Корни.

Когда Севика проснулась, солнце только начало всходить. Но это было невозможно, ведь она вернулась домой с рассветом. Значит, она проспала… целый день? Было похоже на то. Совершенно разбитая, Севика встала с кровати. Мышцы гудели, а голова раскалывалась. Вывалившись из спальни, она свернула направо и очутилась в крохотном пространстве, которое представляло собой и прихожую, и «гостиную» и кухню одновременно. Чёртовы помидоры, надо бы их уже выбросить. Да и кровь с порога не помешало бы стереть, ну хоть тряпку кинуть туда на время. Так… кровь! Вот теперь Севика проснулась по-настоящему. Синджед просил её прийти сегодня… точнее уже вчера вечером, а она всё это время провалялась на кровати. Она быстро оделась, на ходу натягивая сапог. Уже в дверях Севика вспомнила о кинжале. Силко просил её не трогать его, но она не могла. Севика не ждала гостей, но после вчерашнего она совершенно не знала, что судьба подкинет ей на этот раз. Не хотелось бы, чтобы кто-то, врываясь к ней в дом, видел на полу окровавленный клинок. Севика подошла к окну. Образ Силко снова предстал перед её глазами. Взяв кинжал за рукоятку, она поморщилась. Ведь вчера чья-то рука держала его над пустой глазницей. Чья-то. Глубоко внутри она уже знала, кто это был. «Не пошёл бы он по головам». Зачем Севика вообще сказала Синджеду, что с Вандером она в безопасности? Ведь это было ложью, и она чудесно это понимала. Хотя… может быть, она зря его подозревает? Вандер не умел контролировать свой гнев, но не до такой же степени. Да и у Силко после его сокрушительного провала было немало врагов. Решив, что она лишь усугубит своё состояние лишними размышлениями, Севика положила кинжал под диван, доставшийся ей ещё от прошлых хозяев этого «дома» — достаточно далеко, чтобы его нельзя было разглядеть, но всё ещё близко, чтобы достать при необходимости. Заперев входную дверь, Севика направилась к подъёмникам. На этот раз она шла параллельно городским улицам по набережной, пиная камни под ногами и изредка поглядывая на грязную воду. В один прекрасный момент ей всё же пришлось свернуть. Всё дальше и дальше шум воды и всё ближе и ближе разговоры жителей Променада. Наверное, эти идиоты на подъёмниках очень хорошо запомнили её лицо. Ещё бы, с учётом того, какой шум она здесь подняла. Но Севике только казалось, что все взоры тайно обращены на неё. Нет, на пропускном пункте к подъёмникам стоял не Корнелл. И вместе с ней в кабинку зашла далеко не йордл со сверкающими украшениями. Никто не назвал её «смертью в мантии» и не шептался. Но тогда откуда это противное чувство? Кабинка остановилась на уровне Верхних Линий. Именно там и выходила основа толпы. Севика по привычке тоже бы ступила на знакомые улицы и пошла бы в «Последнюю Каплю», но бар казался ей чужим. Вдруг она зайдёт туда, куда ни один нормальный человек не сунется ранним утром, и встретится взглядом не с Тоби, ужасно похудевшим после потери друга, а с Вандером? Один на один? Что она ему скажет? Севика представила подвальную комнату, развороченные диваны, разбитые лампы, сломанную кровать и вырванные страницы из книг. Вдруг это именно то, что её ждёт? Но быть может… Вандер не виноват? Может, это всё плод её больного воображения? Скорее всего. Первый раз в жизни Севика хотела, чтобы её предположения были ошибочными. Кабинка, скрипя, двинулась дальше. Севика молча стояла у выхода, ожидая громкое «конечная станция». Наконец, подъёмник остановился, пошатнувшись. Севика медленно ступила на холодный булыжник, который быстро сменяла пыльная дорога. Дневные фонари излучали мало света, а потому на Нижних Линиях было темно, как ночью. На выходе со станции Севика услышала в свою сторону свист. Какой-то пьяница, который и на ногах-то стоять не мог, попытался схватить её за лодыжку. Севика увернулась и, выхватив пистолет, который она всегда носила с собой, прицелилась мужчине в лоб. Тот поднял руки, отползая и бурча что-то про «развязную молодёжь». Севика продолжила двигаться дальше, сквозь призрачные ряды чёрного рынка, совершенно безлюдного по утрам. Вот показался тот несчастный угол, а здесь уже и неровные каменные ступеньки. Поскольку на её первый стук никто не ответил, Севика решила ударить по двери ещё раз, но так, чтобы было слышно каждой крысе, шнырявшей по рынку. — Доброе утро, — громко крикнула она. Опять тишина. Когда Севика уже хотела пустить в ход тяжёлую артиллерию — ноги — в замочной скважине послышался шум. Синджед, как всегда одетый во всё чёрное, недовольно приоткрыл ей дверь. — Я думал, что с вами что-то случилось, — его полушёпот был похож на шипение. — Вынуждена вас разочаровать, — Севика улыбнулась уголком рта. На этот раз Синджед повёл её не в лабораторию, а прямо, в зал, который он называл своей библиотекой. В реальности, это был один из многих рабочих кабинетов — несколько столов, непонятная установка на тумбе, множество шкафов, кипы бумаг, многочисленные приборы и устройства. Рядом с одним из столиков, на котором красовалась заспиртованная голова морского монстра, находилась дверь. — Я буду здесь, — Синджед показал костлявым пальцем на письменный стол. — Он может быть неразговорчив… это нормально. Мои обезболивающие эффективны, но нельзя же им быть совершенно идеальными. Имейте терпение, дорогая. Севике не нужны были указы алхимика — она всё прекрасно понимала и без его лишних слов. «Раз… раз-два… раз-два-три». Интересно, помнит ли он этот стук? Выдержав небольшую паузу, Севика приоткрыла дверь и зашла в маленькую комнатёнку, освещаемую лишь одной химлампой. Её тусклый желтовато-зелёный свет позволил Севике различить диван, расположенный у самой стены и заставленный горами книг, окружённый полками с множеством свитков и изредка встречающимися плоскодонными колбами. Силко полулежал, развернувшись левой стороной лица к стене. Севика взяла табуретку, стоявшую рядом с одним из книжных шкафов и явно служившую алхимику своеобразной лестницей, и поставила её вплотную к дивану. Силко попытался повернуть голову ещё дальше, но у него не получилось. — Ну что ты от меня скрываешь, — полушёпотом проговорила Севика, — я на операционном столе и не такое видела. Силко не отвечал, но взгляд на Севику он всё же перевёл — это она поняла по оранжевому огоньку, мелькнувшему в темноте. Вскоре Силко расслабился и развернулся к ней полностью. Не проронив ни одного слова, они ещё долго смотрели друг на друга. — Как ты? Силко громко выдохнул вместо смешка, после чего провёл ладонью над левой частью лица, словно спрашивая: «А сама-то как думаешь?» Красные полосы расходились во все стороны, виляя между синяками и чёрными участками кожи. Одна из них спускалась на верхнюю губу. Силко показал на неё пальцем, после чего слегка приоткрыл рот. — Не жалуюсь. Без движения губ слова было сложно различить, но Севика старалась. Она пыталась смотреть на здоровую сторону, но взгляд предательски ускользал влево. — Просто отвратительно, знаю, — Силко опустил взгляд и закрыл глаза. Глаз. Он закрыл один глаз. Второй так и продолжал смотреть вниз, будто бы яркий огонёк норовил выскочить и обжечь ему руки. Севика пересела с табуретки на самый край дивана. — Синджед сказал, что тебе станет лучше уже через месяц. Снова тихий смешок, который уловила лишь она. — Я заслужил, — он открыл здоровый глаз и поглядел на Севику. Она хотела положить свою ладонь поверх пальцев Силко, но он не позволил. Но что же, что же ещё она могла сделать? Соврать ему, сказать, что он ни в чём не виноват, что за всю свою жизнь он не сделал ни одного плохого дела? Нет, Севика не могла так поступить. Она знала его грехи не хуже своих. Ужас, происходивший у здания Совета несколько недель назад, был частично его виной. Это знали все, в том числе и сам Силко. Но с другой стороны, она не могла просто молча согласиться. Никто не заслуживает зверских издевательств, уж лучше быстрая смерть. Поэтому тот, кто был готов медленно добивать истекавшего кровью человека, топить его в токсичной воде, не заслуживал пощады. — Одно твоё слово, Силко, — Севика говорила совершенно серьёзно. — И я выбью этому уроду мозги. Он пожалеет о том, что родился. Силко покачал головой, вновь закрыв глаз и запрокинув голову на подушку. «Тот, кто это сделал», «урод», «кто бы это ни был»… Севика сама не знала, зачем она не называет его по имени. Зачем она ставит этот немой вопрос перед Силко, понимая, какой ад тот только что пережил. — Силко, я не шучу. Если хочешь, я… — Он всё ещё мой брат. Значит, это был Вандер. Вот она и получила тот самый ответ, который боялась услышать всё это время. Горькая пилюля правды, которую придётся проглотить. Вандер, самый близкий человек для Силко, посмевший преступить через черту фактически не существовавшего «братства» … «Так тоже некоторые люди делают?» Она догадалась ещё тогда, до отъезда, когда Вандер не побоялся схватить за горло своего «младшего братца» в порыве гнева или когда он добивал кадета, и без того обречённого на смерть. Но почему, почему так жестоко? Ведь бирюзовый глаз Силко, в который он вонзил клинок кинжала, не вернёт ему ни отца, ни погибших друзей. Он не даст ему безграничную власть, не свергнет Совет. Неужели он был готов перечеркнуть все годы заботы ради мести? Смотреть на то, как маленький задыхающийся ребёнок с содранными коленями вырос и теперь вновь борется за воздух, пока в ушах стоит звон, а перед единственным глазом расстилается вельвет его собственной крови? Ответ был очевиден. — Севика, — не поднимая головы с подушки проговорил Силко, почти не произнося согласные звуки, — не говори ему, что я жив. Иди сегодня же в бар и не подавай виду. Береги себя. Столь длинное предложение далось ему с большим трудом. — Конечно. Эти слова прозвучали очень неуверенно. Умом Севика понимала, что Тоби, вероятно, рассказал Вандеру о том, что она интересовалась его местонахождением. И раз ей точно обещали, что Вандер будет «после выходных», её долгое отсутствие могло вызвать подозрение. Но одна лишь мысль о том, что ей придётся как ни в чём ни бывало улыбаться и разговаривать с ним, после всего, что произошло, медленно убивала её. Силко сделал глубокий вдох, приготовившись сказать ещё одно предложение. — Я не наговорил тебе вчера глупостей? Я ведь ничего уже не помню. — Не беспокойся, не наговорил. Больше Силко ей не отвечал. Совсем скоро он заснул, и Севика, поставив табуретку на место, вышла настолько тихо, насколько могла. Синджед сидел и писал что-то в одном из множества свитков, изредка поглядывая на колбу, в которой находилась жидкость с фиолетовым отблеском. — Уже уходите? — спросил он, не отрываясь от работы. — Да, к сожалению. Я могу ведь зайти чуть позже? Синджед открыл одну из книг, принесённых Севикой, и начал делать пометки на страницах. — Конечно можете, — прошелестел его голос. — Но не забывайте, первые семь дней. А дальше… — Вы алхимик, а не врач, помню, — перебила его Севика. — Выход сама найду, спасибо. Она долго медлила перед тем, как зайти в подъёмник. Быть может, так и остаться на Нижних Линиях? Торговцы чёрного рынка уже привыкли к её мелькающей фигуре, а она, в свою очередь, к их разнообразным товарам. Но нет, нельзя. Ведь тогда Вандер начнёт волноваться и обязательно придёт к ней домой. И что он увидит? Правильно, пятна крови, которые ведь ещё как-то нужно было оттереть от загнивающего дерева. И тогда возможно следующий клинок пронзит её саму. Казалось, она отсчитывала каждый шаг до бара. Чем ближе она к нему подходила, тем сильнее возникало желание просто взять и убежать. Но Севика заставила себя преодолеть и это препятствие. Открыв двери, она не сразу посмотрела на человека за барной стойкой. — Севика, утро доброе! В баре не было никого, кроме них. Естественно, какой идиот пьёт пиво в такую рань? Прямо сейчас. Прямо сейчас у неё есть возможность выхватить пистолет и выстрелить. Но тихое «мы всё ещё братья» в её голове не позволяет ей это сделать. Силко ведь её не простит. Поэтому она натянула улыбку, села на шатающийся стул и не отказалась от предложенной сигареты. — Как себя чувствуешь? Севика выдавливала из себя слова, борясь с желанием прикончить Вандера на месте. — Ничего, после третьей недели стало чуть легче. Никогда не думал, что у меня останется только старина Тоби. Конечно ему легче. Севика могла лишь предполагать, как рад он был удовлетворить жажду мести. — Как прошли выходные? — Нормально, — Вандер по второму кругу начал протирать всю посуду в своём арсенале, — решил взять пару деньков на выходные, развеяться, искупаться. Севика сжала руку в кулак и стиснула зубы. Искупаться?! Каждое новое слово, сказанное Вандером, ударяло по ней всё с новой силой, и она не знала, как долго ещё сможет переносить это. Вандер, которого она знала, умер прямо здесь и сейчас. — Не знаешь, где Силко? Это был рискованный вопрос, но Севика задавала его осознанно. Она понимала, что от Вандера можно было ожидать что угодно. Учитывая, что они были одни, он мог совершенно спокойно сделать с ней всё, что захочет. И Севика была к этому готова, но ещё важнее для неё была его ответная реакция. — Нет, не знаю, — он посмотрел Севике прямо в глаза, — но лучше бы он и не появлялся. Севика опустила взгляд на перевязанное предплечье Вандера. Как же сильно она хотела спросить его о травме, но боялась навести слишком много подозрений. Ответ на свой вопрос она уже знала — Силко сопротивлялся. Сам же Вандер никогда ей об этом не скажет — перед ней стоял завравшийся трус, стеснявшийся признать свой долгожданный «триумф» и окончательную победу над человеком, доверившим ему свою жизнь. — А что так? Вандер нисколько не растерялся: — На его руках кровь сотен людей. Естественно, он испугался ответственности. Убежал в свою крысиную нору и забился куда подальше. Там ему и место. Севика удивилась, что именно Вандер смел что-то говорить про чужую кровь на руках, когда он сам пытался доказать и ей, и Силко, что ни одна революция не обходится без жертв. Это было настолько цинично с его стороны — ведь он явно придерживался бы другого мнения, если бы всё пошло по его плану. Хороший план, просто чудесный — сначала бить, потом думать. Конечно же, здесь бы точно не было ни крови, ни жертв. Прямо как ему нравится. — Согласна, — Севика не верила, что произносит эти слова. — Но ничего! — воодушевлённо промолвил Вандер, поднимая взгляд вверх, на металлические перчатки, перевесившиеся через деревянную балку. — Мы ещё покажем, что такое настоящий Заун. — Ты хоть дай настоящему Зауну сначала оправиться, — эти слова Севика говорила искренне, — а потом уже берись за перчатки. Меньше всего нам нужны миротворцы на каждой улице вплоть до Сточных Ям. Севика потушила сигарету о барную стойку и встала, так и не дождавшись алкогольного коктейля, который Вандер начал делать специально для неё. Сухо попрощавшись, она быстро вышла. Ей казалось, что это были самые долгие минуты в её жизни. Каждый раз, когда она слышала очередную ложь Вандера, Севика вспоминала, как бежала ночью по мостовой, как выпрашивала документы у случайных прохожих, как пыталась не упасть в отчаянии. Боль во всём теле до сих пор ощущалась при ходьбе, лишний раз напоминая о произошедшем. А каково же Силко, который не может пошевелиться без огромнейшей дозы обезболивающего и который будет вспоминать о предательстве каждый раз, смотря на себя в зеркало? Силко, к слову, она навещала каждый день, всё дольше и дольше задерживаясь у Синджеда. У алхимика имелась целая полка под лекарства, которые он выделил исключительно для Силко — различные мази в склянках, многочисленные отвары разных цветов, в которых он вымачивал салфетки, изготавливаемые ежедневно с особой осторожностью, таблетки и растворы для капельниц. День ото дня всех этих лекарств становилось всё меньше и меньше, пока в конечном счёте их не заменил один единственный «шприц», металлический корпус которого напоминал ей тот, которым пользовался сам Силко. Разница была лишь в толстой игле внушительных размеров. Сам прибор имел особое название, но Севика его не запомнила — алхимик упоминал его лишь раз, когда учил её ставить укол. Тогда всё внимание Севики было сосредоточено на том, с какой аккуратностью и лёгкостью Синджед фиксировал устройство над глазницей, не причиняя Силко лишней боли, как быстро остриё вонзалось в чёрный глаз, прямо в центр огненного кольца, заставляя оранжевый огонёк заиграть зелёным цветом. — Это лекарство малоэффективно, — сказал ей Синджед, не до конца закрывая дверь в маленькую комнатёнку и подходя к письменному столу, на котором с каждым днём появлялось всё меньше свитков и всё больше колб, пробирок, конденсаторов, бюреток и мерных стаканов. — Совсем скоро, моя дорогая, совсем скоро перед нами откроется совершенно новый мир. Алхимик бросил взгляд на клетку с лабораторной мышью, после чего перевёл его на комнату, в которой лежал Силко. — Человеческое тело способно преодолеть множество трудностей. Но иногда ему нужно лишь просто помочь. За все семь дней, которые Силко находился у Синджеда, он почти не говорил с Севикой, что казалось ей совершенно логичным и естественным. Однако с каждым днём ему становилось всё лучше, и с каждым днём он всё больше замыкался в себе. Когда луч света из «библиотеки» освещал диван, и из-за двери показывались сапоги Севики, Силко предпочитал делать вид, что он либо спит, либо не может говорить из-за боли в губе, которой, как они оба прекрасно понимали, он почти не мог чувствовать. Однако один раз Севика всё же смогла застать его врасплох — пока он полусидя рассматривал ботанические иллюстрации, сделанные Синджедом ещё в молодости. Палец его остановился на надписи «Ruta gravelens» , выведенной аккуратным курсивом, и он пытался сконцентрировать на ней взгляд в полумраке комнаты. — Что читаешь? Силко дёрнулся от неожиданности, но на Севику не посмотрел. Палец его опустился чуть ниже, и он продолжил рассматривать мелкие жёлтые цветки, почти сливавшиеся с цветом бумаги. — Силко, ни черта же не видно в темноте. Он вздохнул и положил листки на табуретку, уже ставшую ему «прикроватным столиком», после чего попытался повернуться на левый бок. — Силко, послушай, — Севика широким шагом подошла к дивану, — некоторые вещи нужно уметь отпускать. Силко чуть было не поперхнулся от неожиданности и, разворачивая лицо к Севике, замахал рукой перед больным глазом, заставляя огненное кольцо то сужаться, то расширяться. — Нет, я не это имела в виду, — поспешила объяснить она. — Я про то, что произошло тогда, на площади. Ты же не мог предугадать всё наперёд. Что случилось, то случилось. В ответ ей снова проследовало полное молчание. Севика полубоком села на диван, заставляя Силко слегка подвинуть худые ноги, и облокотилась на мягкую спинку так, чтобы снова полностью видеть лицо Силко, который уже физически не мог повернуться дальше. — Будем решать проблемы по мере их поступления, — на эти слова Силко ответил саркастичным вздохом, — сначала поставим тебя на ноги, потом разберёмся со всем остальным. Ты не вытащишь из могилы умерших, но вполне можешь закопать себя туда сам, если продолжишь жить с таким настроем. Мир не стоит на месте. И снова молчание. Ну что же, она знает, как его прервать. — Если ты думаешь, что у меня дома ты сможешь игнорировать мои слова, то даже не надейся. Кровать в стену не упирается, а свой диван я тебе ни за что не отдам. Силко нахмурился, искоса глядя на Севику. — Ты к чему? Победа. Севика ожидала такую реакцию и пыталась не засмеяться, наблюдая за тем, как Силко искренне старается понять, что она только что сейчас сказала. — Алхимик сказал, что у него здесь не стационар. Выгоняют тебя, Силко, выгоняют. А у меня как раз домик простаивает, никто со мной новоселье отметить не хочет, — нагло ухмыляясь, продолжала она. — Мне не нужна благотворительность, — отрезал Силко, всё ещё не произнося некоторые согласные. Тут Севика, торжествуя, подняла вверх кулак и, слегка разжав его, показала столь знакомый цилиндр, наполненный бесцветной жидкостью. Силко рывком сел и потянулся к её руке, но Севика вскочила с дивана. — Ну-ну, — она убрала цилиндр в карман, — резкие движения тебе противопоказаны. — Я сейчас ещё ведь и встану, — угрожающе проговорил Силко, свесив с дивана сначала одну ногу, затем другую. Севика начала отступать спиной к двери, улыбка так и не сходила с её лица. — Какая жалость, — наигранно сказала она, — ведь у алхимика был всего один, и он отдал его мне. — Это негуманно! — Силко сделал глубокий вдох и развернул себя, опуская на пол необутые ноги. — Смотри не простудись, — Севика выскочила за дверь, с шумом её закрыв. Выбора у Силко не было. Он раздражённо смотрел на дверь, принимая своё поражение и ложась обратно.       Силко думал, что Севика преувеличивала, когда называла свой дом сараем, и был удивлён, когда узнал, что её слова были невероятно близки к правде. Не до конца оттертая кровь у окна не казалась чем-то странным, потому что идеально вписывалась в общую атмосферу, словно кричащую, что кто-то в этом доме точно умер. Учитывая смехотворную цену, которую потребовали бывшие хозяева, срочно скрывшиеся сразу после продажи, вероятность этого предположения была особенно высока. Когда Силко первый раз очутился в этом домике, ему было далеко не до внимания к деталям — в темноте он в первую очередь пытался найти хоть какую-нибудь ткань, чтобы ослабить кровотечение. Сейчас же, при свете дня, он отчётливо разглядел маленький диван, подлокотники которого пестрили различными заплатками. Он очень неуместно смотрелся среди полнейшей пустоты, скрадываемой вязаным ковриком, когда-то давно имевшим голубой цвет, и ящиком с книжками, которые Севика стащила из Академии и до сих пор не выкидывала. Из окна, теперь не прикрытого даже шторами, падал свет, и лучики достигали противоположной стены, на которой висела дощечка в форме рыбы — тоже досталась Севике в «подарок». Под ней находился маленький столик и два слишком низких стула. Несколько левее можно было обнаружить плиту, и если бы входная дверь не открывалась наружу, то обязательно бы задевала её. Отдельной комнатой была небольшая спальня, вмещавшая в себя односпальную кровать с металлическим основанием, пару ящиков, запачканное зеркало и сундук, на котором стояли походные сумки, привезённые Севикой с собой. Напротив находилась душевая комната, площадь стен которой занимали баки для воды, ведь никто и представить не мог, чтобы в этот прибрежный сарай кто-то удосужился провести водопровод. Силко устал стоять ещё в подъёмнике и теперь, когда Севика помогла ему дойти до спальни и снять с него собственную накидку с неимоверно большим капюшоном, он наконец-то смог вздохнуть с облегчением. Несмотря на все существовавшие минусы, это царство сырости было намного удобнее, чем подвал в «Последней Капле», где приходилось засыпать под пьяные песни посетителей и постоянный топот ног над головой, поэтому Силко не жаловался. Севика спала (или пыталась спать) на диване, на котором она совершенно не помещалась, и который она наотрез отказывалась предоставлять Силко. Дверь в спальню она держала постоянно открытой, а потому нередко они с Силко переговаривались по ночам, когда было особенно тяжело засыпать. Силко стал чуть общительнее, но все разговоры касались в большинстве своём лишь только воспоминаний о совместном детстве — об Академии, о том, как они учились играть песни на украденной гитаре, о попытках Севики научить Силко танцевать пилтоверский вальс. Вандера он не упоминал совершенно, и Севика на него не давила. Бар она всё же посещала, но никогда не останавливалась там на длительное время. И пусть Вандер не знал, что Силко находится у неё дома (да и в принципе, что он жив), Севика предпочла заменить входную дверь. Безусловно, её всё равно можно было выбить при желании (тем более чугунной перчаткой), но крепкое дерево вместо подгнивших дощечек внушало большую надежду. С учётом того, что денег Синджед с неё не взял, у Севики остался небольшой запас, заработанный во время её отъезда. К слову о самом алхимике: забрав свои драгоценные книги из ящика, Синджед набил его всяческими флаконами, стеклянными цилиндрами и баночками, содержимое которых Севика за неделю выучила наизусть. Силко не любил, когда она возилась с его лекарствами, но иногда приходилось сдаваться — далеко не всегда у него получалось проводить все процедуры самому. — Лежать-бояться! — приказала она, укрепляя прокипячённую иглу в корпусе металлического «шприца». Силко покорно ожидал своей участи — Севика первый раз пыталась вколоть лекарство ему в глаз. — Не дёргайся, — её крупная фигура появилась у него перед лицом. — Да как тут не дёргаться, когда ты на мне сидишь! — Мне так удобно. Металлический фиксатор коснулся сухой чёрной кожи, и Силко поморщился. Ещё секунда, и ярко-зелёная жидкость проникла в его глаз. Силко вскрикнул и хотел было прикоснуться к больному месту рукой, но Севика схватила его за запястье. — Я тебе не Синджед, — оправдалась она, снимая фиксатор. — Ну да, ты же медицину по «Анатомии Йордлов» изучала, — съязвил Силко ей в ответ. Сегодняшний вечер был особенно холодным. Во все щели дома поддувало, поэтому Севика не снимала курточку, а Силко сидел, закутавшись в её накидку. Он долго наблюдал за волнами, поднимающими и уносящими с собой всю грязь набережной. Где-то у причала билась плохо привязанная лодка, готовая уплыть вдаль, навстречу бушующей черноте. Севика не отвлекала его, поражаясь, однако, тому, как подолгу он мог совершенно не шевелиться и даже не моргать во время своих размышлений. Ближе к ночи погода прояснилась, и Силко ушёл в спальню, не проронив ни слова. Севика потушила свет газовой лампы и устроилась на диване, уже размышляя о том, как сильно будет болеть её поясница после столь «комфортного» сна. Казалось, прошло уже несколько часов, но Севика всё ещё не могла заснуть. Повернувшись на бок, она бросила взгляд в сторону спальни и прищурилась. Оранжевый огонёк смотрел в потолок. — Не спишь? — хрипло спросила она. — Блядская луна, — пробурчал Силко. Синджед предупреждал о том, что зрачок обязательно реагирует на яркий свет, а значит, во сне Силко нужна была полная темнота. Но у сегодняшнего полнолуния были другие планы. — Ну, уж прости, дружище, ты извёл мои последние шторы, — усмехнулась Севика. И снова тишина, нарушаемая лишь шумом чуть успокоившихся волн. Севика привыкла к этому шуму с самого детства — под него она засыпала, будучи ещё совсем маленькой девочкой. Она любила море, какой бы грязной не казалась его вода. В этой воде было что-то успокаивающее, что-то, напоминавшее ей о детстве. К слову, о детстве думала не она одна. В спальне, где довольно долго не было слышно даже шороха, раздался хрипловатый полушёпот: «Мой милый друг за речкой, карманы мои пусты, Мой милый друг за речкой, возьму я, что дашь мне ты. Молю лишь о монете, столь ценной для меня. Молю тебя я честно, обиды не тая. В моём краю нет башен, из золота литых. Мой дом — приют из камня, для бедных и больных. Так друг ты мой за речкой, приди ко мне, приди, На нижний город смело, прошу ты…» — Посмотри, — тихо закончила за него Севика. Что Силко, что Севика помнили, как материнский голос жалобно пел эту песню, знакомую почти каждому, кто вырос в Зауне. Она всегда смотрела в окно, на море, в надежде увидеть там, на далёком берегу где-то за горизонтом, корабль, который увезёт её в сказочный мир чудес. Где всегда будет тепло и солнечно, где никогда не кончается еда, где есть крыша над головой, где мама здорова и весело идёт с ней на рынок, чтобы купить фруктов к праздничному ужину. Он всегда поднимал взгляд наверх, к редким подъёмникам, на которых спускались в основном миротворцы с фильтрами и защитными очками, и представлял, что где-то наверху есть то самое море. Вода, а не отходы, сливавшиеся в Сточные Ямы. Что когда-нибудь подъёмник, гудя и шатаясь, отвезёт его ввысь, и он обязательно вдохнёт чистый воздух, не через фильтр, не через кислородную маску, а просто так. Каждую ночь он засыпал, зная, что этот день точно наступит. — Ты там губу себе не разорвал, соловей? — улыбнулась Севика. Силко повернулся на бок, и теперь Севика видела, как оранжевый огонёк пытается найти её силуэт. — Швы на месте, — обнадёжил Силко. — Севика… — он выдержал небольшую паузу, после чего всё же решился спросить, — ты не жалеешь о том… что приехала обратно? Почему же она должна жалеть? Заун был её домом, и пусть жизнь в нём была далека от комфортной, она бы ни за что не согласилась навсегда покинуть его. — Удивительное дело. Приезжаешь повидаться с давними друзьями, а на следующий же день чуть не получаешь пулю в спину. А затем и вот это в придачу, — он легонько похлопал ладонью по своей груди. — А ты думаешь, что моя жизнь до отъезда хоть как-то отличалась? — усмехнулась Севика в ответ. Силко улыбнулся правым краем губ. Впервые за долгое время. Она еле уловила эту улыбку и была несказанно ей рада. Как же она хотела, чтобы такая жизнь никогда не заканчивалась! Может быть, в Пилтовере уже изобрели какой-нибудь чудесный механизм, который позволит ей остановить время и остаться навсегда здесь, в этом домишке у самой набережной, вместе с Силко, пусть уже и не столь жизнерадостным, но живым? Но нет, такого механизма не было ни в Пилтовере, ни где-либо ещё. Время неумолимо шло вперёд, принося всё новые и новые сюрпризы. Она помнила, как ударила кулаком по столу, когда Силко сказал ей, что уходит. Помнила свою ярость, попытку его отговорить. Помнила, как чуть не разбила все колбы в ящике, как загораживала собой дверь, как кричала и возмущалась. — Ты совсем сдурел? — Севика всплеснула руками. — Что ты собираешься делать в одиночку? Но Силко молчал. В последнее время он слишком часто любил это делать. — Я готова пойти с тобой, слышишь? Куда угодно, хоть в Сточные Ямы. Ты только скажи. Она говорила чистую правду. Севика чуть не потеряла Силко, и больше всего её ранило очередное расставание. Он явно не в своём уме. Куда он отправится, совершенно один, не умея толком колоть лекарство в собственный глаз? Неужели он не боялся этого гложущего одиночества? Да и где он собирается жить? Ведь молва о человеке, столь похожего на недавно умершего горе-революционера, разлетится по Линиям быстрее, чем он думает. И второй раз до Синджеда она уже его не донесёт. — Севика… — он встал и медленно подошёл к ней, говоря мягким приглушённым голосом, — мне многое что предстоит обдумать. Самому. Она глубоко дышала, стиснув зубы, ощущая запах лекарственной мази на коже Силко. Выпрямившись, Севика глядела на него свысока, с определённой угрозой, в надежде, что хоть это его усмирит. Ведь он знал, что он намного слабее неё. Но она ошибалась. Ведь как только его тонкие пальцы коснулись её щеки, вся сила и стойкость внезапно куда-то исчезла. — Севика, — Силко перешёл на полушёпот, — ты же знаешь, как ты мне дорога. Я не могу подвергнуть тебя опасности. Ложь, сладкая ложь, которую тогда она восприняла за правду. — Останься здесь. Вернись к Вандеру, — впервые за долгое время Силко произнёс его имя. — Пока ты на его стороне, он защитит тебя. — Я сама могу за себя постоять, — Севика пыталась говорить жёстко, но голос её предательски дрогнул. — Не стоит наживать себе таких врагов, как он, ты же это понимаешь. Севика, — он взял её за руку, — вспомни о том, как мы были детьми. О том, как клялись, что сделаем всё, чтобы такие же дети Зауна смогли посмотреть на небо и вдохнуть чистый воздух? Вандер был прав — за это нужно бороться. И я тебе в этом не помогу. Так возвращайся и борись, если не ради этих детей, то ради меня. Севика повернула голову вбок и опустила взгляд, лишь бы не смотреть на оранжевый отблеск в чёрном глазу. — Севика, — никак не останавливался Силко. — ты же не можешь держать меня под замком всю жизнь. Я обязательно тебя найду, когда наступит время. Я обещаю. И всё будет как раньше. Честно. Проявленная тогда слабость была роковой ошибкой. Сейчас Севика это прекрасно осознавала, но тогда она ничего не могла с собой поделать. Она сдалась, так быстро и так легко, поверив Силко как наивная девочка. Но время шло, а Силко не появлялся. И вот она снова спала на родной кровати, подушка которой насквозь пропахла отварами Синджеда, снова сидела по вечерам перед окном, в полнейшем одиночестве. Как в детстве, она хотела найти вдали то, чего там конечно же не было — на этот раз не корабль, а тощую мужскую фигуру. Однако дни сменялись неделями, недели месяцами, а месяцы годами. Вскоре Променад стал больше похож на Пилтовер — на улицах стало шумно, туда-сюда гуляли богатые зауниты и химбароны, намного реже пилтоверцы, желавшие зайти в мюзик-холлы. На нижние уровни начали опускаться огромные подъёмники, вмещавшие несколько десятков человек, уменьшая очереди и увеличивая приток жителей верхнего города, по ночам посещавших Заун в поисках дешёвых развлечений. А Силко всё так не появлялся. Она поборола свой страх и стала всё чаще заходить в «Последнюю Каплю», которая с каждым годом становилась всё темнее и многолюднее. Вандер, быстро «оправившийся» после исчезновения своего бывшего друга, вновь стал собирать группу мятежников, к которой Севика невольно присоединилась. А что ей ещё делать? Нужно же было хоть иногда разбавлять свою унылую жизнь острыми ощущениями. Вот только Вандер не знал одно — его планы были ничем не лучше тех, что предлагал Силко. Но такие люди как Вандер учатся только на собственных ошибках. Его путь насилия и обязательных жертв «во благо» привёл не к свержению правительства, нет. Всё тот же исход — восставшие не прошли дальше проклятого моста, а попытки очередного мирного протеста привели к жестокой перестрелке. И вот тогда Вандер оказался на месте Силко, не находя себе место и понимая, что на нём лежит ответственность за десятки жизней, оборвавшихся так внезапно. Вдруг революция стала чем-то «неправильным», вдруг появилось желание «решить всё мирным путём», надежда на то, что «Заун услышат». Знакомые слова, которые теперь говорил человек за барной стойкой, надолго убравший чугунные перчатки в подвал. Вандер сдался. Он бросил всякую надежду на независимость, ведь в его жизни появился кто-то поважнее — дети, которых он зачем-то подобрал после неудачного восстания. Времена менялись, но прежним оставалось желание Вандера кому-то покровительствовать, быть если не «старшим братом», то «любимым отцом». Севика не переносила этих детей. Такие же, как и Вандер в молодости — сначала делают, потом думают, они приносили одни проблемы: конфликты с верхним городом, постоянно заглядывавшие в бар миротворцы. Но он продолжал их выгораживать, ведь это его дети, которые всегда правы, которые просто ещё многого не понимают. У Севики было острое желание свернуть каждому из них шею, да руки марать не хотелось. Однажды, терпение её лопнуло. Она устала смотреть на то, как люди в синей форме стали завсегдатаями в «Последней Капле». На то, как Вандер не смел им противоречить, соглашаясь с каждым их требованием. Закурив сигарету и смотря на отражение луны в гладкой воде, Севика решила, что на следующий же день она выскажет Вандеру всё, что держала в себе на протяжении стольких лет. Её мысли прервал громкий стук в дверь. — Кто? — грубо рявкнула она, взяв со стола пистолет и подходя к входной двери. — Мисс Севика? — прозвучал мужской голос за дверью. — Я от мистера Силко. Севика не могла повестись второй раз. Силко ушёл, ушёл очень давно, и никто не знает, где он. Все слышали о таинственном мужчине с искусственным глазом, даже сам Вандер, но почти никто его не видел. О нём ходило множество слухов, но Севика не верила ни в магию, ни в приметы, ни в слухи. А потому она не могла открывать каждому встречному, решившему прикрыться его именем. — Вы ведь мисс Севика, да? Голос за дверью был ей знаком, но она никак не могла понять откуда. Несколько помедлив, она всё же ответила. — Да. Теперь твой черёд. — Я Маркус, — уверенно проговорил человек за дверью. — Миротворец. Я не раз заходил к вам в «Последнюю Каплю». Наверное, вы слышали обо мне от господина Силко. Я безоружен. Севика действительно помнила о нём. Из её памяти уже исчез диалог, в котором упоминалось его имя, но о том, что Силко где-то познакомился с внуком мисс Энгель, она не забыла. Но ни один человек в своём уме не открывает просто так миротворцам. — Мистер Силко просил передать вам это. Под её ногами что-то зашуршало. В маленькую щёлку, через которую коварно выходило тепло в холодное время года, просунулась какая-то картонка. Стоило Севике наклониться, как она разглядела на ней знакомый рисунок. Половина игральной карты, разорванной ровно посередине, где безликое существо, похожее на человека, протягивает свою руку кому-то за пределами рваного края. Резкий поворот ключа в замочной скважине — Севика рывком открыла дверь и прицелилась Маркусу прямо в лоб. — Откуда у тебя это? — прорычала она. Маркус поднял руки вверх, лишний раз показывая, что он не вооружён. — Мистер Силко просил вас прийти на заброшенную химфабрику верхнего уровня, — он пытался говорить твёрдо, но дуло пистолета явно ему мешало. — Завтра в десять вечера я отведу вас к нему. Если же вы конечно согласны. Она опустила пистолет и бросила его на пол, но Маркус так и продолжал стоять с поднятыми вверх руками, ладони на уровне его лица слегка дрожали. Севика провела пальцем по шершавой картонке со стёршейся краской и достала из кармана вторую половину карты, которую она всегда носила с собой. Такая же потрёпанная, выцветшая, с пятнами пота и крови. На помятом обрывке была изображена недостающая часть рисунка — второе безликое существо, крепко держащее кого-то за руку. Севика сопоставила эти кусочки на своей ладони так, чтобы это было заметно Маркусу. На грязной бумаге рядом с номером «6» можно было прочитать почти что стёртую надпись — «В Л Ю Б Л Ё Н Н Ы Е». Дав Маркусу ненадолго взглянуть, Севика резким движением убрала кусочки карты в карман. Подойдя к миротворцу вплотную, Севика выпустила сигаретный дым ему в лицо. — Ты похож на свою старушку, кадет. Следующий день она провела во взволнованном предвкушении. Однако желание скорее увидеть Силко после самой долгой их разлуки не стало препятствием для того, чтобы прийти в «Последнюю Каплю» и рассказать Вандеру всё, что она думает о нём и о доме милосердия, который он развёл в баре. Его дети снова всё испортили — устроили взрыв в Пилтовере, что лишь сильнее усугубило надзор верхнего города над нижним. В своё оправдание Вандер уверял всех, что они сами когда-то были детьми и вели себя ничуть не лучше. Вот только Севика ни разу не помнила, чтобы их вылазки заканчивались самым настоящим терроризмом. В тот вечер снова приходили миротворцы. Среди них был и Маркус, напыщенный и гордый, всегда ходивший с идеально прямой спиной и смотревший на всех свысока, ежедневно обещающий «закопать каждую тварь в этой дыре». Миротворцы каждый день искали щенят Вандера, робко забившихся в подвале. Пока один из них рыскал по бару, Маркус общался с «хранителем Линий», который теперь покорно выслушивал все его угрозы. Их было больше, чем миротворцев. Вооружённые до зубов, они бы быстро разделались с каждым дураком в убогом головном уборе, но Вандер то и дело грозно посматривал на них из-за плеча Маркуса, заставляя их молча унижаться. — Пусто. Удивительное дело. Севика уж было надеялась, что хоть сейчас миротворцы выведут этих мерзких детей из подвала и сделают то, на что она не решалась все эти годы. Но нет, он спас их и на этот раз. Но он не сможет оберегать их вечно. — Мы придём и завтра. И если мне придётся пристрелить здесь каждого, чтобы найти этих грязных тварей, то моя рука не дрогнет, уж поверьте. На выходе Маркус, перед тем как надеть фильтр и защитные очки, мельком поглядел на Севику. Та чуть заметно кивнула. Стоило последнему миротворцу захлопнуть за собой дверь, как противные детские лица показались на подвальной лестнице. В баре поднялся шум. Недовольные посетители возмущённо смотрели на Вандера, эмоционально говорили что-то, всплёскивая руками, кто-то показывал пальцем на чугунные перчатки под потолком, кто-то кричал про «забытое прошлое». Но вскоре сказать уже было нечего, а Вандер всё продолжал молчать, уставившись в пол. Рядом с ним стоял Бензо, который за столько лет так и не разучился ему во всём потакать. — Мы должны дать ответный удар! У нас достаточно людей, чтобы это сделать. Голос Севики прервал наступившую тишину. Она со всей силой ударила по столу, не побоявшись смотреть Вандеру в глаза. — Да! Покажем им каково это — иметь дело с нами! — закричал один из посетителей, поддерживаемый полупьяной толпой. Вандер закурил трубку. — Вы уверены, что вы этого хотите? — его голос заставил каждого замолчать. Лишь в самом углу кто-то пропищал лёгкое «да». — Мы уже проходили этот путь однажды. Думаю, все помнят, что случилось на том мосту. Севика не верила, что это был его единственный аргумент. — Да ты просто детей своих защищаешь, — послышалось за её спиной. Как же она была рада, что её мнение разделяли другие. Вандер выпрямился, отходя вбок и загораживая собой спуск в подвал. — Я защищаю всех, кто живёт на Линиях. Ради вас я бы сделал то же самое. Мы всегда друг о друге заботились, так было заведено с самого открытия «Последней Капли». Всё уляжется, главное — держаться вместе. Посетители угрюмо молчали, некоторые начали кивать головой. Но Севика не могла допустить очередного тихого согласия. Она устала от его вранья. — Вандер, которого я знала, построил нижний город с нуля. Он внушал доверие, дарил надежду, в конце концов, был покровителем Зауна, и уж точно не побоялся бы драться. Губы Вандера были поджаты. Он хмуро смотрел в пол. Поднося трубку к лицу, Вандер грозно подошёл к Севике, но она не отступила. Ей было некого бояться. — По-твоему я похож на труса? — он наклонился ней, выдыхая противный дым после очередной затяжки. — Нет, — Севика прищурилась, — ты похож на слабака. Она присвистнула и, повернувшись, направилась к дверям. За её спиной послышались шаги тех, кто решил к ней присоединиться. — Ну и куда ты пойдёшь? — донеслось до неё от барной стойки. Она резко встала, разворачиваясь на каблуках. Толпа сзади неё расступилась. — Мне есть куда идти, «братец», можешь не волноваться, — она не сводила взгляд с его правого предплечья. Надо же, убийца стеснялся показать всем своё клеймо. Обождав ещё несколько секунд, она похлопала двумя пальцами под левым глазом. — Убегу в свою крысиную нору и забьюсь куда подальше. Там мне и место.