Литания влюблённых

"Выпьем, чтобы дать волю чувствам Чай с лимоном и чистый спирт. Быть собою - не безрассудство. Это правильно, чёрт возьми!" Чароит "Быть собою"

Море звуков пылало ощущениями. Плывущее существо звонко рассмеялось, смех раскололся о высокую волну, взвизгнул порванной струной и запахом апельсина. Существо нырнуло, уходя под волну, поймало какую-то гамму и встало на неё. Нет, даже не гамму – обрывок произведения. Скорее всего, переход от куплета к припеву. Совсем рядом ля-аккорд обволакивал розоватой дымкой твёрдую фиолетовую до октавой выше. Выждав, пока нота не станет частью аккорда, существо подхватило получившееся созвучие и проглотило. Клубничный аромат и твёрдость ореха, восхитительно. Зелёный терпкий минорный септаккорд оно набрало в руки и умылось им. Свежесть пощипывала кожу. Внезапно оно замерло, услышав другую музыку, удивительно цельную, ни во что не превращающуюся. Издалека донеслось «За нашу Леди Музыки, ребята!». А потом тот же голос, но такой усталый, выдохнул: «Беква, мне очень не хватает тебя». Плывущая тряхнула головой, расплескав сияющие звуки. Она была Беквой Кински. Композитор и музыкант. Лауреат Аргенты Меркурио. Автор Маравильи. Женщина попыталась понять, откуда слышался голос, но хаотичные аккорды уже захлестнули его, погасив любые отзвуки. Беква глубоко вздохнула, привычным жестом прижала к себе синтезатор. Она плыла… или летела, трудно было понять, как правильно называть передвижение по этому сонму мелодий, куда-то. Значит, надо добраться до места и посмотреть, что там. Ничего, кроме еле ощутимого направления, у неё не было, но Беква привычно полагалась на свой слух, ум и удачу. Так что когда вдали обрисовался дворец – переливчато-фиолетовый, удивительно тонкий и изящный, точно построенный самым гениальным архитектором мира для самой чувствительной души, женщина только удовлетворённо кивнула. Она добралась. Вернее, последнюю часть пути до дворца предстояло пройти – в какой-то момент композитор встала на ноги на твёрдую почву. Море звуков осталось позади, теперь перед ней расстилалось только зелёное поле. Травы и цветы казались нарисованными и одновременно самым реальным пейзажем на свете. А на горизонте виднелся дворец. Беква глубоко вздохнула, вспомнив о дивных планетах, которые, как оказалось, избрали для себя эльдары. Коварные ксеносы атаковали офицеров Третьего Легиона, пришедших к ним на встречу, и потом примарх отдал приказ уничтожить чудесные зелёные миры биологическим оружием. «Фулгрим был не прав», поморщилась она, «Эти планеты должны были принадлежать его Легиону. Их нужно было забрать, а не уродовать». С такими мыслями женщина шагнула в волнующуюся под ветром траву. Собственная нагота её не смущала. А зелёные стебли легли под ноги мягким ковром. На первый шаг. На втором травы обожгли ступни и колени, особо длинная плетью хлестнула по бедру. Зашипев, Беква шла дальше. Цветы то ласкали ноги, целовали их своими бутонами, то вонзались иглами, как в какой-то древней сказке. Беква только крепче прижала к груди синтезатор. До её рук растения не дотягивались, а без такого риска эта лотерея становилась даже забавной. Ей нравилось ожидание, что будет на следующем шагу. И всё же в игре с травой, хихикая от щекотки, ругаясь от ожогов или постанывая от уверенной ласки, она не забывала про фиолетовый дворец. Про изящное видение, которое так и оставалось на горизонте. Расстояние точно не уменьшалось. Нет! Вскинув голову, Беква осознала, что поле уже во дворце, под ажурно-невесомым сводом. - Я пришла? – вслух спросила она, пытаясь понять, что дальше. Цветы в последний раз впились в её ноги, раздирая кожу, потом мягко опали, слизывая текущую кровь. - Ты хочешь другое удовольствие? – спросил голос. Так мог бы звучать орган, составленный из звуковых пушек, - О, хорошо, моя драгоценная. Поле точно потускнело, и Беква, облачённая в то же пурпурное платье, в котором была на премьере Маравильи, шагнула на ковровую дорожку. Она оставалась босиком, но, к своему удовольствию, отметила, что ран на ногах нет. Не хотелось хромать, выходя на сцену. Но то, что открылось её глазам, больше напоминало тронный зал, чем концертный. В окружении людей и ксеносов на возвышении сидело странное и совершенное создание, не человек, не эльдар, не мужчина, не женщина, а всё и сразу. Оно было обнажено, ибо скрывать подобную красоту стало бы кощунством. - Слаанеш, - выдохнула Беква. Верно, надо было опуститься на колени, но она так и стояла, гладя пальцами клавиши синтезатора. - Да, мой прекрасный менестрель, - пропело существо, - Это я, мне ты посвятила свою величайшую работу. И ты принята во Дворце удовольствий вместе с авторами лучших гимнов в мою честь. «Пока величайшую», - мысленно фыркнула Беква. Как бы там ни было, она не собиралась оставлять творчество. А смысл творить, если не мечтаешь о новых вершинах? На других композиторов, как людей, так и эльдаров, и лаэран она смотрела с интересом. Ей хотелось узнать, как пишут музыку эти ксеносы, узнать, кто из великих творцов древности обрёл вечность здесь. - У тебя будет время, - промурлыкало Слаанеш, - У тебя всё будет. Ты мне угодила, очень угодила. - И теперь, как в сказке, могу попросить о трёх желаниях? – чуть нервно улыбнулась Беква. Исходящая от существа мощь потрясала. - Только трёх? Очаровательная скромность. Смотри! Декорации вновь сменились. Теперь Слаанеш сидело в ложе концертного зала, возле него было несколько избранных творцов, а при взгляде на первые ряды Беква невольно провела языком по губам. Очаровательные личики, такие чистые и невинные, глаза, в которых сияет искреннее восхищение её талантом. Она могла бы позвать любого и любую из них, и избранник исполнил бы любое её желание хоть прямо здесь, перед всеми. Юность и чистота, и, как она откуда-то знала, ни следа обычной неуклюжести девственников. Эти юноши и девушки были идеальны. Взгляд скользнул дальше, в глубь зала. Она видела, как зрители, затаив дыхание, ждут её музыки. Здесь никто не посмеет шептаться во время выступления, они поймут любую её находку, прочувствуют всю мелодию обнажёнными сердцами. И всё же Бекве Кински никогда не нужна была специальная публика. Ну да, иногда попадались тупые маркизы, но сам Фулгрим просил её продолжать. Женщина ещё раз посмотрела на воплощения своих желаний. Нет, ни в творчестве, ни в любви ей не нужны подсадные утки. Она покоряла тех, кого хотела, а не покупала их. - И всё же… три желания. Слаанеш рассмеялось. - Конечно-конечно. - Никогда не расставаться с музыкой, - произнесла Беква и охнула от острой боли. Синтезатор точно врастал, вплавлялся в неё. Но когда она, справившись с судорогой, взглянула на инструмент, тот по-прежнему не был её частью. - Ещё? – голос Слаанеш ласкал её тело. - Не хочу стареть. - О, моя прекрасная, ты не будешь. Ещё? – Слаанеш чуть подалось вперёд. Прекрасное желанное создание, рядом с которым блекли все юные фантомы. - Третье, - улыбнулась Беква и вниз головой бросилась в оркестровую яму. В море звуков. Она летела от дворца прочь, туда, где звучал совсем другой голос. Нечто, больше всего похожее на клубок змей, заступило ей дорогу. Беква ударила по клавишам, рассмеялась, увидев, как израненное звуками существо отбросило в сторону. - Никто не смеет мешать Бекве Кински! Композитору, оружейнице, любящей и любимой! А дворцы и залы мы ещё создадим… вместе.