Литания влюблённых

"Виденья проверьте Улыбкою Смерти: Ведь Вы ей в глаза заглянули! И мысли в полете – Но вы не умрете: Ведь боги бессмертны… Ведь так, Божественный Юлий!" Канцлер Ги "Юлий Цезарь"

И Юлий был осторожен. Вместе с остальными он молча смотрел, как примарх, разгневанный абсолютно невинным вопросом, обрушился на Эйдолона. Встретившись взглядом с отрубленной головой, которую держал Фулгрим, он не дрогнул. «Кажется, у меня вошло в привычку не заступаться за своих наставников. Веспасиан, о смерти которого я узнал не сразу, потом Эвандер Тобиас, убитый на моих глазах. И вот Эйдолон». Впрочем, первый капитан успокаивал себя тем, что гибель верного лорда-коммандера была не зря – многие, очень многие теперь шептались, что с примархом творится неладное, что нужно обратиться к Хатхору Маату, его любимчику, умеющему, помимо прочего, воздействовать на разум. Юлий тенью скользил среди шепчущихся. Иногда подслушивать было удивительно просто – ведь все знают, что когда у первого капитана в руках книга, он ни на что не реагирует. А ещё сейчас его не волнует ничего, кроме восстановления прежней красоты. Нынешнее лицо не казалось ему достаточно идеальным. «Пасьянс почти сошёлся. Не хватает одной карты. Нулевого аркана». У своих друзей из Повелителей Ночи Каэсорон выучился не только играть в карты, но и гадать на таро, и иногда пользовался терминологией оттуда. Нулевой аркан, дурак, который принесёт истину. Если об одержимости примарха заговорит первый капитан, в этом могут увидеть всё, что угодно, даже претензии на власть. А вот если голос поднимет кто-то, кто не может возглавить Легион в любом случае… И надо сказать, Люций идеально соответствовал своему аркану. Вспомнив, как мечник разговаривал с ним на захваченной и разграбленной планете Механикум, как чуть не атаковал его, Юлий усмехнулся. Нет, с точки зрения правильного фехтования Люций, пожалуй, превосходил его. И, наверно, шансы убить Каэсорона у него были… как и шансы проиграть, ещё раз получив в лицо кулаком, недооценив силу и выносливость терминатора или то, что бывший юный шахтёр никогда не чурался грязных приёмов. Люций был дуэлянтом, Юлий – воином. Но дело было даже не в талантах. Капитан Тринадцатой роты так и не научился тому, что не всё решается мечом. На наблюдательную палубу Каэсорон вошёл уже без улыбки, с привычно-отстранённым выражением лица. Разумеется, он не знает, зачем Люций созвал их всех. Его оторвали от книги, и теперь Белый Тигр решает, что сделать с наглецом, потревожившим его. При виде собравшихся фиолетовые глаза чуть сверкнули. На просьбу капитана Тринадцатой роты откликнулось двенадцать воинов – одиннадцать капитанов и старший апотекарий Фабий Байл. Осознавал ли Люций, что каждый из них – не только Юлий, на которого мечник посматривал с надеждой, а все они – уже подозревали, о чём пойдёт речь? Нет, иначе он бы не был идеальным нулевым арканом. Они все великолепно играли свои роли. И Люций, сообщавший о том, что душа примарха ныне скована в портрете, а в его теле обитает некая тварь. И сам Юлий, любящий сын и верный рыцарь, скрутивший мечника за оскорбительные слова о примархе, приставивший нож к его шее, но, разумеется, не оставивший и пореза. И даже старший апотекарий, аккуратно высказавший своё мнение о том, что отец… меняется. Но по-настоящему Каэсорон испугался только в один момент. Когда Марий Вайросеан удивительно спокойно произнёс: - В древних летописях такие существа называются демонами. Они могут взять над тобой верх, если ты поддашься им. Если на миг закроешь глаза. Пожалуй, Юлий не был уверен, что хочет знать, откуда у Мария взялись такие сведения о тварях варпа. А вот дальнейшее обсуждение действий, ладно, будем называть вещи своими именами, атаки на примарха, его слегка удивило. Нулевой аркан не смог даже оставаться прекраснодушным идиотом, искренне любящим отца. Он вертелся, как вентилятор в шахте, лишь бы как можно меньше участвовать в плане. Впрочем, не слишком-то ему и доверяли. Разработкой атаки занялся Вайросеан, а он бы вряд ли поручил Люцию даже пол в сортире вымыть. Объясняя, кто и где должен будет ждать в засаде, про капитана Тринадцатой Марий точно забыл. - Стойте! А кто, собственно, приведёт примарха в засаду? – нет, какие-то мозги у Люция были. Если бы он ещё не высказал одним вопросом весь свой страх… Юлий с наслаждением вообразил, какая истерика будет, когда он с улыбкой скажет «Мы доверим самую важную роль тому, кто раскрыл тайну и смотрел в глаза портрету». А потом шагнул вперёд: - Я, конечно. Мне он верит больше всего. Наверно, Каэсорону стоило сейчас бояться. Чья бы душа ни обитала теперь в теле Фениксийца, она легко убивала, и в её распоряжении была такая грозная боевая машина, как примарх. Эйдолон погиб из-за пустяка, лже-Фулгрим обвинил его в предательстве за простой вопрос. Что же он сделает с тем, кто действительно его предал? Но, шагая рядом с примархом, Юлий не чувствовал страха. Это было точно сцена из прекрасной древней пьесы, «Макбета». А по сюжету король попадёт в ловушку и погибнет. «Если я переживу это всё, то договорюсь с Коралиной поставить «Макбета» и сыграю тана-предателя». Клятва ещё сильнее подбодрила его. Даже когда неудачная фраза в разговоре разгневала лже-Фениксийца, Каэсорон сумел подольститься, и вместо ярости в голосе Фулгрима зазвучала нежность. «А ведь он, кем бы он ни был, действительно любит меня». На мгновение Книжник заколебался. Он помнил, как ласково демон снимал с него маску и прикасался к шрамам на лице. С каким доверием подписывал принесённые первым капитаном бумаги. Юлий мог быть мудрой королевой при этом странном, полубезумном короле. «Но он – не тот, кого я люблю», одёрнул себя Каэсорон. Пародия на Фениксийца, забывшая – не знавшая! – то, что было важно для Хемоса, равнодушная к своим сыновьям… Это было невозможно любить. И они шли вперёд, к логову Байла. К засаде. Увидев, кто шагнул им навстречу первым, Юлий почувствовал странный приступ гордости. Люций всё же преодолел себя, сейчас он произносил свои грозные обвинения перед лицом примарха. Но лже-Фулгрим не злился, он смеялся. - Ну хорошо, допустим, я не твой примарх. Скажи мне, разве тебе, верному последователю Слаанеш, совершенному мечнику, не пристало сражаться под командованием посланника божества? -Ты не наш отец! – грозным эхом прогремело со всех сторон. Нойзмарины, воины Третьей роты вскинули своё жуткое оружие, а капитаны-заговорщики шли вперёд. Смех оборвался. Демон обвёл их взглядом. - Вы предали меня? Вы поверили тому, что он сказал? Забыли о том, как я спас ваш мир и ваш Легион на самом краю гибели? – обернувшись к первому капитану, он выдохнул: - И ты, Юлий? Что ж, Фулгрим повержен. На мгновение они все замерли, поражённые этими, казалось, искренними словами. Но прежде, чем товарищи бросили оружие и рухнули на колени, Каэсорон прошипел: - Вода Хемоса. Ты не Фулгрим. Взять его! Залп-аккорд нойзмаринов швырнул примарха на пол, сорвав его роскошное одеяние. Капитаны бросились к нему, но лже-Фениксиец взметнулся, как гневное божество. Даимон, оказавшийся рядом первым, рухнул мёртвым под ударом его кулака, а Фулгрим уже разворачивался к остальным заговорщикам. Булава Даимона казалась в его руке изящным скипетром. Бой превращался в кошмар. Снова падали воины рядом с ним, снова он был неуязвимым. Юлий атаковал, пытаясь отвлечь примарха на себя – терминаторская броня позволяла ему выдержать больше, чем другим, но лже-Фулгрим, точно издеваясь, просто уходил от его ударов. Как будто знал, что смерти рядом убивают Каэсорона быстрее, чем любые раны. Только когда энергетический кулак вонзился в живот примарху, демон ответил. Юлию почудилось, что на него рухнул свод шахты. Распластавшись на полу, он мучительно пытался вдохнуть. Это было хуже, чем боль – удар демона словно разом забрал все силы. Перед глазами плавали серые точки, Каэсорон уже не понимал, где он – ему мерещился дым и кровь Истваана-5. Триумфа и гибели Первой роты. Примарх, отшвырнув булаву и выхватив клинок – подарок Воителя, что-то говорил замершему перед ним Люцию. Да, как там, когда он тянул время с Феррусом. Всё как там. Увлечённый своей беседой, лже-Фулгрим, кажется, не замечал, что один из поверженных противников встаёт. - За моих ребят! – жутким тигриным прыжком Юлий обрушился на плечи примарха. Под весом терминатора демон рухнул ниц, тут же попытался подняться, но Марий Вайросеан хладнокровно прижал раструб звуковой пушки к шее лже-Фениксийца и ударил по клавишам. Каэсорон еле успел зажать уши, хоть так спасаясь от мощного аккорда. Примарх выгнулся, как в экстазе, а потом замер. - Мы убили его? Что мы сделали? – Юлий не мог понять, кто говорит, все голоса сливались в общий шум. Очень медленно он поднялся с неподвижного тела. Потряс головой, приходя в себя. Если бы не резкий окрик Байла, оставшиеся на ногах капитаны так бы и стояли вокруг Фениксийца, осознавая чудовищность своей засады. Но, повинуясь старшему апотекарию, они подхватили бесчувственного примарха, унося его в лабораторию. Ощущение тяжести окончательно вернуло Каэсорона в нормальный мир. Он не представлял, что будет дальше, как именно Фабий собирается изгонять демона, но кажется, какая-то рана на его душе уже закрылась. Когда Фулгрим вернётся к ним, саднящей горечи больше не будет.