, теперь все стало более или менее понятно! - поблагодарил Шпигельглас, после чего повернулся к своим подчиненным. - Итак, товарищи, расклад сил вам известен, остается решить, как в таких условиях наводить порядок? Начнем, по традиции, с младших по званию. Товарищ Белов, что вы думаете по поводу происходящего? - Насчет ПОУМ ничего говорить не буду, - помолчав, ответил Максим. - Если наше руководство считает, что лидеры этой партии должны быть ликвидированы, а сама партия разгромлена - значит, так тому и быть. Умеренных анархистов, на мой взгляд, стоит убедить сохранить нейтралитет, а вот Отряды контроля должны быть уничтожены безо всякой жалости! - Поясните, пожалуйста, свое последнее утверждение, товарищ Белов, - попросил Шпигельглас. - Почему вы настаиваете на уничтожении Отрядов контроля? - Их «прогулки» очень напоминают мне действия гитлеровских штурмовиков, - ответил Максим. - Расспросите входящую в мою группу сержанта Шнайдер, она вам, как очевидец, подробно расскажет про их художества. Нет, в идеале, конечно, стоило бы принудить Отряды контроля к сдаче и подвергнуть суду, но такой вариант я не рассматриваю, как абсолютно нереалистичный. - Я поддержу мнение товарища Белова насчет Отрядов контроля с той лишь поправкой, что им сперва нужно будет предложить сложить оружие, - произнес Судоплатов. - Понятно, что они, скорее всего, откажутся, но приличия должны быть соблюдены. Максим кивнул, признавая справедливость слов Павла Анатольевича. - Еще мнения будут? - уточнил Шпигельглас. - Нет? Тогда подведем итоги. Принимая во внимание позиции товарищей Белова и Судоплатова, я считаю, что нам нужно попытаться договориться о встрече с руководством НКТ и ФАИ и постараться убедить их перейти на сторону республики. Если они не согласятся - мы будем считать их врагами поступать с ними соответственно. То же касается и Отрядов контроля. Мы предложим им сдачу и гарантируем справедливый суд. Откажутся - пусть пеняют на себя. А вот ПОУМ, как партия, враждебная как Советскому Союзу, так и Коммунистическому Интернационалу, подлежит безоговорочному уничтожению. Товарищ Артузов, у вас есть информация по ее лидерам? - Разумеется, - ответил Артур Христианович. - Я распоряжусь подготовить для вас краткие выжимки по интересующим вас людям. Пока же поговорим вот о чем. У вас, товарищ Шпигельглас, самостоятельная операция и напрямую вы мне не подчиняетесь, но я все же позволю дать вам несколько советов. - С удовольствием выслушаю рекомендации старшего товарища, - кивнул Шпигельглас. - Во-первых, я рекомендую вам отправить в Барселону нескольких своих людей, из тех, кто будет заниматься лидерами ПОУМ, - начал Артузов. - Пусть сориентируются на местности, присмотрятся к местам жительства целей, и все в таком духе. Да и самому вам стоит отправиться туда же, чтобы познакомиться с президентом Компанисом и договориться с ним о совместных действиях. Во-вторых, вам стоит перебросить ваш батальон войск НКВД поближе к театру военных действий, например, в Валенсию. Этот вопрос я могу взять на себя, все равно мне нужно будет встретиться с президентом Асаньей и премьер-министром Ларго для согласования вашей операции. - Думаю, именно так мы и поступим, - обдумав предложения Артузова и не найдя в них недостатков, согласился Шпигельглас. - На разведку в Барселону отправятся товарищи Судоплатов, Тимашков и Белов. Судоплатов и Тимашков работают в паре, у Белова же есть своя группа. Дату отправки определим позднее, на сегодня же я предлагаю закончить! 23 апреля 1937 года. 16:14. Отель «Палас». Мадрид, площадь Кортесов, дом 7. На следующий день после обеда девушки убежали на комсомольское собрание. Максим же с ними не пошел, искренне надеясь, что его приятель комсорг Борисов не будет сильно нудеть по этому поводу. Вместо этого он отправился в выделенный Шпигельгласу кабинет, где получил от его помощника тонкую папку, содержащую краткую информацию по лидерам ПОУМ. Вернувшись в номер, Максим уселся за стол в общей комнате и приступил к изучению полученных документов. Всего в папке было семь справок, каждая из которых занимала два-три машинописных листа и была снабжена прикрепленной фотографией. Придвинув к себе первый документ, посвященный основателю и лидеру ПОУМ Андресу Нину, Максим приступил к чтению. Из документа он узнал, что за годы жизни в СССР Нин в совершенстве овладел русским языком и даже перевел на каталанский язык такие произведения русских классиков, как «Анна Каренина» и «Преступление и наказание». Открепив от документа фотографию, Максим принялся внимательно ее рассматривать, стараясь как можно лучше запомнить лицо запечатленного на ней человека. Андрес Нин выглядел несколько старше своих сорока пяти лет, у него было широкое, чуть одутловатое лицо и аккуратно зачесанные назад черные волосы. На фотографии Нин был изображен в круглых очках с толстыми стеклами. - Какая отвратительная рожа! - раздавшийся над ухом голос Киу заставил Белова вздрогнуть. Увлекшись чтением, он не заметил возвращения девушек. - Максим, кто эти люди? - Это руководство Рабочей партии марксистского единства, которое наше начальство желает видеть в гробах и в белых тапочках, - Максим указал пальцем вверх, намекая, начальство какого уровня он имеет ввиду. - Причем, ликвидировать их нужно будет в течение нескольких дней, пока в Барселоне будут идти бои. - Ты же вчера говорил, что товарищ Шпигельглас решил дать анархистам шанс и попробовать с ними договориться? - удивилась Грета. - Шанс мы им, безусловно, дадим, - кивнул Максим. - Но товарищ Шпигельглас и товарищ Артузов уверены, что анархисты этим шансом не воспользуются и пойдут на обострение. - Понятно... - протянула Шнайдер. - И вот еще что, завтра днем мы отправляемся в Барселону, - сообщил Максим. - Ехать предстоит в гражданском, так что у вас еще есть время, чтобы подготовиться! 28 апреля 1937 года. 16:30. Кинотеатр «Верди». Барселона, улица Верди, дом 32. Группа «Авангард» находилась в Барселоне уже пятый день. Сразу после прибытия испанские коммунисты помогли сотрудникам НКВД заселиться в гостиницы. Сергей Михайлович Шпигельглас и группа Судоплатова - Тимашкова заселились в отель «Колон» в готическом квартале, находившемся в равном удалении от Дворца Женералитета, гостиницы «Риволи Рамбла», являвшегося штаб-квартирой ПОУМ, и телефонной станцией, которой, предположительно, и предстояло стать причиной грядущего конфликта. Группу «Авангард» же заселили в отель «Каса Фустер», что в квартале Грасия. До войны этот квартал был облюбован творческими людьми, в нем часто устаивались различные выставки и концерты, порой продолжавшиеся до самого утра. Сейчас же, разумеется, ничего подобного не происходило, однако, благодаря присутствию большого количества полицейских, район продолжал считаться одним из самых спокойных в городе. «Каса Фустер», в котором поселилась группа «Авангард», до войны был роскошным пятизвездочным отелем, и даже сейчас не утратил еще былой роскоши. Особенно примечательна была просторная терраса на крыше, с которой отрывался прекрасный вид на главный в Барселоне недострой - собор Святого Семейства, строительство которого длится вот уже сорок пять лет и, насколько помнилось Максиму, не будет завершено и в двадцать первом веке. В отеле стараниями местных товарищей были забронированы два двухместных номера, в одном из которых обосновались Максим и Хорхе, а во втором - Киу и Грета. На следующий день после заселения группа приступила к изучению Барселоны, побывав на площади Каталонии, возле которой находилась пресловутая телефонная станция, а также взглянув со стороны на штаб-квартиру ПОУМ. Помня о том, что рассказывал товарищ Котов про обстановку в Барселоне, осмотр города проводился исключительно в дневное время. С наступлением темноты группа предпочитала не высовываться из отеля, чтобы случайно не нарваться на «прогуливающихся» отморозков из Отрядов контроля. К середине пятого дня Максим решил, что выполнение задачи - это, конечно, хорошо, но и отдыхать иногда тоже надо. И как раз по пути в отель ребятам подвернулся кинотеатр «Верди», в котором, к тому же, показывали не что-нибудь, а «Чапаева»! Фильм этот, хотя он и вышел еще в тридцать четвертом году, Грета и Киу еще не видели, но очень хотели посмотреть. Да и Максим, которому этот фильм показывали еще во время обучения в центре подготовки «Хроноса», был не прочь посмотреть его снова. Словом, бойцы «Авангарда» переглянулись, и, не говоря ни слова, отправились в кинотеатр. Фильм демонстрировался на русском языке, но с испанскими субтитрами. Для Максима это оказалось большим удивлением, он и понятия не имел, что субтитры уже используются. А вот процесс просмотра фильма, вызвал у Максима мысль, что лучше бы он пересмотрел его с экрана ноутбука! В кинотеатре находилось достаточно много ополченцев, причем, многие из них пришли на сеанс прямо с винтовками. К тому же они, видимо из-за своих анархистских убеждений, не сковывали себя рамками приличий, куря прямо в зале и эмоционально комментируя происходящее на экране, порой даже заглушая звук самого фильма. Когда же дело дошло до финальных эпизодов, в которых белогвардейцы прижали Чапаева со товарищи к реке, из-за чего те были вынуждены были броситься в Урал и попытаться спастись вплавь, многие ополченцы, вообще, вскочили со своих мест и открыли по белым на экране огонь из винтовок и пистолетов! Максим сперва опешил от такого поворота событий, а потом поблагодарил судьбу за то, что они пришли в кино незадолго до начала сеанса, когда билеты оставались только на последние ряды. Так что он мог спокойно дожидаться окончания сеанса, не опасаясь, что ему прилетит в спину. Впрочем, он все равно оглянулся назад и на всякий случай нащупал в кармане пиджака пистолет. Впрочем, все обошлось благополучно и применять оружие не пришлось. Лишь только у ополченцев закончились патроны в магазинах, как стрельба тут же прекратилась, а там и фильм подошел к концу. И все равно из кинотеатра Максим выходил под таким впечатлением от поведения местных анархистов, что не сразу понял, что его зовут. Обернувшись, он увидел двоих мужчин, в одном из которых, высоком и коренастом, он узнал знакомого ему еще по Мадриду Эрнста Хемингуэя. Рядом с ним стоял не менее высокий человек, чья внешность была настолько английской, что его так и хотелось назвать джентльменом. - Здравствуйте, мистер Белов! Мисс Шнайдер, мисс Линь! - по-английски произнес Хемингуэй, вежливо приподняв шляпу. - Позвольте представить вам моего коллегу, писателя Джорджа Оруэлла! Джордж, я хочу познакомить тебя с моими русскими друзьями! Они служат в русской интербригаде и недавно участвовали в штурме Университетского городка! Встреча с еще одним знаменитым писателем Максима, безусловно, удивила, но ни капельки не обрадовала. Всех участников гражданской войны он знать, разумеется, не мог, но участие в ней всемирно известного писателя он запомнил, как запомнил и то, что Оруэлл воевал не где-нибудь, а в рядах ПОУМ! «С ним нужно быть поосторожнее, - подумал Максим. - Повезло еще, что старина Хэм не разбирается в наших знаках различия и тогда в Мадриде принял нас за военных. Наши военные советники в Женералитете есть, а вот объяснить, что тут делают сотрудники НКВД, было бы гораздо труднее!» - Рад знакомству, мистер Оруэлл! - так же на английском ответил Максим. - В свою очередь я хочу вам представить нашего товарища Хорхе Молину. Английский писатель скептическим взглядом окинул Хорхе, одетого в потертый пиджак и серую пролетарскую кепку, и вежливо кивнул в ответ, после чего знакомство можно было считать состоявшимся. - Скажите, друзья мои, у вас есть время? - спросил Хемингуэй. - Нам с Джорджем было бы интересно с вами побеседовать! Отказ мог вызвать нежелательные подозрения, да и время у ребят было, так что на предложение Хемингуэя Максим ответил согласием. Однако, не желая информировать писателей о месте проживания группы, он предложил поискать в округе какое-нибудь кафе. Несмотря на войну, таковое нашлось быстро, и вскоре вся компания уже сидела за под навесом во дворе одного из домов, потягивая холодное, только что из погреба, пиво. Во время беседы Максиму, хорошо знавшему английский, вновь пришлось поработать переводчиком. Вначале разговор шел о всяких мелочах, вроде сегодняшней стрельбы в кинотеатре, но потихоньку он свернул на происходящее вокруг, то есть на войну. И Оруэлл, разумеется, не смог удержаться от критики. - Мистер Белов, я искренне ценю вклад Советского Союза в борьбу с фашистскими мятежниками, но меня беспокоит то, как ваша страна навязывает свою волю правительству Испании, - признался Оруэлл. - Мы навязываем свою волю? - удивился в ответ Максим. - Ну что вы, мы просто даем испанскому правительству советы по военным и некоторым политическим вопросам. Кстати, именно мы не позволили премьер-министру Ларго арестовать в Мадриде всех подозреваемых в симпатиях к фашистам. - Вот как? Я этого не знал, - ошарашенно покачал головой Оруэлл. - Однако, вы же не будете отрицать, что значительную часть вооружения вы поставляете напрямую Коммунистической партии Испании, позволяя ей самой решать, с кем делиться полученным от вас оружием, а с кем - нет? С Рабочей партией марксистского единства, например, КПИ не поделилась ни единым патроном! Это было и в самом деле так. Обдумав предложение Максима, озвученное им на ближней даче в Волынском, товарищ Сталин принял решение частично воплотить его в жизнь. Тяжелое вооружение, вроде танков и самолетов, было оплачено испанским золотом и поставлялось непосредственно правительству Испании, часть же легкого вооружения, от винтовок и пулеметов до семидесятишестимиллиметровых пушек, шла непосредственно КПИ. - Он что, хочет, чтобы мы помогали ПОУМ оружием? После всех тех ушатов грязи, которые они регулярно выливают как на нас, так и на наших советских друзей? - удивился Хорхе, выслушав перевод слов Оруэлла. - Максим, переведи мистеру Оруэллу, что мы так поступать не будем! Мы не хуже товарищей из СССР понимаем, кто нам друг, а кто - нет! Максим перевел, после чего лицо Оруэлла приняло удивленное выражение. Скажи эти слова Максим, он, наверное, принял бы их за советскую пропаганду, а вот в устах испанского коммуниста они приобретали совсем другой вес. - То есть, вы одобряете, что КПИ использует поставки оружия Советским Союзом для укрепления собственных позиций и борьбы с оппозиционными по отношению к ней партиями? - уточнил Оруэлл и, после того как Хорхе, выслушавший перевод, кивнул, повернулся к Максиму. - А вы, мистер Белов, согласны с мистером Молиной? - Разумеется, - пожав плечами, ответил Максим. - Это обычный элемент политической борьбы. - Но ведь это неправильно! - воскликнул Оруэлл. - Если так пойдет и дальше, то после победы над фашизмом нас будет ждать режим, в котором все оппозиционные партии и газеты будут запрещены, а все несогласные окажутся в тюрьме! Такой режим будет лучше, чем то, к чему ведет нас Франко, он будет настолько лучше, что за него будет иметь смысл сражаться! Разумеется, называться он будет иначе, ведь его установят либералы и коммунисты, но суть от этого не изменится, это все еще будет фашистский режим! Чем дальше Максим слушал Оруэлла, тем труднее ему было сохранять серьезное лицо. На последней же фразе он все-таки не выделжал и рассмеялся, чем вызвал удивленные взгляды своих товарищей. Когда же, отсмеявшись, Максим перевел им слова Оруэлла, удивление на лицах Греты, Киу и Хорхе сменилось недоумением от того, как, вообще, можно было сказать что-то подобное. - Что он только что сказал? - спросила Киу. - Er hat überhaupt keine Grütze im Kopf! - согласилась Грета, после чего произнесла то же самое по-французски, специально для Оруэлла. Тот, будучи выпускником Итона, отлично знал французский и прекрасно все понял. - Простите, мисс Шнайдер, что же я, по-вашему, сказал не так? - спросил Оруэлл, удивленный и даже обиженный ее словами. - Максим, объясни лучше ты, - попросила Грета. - Я так точно не сформулирую. - Ну, начнем с того, что либералы и коммунисты вместе ничего построить не смогут, поскольку они принадлежат к совершенно разным политическим течениям, - начал Белов. - Либерализм - явление строго капиталистическое, провозглашающее неприкосновенность частной собственности и свободу предпринимательства. В социальном же смысле либерализм ставит интересы отдельной личности выше интересов общества. Коммунизм же подразумевает общественную собственность на средства производства, благодаря чему, собственно, и станет возможно социальное равенство. При столь противоположных взглядах коммунисты и либералы могут быть исключительно временными попутчиками, как сейчас, в борьбе с фашизмом, объединиться же и установить фашистский режим они никогда не смогут. Меня больше пугает, что, если партии вроде ПОУМ дорвутся до власти, никакой победы не будет, как не будет и коммунистов с либералами, а будет один сплошной фашизм под управлением Франко. - Почему вы считаете, что приход ПОУМ к власти приведет к победе Франко? - уже не так обиженно спросил Оруэлл. - Неужели вы верите слухам, утверждающим будто бы ПОУМ работает на Франко? - Нет, таким слухам я не верю, - ответил Максим. - И дело тут даже не в их отношении к Советскому Союзу. Дело в том, что ПОУМ призывает прямо в ходе войны устроить революцию, свергнуть республиканское правительство и немедленно установить в Испании коммунистический режим. Можно как угодно относиться к правительству Ларго, но оно хоть как-то поддерживает целостность республики. Не будет его - и Франко перещелкает Каталонию, Валенсию и Мадрид поодиночке, ведь у него-то с единством все в порядке! - Тут я вынужден с вами согласиться, - вздохнул Оруэлл. - Но согласитесь и вы, в критике ПОУМ Советского Союза есть рациональное зерно. С приходом к власти Сталина ваша страна перешла от ленинской народной демократии к авторитарному правлению. Разве это не предательство идей революции? - А демократия - это, вообще, удел богатых стран, вроде Соединенных Штатов Америки, - Максим отсалютовал Хемингуэю бокалом, после чего допил пиво, пока оно окончательно не стало теплым. - Нам же в наследство от Российской Империи досталась отсталая экономика, разрушенная, к тому же, восьмью годами Империалистической и Гражданской войн. Нам нужно срочно поднять нашу экономику до уровня ведущих мировых держав, а сделать это можно только при наличии твердой центральной власти. Товарищ Сталин и рад бы был ввести прямую демократию, но сделать это сейчас не представляется возможным. Слишком медленным тогда будет развитие страны. - Но к чему такая спешка? - удивился Оруэлл. - Кто вам мешает развиваться медленнее, но как демократическому обществу? - А вот за спешку мы должны поблагодарить английские и американские капиталы, которые, не жалея средств, развивают промышленность Германии. Как вы думаете, против кого они ее так активно откармливают? - ответил Максим. - Вы считаете, что Германия способна напасть на Советский Союз? - недоверчиво уточнил Оруэлл. - Я в этом не сомневаюсь, - с ироничной улыбкой на губах ответил Максим. - Еще в двадцать пятом году Гитлер в своей книге «Моя борьба» писал про необходимость завоевания жизненного пространства на востоке. На востоке - это у нас, если что. А с приходом нацистов к власти эта его идея превратилась из бредней психически нездорового человека в официальную государственную программу. Мировой финансовый капитал такие устремления Гитлера может только приветствовать. Уничтожить руками Германии единственное в мире государство рабочих и крестьян, которое для капиталистов, как кость в горле - да ради такого дела они никаких денег не пожалеют! Так что, не сомневайтесь, мистер Оруэлл, не позднее, чем через пять лет Германия нападет на Советский Союз, после чего начнется самая кровопролитная война в нашей истории, - с лица Максима исчезла улыбка, он пристально посмотрел английскому писателю в глаза и размеренно, словно гвозди заколачивая, закончил: - И мы. Ее. Выиграем! 29 апреля 1937 года. 01:55. Гостиница «Риволи Рамбла». Барселона, улица Ла Рамбла, дом 128. Время давно перевалило за полночь, а Джордж Оруэлл, раз за разом прокручивавший в голове состоявшийся днем разговор, все никак не мог уснуть. Вначале он был возмущен тем, как этот русский сопляк, мистер Белов, смеялся над ним, человеком, который в два раза его старше! Затем же, успокоившись, он был вынужден признать, что в словах Белова был смысл, и чем больше он думал над его словами, тем больше смысла он в них находил. Джордж Оруэлл по натуре своей был идеалистом, в голове которого идеи об общественной собственности на средства производства и бесплатных образования и медицины спокойно сочетались с политическим плюрализмом и многопартийностью. Разговор же с Беловым впервые заставил его задуматься о том, а как, собственно, эти его идеи сочетаются с окружающей действительностью? «И мы. Ее. Выиграем!» Вспомнив слова Белова, поставившие последнюю точку в их разговоре, Оруэлл непроизвольно вздрогнул. С такой убежденностью мог говорить либо фанатик, либо человек, твердо уверенный в своей правоте. Именно эта уверенность Белова, совершенно не похожая на фанатизм, и заставляла Оруэлла раз за разом прокручивать в голове их разговор, пока не привела его к вопросу, а на правильной ли стороне он все это время сражался? Обдумывая этот вопрос и так и не сумев найти на него ответ, Оруэлл забылся сном. Утром он проснулся совершенно разбитым и за завтраком решил рассказать обо всем жене. Они с Айлин долго рассуждали о правильности выбранной ими стороны, но так и не смогли прийти к какому-либо однозначному выводу. Единственное, что было для них совершенно ясно - сражаться на неправильной стороне аморально и даже преступно. В итоге Оруэлл, будучи не только идеалистом, но и индивидуалистом, решил, что если не ясно, за какую сторону следует сражаться, то нужно не сражаться вовсе. Тем же днем они с женой собрали свои немудреные пожитки, а утром тридцатого числа - сели на поезд до Тулузы. Несколько дней спустя они вернулись в Англию.