Dior Eau Sauvage

      Просыпаюсь от негромкого кашля, раздающегося прямо у меня под ухом. Еле разлепляю глаза и щурюсь от яркого солнечного света из окон. За последнюю неделю я настолько отвыкла от солнца, что забыла, что с вечера надо зашторивать окна. У Попова, оказывается, солнечная сторона.              Еще недолго просто лежу в кровати, изредка кидая взгляд на безмятежное выражение лица Арса, от которого не хочется отводить глаз. Мне не верится, что я уже второе утро просыпаюсь у него дома, как ни в чем не бывало. Как будто бы это в порядке вещей.       Видимо, температура у него ночью спала, и он снял с себя футболку, предоставив мне тем самым вид на широкую спину, усыпанную родинками. Хочу провести пальцами по его челке, свисающей на лоб, но сдерживаюсь. Проверяю мобильник на предмет непрочитанных сообщений и звонков. На этот раз я позаботилась о душевном спокойствии Шастуна и оповестила его о том, что ночую у подруги в гостинице, пользуясь тем, что он не знает, что Мирославы нет в Москве уже несколько дней. На экране телефона вижу лишь непрочитанное от Миры, которая сообщает мне радостную новость. 08:57 Мира: «Я снова в Мск, подружка! Надо встретиться»       Поджимаю губы, искренне радуясь, что у нас есть возможность увидеться, но что-то мне подсказывает, что приехала она далеко не ко мне. Сажусь на кровати, потягиваясь после сна и недолго пялюсь в одну точку не моргая. Когда в голове появляется хотя бы намек на ясность ума, отвечаю подруге. 09:17 Я: «Обязательно. Можем сегодня вечером» 09:18 Я: «А по какому поводу ты снова в Москве? Неужели, Степан?»       Не ожидаю, что девушка ответит мне сразу, поэтому откидываю телефон на подушку и встаю с кровати, шлепая босыми ногами по холодному паркету. Только спустя пару минут я осознаю, что заснула в джинсах и футболке, которая изрядно помялась после сна.       Когда уже умытая выхожу из ванной, собрав волосы в небрежный пучок и зевая от постоянного недосыпа, решаю, что мне стоит чего-нибудь поесть. И заодно накормить болеющих.       Пока на скорую руку готовлю завтрак из тех жалких запасов еды, которые обычно бывают в мужских холодильниках, начинаю всерьез задумываться над реальностью происходящего. Это же просто не может быть правдой? Мы весь вечер откровенничали друг с другом, не без саркастичных подколов конечно, ну а как без этого. Арсений рассказал мне о том, как служил (он несколько раз настоял именно на этом варианте) в театре в Омске, как они переехали в Питер, и как он был поражен тем, что его взяли с собой, потому что работал он там всего ничего. Рассказал, как с трудом пережил тогда свой первый авиаперелет, и первый раз осознал, что такое паническая атака. С ними я тоже знакома непонаслышке. В Питер он влюбился с первого взгляда, и понял, что останется жить там. Странно было рассказывать мне об этом в своей московской квартире. Как выяснилось, после того, как у них все получилось с тнт и импровизацией, он решил переехать в Москву. Но Питер он по-прежнему любит больше какого-либо города в мире, и там у него тоже есть квартира, в которую он периодически приезжает, чтобы она не превратилась с запыленный чулан. При всем его неожиданном откровении, я так и не услышала ни намека на упоминание бывших жен и детей. Я не решилась спросить, и подумала, что в более подходящий момент, он расскажет, если захочет сам.       Отчасти, я не задавала лишних вопросов, потому что сама не заикнулась ни о Марке, ни о моей настоящей причине переезда в Москву, хотя он, в отличие от меня, задал мне такой вопрос. Он узнал, что я мечтаю о работе в сфере SMM, и уже оплатила курсы, которые вот-вот должны начаться. Узнал, что с Шастом, Димкой и Стасом я была знакома еще с Воронежа, и что Дима раньше называл меня малявкой. Что было совершенно оправданно, он старше меня на 14 лет. Узнал, что я терпеть не могу помидоры в любом виде, и что всем сердцем обожаю апельсины и манго. И если бы была такая возможность, я бы ела их грузовиками.       В целом, я чувствую, что стена, которую он выстроил между собой и остальным миром, прикрываясь маской саркастичного и немного грубого актера, начала понемногу разрушаться. А может, я слишком оптимистична и обнадежена. Может, сегодня он снова проснется тем Арсением, наедине с которым мы начинаем спорить и кричать друг на друга. Меня совсем не вдохновляет такая мысль. Все-таки я по-прежнему не знаю, что от него можно ожидать.       Когда омлет под стеклянной крышкой уже достаточно поднялся, отключаю плиту и убираю сковородку с конфорки. Одновременно с этим достаю из тостера (кто бы мог подумать, что у Арса есть тостер) два тоста и намазываю их творожным сыром. Из соседней комнаты раздается мужской голос, и я понимаю, что Попов уже бодрствует. Я не слышу, что он говорит, но мне смутно кажется, что он кричит на кого-то таким разъяренным голосом, какой только бывает. Догадываюсь, что он говорит по телефону. Вряд ли, это адресовано мне. Или сбываются мои худшие опасения.       Я едва ли разбираю отрывки из его фраз. «ты издеваешься?!», «я не дам тебе разрешения!», «или ты немедленно привезешь…», «я приеду сам!». Исходя из услышанного, делаю вывод, что ему нужно куда-то уезжать. Даже предположить не могу, кому он выдает разрешения, и на что, и уже спустя несколько секунд слышу приближающиеся шаги, будучи готовой к новости о том, что мне нужно сматывать удочки. Разворачиваюсь сразу после того, как он с грохотом небрежно бросает мой телефон на кухонный стол.       – Доброе утр… ты что делаешь? – вопросительно смотрю сначала на свой телефон, потом на его искаженное от злости лицо. Мне кажется, я не видела его настолько взбешенным раньше. Свожу брови на переносице. Он в своем уме? Что происходит вообще? Мужчина попутно надевает на себя футболку, на пару секунд оставляя меня в немом недоумении.       – Я что делаю? Это ты что делаешь? – мужчина тычет в меня пальцем, пока я ошарашенная смотрю в его потемневшие от ярости глаза. – Думаешь, рассказала мне про свои идиотские апельсины, послушала историю о моем переезде и мы с тобой стали близкими людьми? Думаешь, ты теперь тут хозяйка и можешь готовить омлеты и делать вид, что ты для меня что-то значишь? – несмотря на те гадости, которые он говорит мне, я слышу, какой у него охрипший голос. Ему не стало лучше, как я предполагала. И на самом деле, сейчас я этому даже рада.       Я стою с деревянной лопаткой в руках, от которой пахнет омлетом со специями, и молча смотрю на него, не в силах вымолвить ни слова. В любой другой ситуации я бы начала ругаться в ответ. Я уже не та глупая девочка, на которую можно было орать от плохого настроения, когда вздумается. Я бы спросила, какого черта он предъявляет мне все это, почему кричит и ведет себя как последний мудак? Может быть, я бы врезала ему по лицу, отвесила бы ему пощечину. Но сейчас я настолько обескуражена и шокирована, что даже не знаю, с чего начать, не могу мыслить логически. Я по-прежнему не могу срастить вчерашний вечер и его сегодняшние заявления. Хлопаю широко раскрытыми глазами и забываю, как дышать.       Попов, закончив свою пламенную речь, скрывается за дверным проемом, ускакав в ванную. А я, наконец, выхожу из транса и с силой бросаю проклятую лопатку на пол, подумав о том, что могла бы бросить вслед за ней и сковородку и пару тарелок, но сдерживаюсь. В отличие от некоторых я не чокнутая истеричка, делающая больно людям, которые заботятся обо мне. Я не пускаю их в свое личное пространство и потом не выпинываю с силой, крикнув в спину о том, что они сами все себе придумали.       – Ты самый большой идиот из всех, кого я знаю, Попов! – кричу ему вдогонку, схватив свой телефон, мельком оценив, пострадал ли экран от того, как его бросили. Дисплей остается целым после этого утреннего шоу, в отличие от меня. Чувствую себя разбитой. Как будто это меня бросили на стеклянный стол, и я разлетелась на маленькие части.       Почти выбегаю из кухни, не желая находиться в одном пространстве с человеком, который рушит все хорошее, что с ним случается. Сначала я хотела списать его злость на неприятный телефонный разговор. Но это не дает ему право унижать меня. Громким, насколько возможно, шагом добираюсь до коридора и тут же запрыгиваю в свои ботинки, накидывая на себя кожаную куртку и схватив в руки сумку с тумбочки. Я уже успела пожалеть, что вчера в мою голову вообще пришла мысль, приехать помочь человеку подлечиться. Смысла в добрых поступках оказывается не так много, если после них тебе плюют в душу.       Попов выходит из ванной, кажется нисколько не остыв, и не жалея о своих словах. Он даже решает, что того, что он сказал мало, и можно кинуть мне вслед еще пару обиднейших вещей, которые растопчут мое только-только зародившееся к нему доверие.       – И если ты считаешь, что меня, как и тебя, нужно вытаскивать из всякого дерьма, которое случается с тобой с поразительной частотой, ты ошибаешься! Меня не нужно спасать, Ермолаева! И ты мне никто! Взрослые люди сами справляются со своими проблемами! – продолжает кричать и хрипеть от собственного крика он, и у меня в глазах появляется намек на слезы. Это было самое ужасное, что он мог мне сказать. И он это сказал, ни на секунду не засомневавшись. Актер начинает кашлять от явного напряжения, которое он дал на свои голосовые связки.       – Не подавись собственной желчью, Попов! Желаю, чтобы тебе никто больше никогда не помогал! Выздоравливайте! – выбегаю из квартиры, громко хлопнув дверью, и какое-то время застываю на месте, пытаясь отдышаться, как будто я пробежала километровый кросс.       В который раз, Ермолаева. В который раз ты страдаешь от своей доверчивости.       Не замечаю, как по щекам уже ручьем льются слезы, и я благодарю саму себя за то, что не зарыдала при нем. Не существует слова, которое бы выразило то, что я сейчас чувствую. Пиздец. Слишком конкретно. Та груда чувств, которая свалилась сейчас на меня, давит настолько сильно, что я готова упасть на пол и не вставать. И я даже не могу разобрать, каких именно чувств. Обида, злость, разочарование, боль? Непонимание происходящего? Разбившееся вдребезги доверие? Мне как будто насрали в душу. Впервые в жизни я действительно понимаю, что это значит. Лучше бы я этого никогда не знала.       Спустя пару минут прихожу в себя и решаю, что не хочу находиться в этом здании, даже на одном этаже с ним. Все то, что мне казалось вчера, и о чем я думала, разрушилось в считанные секунды. Хоть он и ни был мне другом, парнем, он был фактически никем, но разочаровываться оказалось пиздец как больно. Не будь вчерашнего вечера и его откровений, не будь того дня, когда он помог мне с отравлением и выглядел в моих глазах настоящим спасителем, не будь той проклятой вечеринки, на которой он сказал, что сходит с ума, я бы смогла объяснить его злость на меня. Но сейчас я не могу. Его никто не заставлял. Его никто не подпинывал ко мне и не просил помогать. Его никто, мать его, не просил, чтобы он сейчас предъявлял мне за это! За что? За свои же поступки? За свои же возможно опрометчивые решения? Кто в этом виноват?       Сбегаю по лестнице быстрым шагом, не желая оставаться без движения в замкнутом пространстве лифта на целых несколько секунд. Мне кажется, если я остановлюсь, то не смогу стоять на месте, просто рухну на колени. Поэтому я пулей выбегаю из подъезда, не замечая, что на улице значительно холоднее, чем вчера. Разгоряченная от злости кожа, кажется, даже дымится.       Не вытираю слезы, потому что они не кончаются. Просто быстро иду по улице, понятия не имея, в какую сторону. Я просто не понимаю, что я могла найти в этом озлобленном, грубом человеке. Какие намеки на доброту и искренность я там находила? И все, что он говорил мне вчера? Что это было? Вранье? Или он рассказал мне это под страхом пыток, и у него не было выбора? Зачем было врать мне о своих чувствах? Зачем было посвящать меня в подробности своей жизни, если он изначально считал меня глупой девчонкой, которая придумала себе несуществующие чувства и такого же несуществующего человека?       Я иду уже минут двадцать и не смотрю по сторонам, пару раз чуть не перебежав дорогу на красный сигнал светофора. В голове рой мыслей, которые вертятся с такой скоростью, что я не могу сосредоточиться ни на одной из них, и это буквально сводит меня с ума. Голоа начинает кружиться от переизбытка информации и эмоционального стресса, который накрывает меня с головой.       Чувствую, как в кармане джинс вибрирует телефон, и сначала не хочу даже смотреть, кто там. Потом решаю, что если это Попов то я сейчас покрою его таким плотным матом и обвинениями, что он запомнит это надолго, но вижу на экране телефона имя подруги. Машинально принимаю звонок и слышу в трубке ее звонкий голос:       – Женёк, есть идея напиться в хламину и орать песни! Ты за?

***

      Прикрываю понемногу тяжелеющие веки, но игнорирую свое стремительно уходящее покурить сознание и запрокидываю голову, опустошая очередную рюмку текилы. Громко возвращаю шот на барную стойку и закусываю лаймом, слизывая соль с запястья. За мной тут же повторяет подруга, и я смеюсь над тем, как она морщится от кислого цитруса.       – Какая гадость, Ермолаева! Как ты это пьешь? - перекрикивает музыку Мирослава, но я все равно ее не слышу. В отличие от нашего бармена, который тихо похохатывает над нами.       – Ты смеешься надо мной? - заплетающимся языком спрашиваю у бармена и с явным недовольством на лице пронзаю его своим помутневшим взглядом. - Тебе смешно?       – Конечно, смешно. Так париться из-за какого-то кретина, это же надо так себя не уважать. Но я все понимаю, девчонки, это такой ритуал. У всего женского пола. - кажется, он подмигивает мне, но я в этом не полностью уверена. Парень ловко перебрасывает из руки в руку шейкеры и бокалы, устраивая шоу для всех сидящих за баром посетителей, и пара девушек чуть поодаль от нас визжат как самые настоящие идиотки, когда он задерживает на них взгляд. Я не спорю, он привлекательный. Очень привлекательный.       Все тело вибрирует от громких битов и популярной музыки, которая заставляет весь танцпол двигаться в одном ритме. Задумываюсь над тем, стоит ли мне пойти потанцевать, или как только я встану, я тут же упаду, ибо во мне уже два секса на пляже и рюмки четыре текилы.       – Никита, я смотрю, вы спец по женской психологии? - Мирослава, тоже уже прилично подвыпившая, наклоняется к нему поближе, и я наблюдаю за тем, как его губы растягиваются в широкой улыбке.       – Допустим. - парень подкатывает коктейль к одному из посетителей, и я раздумываю над тем, как ему удается делать несколько коктейлей одновременно, да еще и вступать в диалог с пьяными девушками.       В целом, когда Мирослава предложила оторваться сегодня, я без сомнений назвала ей название клуба, в котором мы уже были. Отчасти, именно из-за Никиты. Мне отчего-то хотелось с ним поговорить. Он казался мне адекватным и приятным парнем, с которым можно поболтать по душам. Тем более, часть моей истории про идиота на букву А, он уже знает. Не пришлось бы повторяться.       – Так вот, Никитос. Скажи мне, стоит ли связываться с мужчиной, который делает вид, что он пуп земли и что ему все должны? - спрашивает подруга, почти перегибаясь через стойку, и Никита откровенно посмеивается над ней. - Хоть он и секси.       – А я уже говорил ей, что он мудак. Вокруг полно нормальных парней. Например, работает здесь один очень обаятельный бармен с татуировками. - загадочно произносит он, и я поджимаю губы, чтобы откровенно не улыбнуться.       – Не понимаю, о ком вы. - перекрикиваю музыку, подпирая тяжёлую голову руками. Мирослава с ухмылкой смотрит то на меня, то на него, и я продерживаюсь недолго, в голос захохотав.       Мне правда стало лучше. Сначала меня немного отпустило после трех скуренных подряд у станции метро сигарет. Потом меня снова накрыло волной дерьма, которую на меня самым наглым образом вылили с утра, и я решила отмыться от всего этого в горячей ванне. Но увы, высокая температура воды не то что не дала мне расслабиться, а только заставила сердце биться в неровном ритме и прерывисто дышать от бури эмоций внутри. Потом еще пара сигарет, выкуренных на балконе у Шастуна позволили мышцам немного подрасслабиться. Под удивлённый взгляд брата и несколько вопросов о том, что случилось, я затушила сигарету и пошла предпринять еще одну попытку смыть весь негатив водой. На этот раз под холодным душем. И на этот раз мне помогло. И я задумалась, какого черта я вообще трачу нервы на этого кретина.       – Жень, тебе не кажется, что он не стоит того, чтобы напиваться в хлам? - спрашивает уже серьезно бармен, на что я перестаю смеяться, и в груди тут же появляется комок. Мне не кажется. Это правда глупо.       – Я о нем даже не думаю! Я просто хочу повеселиться со своей любимой подружкой! – протягиваю руки для объятий с блондинкой, сидящей за соседним столом, и она воодушевленно принимает меня в кольцо из своих рук. – Которая так и не рассказала мне, почему она снова в Москве!       Мира отводит взгляд куда-то в сторону и загадочно вздыхает, на что я приподнимаю брови. Понятия не имею, что это значит.       – Короче! – наконец созревает блондинка, и я готовлюсь внимательно слушать.       Спустя несколько попыток Мирославы рассказать мне свою историю, мы обе понимаем, что ничего у нее не получится. Музыка так сильно долбит по ушам, что я кое-как могу разобрать отдельные слова. А несколько шотов крепкого алкоголя никак не способствуют моей внимательности. Поэтому сейчас мы стоим у входа в клуб, Мирослава перепрыгивает с ноги на ногу, потому что она одета совершенно не по Московской погоде – в не самой длинной кожаной юбке и топике в пайетках, очень выгодно, но не вульгарно подчеркивающем ее грудь и накинутом сверху драповом красном пальто. У меня совершенно не было настроения наряжаться, и к тому же все нормальные шмотки оказались в стирке, поэтому я охотно воспользовалась добротой брата и его беспокойством за мое отвратительное состояние. Его клетчатая рубашка оказалось достаточно теплой, или я выпила уже достаточно, чтобы не чувствовать холода. Ищу в кармане голубых джинсов сигарету и зажигалку, и когда нащупываю их, Мирослава не выдерживает и начинает свой невероятно романтичный рассказ о том, как они со Степаном никак не могли попрощаться. В последний ее день в Москве, как раз когда мы обе отравились теми злосчастными круассанами, Степан приехал к ней в отель с лекарствами и огромным плюшевым медведем. По словам блондинки это был ужасный день, потому что они оба понимали, что эти отношения не смогут продолжиться, потому что переезжать ни он, ни она не имеют возможности. Я удивилась, когда они успели так сблизиться, что он не мог отпустить ее в Воронеж, а она не могла заставить себя уехать, но потом мысленно ударила себя ладошкой по лицу. На себя бы посмотрела, Ермолаева. За каких-то пару недель привязалась к человеку, которому на тебя глубоко поебать. Вдыхаю табачный дым, прикрывая глаза от наслаждения. Нас освещают неоновый свет вывески клуба и фары проезжающих мимо машин, и я нахожу эту картинку невероятно эстетичной. Пока Мирослава продолжает рассказывать мне о своем невероятном Степане, выуживаю из кармана телефон и открываю камеру, пытаясь сфотографировать подругу.       – Ты не представляешь, я зарыдала, пока он вез меня в аэропорт. При мужчине зарыдала! Что ты делаешь? – хмурится девушка, поглубже кутаясь в свое легкое пальто.       – Продолжай. Тут бомбовое освещение. – одной рукой держу телефон, а второй пытаюсь докурить сигарету, и спустя несколько неудачных кадров одной трясущейся рукой, Мирослава забирает у меня сигарету. Я сразу же делаю пару офигенных фотографий, а подруга настолько вживается в роль, что прикуривает мою сигарету, правда сразу же закашлявшись. Я успеваю запечатлеть и это, и смеюсь над нелепостью последней пары фоток.       – Какой ужас. Зачем ты это куришь? – спрашивает у меня блондинка, и я лишь пожимаю плечами, забирая у нее свое единственное убежище от тревоги.       – Так проще переживать всякий пиздец. – хриплым голосом произношу я и с силой потираю лицо, чтобы привести себя в нормальные чувства и не падать снова в эту яму.       – Ты не расскажешь мне что случилось? – девушка опирается на серую стену клуба и вопросительно приподнимает брови, ожидая от меня хоть каких-то разъяснений.       – Нет. Я не хочу об этом говорить. – мне и правда противно. Мне кажется, я уделяю слишком много внимания этому человеку. И если я не буду об этом говорить, это снизит его важность в моем сознании. Я надеюсь на эффективность своей теории. Очень надеюсь. – Ты уже скажешь мне, почему ты в Москве? – перевожу тему на ту, от которой подруга просто не сможет оторваться, и она, наконец, выпаливает, радостно хлопнув в ладоши перед грудью:       – Я переезжаю к нему! – с широкой улыбкой на лице заявляет она, и я закашливаюсь от неожиданности.       – Ты серьезно? – тушу сигарету о ближайший мусорный бак и скрещиваю руки на груди, потому что даже я начинаю подзамерзать.       – Абсолютно. Через пару дней он приехал в Воронеж, познакомился с моими родителями и увез к себе. Я сама в шоке, подруга! Так что мы сможем чаще видеться, дорогая!       Я была искренне рада за подругу. Правда. Но на душе скребли кошки. Есть люди, у которых все складывается легко и непринужденно. Они без труда находят человека, которым взаимно проникаются и начинают строить здоровые отношения. Они быстро находят работу, быстро взлетают по карьерной лестнице, зарабатывают много денег и строят семью. Покупают дорогие квартиры и машины, рожают детей и вообще все у них в шоколаде. А есть люди, у которых вечно все через задницу. Кхм.       Блондинка еще минут десять в подробностях рассказывает мне о том, в каком неописуемом шоке были родители, когда он заявился к ним на порог, сообщив, что влюблен в их дочь по уши и хочет забрать ее в Москву. Собственно, Мира была удивлена не меньше. И я тоже.       Когда нам становится уже невыносимо холодно, заскакиваем обратно в клуб, тут же врываясь на танцпол. Решаю оставить все свои заморочки и разочарования прямо здесь. Выплеснуть все в ритмичном танце и в песне, которую мы кричим всей толпой в один голос. Мне легко и приятно. По венам растекается алкоголь, пропитываю каждую клеточку и заставляя ее физически расслабиться. Под ногами как будто вата, я не чувствую твердости пола. Все вокруг начинает кружиться, и я улыбаюсь, как идиотка, так наслаждаясь ощущением пустоты внутри и отсутствию каких-либо мыслей. Я не парюсь о том, как выгляжу и как двигаюсь. Не думаю о том, что я зависимая идиотка, которая привязывается к манипуляторам. Не задумываюсь о том, что меня не понимает мать, и никогда не поймет, а значит, мы не сможем нормально общаться. Не рассчитываю на то, что у меня получится все, что я себе придумала. Не думаю, что нужно срочно искать работу, потому что я не хочу больше работать в одном пространстве с Поповым. Мне просто хорошо. И я хочу остаться в этом ощущении навсегда.