Dior Eau Sauvage

      Я дрожу как от холода, хотя в квартире нечем дышать от жары и духоты. Ноги запутались в одеяле, а подушка мокрая от моих слез. Жаркий июльский вечер ощущается как самое холодное декабрьское утро. Из открытого окна слышу чей-то детский заливистый смех и стук от мяча. Я люблю детей, люблю наблюдать, как они познают этот мир, как пробуют новое, не оглядываясь на свои прошлые неудачи, как взрослые. Люблю их непосредственность. И если бы у меня были силы сейчас встать с кровати и посмотреть на них из окна, я бы так и сделала. Но у меня нет сил.              Перед глазами расплывается собственное отражение в зеркале на шкафу, и я не вижу свою фигуру, лежащую на кровати, только одно большое пятно. Наверное, я и есть это пятно. Не способное взять жизнь в свои руки и отпустить его. Перестать пытаться спасать человека, который этого не хочет.       Я не знаю, сколько прошло времени с того момента, как он перестал долбить кулаками в дверь и затих. Но я боюсь открывать дверь, которую заперла, когда он погнался за мной с яростью в глазах. Обычно он быстро отходит, успокаивается, извиняется, но сейчас я в этом не уверена.       Еще с утра я была уверена, что я уйду от него. Что не буду бояться, что скажу все как есть. Но как только я начала говорить, я забыла все слова. Он все понял. Посмотрел на меня так, как никогда не смотрел. Я хотела продолжить говорить, хотела закончить начатое потому что пообещала себе, но когда он взял в руки стул, я поняла, что все бесполезно. Что он не станет слушать, не станет даже пытаться понять меня. Что он никогда не отпустит меня. Что он любит себя и свою траву больше чем кого бы то ни было. Больше чем меня.       Он кричал, оскорблял, угрожал, предупреждал, что выбьет дверь, что убьет меня, если я хоть еще раз заикнусь о расставании. Потом рыдал и клялся, что любит меня больше жизни, что не сможет отпустить, и чтобы я даже не пыталась, что умрет без меня. И я ему верила, прижималась спиной к кровати, сидя на полу и заливалась слезами. Я не знала, что делать. Я правда любила его. Любила парня, который заставил чувствовать себя счастливой. Но того парня уже давно не существовало. А я все еще верила, что его еще можно вернуть, можно поговорить с ним, попросить исправиться, убедить, что он убивает себя. И после очередного приступа агрессии, он обещал мне, что такого больше не повторится.       Пустота, вот что я чувствовала. Пустота и безвыходность. Мне казалось, что я тону в бесконечном водовороте, который затягивает меня все глубже, и как только я пытаюсь выплыть, меня засасывает еще сильнее. Я засыпала и просыпалась десятки раз, боясь поднять веки и увидеть перед собой его искаженные злостью глаза. Я ощущала себе заложницей, которую никогда не освободят. И в очередной раз проснувшись, я почувствовала на себе мужские руки. Я думала, мне опять кажется, но когда увидела перед собой открытую дверь, вздрогнула от страха. Я хотела выпрыгнуть из кровати, но парень лишь чуть крепче сжал меня в объятиях и всхлипнул. Он плакал, оставляя на моей шее мокрые дорожки от слез. Я повернулась в его сторону и увидела Марка. Того парня, которого хорошо знала. Доброго, понимающего и заботливого. И испуганного. В его глазах было столько же страха, сколько и в моих. Мне тогда показалось, что он боялся даже больше меня. Я поняла, что он правда не понимает, что творит. Перед глазами как будто возникает пелена, и он не осознает, что делает. Но когда проходит время, и она спадает, он не находит себе места после того, что натворил. Я не видела связи между этими двумя парнями, которыми он был. Это были два совершенно разных человека. И я только сегодня поняла, что их не разделить. И не стоит больше пытаться.       – Прости меня. Я не знаю, что делать. Я не смогу без тебя. Я боюсь. – он смотрел на меня как на самую дорогую драгоценность в мире, и мне тут же захотелось простить его. Стереть с его щек крупные слезы, снова забыть, убедить себя, что все пройдет. Уткнуться носом в его ароматную грудь, пропитанную моим любимым парфюмом, сказать, что я не уйду. Но я не смогла больше врать.       – Пожалуйста. – попросила я, чувствуя, как он всхлипывает, и по моим щекам снова ручьем потекли слезы. – Отпусти меня. – Я не обвиняла его и не заставляла чувствовать себя виноватым, потому что знала, что это лишь вызовет очередной приступ. Я просто умоляла. Я не смогла бы больше. Я не смогла бы больше мучиться.       Он поджал губы и зарыдал еще сильнее, зажмурив глаза. Прошла целая вечность перед тем, как он молча кивнул. Он кивнул. Этот легкий кивок означал слишком много для меня. Он никогда раньше не говорил об этом, не соглашался, не давал даже слова сказать на эту тему. Но сейчас он кивнул. Он действительно отпускает меня.       Не спеша открываю глаза, проморгавшись. Мне холодно, а в нос ударяет знакомый запах, и внутри все сжимается. Чувствую на себе крепкие руки, и понимаю, что я лежу на мужской груди. В голове тут же проясняется, и я выпрыгиваю из постели, хватаясь за лоб холодной рукой. В глазах застывает ужас, а дыхание спирает от страха. Я часто дышу, и только спустя несколько секунд понимаю, что это Арсений. Это Арсений.       С груди спадает камень, и я могу вздохнуть полной грудью. Это один из самых ужасных снов за последнее время. И самых реалистичных.       – Если бы ты выпрыгнула немного поаккуратнее и не разбудила бы меня, я был бы тебе благодарен. – хриплым голосом произносит Арсений, на что я прикусываю нижнюю губу, откидывая свои спутанные волосы с плеч.       – Прости.       Попов, что-то недовольно промычав, переворачивается со спины на живот, и я только сейчас понимаю, что он без футболки. Мысль о том, что я всю ночь спала на голой груди Попова, заставляет все внутри сжаться, но в памяти еще слишком отчетлив мой сон, и он не дает мне насладиться этим зрелищем напротив.       Заглядываю в зеркало напротив кровати, и нахожу некоторое сходство с лесным чудищем, только в его более страшной версии. Потираю лицо ладонями, как будто до сих пор не осознавая, что я спала в квартире у Попова. В его спальне. У него на груди. Быстрым шагом иду в ванную, полируя пятками паркет. В голове вспыхивают отрывки из вчерашнего дня вперемешку со сном, и от этого по коже пробегает холодок. Мне хочется уйти. Хочется убежать, закрыться в своей комнате в Воронеже и укутаться в одеяло. И я не могу понять, связано ли это с моим сном или с ощущениями от объятий Попова. Слишком о многом напомнило мне сегодняшнее утро. Мне нужно время, чтобы переварить это все.       Спустя десять минут выхожу из ванной комнаты уже переодевшись в свою чистую и сухую одежду, которую я обнаружила заботливо развешанную на сушилке. Делаю шаг в коридор и тут же утыкаюсь носом в грудь Попова.       – Уже уходишь? Думал, хоть завтраком меня отблагодаришь. Или у Вас в Воронеже не принято благодарить людей за хорошие поступки? – мужчина заглядывает в мои глаза своими полусонными, и я вижу в них свое отражение. На секунду в голове появляется мысль никуда не уходить, остаться с ним еще немного, но ноги уже рвутся домой. Делаю шаг в сторону и обхожу его, поспешив в сторону входной двери.       – Нас в Воронеже учили говорить «спасибо». Спасибо, Арсений. – искренне говорю я, и в тайне ненавижу себя за то, что не остаюсь с ним. Было бы интересно понаблюдать за сонным, таким растрепанным и неидеальным Арсением. И полезно для шантажа в будущем.       – Понял, в следующий раз напомни мне не помогать тебе. Воронежские девушки не умеют благодарить красивых мужчин. – Попов упирается плечом в коридорную стену, ухмыляясь и с интересом наблюдая за моими сборами.       – Могу только напомнить красивому мужчине, что у него в машине мой телефон, и ему стоит отдать его мне. – накидываю на плечи куртку, хватая в руки сумочку и вопросительно смотрю на его отчего-то довольное лицо. И чего он ждет? Чтобы я умоляла?       Актер еще недолго стоит на месте, но потом делает пару шагов в мою сторону и открывает верхний ящик в комоде, доставая оттуда мой мобильник. Я прикрываю глаза, глубоко вздыхая. Он это серьезно?       – Попов, ты не выносим. – выхватываю у него из рук свой телефон, и проверив экран блокировки, вижу кучу пропущенных звонков и сообщений от Шаста и Иры.       – Я ждал реакции похуже. Думаю, мне просто повезло. Или ты все-таки была рада остаться. – протягивает слова, широко зевая, и я поджимаю губы, снова порываясь остаться в его сонном царстве.       – Тебе и правда повезло. – не знаю, стоит ли поцеловать его в щеку, но решаю, что обойдется и без этого. Лишь окидываю его фигуру притворно презрительным взглядом и разворачиваюсь к двери, дернув за ручку, оставляя этого взлохмаченного и жутко сексуального мужчину позади.       На улице оказывается подозрительно тепло и солнечно, однако лужи на асфальте еще напоминают о вчерашнем ливне, под который нам довелось попасть. Прохожу мимо машины Попова и перед глазами появляется обеспокоенный Арсений, который аккуратно проводит пальцами по моей щеке, пытаясь разбудить уснувшую в салоне джипа меня. Когда задумываюсь над тем, сколько этот заносчивый, но очень привлекательный мужчина сделал для меня вчера, по телу бегут мурашки. Потому что это заставляет меня действительно поверить в его слова. Неужели актеру, который, как я думала, лишь играет на моих чувствах, захочется возиться с отравившейся Женей, которая ко всему прочему еще и старательно отвергает его помощь и угрожает разнести его квартиру? Думаю, вряд ли. А значит на это были причины.       На душе лишь остается висеть вопрос, на кого он кричал по телефону, и кто разозлил его настолько, что он захотел сорвать эту злость на мне.       Шлепаю по лужам не просохшими после вчерашнего дождя ботинками и задумываюсь о том, чтобы все-таки перезвонить Антону. Поразмыслив пару минут, набираю номер брата, готовясь к самому худшему тону, который я только могу от него ожидать.       – Жека, если ты еще раз пропадешь без предупреждения, я лишу тебя карманных денег и посажу под домашний арест. – произносит тут же Шаст, и я хмыкаю от смеха.       – Роль строгого родителя тебе точно не идет, Шаст. – говорю с улыбкой на лице, хотя правда чувствую небольшую вину за то, что не смогла предупредить его. – Прости, телефон разрядился. – Прости, мой телефон спрятал мсье Попов и соврал, что он лежит в машине, и он не может за ним спуститься.       – Надеюсь, все в порядке? Ты где? – спрашивает Антон, и я слышу как на заднем плане Ира обеспокоенно спрашивает, нужна ли мне помощь. Поджимаю губы от умиления. Совершенно незнакомый человек так беспокоится за меня, что мне становится еще более неловко. И радостно за брата.       – В порядке. Я чем-то отравилась, осталась у Миры. – отчего-то мне не хочется говорить Шастуну, что я ночевала у Арса. Хотя причины мне известны. Ему это не понравится, и он снова начнет свою предупреждающую, но ни на чем не настаивающую речь. – Уже еду домой.       – Хорошо, ждем.       Немного облегченно вздыхаю, рассчитывая на более осуждающий тон брата. Возможно, я услышу его, когда приеду домой.       Смотрю на картах, близко ли метро, и удостоверившись, что дорога до станции займет не больше семи минут, решаю обойтись без такси.       Когда переступаю порог квартиры, слышу легкую джазовую музыку и спустя пару секунд вижу Иру, вышедшую в коридор в резиновых перчатках и с тряпкой в руках.       – Женька, привет! – радостно восклицает девушка, на что я слегка улыбаюсь и здороваюсь в ответ. – Я выпроводила Антона за продуктами, так что у тебя еще есть возможность сбежать. – похихикивает Кузнецова, и я поджимаю губы, параллельно разуваясь и снимая куртку.       – Все настолько плохо? – достаю из кармана телефон, проверяя экран на наличие сообщений, но он оказывается пуст. Решаю чуть позже самой написать Мирославе и спросить, как она добралась до Воронежа.       – Ну, он сильно переживал. Сейчас уже остыл. – улыбается девушка и проходит на кухню, продолжив убираться.       Я обожаю запах чистящих средств и, по большей части, люблю уборку именно из-за этого запаха. Предлагаю Ире свою помощь, и она не отказывается, быстро обозначив фронт работы. Быстро переодеваюсь в домашнее и забегаю в ванную за дополнительной парой перчаток и тряпкой.       Мы весело переговариваемся обо всякой ерунде, обсуждаем новое шоу на ютубе с девчачьими разговорами, сойдясь на том, что это оно теперь одно из наших любимых. Я вспоминаю, что они с Шастом вчера должны были пойти на свидание, решив расспросить ее, куда ходили. Девушка так воодушевленно рассказывает мне об их походе в океанариум, что я снова чувствую прилив радости за ребят. Я не представляю насколько сложно найти человека, который будет идеально тебе подходить, но считаю, что Антон и Ира как раз такая пара. Для немного задумчивого и часто рефлексирующего Антона сложно представить более подходящего человека. Ира помогает ему не утонуть в своих мыслях, вытаскивает его из собственной головы и напоминает, что жизнь яркая и прекрасная, успокаивает его в моменты раздражения, которые у брата все-таки частенько бывают. Улыбаюсь, наблюдая за тем, как у нее загораются глаза, когда она рассказывает о Шасте. Не думаю, что в мире есть девушка, с которой Антон будет счастливее, чем с Кузнецовой.       За час мы в четыре руки убираем большую часть квартиры, протираем все поверхности, пылесосим и закидываем в стирку шторы из гостиной, параллельно пританцовывая под неожиданно включившуюся зажигательную песню. Когда смеемся над какой-то нелепой ситуацией очередного стенд-ап комика, который вещает по телевизору, слышим, как в коридоре шуршат пакеты.       – Еще с утра я был готов лишить тебя сладкого. Но за уборку квартиры я тебя прощаю. – серьезно говорит Шастун, не успев снять свою огромную куртку и закидывая пакеты на барную стойку, но уже через секунду расплывается в широкой улыбке.       – Слава богу, а то я думала придется пол дня стоять в углу. – похохатываю я, переглядываясь с Ирой, на что она прыскает от смеха.       Ближе к вечеру Шастун подключается к нашему обсуждаем, что будем готовить. Антон, не изменяя своему отношению к готовке, предлагает заказать пиццу и не париться. Я не возражаю, но девушка брата все-таки хочет испечь какой-нибудь десерт, и мы сходимся на яблочном штруделе.       День проходит как нельзя прекрасно, и я даже забываю, в каких чувствах находилась последние сутки, и сколько противоречивых мыслей сейчас гуляет в моей голове. Думаю о том, что могла бы не сбегать с утра из его квартиры, но сон, напугавший меня до чертиков, решил по-другому. Нахожу немного странным такую схожесть ситуаций из сна и реальности, но списываю это на вчерашнее отравление и стресс. Перед глазами всплывает довольная мордашка Попова, который опирается плечом на серую стену и оглядывает мою фигуру, задерживаясь на лице. Все-таки, каким бы язвительным и противным человеком он ни был, за его вчерашнюю помощь я была ему очень благодарна. И наверное, мне стоило и правда отблагодарить его завтраком, как он в своем стиле подметил с утра.       – Жека, у нас завтра с утра съемка рекламы в новый выпуск на ютуб. Стас требует тебя. – кричит Шаст из другой комнаты, и я иду к нему, не желая кричать в ответ.       – Во сколько? – спрашиваю у брата, заходя в спальню, и наблюдая за тем, как Шаст развалился на двуспальной кровати, как-то умудрившись занять все место.       – В девять. Я еду, так что поедешь со мной. – глубоко выдыхает Антон, поднимая голову и наблюдая за моей реакцией.       – Хорошо, поняла. – киваю ему, но у меня складывается впечатление, что он хочет сказать мне еще что-то. И я не ошибаюсь, когда он без слов показывает мне, чтобы я падала на кровать.       Сажусь в ноги к Шасту и немного заинтригованно смотрю в его сторону. Понятия не имею, о чем он собирается со мной говорить, но догадываюсь, что ничего хорошего ждать не стоит.       – Мне звонила тетя Света. – на выдохе произносит он, и я сразу понимаю, о чем пойдет речь. Кривлю губы и прикрываю глаза, раздражаясь от мысли, что теперь она переключилась на Антона и будет промывать мне мозги через него. Я не хотела, чтобы ему доставалось за мое решение переехать, но кажется, матери наплевать, кого обвинять в моем переезде.       – Можешь не продолжать. Мне жаль, что она добралась и до тебя. – спокойно говорю я, но внутри разгорается пожар. Неужели так сложно принять тот факт, что я взрослый человек и могу сама принимать такие решения. – Дай угадаю, было что-то вроде «я не ожидала от тебя такого, Антон. Я думала, ты умный адекватный человек и не пойдешь на поводу у ее капризов»? – предполагаю я, вопросительно глядя на брата, на что тот ухмыляется.       – Ты что, подслушивала? – смеется он, и я улыбаюсь. Мне не нужно подслушивать, потому что я знаю свою мать на сто пятьдесят процентов. Я знаю, на что она будет давить и как будет действовать. И я надеюсь, что ей не удастся убедить Антона начать давить на меня. Парень поднимается на локтях и садится рядом со мной. – На самом деле, она уже поссорилась с моей мамой, потому что она знала, что ты остановилась у меня и не сказала ей. Она очень переживает, Жень. И она позвонила вчера как раз в то время, когда я не мог до тебя дозвониться. – произносит он, тормоша свои кучерявые волосы.       – Мне правда жаль, Тош. Но я не знаю, как еще с ней разговаривать, чтобы она наконец поняла и не доставала тебя.       – Просто больше так не пропадай. А то я начну с ней соглашаться. – поворачивается он в мою сторону, и я киваю. Парень протягивает мне кулак и я отбиваю его своим.       – Хорошо. – улыбаюсь, и он отвечает мне легкой улыбкой.

***

      В руках горячий кофе, который греет руку через картонный стаканчик, а взгляд скачет по прохожим, которые пролетают мимо на большой скорости. В голове куча мыслей, большая часть из которых вертится вокруг одного человека. Не знаю, как он поведет себя сегодня. Не удивлюсь, если в очередной раз оттолкнет меня, нахамит или начнет саркастично издеваться. Я даже удивлюсь больше, если он будет вести себя иначе. Понимаю, что я совершенно не знаю, что от него ожидать, и от этого любопытства у меня буквально сносит крышу. Мне интересно, как он будет разговаривать, в каком он будет настроении, будет ли игнорировать меня, или флиртовать. Решаю, что вне зависимости от его поведения буду вести себя спокойно и адекватно. Не буду поддаваться на его ребяческие провокации. Я – взрослый человек, а что придет на ум актеру, ни на секунду не выходящему из бесконечного количества образов, меня не должно интересовать. Но все-таки дико интересует.              Двигаюсь в такт песни Артика и Асти и даже иногда подпеваю, хмурясь, когда за мной начинает повторять Шаст, внимательно ведущий машину.       – Шаст, прошу тебя. Я не хочу оглохнуть с утра пораньше. – посмеиваюсь я, глядя на то, как он угрожающе смотрит в мою сторону, но потом растягивается в улыбке.       – Вот засранка. Я ей за кофе бегаю, а она попеть в собственной машине не дает. – обиженным манерным тоном произносит Шастун, и я тихо посмеиваюсь. – Ладно, сама виновата.       Парень переключает песню на телефоне, и в салоне автомобиля с первых секунд раздается жесточайший бит, и спустя пару мгновений на него залетает Антон, быстро и чересчур громко читая текст на английском, половину которого я не понимаю. Уверена, это заслуга прекрасного произношения брата.       Кривлю губы и закатываю глаза, но Шаст продолжает читать рэп, размахивая рукой в такт, и я посмеиваюсь, попутно включая камеру на телефоне, чтобы запечатлеть этот момент позора в памяти смартфона.       Когда допиваю капучино до конца, мы как раз подъезжаем к офису. Благодаря Антону я зарядилась позитивом на весь рабочий день и пообещала себе, что ничего не сможет испортить мое настроение сегодня. Шлепаю по до сих пор не высохшим лужам, пока Шаст широким шагом направляется к главному входу, поправляю кепку. Недалеко от входа вижу Стаса и Диму с Сережей, и широко улыбаюсь, поспешив им навстречу.       – Здарова, пацаны. – охрипшим после десятиминутного репа голосом приветствует ребят Антон. Парень тут же подносит к губам сигарету, чикрнув зажигалкой и глубоко вдыхает дым.       Подхожу к ребятам, приветственно помахав рукой и улыбнувшись Матвиенко, который предлагает мне отбить пять.       – Доброе утро, Тох. – Дима уже тушит сигарету, засовывая руки в карманы, в то время как Стас с нахмуренным лицом пялится в экран телефона. Матвиенко поджимает губы и хлопает по плечу Шеминова.       – Да ладно, из соседнего офиса позовем Макса Зайца, делов-то. – мужчина пожимает плечами, и начинаю четко ощущать напряжение в этой компании. – Не будем же сюжет рекламы переписывать. – Не осмеливаюсь спросить, что собственно случилось, но за меня это делает брат.       – А че происходит?       Дима поджимает губы, разводя руками.       – В нашем строю минус один. Арс слег с температурой. Говорит, простыл. А я ему говорил без шапки не ходить. – похохатывает Позов, а я прикусываю губу, сводя брови от недоумения.       – Говорит под дождь попал позавчера. Старикан, что с него взять? Иммунитет уже ни к черту. – улыбается Сережа, а я вдруг полностью ухожу в свои мысли.       Начинаю отчетливо чувствовать свою вину. Я видела, как он дрожал, пока мы ехали в лифте, но отправил меня в душ первой. Чертов джентельмен. Со слабым иммунитетом.       – Я договорился с Максом. Давайте собирайтесь в офисе, надо обсудить план.       Шеминов явно в не лучшем расположении духа от возникшего форсмажора покидает нашу компанию, пока парни обсуждают вчерашний футбольный матч. Задумываюсь, когда Шаст успел его посмотреть, если был на свидании с Ирой. В голове возникает мысль, что мне предоставляется отличная возможность отблагодарить Попова за его помощь. Размышляю о том, насколько это будет уместно, и не замечаю, как меня под руку легонько хватает Сережа и отводит в сторону Главкино, двигаясь ко входу в здание.       – Ты чего там с Арсом сделала? – спрашивает Матвиенко, и я непонятливо смотрю в его сторону. Откуда он знает, что мы были вместе? Или он шутит? Я совсем разучилась отличать их шутки от серьезных вопросов. Все-таки когда вижу легкую улыбку на его лице, догадываюсь, что он смеется надо мной.       – Я? – уточняю, пытаясь расслабить лицо, чтобы не казаться уж слишком озадаченной его вопросом. Но, кажется, мужчина знает куда больше моего.       – Давай, хватит. Я видел, что вы вместе уезжали. Так что с Арсом? – спрашивает снова Матвиенко, и на самом деле, я удивляюсь, что он не в курсе. Я ожидала, что Матвиенко будет первым, кто узнает о его болезни.       – Не знаю. Простыл. Мы под дождь попали. – коротко отвечаю я, стараясь не вдаваться в подробности своего отравления и его галантности, благодаря которой он лежит с температурой дома. Чувство вины лишь только обостряется после вопросов импровизатора, и я потихоньку начинаю заливаться краской от неловкости и смущения.              – Да ладно, я в курсе, что он матерью Терезой на полставки устроился. – посмеивается Матвиенко, и я недовольно вздыхаю, признавая, что он заставил меня понервничать. – У меня есть к тебе просьба.       Заинтересованно смотрю в его сторону, пока мы заходим в темный павильон и проходим мимо людей в коридорах. Зайдя в гримерную, парень протягивает мне какую-то папку с бумагами, взяв ее с подоконника.       – Он меня просил завезти ему, но у меня никак не получается. А раз вы уже на короткой ноге, ты сможешь забросить ему? Заодно поворкуете. – загадочно произносит Матвиенко, подмигнув мне, и у меня тут же возникает желание стукнуть его по плечу, но тот уворачивается, предвидя мое желание. – Так это «да»?       Неторопливо киваю, соглашаясь на просьбу Матвиенко, при этом старательно делая вид, что я не хочу ехать к Попову. Но судя по многозначительной ухмылке Матвиенко, он раскалывает меня как самый старый и дряблый грецкий орех.