Dior Eau Sauvage

      – Вот мне просто интересно, насколько охерительным ты себя считаешь по десятибалльной шкале? – спрашиваю у актера, пока внимательно наблюдаю за тем, как он перебирает руль длинными пальцами. Мне кажется, я никогда не устану наблюдать за тем, как Попов ведет машину. Возможно, ничего более сексуального в своей жизни я не видела.       Мужчина ухмыляется, так как я очевидно задела приятную для него тему. Актер поправляет очки в тонкой оправе, качнув головой в сторону. Поджимаю губы, оглядывая его тотал-блэк образ, в который я влюбилась с первого взгляда. В машине звучит какая-то неизвестная мне английская песня, а за окном на удивление достаточно тепло. Вдалеке, за высокими зданиями садится солнце, и салон брутального автомобиля Арсения заливает приятный розовый свет.       – Нет таких цифр. – коротко отвечает мой водитель, на что я хмыкаю, переводя взгляд на людей на дорогах, когда мы встаем на очередном светофоре.       – Достаточно ожидаемо. – язвительно произношу я, не забывая о своей цели не уступать ему в подколах.       – А чего ты хотела? Что я скажу 6? – актер поправляет высокий воротник своего пальто и переводит свой пронзительный, но мягкий взгляд на мою фигуру, удобно устроившуюся в кресле. Раньше мне казалось, его взгляд был таким острым и холодным, как дорогой коллекционный нож, которым действительно можно было что-нибудь порезать. Но теперь я чувствую, как покрываюсь мурашками от того, как он смотрит на меня, а потом тянется рукой к моему колену, легонько вцепляясь в него. Поджимаю губы, молча наблюдая за тем, что он делает, и не собираясь ничего комментировать.       Решаю продолжить разговор, как ни в чем не бывало, не добавляя лишних очков к его и так высочайшей отметке на шкале самооценки. Ему необязательно знать, что от одного его невинного прикосновения, у меня буквально сносит крышу. Кажется, он раскалывает мою игру, как слабенький орешек, начиная сползать ладонью выше по моему бедру. Чувствую, как сердце пропускает удар, но по-прежнему не подаю вида.       – Почему именно 6? – спрашиваю я слегка дрогнувшим голосом от того, как высоко уже лежит его рука, задевая край короткой черной юбки. Мужчина растягивается в улыбке, облизывая губы, и я решаю сосредоточиться на прохожих, сдерживая глубокий вздох от того, как сжались мои внутренности внизу живота.       – У меня же боязнь нечетных чисел, ты забыла? – Попов ловким движением руки залезает под юбку, нащупывая ткань нижнего белья, и я, уже не сдерживаюсь, когда чувствую его холодные пальцы на своей коже. Все люди смешиваются в одну большую кучу, и я откидываю голову назад, прикрывая глаза, издавая тихий стон. Мысли спутываются, и я уже хочу схватить его за руку, направляя движения пальцев, как он вдруг убирает свою ладонь, и переключает передачу, трогаясь с места. Открываю глаза, вмиг прояснившимся взглядом посмотрев на его наглое лицо, растянувшееся в нахальной улыбке. Мне кажется, за эти несколько секунд даже мои щеки успели порозоветь, а дыхание сбиться. – Прости ангел, зеленый загорелся.       Кладу ногу на ногу, поджимая губы. На этот раз действительно пытаюсь сосредоточиться на потоке машин и пешеходах, но взгляд как на зло возвращается к самодовольному актеру в черной водолазке и брюках.       – У меня нет слов, Попов. – поправляю волосы, убрав мешающие пряди с лица. Как теперь остановить бурю внутри?       – А у меня есть. – ухмыляется актер. Хмыкаю, ожидая его интригующего ответа. – Десять.       Свожу брови домиком, пытаясь без уточняющих вопросов понять, что это значит. Долго ждать не приходится, так как он все-таки решает договорить.       – Всего десять секунд мне нужно, чтобы ты застонала.       В животе снова что-то переворачивается. Если бы мы не были на такой скорости и в таком потоке машин, клянусь, я бы заставила его свернуть на ближайшую парковку и перелезла бы к нему на колени.       – Какой вы самодовольный, Арсений Сергеевич. – незаметно вздыхаю, стараясь перевести дыхание.       – Это абсолютно заслуженно. – произносит импровизатор, и на самом деле, не могу с этим поспорить. – Ты ведь перестала волноваться? – вдруг спрашивает он, на что я лишь молча приоткрываю рот.       – Как заботливо с вашей стороны.       Актер оставляет мой комментарий без ответа, а я задумываюсь, что и правда перестала крутить в голове возможные сценарии моей встречи с матерью и Шастом. Признаюсь, что теперь могу думать только об одном, и это намного приятнее бесед на тему моего переезда в Воронеж.       Когда подъезжаем к подъезду, в груди начинает неприятно часто стучать от волнения, и Попов, конечно же, это замечает. И на этот раз его приемчики бы не исправили ситуацию, я думаю. Хотя, можно было бы проверить.       – Ты уверена? Я могу подняться с тобой. – твердо произносит брюнет, на что я стараюсь уверенно улыбнуться.       – Нет уж, спасибо. Не хочу быть свидетельницей очередных разборок.       Обмениваемся с Поповым многозначительными взглядами, и я вылезаю из машины, мысленно пробегаясь глазами по квартире и вспоминая, где могут находиться мои оставшиеся вещи.       Открываю дверь своим ключом, и с порога же чувствую отчетливый запах сигарет. Значит, Шаст дома. Кидаю ключи на тумбочку в коридоре, попутно скидывая белые кеды. Выглядываю из-за дверного проема, удивленно глядя на брата, который испуганно и нервно тушит сигарету, делая вид, что не за этим он стоял у открытого окна все это время.       – Привет. – первой подаю голос, пока Антон облегченно вздыхает, размахивая у лица ладошкой, чтобы развеять табачный дым.       – Блять, Жека, напугала. Я думал… - он запинается, очевидно вспоминая, что не стоит произносить имя человека, из-за которого я сейчас приехала собирать вещи.       – Она и тебя уже обработать успела? Не переубедила еще вернуться в Воронеж? – язвительно спрашиваю я, чувствуя каждой клеточкой тела внезапно возникшую неловкость. Не думала, что когда-нибудь почувствую себя некомфортно рядом с Шастом. Парень, убедившись, что я единственный человек, находящийся в квартире помимо него, достает из заднего кармана новую сигарету, чиркая перед ней зажигалкой.       – Будешь? – спрашивает брат, и первая мысль – отказаться и в гордом молчании собирать сумку. Но я перешагиваю через себя и подхожу к Шастуну, поджимая губы, когда тот протягивает мне сигарету. Все-таки, я хотела выяснить, что на самом деле тогда произошло.       – Она еще здесь? – выпускаю из легких дым, не чувствуя долгожданного расслабления. Напротив, я натянута как струна, после одного неловкого движения я бы с легкостью треснула пополам. Как бы ужасно это ни звучало.       – Да, уехала по делам. Она уверена, что ты вернешься и будешь проситься домой. – спокойным, немного осипшим голосом заявляет импровизатор, на что я лишь пожимаю плечами. Я нисколько не удивлена. Свою мать я изучила вдоль и поперек. Забавно, что она думает так же про меня, но каждый раз оказывается не права.       Опираюсь на подоконник, увидев из окна курящего у своего черного джипа Попова. Думаю, и Шаст его заметил.       – Это вполне ожидаемо. Будь готов, что она задержится у тебя надолго. Она очень упрямый и терпеливый человек, когда надо. – произношу я без капли иронии. Это все чистая правда. И на самом деле, сейчас я больше сочувствую Антону, чем виню его в чем-либо. Жить с моей матерью в одном пространстве – сущий ад, и еще одно тому подтверждение я увидела, когда Шаст очень нелепо пытался сделать вид, что с сигаретами он не имеет ничего общего.       Мы стоим в тишине, прерываемой глубокими выдохами и негромким шумом с улицы. Кажется, проходит вечность, прежде чем Антон снова задает мне вопрос.       – Ты у Арса живешь?       Я стряхиваю с сигареты пепел, оглядывая двор Шастуна, по которому носятся дети. Не знаю, как он отреагирует на такую новость. Но на самом деле, мне все равно. Пока что Арс занимает первое место в списке людей, которым я безумно благодарна, и которые не предали мое доверие. В отличие от вас, Антон Андреевич.       – Пока да. – боковым зрением наблюдаю за двоюродным братом, который задумчиво смотрит куда-то вдаль. По тому, как односложно мы отвечаем на вопросы друг друга, все становится понятно. Я по-прежнему зла на него. Я не понимаю, почему он поступил так. Я чувствую себя обузой, от которой хотели поскорее избавиться, и которая в упор не замечала этого. Но я не произношу ничего из перечисленного выше, делая вид, что все в порядке. Мне кажется, устраивать разборки и расспрашивать его о том, почему он так поступил со мной, ниже моего достоинства.       Я докуриваю свою сигарету и уже собираюсь идти собирать свои пожитки в сумку, как вдруг Шаст прерывает наше неловкое молчание.       – Жень, все совсем не так, как ты думаешь. Ты выглядела ужасно, я просто очень переживал за тебя. Ты не разговаривала со мной, не рассказывала, что происходит, перестала есть, приходила пьяная, как я должен был реагировать?       – Последнее, что ты должен был сделать, Шаст, это позвонить и пожаловаться моей матери, а потом пригласить ее пожить у себя. Ты прекрасно знал, какие у нас отношения. – мой голос вмиг становится жестче, а взгляд острее. Даже дыхание учащается и становится поверхностным за считанные секунды.       – Я не звонил ей, и уж тем более не жаловался и не приглашал жить у нас, ты на приколе что ли? - Шаст машет рукой с зажатой между пальцев сигаретой, пока я, нахмурив брови, смотрю ему в глаза, пытаясь определить правдивость его слов. – Она сама позвонила мне и сказала, что знает, что тебе плохо, и я отвратительный человек, который позволяет сестре уничтожать свою жизнь, и что она приедет и заберет тебя домой.       Я перевожу взгляд на свои белоснежные носки, нервно шевеля пальцами на ногах. Он не врет. Она действительно перевернула все так, как надо было ей, и подала мне на блюдечке. А я восприняла все, как должное, хотя прекрасно знала, что она профессиональный манипулятор со стажем.       – Ты мог позвонить и предупредить меня. Потому что все выглядело так, как будто ты меня выгоняешь. – разворачиваюсь к нему спиной и опираюсь на подоконник, прикрывая глаза. Признаюсь, что мне стало легче на чуточку, от осознания, что меня не выставлял за дверь собственный брат. Но в целом, ситуацию это не меняет.       – Дурочка. – вдруг полушепотом произносит Шаст, и через секунду заключает меня в свои теплые объятия, пока я небрежно смахиваю со щек предательскую слезинку. Утыкаюсь носом в его плечо, тяжело вздыхая. Я знала, что моя мать тяжелый и конфликтный человек, но чтобы натравить друг на друга родных людей надо быть настоящей бесчувственной стервой, которой глубоко плевать на всех, кроме себя.       – Конечно, я мог позвонить. Но я правда за тебя боялся. Думал, что ты не справляешься. Я знаю, как нелегко привыкнуть в жизни в большом городе.       Я лишь рефлекторно киваю головой, по большей части, понимая брата. В его объятиях чувствую себя маленькой девочкой, которую старший брат защищает от драчунов во дворе. Теперь чувствую себя неловко от того, что могла так подумать про Шаста.       – Мир? – тихо спрашивает Шастун, протягивая мне ладонь с оттопыренным мизинцем, и я с улыбкой на губах тяну к нему свой мизинчик.       – Мир.       Мы стоим у окна еще несколько минут, выкурив еще по сигарете и обсуждая все мелочи жизни с моей матерью, с которыми брат уже успел столкнуться. Предлагаю ему наплевать на вежливость и родственные связи и выставить ее за дверь, но знаю, что брат так никогда не поступит. И я бы не поступила.       Антон рассказывает мне, что больше всего за эту ситуацию переживала Ира, девушка плохо спала эти дни и ходила сама не своя. Виновато поджимаю губы, чувствуя себя неловко от того, что заставила переживать эту милую девушку, которая полюбила меня как родную сестру. Думаю, она меньше всего заслужила подначки и упреки моей матери. Хотя бы ради нее Шасту следует держать личные границы. Хотя зная мою мать, с этим, скорее всего, возникнут проблемы. Заканчиваем наш примирительный диалог на позитивной ноте, обменявшись искренними улыбками, но когда я разворачиваюсь в сторону шкафов, в которых предположительно остались некоторые мои вещи, Шаст все-таки задает мне вопрос, который, я уверена, все это время вертелся у него на языке, но он не осмеливался его озвучить.       – Ты уверена, что переезжать к Арсу – хорошая идея? Я не собираюсь отговаривать, просто хочу узнать, уверена ли ты в этом? – спрашивает импровизатор, смотря на меня своими обеспокоенными светлыми глазами. Я пожимаю плечами, на самом деле не зная, хорошая ли это идея. Но, в любом случае, я не собираюсь поселяться у него надолго. И прекрасно понимаю, что несмотря на все его неожиданно теплое отношение ко мне, пользоваться его расположением не стоит. Я не готова пока переезжать к парню. Тем более, к Арсению. Я не хочу зависеть от него так же, как я зависела от родителей или Антона. Я хочу свое жилье. Свой угол, в который всегда смогу вернуться даже после самого страшного шторма в душе.       – Нет, не уверена. И я не переезжаю к нему, я ищу квартиру. Но я думаю любые вопросы по этому поводу вы уже обсудили сами. – задерживаюсь глазами на ссадине над его бровью и заметно потрепанных костяшках рук, и брат приподнимает брови, сдаваясь под натиском моих откровенных намеков на их потасовку.       – Если будут какие-то проблемы, ты всегда можешь остаться у меня, Жек.       – Знаю, Шаст. Спасибо. – одариваю брата благодарной улыбкой, и когда раскрываю шкаф, увидев перед собой гору разбросанных вещей, облегченно вздыхаю, убедившись в том, что у нас с Шастом все по-прежнему.       Пока топаю пешком по лестнице подъезда, не пожелав ждать лифт, мысленно обдумываю, как бы поскорее найти новое место работы. Хоть я и сама еще несколько дней назад хотела уходить с работы, которую любезно предложил мне Шастун, сейчас многое поменялось, и я была бы рада остаться в Главкино, пока не найду достойную замену, но брат совсем не обрадовал меня своей новостью. С завтрашнего дня контент-мейкер, которого я заменяла на время, выходит с больничного, и я оказываюсь без рабочего места и заработной платы. Естественно, за отработанные дни мне заплатят, но полагаю, этого будет мало для аренды квартиры.       Распахиваю тяжелую входную дверь, и первое, что я слышу это два знакомых голоса, которые заставляют мою кровь кипеть, но по совершенно разным причинам. Один от страсти, а другой от злобы.       Поднимаю взгляд на черный джип, стоящий неподалеку от подъезда, и две фигуры, которые, очевидно, о чем-то спорят. Хотя, моя мать выглядит более эмоциональной и взбешенной на фоне курящего Арсения, который расслабленно выдыхает сигаретный дым и с легкой полуулыбкой смотрит на активно жестикулирующую женщину.       – Как вам не стыдно, что вам от нее надо? – холодным, но не скрывающим презрения голосом восклицает мать, и все мышцы снова за секунду напрягаются, как будто тело подсознательно готовится к вынужденной защите.       Я успеваю оглядеть женщину до того, как она заметит мою исхудавшую фигуру на фоне темной подъездной двери. Она выглядит ни чуть ни хуже обычного, в любую секунду готовая оказаться на каком-нибудь деловом ужине с солидным бизнес-партнером. Темно-коричневые волосы заколоты в низкий пучок, а на фигуре сидит строгое черное платье, прикрытое бежевым тренчем. Я за несколько метров слышу цоканье ее каблуков, пока она нервно маячит вокруг актера, который в свою очередь, не подает никаких признаков волнения или даже малейшей заинтересованности ее персоной. Меня даже веселит то, как он упрямо всем своим видом игнорирует ее присутствие. Зная свою мать, это ужасно ее взбесит. Задумываюсь на секунду, что ни разу в жизни не видела ее в спортивном костюме.       – Как долго вы собираетесь морочить моей дочери голову? Вы – взрослый обеспеченный человек, зачем вам нужна моя непутевая дочь? – в очередной волне истерики заходится моя мать. В сердце должно кольнуть от ее слов, но мне все равно, что она про меня думает. Я давно поняла, что я совершенно не совпадаю с ее представлениями об идеальной дочери. – Признайтесь честно, что она для вас очередная девица, которой вы нагло попользуетесь, а через неделю вытрете об нее ноги!       Арсений все с тем же невозмутимым видом докуривает сигарету, на несколько секунд позволив себе приподнять брови от нескрываемого удивления и хмыкнуть, рассеяв сигаретный дым перед собой. Поражаюсь его выдержке. Признаюсь себе, что даже взяла бы у него пару уроков в любом подходящем нам формате. Задумываюсь о том, вступит ли он с ней в этот интереснейший диалог, или оставит ее ядовитые вопросы без ответов.       – Она глупая маленькая девочка, она ничего не умеет! Я уверена, вы можете найти себе более опытную женщину, которая даст вам намного больше! – почти вскрикивает мать, и Арсений наконец-то поворачивает голову в ее сторону, все так же опираясь на дверь джипа.       – А вы, простите, на себя намекаете, мадам? – его голос звучит спокойно, но твердо. Честно говоря, чувствую внутри такую опору, какую не ощущала никогда, и легкую гордость, что этот мужчина рядом со мной, что он может не хуже меня вывести из себя мою мать, при этом не потеряв ни одной нервной клетки. А это, извините, надо иметь прирожденный дар.       – Да как вы смеете? – шатенка взрывается в очередном приступе раздражения и плохо скрываемой ярости, что меня жутко веселит. Я даже перестаю скрывать улыбку, по правде говоря, не желая прерывать их милый диалог своим присутствием. – Вы вообще в своем уме? Вы мне противны!       – Вы знаете, если вам чем-то противен чужой незнакомый человек, это говорит плохо только о вас самой. – мужчина стряхивает пепел с сигареты и задерживает ее у лица, не спеша вдыхать очередную порцию табачного дыма. – Мне вот думается, что вы просто завидуете своей дочери. Завидуете ее смелости и упорству, которого у вас никогда не было и не будет. Завидуете, что у нее есть свобода выбора, которую вам в семье никогда не давали. Учились там, куда заплатили родители? Потом работали в их компании, вышли замуж за выбранного ими человека? Всегда старались быть идеальной дочерью, только вот вами все равно всегда были недовольны? И если вы думаете, что противны мне, как я вам, вы ошибаетесь. Мне вас жаль. – заканчивает Арсений свою пламенную, подкрепленную идеальной дедукцией речь, снова прикуривая сигарету.       Я стою с приоткрытым ртом, даже не представляя, что сейчас происходит внутри опешившей женщины в строгом платье, в самое больное место которой сходу попал Попов. Понятия не имею, откуда он взял эту информацию, но все, что он сейчас сказал на одном дыхании, чистейшая правда. Мне хочется смеяться от того, какой растерянной выглядит моя мать, привыкшая всегда быть идеальной во всех отношениях. И как же она не ожидала услышать от незнакомого ей мужчины столько обличающей ее натуру информации.       Мама буквально застывает на одном месте, пронзая Арсения холодным взглядом. Я не удивлюсь, если она залепит ему крепкую пощечину, это было бы в ее стиле. Но шатенка лишь недолго стоит напротив расслабленной фигуры Попова, а затем молча разворачивается на каблуках и покидает его компанию, направляясь в мою сторону. Я делаю пару шагов вперед, и когда встречаюсь с ней взглядом, внутри меня что-то падает. Она плачет и смотрит на меня с такой растерянностью, которую я никогда в ее глазах не видела. Она не останавливается рядом ни на секунду, проходя мимо меня и захлебываясь в слезах. Почему-то мне не становится легче от того, что я наконец вижу ее беспомощной и уколотой в самую глубь. Я всегда думала, что она как огромная скала, неприступная, безэмоциональная, холодная. Видеть ее, похожую на побитого щенка, оказывается отнюдь не приятно. Хотя признаюсь честно, последние несколько лет я в тайне мечтала наконец расколоть ее и сбить с нее всю напускную надменность. Арсений, наконец, замечает мою фигуру, приближающуюся к джипу и подходит, забирая из рук сумки.       – Арс, я удивлю тебя, если скажу, что только что первый раз видела, как она плачет?       Арсений лишь кривит губы и пожимает плечами, уверенным шагом направляясь к своей машине.       – Я не хотел заставлять ее плакать. Просто сказал, что увидел. – просто утверждает Попов, и я поджимаю губы, сдерживая улыбку. Он чувствует себя виновато? Если бы он знал, как обычно ведет себя моя мать, он бы ее не жалел.       – Когда ты успел это увидеть? Ты еще и тонкий психолог? – хочу перевести тему с неприятной на ту, на которую он может говорить часами – на тему того, какой он офигительный. Сразу же вижу на его губах легкую ухмылку, и мысленно радуюсь тому, что не только он умеет управлять чужими эмоциями.       – Я еще и могу заставить тебя стонать за десять секунд. Просто, чтобы ты не забывала.       Цокаю языком, нарочито наигранно закатывая глаза, пока актер забрасывает мои сумки на заднее сидение и подмигивает мне одним глазом. Моментально заливаюсь краской, чувствуя, как от одного воспоминания о его касаниях, по коже пробегается табун мурашек. Такое я вряд ли когда-нибудь забуду.       Отчего-то этот день чувствуется как-то совсем по-другому. Арсений перевозит меня к себе на квартиру, перед этим значительно потрепав моей матери нервы. Я съезжаю от брата на квартиру к мужчине, в которого влюблена по уши. На время, но все же переезжаю. Я впервые в жизни почувствовала, что моя мама такой же уязвимый, как и все, человек. И я впервые ощутила, что такое настоящая мужская забота, именно сегодня.       Наблюдаю за тем, как Попов аккуратно перебирает пальцами руль, напевая себе под нос тихую песню, играющую по радио, и чувствую, внутри настоящее и такое долгожданное спокойствие. Что это, если не начало нового этапа в жизни?       А может, это лишь затишье перед бурей?