Литания влюблённых

"После трудного дня приходит усталость. И теперь только нужно чуть-чуть отдохнуть. Нам от прошлых побед ничего не осталось. И ушедших обратно уже не вернуть." Би-2 "Мой друг"

Вайросеан ждал, что лорд-коммандер, затаив обиду, попытается как-то ему мешать, но вскоре капитану стало стыдно за такие подозрения. Да, Эйдолон не сделал того, на что Марий очень рассчитывал – терранец, переживший времена, когда болезнь почти уничтожила Легион, мог бы помочь Первой роте справиться с её потерями, зато он сделал намного больше. Он пытался дозваться до примарха. Стоял перед дверями покоев Фулгрима, как памятник верности. И вроде бы Фениксиец начал откликаться. Была и другая радостная весть – Юлий Каэсорон не просто выжил, но и начал приходить в себя. Да, нервное, истеричное существо, в любой момент готовое разрыдаться из-за погибших, цепляющееся за книги, как за единственное спасение, мало напоминало спокойного Белого Тигра, но Марий умел ждать. И замечал, что в решениях первого капитана, касавшихся восстановления роты, в его разговорах с техножрецами о том, сколько терминаторских доспехов можно починить, а сколько придётся делать заново, проскальзывали прежние интонации. «Всё возвращается в норму». Марий запрокинул голову, точно рассматривая потолок. Он уже привык во время работы с бумагами порой давать глазам отдохнуть. И всякий раз с тревожной надеждой вслушивался в тишину каюты – не раздастся ли тот голос? С момента возвращения с Истваана-5 Вайросеан ни разу не слышал потусторонних просьб. Иногда ему казалось, что все эти мольбы «закрой глаза, иди ко мне» были простыми галлюцинациями, проявлениями душевной раны. Разумеется, это не могла быть Беква. Его Леди музыки, его любовь уважала то, что он делал, как он уважал и чтил её творчество. Но голос был так похож… - Беква, мне очень не хватает тебя. Рука накрыла медальон на груди. Всё, что осталось – прядь синих волос. «И музыка!» - это точно было игрой воображения, сейчас Марий твёрдо знал, что голос звучит только в его мыслях, но это было удивительно настоящим, «Ты устал. Не можешь отдохнуть, так хоть музыку поставь. И запиши то, что сегодня играл на тренировке – получилось неплохо». Да, именно так она бы и сказала. И пока вокс-кастер играет её вещи, можно поверить, что она там, в своей каюте, не желающая никого видеть, пока не появится с новым шедевром. А насчёт Юлия лучше всего переговорить с Фабием. Не потому ли Каэсорон так волнуется из-за своей внешности, чтобы оставаться пациентом старшего апотекария? Байл тоже пережил страшные дни Легиона, если он захочет об этом говорить, то может поделиться мудростью не хуже, чем Эйдолон. Марий поднялся, потянувшись. С лёгким вздохом сожаления выключил вокс-кастер. Тишина действительно давила. Ему нужна была или музыка, или живое общение. А рядом с язвительным реалистом, гением и хорошим другом никакая галлюцинация точно не осмелится проявиться. Сейчас апотекарион уже не казался воплощением нескончаемой, напряжённой и, к сожалению, часто безуспешной работы. Да, с некоторыми пациентами ситуация по-прежнему была сложной, но особых опасений за их жизнь уже не было. Вопрос стоял в том, сколько аугментики получит каждый из них и кто отправится в дредноут. - Кажется, вы блистательно справились, - Марий с гордостью смотрел на своих медикусов. - Смотря с чем, смотря с чем, - откликнулся Фабий, оборачиваясь. - Я хотел поговорить…, - капитан запнулся, видя, как меняется лицо друга. - Ты пришёл сюда, чтобы лечь на операцию, - каким-то слишком ровным, металлическим голосом выдал Байл, - Капитан, ты себя давно в зеркале видел? - У меня есть дела. - У тебя есть глаза. Пока ещё есть, но скоро их не будет. Поэтому сейчас я попытаюсь спасти то, что можно. Готовьте операционную, - добавил Фабий, и его помощники немедленно кинулись выполнять приказ. Сам старший апотекарий следил за Вайросеаном так, точно командир мог внезапно испариться или удрать. - Как ты себе это представляешь? – рыкнул Марий, чувствуя, что горло запульсировало от злости, - Я пришёл за информацией, а не для лечения. Я здоров. - Нет, мать твою, ты не здоров, если считаешь, что без тебя тут всё рухнет, - рявкнул в ответ Байл, - У нас есть первый капитан, он вполне на ногах, бодр и полон сил, и ему полезно приложить мозги к чему-то, кроме собственной внешности. Если ты так боишься, что всё полетит кверху дном, то сообщи ему, что ты ложишься на операцию, ты устал и прочая. Иначе ему сообщу я. Марий со вздохом отправил сообщение первому капитану. - Ладно, я, как минимум, получил ту информацию, которую искал. Действуй, если тебе это так важно. Астартес действительно сделаны сверхлюдьми. Усиленная регенерация, возможности за гранью для простого смертного. И сейчас это стало большой проблемой. Фабий отлично мог представить, что именно сделал с собой Марий. Нет, какое-то время использовать третье веко было даже остроумной идеей. Вопрос в том, сколько дней он так ходил. Вряд ли ему удавалось нормально заснуть, но каталептический узел в помощь, ему плевать, закрыты у тебя глаза или открыты. От перенапряжения лопались сосуды, но в потоке дел капитан, скорее всего, и не заметил, как ухудшается зрение. Просто много бумаг, просто усталость подтачивает и твои сверхчеловеческие силы. От операционного стола Байл отходил с чётким ощущением, что сделал слишком мало. К сожалению, большего он просто не мог. - Вот что, капитан, - когда Марий очнулся от наркоза, Фабий сидел на краю его койки, - на ближайшие сутки я прописываю тебе покой, полумрак и никакого напряжения глаз. Ни чтения, ни тренировок, ничего. Вокс-кастер стоит у тебя рядом с кроватью. «Целые сутки!». Вайросеан едва не застонал сквозь зубы. Потерять столько времени. А Фабий его просто добил: - Через сутки я осмотрю тебя ещё раз и там решу, что будет дальше. Если будут заметные улучшения, то вскоре ты вернёшься к работе. Если нет – извини. Я всё-таки не занимаюсь микрохирургией глаза на постоянной основе, да ещё с такими запущенными случаями, мне пришлось изобретать решения на ходу. - Поставил бы аугментику, да и всё, - отмахнулся Марий. Сил на то, чтобы спорить, чтобы приказать выписать немедленно, не было. Кажется, за эти дни он действительно устал. - Аугментику? – возмущённо повторил Байл, - Просто так на ровном месте лишиться глаз? Ты кто, Железнорукий, для кого это гордость?! - Мне всё равно, - Вайросеан даже не злился. Сутки лежать – так сутки, а вот завтра он поставит Фабия перед фактом и вернётся к делам, что бы там не показал осмотр. - Ну знаешь ли…, - очень медленно протянул Фабий, - А ей бы тоже было всё равно? В следующий миг Байл замер, крепко закусив губу. Едва не отшатнулся. Он не знал, что пугает его сильнее – искажённое бешенством лицо капитана, грозно раздувшееся горло, скрючившиеся, как когти, пальцы… или то, что было потом. Мягкая, очень нежная улыбка. - Она бы злилась. Всё так, Фабий. А сейчас… оставь нас, пожалуйста. Не споря, Байл вышел из палаты. Того, с какой лаской Марий провёл рукой по вокс-кастеру, прежде чем включить, хватило, чтобы не желать видеть остальное. Фантазии терранцу и так хватало, чтобы представить, как его друг будет вести задушевные разговоры с призраком. Может, станет целовать этот вокс-кастер. - Шеф, всё совсем трындец? – обычно Модрим Ллансахай, апотекарий Повелителей Ночи, бежавший сюда, когда примарх приговорил его к красным перчаткам, хотя бы пытался говорить вежливо. Но сейчас, видимо, посмотрел на начальство и понял, что нострамские выражения передают ситуацию несколько лучше. - Ты знаешь, да, - Фабий мысленно проанализировал происходящее. Его капитан, лучший стратег Легиона, сходит с ума, и вот здесь Байл будет полностью бессилен. Или Марий сам пересилит эту ситуацию, отгорюет, или подсядет на какую-нибудь наркоту (но это ещё не так страшно, как справляться с зависимостями, апотекарий знал), или просто превратится в жалкого безумца. Но объяснять всё это, расписывать возможное течение болезни, лучший и худший исходы…, - Принеси нам выпить, Модрим. Твоё грибное пойло, надеюсь, у тебя есть запас. - Точно трындец, - кивнул Ллансахай, исчезая за своей дурманящей настойкой.