Часть 1
20 февраля 2022 г. в 00:40
Эта весна в восточном Миалькаре, через который, спускаясь со склонов давным-давно погасших вулканов, величественно несет свои воды никогда не замерзающая Миаль, выдалась особенно теплой и ранней. Первый посев уже прошел, на крестьянских полях дружно всходила золотица. Крестьяне надеялись на благоприятную погоду, ждали дождей. И дожди пришли, как по заказу, частые и обильные. А после них опять наступило тепло, уже почти летнее. Солнце за несколько дней высушило слякоть и мокрую глину дорог, по обочинам тут и там пестрели первоцветы. Склоны холмов покрылись свежей зеленью, ярким контрастом к ним желтели засеянные кормовыми травами поля, а деревья буквально на глазах разворачивали нежные желтовато-зеленые вееры листиков, от которых остро и наивно пахло свежестью.
Двое тарнийских подростков целый день пропадали в лесу, слушали весенние птичьи концерты, искали гнезда диких пчел, лазали по деревьям, раскачивались на ветках и перепрыгивали через ставшие вдруг полноводными лесные ручьи. Домой они, усталые, голодные, перепачканные в чёрной земле и свежей глине и полные впечатлений, возвращались уже в сумерках. Выйдя на идущую через поля желтоцвета дорогу, издали услыхали приближающиеся голоса. Неизвестно, что подтолкнуло обоих мальчишек не сговариваясь нырнуть в высокие заросли, увенчанные желтыми пахучими зонтиками, и затаиться там - озорство ли, интуиция... Скорее всего, они спрятались, как играющие лисята, просто потому, что могли и умели это делать.
Сначала они переглядывались между собой и беззвучно пересмеивались, потому что обнаружилось, что их щеки измазались в желтой цветочной пыльце, но увиденное и услышанное заставило мальчишек забыть об играх. Вдоль дороги растянулась шеренга вооруженных дарийцев. В их суровых лицах и в том, как слаженно они шагали, чувствовалась воля и решимость. Они ничем не напоминали крестьян, скорее закаленных воинов. Даже шагали по-другому, впечатывая сапоги в дорожную пыль. Да и обсуждали они не обычные скучные вещи, такие, как виды на урожай и будет ли дождь, и почем шел овес на прошлой ярмарке или неуместное поведение соседской девчонки. Нет, разговоры шли о штурмах и сражениях. А еще о том, чтобы разрушить мост через реку Миаль.
Мальчишки крадучись проводили чужаков до конца поля, где желтоцвет еще давал им убежище. Преследовать вооруженных дарийцев по открытой местности они не рискнули, но обоим показалось, что те свернули в сторону Даля.
Когда-то Даль считался оплотом порядка и спокойствия. Этому способствовала высящаяся в самом центре города цитадель, гигантская крепость, одна из трех, построенных в свое время тарни на Пандари, символ тарнийского владычества над покоренными дарийцами. А те и не думали бунтовать, год за годом занимались мирным крестьянским трудом, обрабатывали свои поля, радовались обильным урожаям — а земля в долине Миаль славилась плодородием — и не забывали делиться плодами своих трудов с завоевателями.
Но пришли новые времена. В Дале были основаны три большие фабрики, и город принялся расти как на дрожжах, выплескиваясь за пределы прежних крепостных стен, отныне ставших вдруг бесполезными. Старые городские укрепления постепенно ветшали, а камень со стен безнадзорно растаскивался для новых построек. Возникали новые предместья, где в бедных тесных домиках, а порой и в откровенных трущобах, жили сотни и сотни рабочих. Многие из них были пришлыми, с далеких окраин Пандари. Другие, коренные жители Даля, с некоторым презрением относились к чужакам, считая их людьми даже не второго, а третьего сорта. Но работа на фабриках находилась для всех. От Даля шли широкие наезженные дороги, по которым целыми днями тянулись обозы с товарами. Город богател, богатели местные лавочники и купцы. И, конечно, с каждым годом богатели владельцы фабрик, тарни.
Но многие рабочие были недовольны. Они собирались после длинного, тяжелого дня на фабрике, что-то обсуждали, жаловались на хозяев, условия труда и низкий заработок. Свежеприбывшие находились в еще более тяжелом положении. Их брали только на самую опасную и неквалифицированную работу, а платили столько, что они едва могли сводить концы с концами. Шло время, недовольных становилось все больше, и, казалось, город постепенно превращался в подобие котла, кипящего смутой и негодованием. Не хватало лишь маленькой капли, чтобы негодование это выбило крышку и выплеснулось наружу. Появление смутьянов издалека могло стать такой каплей.
Еще до того, как солнце окончательно закатилось за линию горизонта, мальчишки успели добежать до Дельс-ар-Бирин, замка, где они жили, и рассказали обо всем, что видели и слышали. Вскоре гонец из замка выехал в Даль, чтобы поскорее сообщить начальнику тамошнего гарнизона тревожные известия.
Гонец торопился, как мог, но, хотя дорога между замком и цитаделью содержалась в порядке, добрался до Дальской цитадели только ближе к полуночи. Рейкелл Наль Эннельд, комендант гарнизона и самый высокопоставленный офицер в округе, очень внимательно прочитал доставленное ему письмо. Покончив с чтением, заставил гонца пересказать ему плохие новости еще раз, а потом задумчиво уселся в гладко отполированное деревянное кресло с полукруглыми подлокотниками, которое могло бы кому-то показаться жестким. Но Рейкелл сейчас вообще не замечал, на чем сидит. Он рассеянно запустил пальцы в темные, еще не тронутые сединой волосы и уставился в пространство. Не сразу, но все-таки вспомнил об ожидающем ответа гонце, который молча стоял перед ним, не желая прерывать его размышления, и отослал его подкрепиться и поспать, потому что пока не было смысла гнать его в обратный путь.
Самому Рейкеллу от таких новостей стало не до сна. Он и верил и не верил сообщению мальчишек. С одной стороны, общеизвестно, что дарийцы склонны хвастать и болтать чепуху. Многие их восстания заканчивались, даже не начавшись. Вот и в Дале такое случалось с завидной периодичностью. Соберутся большой толпой, поговорят, повозмущаются, поломают что-то и разобьют, потом устанут, остынут да и разойдутся по домам. Рейкелл располагал целой сетью агентов и благодаря этому был в курсе всех подробностей, но не принимал против смутьянов никаких дисциплинарных мер. Материальный ущерб от них был невелик, кроме того, комендант полагал, что такие происшествия время от времени даже полезны, чтобы рабочие могли выпустить пар.
Но что если в этот раз готовится настоящее восстание?
Рейкелл не раз уже слышал, что затаившееся в недоступных пустошах Дальнего Комора Сопротивление начало вновь поднимать голову и вербовать сторонников не только среди крестьян, но и среди горожан. В Дале все пока было тихо, хотя последнее время агенты Рейкелла докладывали, что возмутительных разговоров стало больше, звучали они громче, а тайные собрания, которые, впрочем, не были такими уж тайными, привлекали куда больше народу, чем раньше… Если пришельцы сговорились с местными смутьянами, всего можно ожидать.
Особенно беспокоило Рейкелла услышанное мальчишками упоминание о мосте через Миаль. Если кто-то собирался устроить тарни большую неприятность, то им действительно следовало бы в первую очередь разрушить этот мост. Миаль — река полноводная и глубокая, ее течение, может, и незаметно на вид, но на деле не всякий пловец, даже умелый и выносливый, сможет противостоять его силе. Если моста не станет, то фактически прервется сообщение между Восточным Миалькаром и Западным, где расположены значительные силы тарнийской армии. До Старой Переправы армии двигаться не меньше трех дней в одну сторону и еще три назад. Значит, все это время тарни Восточного Миалькара смогут рассчитывать только на себя. Это касалось и самого Даля, и замков в окрестностях, каждый из которых мог стать целью мятежников.
Первым делом надо бы, конечно, усилить охрану моста и Рейкелл уже знал, кому он поручит это. Среди его офицеров Танхелл был самым лучшим. Придется ему справиться теми небольшими силами, которые Рейкелл сможет выделить. Небольшими, потому что Рейкелл в первую очередь обязан защищать цитадель, женщин и детей. С имеющимся количеством солдат и так непросто будет продержаться до прихода армии. Много ли это, две сотни защитников против трех тысяч рабочих, чья склонность бунтовать растет, когда они чувствуют слабость хозяев, и еще примерно десяти тысяч городских жителей, из которых, конечно, не все против тарни, но недовольные и желающие побуянить всегда найдутся? Как гласит дарийская пословица, там, где есть сухие дровишки, за кремнем и кресалом дело не станет.
Рейкелл решил отнестись к полученным сведениям со всей серьезностью и уже сейчас запросить подкрепление. Пусть даже тревога окажется ложной, не страшно. Страшно, если наоборот.
Как только рассветет, можно будет выпустить почтовых голубей, которые понесут на себе письма в Западный Миалькар. Кроме того, всех тарни, живущих в Дале, следует еще до наступления утра собрать в цитадели. По окрестным замкам нужно разослать гонцов с предупреждением о возможной опасности. В случае чего, им придется обороняться своими силами, потому что Рейкеллу в Цитадели нужен каждый солдат. Более того, ему придется временно мобилизовать всех, способных держать оружие. При этой мысли комендант цитадели поморщился, потому что «всех» означало и подростков, в конце концов именно двое мальчишек оказались достаточно хитрыми и осторожными, чтобы вовремя узнать о планах мятежников. Что в свою очередь означало, что и его собственный сын, четырнадцатилетний Хеллед не станет исключением. Парень, конечно, только обрадуется такой возможности показать себя. Но что на это скажет его мать?! Рейкелл помрачнел еще больше, хотя, казалось бы, мрачнеть уже было некуда.