Литания влюблённых

"Да! Темная сторона - Это твоя цена За жестокость и жалость. Тьма - не погаси огня, Не потерять себя - Это все, что осталось У тебя..." Льдинка "Тёмная сторона"

События летели безумным камнепадом. Многое из того, что казалось невозможным, становилось реальностью. Новые, обострённые чувства Мария выли, когда он вспоминал о судьбе Соломона Деметера. Сначала Вторую роту попытались бросить на растерзание оркам, когда это не вышло, их отправили на обречённый Истваан-3. Примарх Фулгрим был властен над своими детьми в жизни и смерти, но Вайросеан знал, что до смерти не смоет с себя клеймо «предатель». Переговоры с Железными Руками, когда именно Марию выпало отдать приказ флоту атаковать корабли Десятого Легиона, если примарх Феррус Манус не согласится присоединиться к Воителю, воспринимались уже куда легче. Тогда Третий капитан поймал себя на том, что даже хочет, чтобы примарх Фулгрим потерпел неудачу со своим братом. Если гибнут наши, то почему эти аугментированные твари должны жить? При одной мысли, как кто-то из Железных Рук – уже присоединившихся к восставшим, освободившимся Легионам – прокомментирует Истваан-3 своим любимым «Всё правильно, слабые дохнут», в глазах темнело от ярости. Тогда ему повезло – Феррус Манус оказался упрям. Примарх Фулгрим раздосадованно вернулся на свой флагман, а корабли Десятого Легиона гибли от предательской атаки. Фениксиец, чей гнев чуть успокоило зрелище космического боя, вернее, бойни, даже похвалил Вайросеана. Но впервые благодарность примарха не стала бальзамом на душу. Долгое из-за варп-шторма возвращение к системе Истваан могло окончательно свести с ума. Многие в Гелиополисе с тревогой задумывались, как Воитель воспримет рассказ о неудаче Фениксийца. Сам примарх, казалось, не беспокоился об этом. Он проводил много времени в Ла Венице, фехтовал с Юлием Каэсороном – одним из немногих, кто был способен быть спарринг-партнёром для Фулгрима. После гибели прежнего капитана 13 роты, наставника Люция, на Лаэре и смерти (скажи уж, казни) Веспасиана вообще единственным. Думая о том, что лорда-коммандера примарх убил собственноручно, Марий испытывал прилив мрачной гордости. Этот воин многому научил Фениксийца, и смерть его была особенной. В сумятице событий лорд Фулгрим оставался тем маяком, глядя на который, можно было выйти на верную дорогу. Если первые дни пути в систему Истваан Вайросеан изводил себя раскаянием и беспокойством, то пример Фениксийца указал, насколько это глупо. В дальнейшем Марий делил время между тренировками, музыкой и изучением стихов Корнелия Блайка, ставших, если пользоваться древним языком, новым священным писанием Легиона. Хотя Киплинг всё равно нравился больше. Вайросеан улыбнулся, вспомнив реакцию Каэсорона на эти слова. - Ну понятно, - пожал плечами Юлий, - Ты злишься, потому что стих про меня у Блайка есть, а про тебя нет. Кто первый сказал, что «Тигр, тигр, жгучий страх» написано про Первого капитана, определить было трудно, но идея прижилась. Впрочем, Белым тигром Каэсорона звали давно, и если прозвище Книжник звучало дружелюбной шуткой, то другое – титулом. Торжествующий вскрик, прорезавший шум мастерской, развеял и его мысли. - Вот оно! У меня получилось! – Беква закружилась, прижав к груди инструмент, созданный по её чертежу. - Будьте осторожны, - проскрежетала техножрица, - Я так прикинула, на полной мощности эта штука может и убить. Композитор замерла. - Убить? – протянула она дрогнувшим голосом, но Марий не сомневался, что это дрожь не сомнения или страха, а надежды и восторга. - Тебе удаётся всё, за что ты берёшься, - он подошёл ближе к подруге. Последнее время они почти не скрывали отношения, появляясь вместе в Ла Венице, разве что не позволяли себе проявления романтических чувств на людях. При нынешних нравах и этого хватало для маскировки. - В том числе и развеять твои мрачные мысли? – шепнула Беква. Заметив вышедшего из соседней мастерской технодесантника, она изумлённо вскинула брови, пользуясь поводом увести разговор от опасной темы: - Мне кажется, или он… - Железнорукий, верно, - кивнул Марий, - Я расскажу, откуда этот парень, только не здесь. Ренегат не вызывал у него большой симпатии, но это не повод совсем отказываться от вежливости, говоря о нём в его присутствии, точно о привезённом кем-то из братьев звере. Уже в своей каюте Беква напомнила про обещанный рассказ. - В тот день, когда примарх Фулгрим пытался договориться со своим братом Феррусом, Юлий, ожидая, чем завершится встреча Фениксийца и Горгона, успел пообщаться с несколькими Железнорукими. Как он говорил, большинство слушали его чуть ли не с открытым презрением к нашей слабости, но этот парень – он молод, хотя уже не скаут – среагировал иначе. Захотел уйти к нам. Каэсорон поставил условие: даже если сейчас вспыхнет схватка, этот парень не должен вмешиваться. Ни за кого. Тот согласился, может, не верил, что будет бой. Но примархи не договорились, и там была резня. Парень смотрел, как наши терминаторы убивают его братьев, не вступая в схватку ни за кого. Юлий сдержал слово, забрав его в свою роту технодесантником. - Любопытная история, - женщина крепко сцепила пальцы, задумавшись, - Но зачем это нужно Каэсорону? Мне казалось, Книжнику на самом деле люди почти безразличны. Он со всеми обаятелен, но не более того. - Искупление. Сделка с совестью, - фраза вышла одновременно пафосной и жёсткой, но Марий продолжал, - Он ведь тоже помнит и про Деметера, и про Веспасиана. Вот и пригрел этого мальчишку, чтобы… чтобы в нашем нынешнем пути были не только красота и кровь… Беква кивнула: - Тигр, тигр, жгучий страх… Но огонь умеет и согревать. Фантазии Гелиополиса насчёт гнева Воителя оказались куда более впечатляющими, чем сам гнев. Хорус просто поручил Детям Императора заняться возведением укреплений на Истваане-5. Все видели в этом задании знак его недовольства – с не меньшим успехом пасти Механикум могли бы и Гвардия Смерти, но первые дни считали, что легко отделались. Ворчать занятые этим офицеры начали позже. Марий воспринял новое задание едва ли не с радостью. В клубке чувств, в который превратилась его душа, ей тоже хватило места. Нет, он хотел бы оказаться на Истваане-3, где, как выяснилось, до сих пор сражались отправленные туда мятежники. Если Веспасиан заслужил гибель от рук Фулгрима, то Соломон Деметер стоил того, чтобы встретиться в последнем бою с Каэсороном или Вайросеаном. Известия же об «успехах» лорда-коммандера Эйдолона вызывали саркастическую усмешку. Впервые Марий задумался о том, насколько нелепым было его уважение к этому человеку. Эйдолон был очень хорошим бойцом, он мог стать великолепным чемпионом роты, но его подняли до командира, и на этом месте он не справлялся. Его попытки подчёркивать своё ветеранство только сильнее это проявляли. В конце концов, тот же Фабиус тоже пережил страшные дни болезни, тоже был родом с Терры, но ему не нужно было упирать на это, чтобы заслужить уважение. И тем не менее Эйдолону доверили бой на Истваане-3, а более талантливые офицеры занимались фортификационными работами. С другой стороны, глядя на размах этих работ, на гениальные планы лорда Фулгрима, Вайросеан испытывал гордость. Они готовили сцену для величайшей схватки, место, где будет решаться судьба примархов и Легионов. Что могло бы сравниться с размахом этой работы? Улланор? Но там планету просто изуродовали ради каприза, а здесь древние укрепления обретали новую жизнь. К тому же, в этой подготовке Марий мог проявить свой талант стратега, продумывая грядущий бой, размышляя, какие ещё фортификации смогут минимизировать потери. Фениксиец оценил несколько его идей, сказав с выразительной улыбкой: - Я вижу, ты хорошо услышал слова моего брата Воителя. Он жалеет, что из-за моей неудачи погибнет много астартес, и ты продумываешь всё, чтобы сохранить как можно больше жизней. - Я делаю то, что умею. Ради вас, мой лорд, - следующая фраза осталась невысказанной. «И ради вашего Легиона. Мы и так потеряли многих на соседней планете. Кого-то – потому, что они недовольны вами, других – из-за плохого командования на Истваане-3». Это были бы слишком рискованные слова. Каэсорон позволял себе резкости, говоря, что Хорус дал им унизительное задание, превратил гордый Легион в рабов-землекопов, и Фениксиец прощал его, но Марий не собирался повторять нечто подобное. И не только потому, что субординация есть субординация. Видя то, с каким старанием примарх Фулгрим взялся за порученную ему работу, он понимал, что перед ним совершенство. И если сам Фениксиец, божественный и прекрасный, сумел перешагнуть через обиду, через душевную боль ради того, что надо сделать, значит, и они все это смогут.