Больше, чем просто близко

Руки трясутся, коленки подкашиваются. Сколько вы с ней не виделись? Ты заочно знаком с её командой музыкантов, потому что после того, как Тина согласилась петь с тобой в дуэте, она избегала ваших встреч и пыталась решить вопросы через кого-то. Ты в очередной раз убедился, что влюбился в девочку, заключённую в тело босса. Антон машет тебе рукой и указывает на место, куда ты можешь присесть. Тина стоит за стеклом, и тебе подвернулась возможность понаблюдать за ней, пока она этого не видит. Звукорежиссёр передаёт тебе наушники, и ты улыбаешься, предполагая, какая у Кароль будет реакция, как только она развернётся. Мысленно ставишь десятку за ритм, который качает тебя с первых секунд. Когда-то вы такими же общими усилиями помогали друг другу в репетиционном зале «Голоса». «Я научусь летать, что б пред тобой красиво на колени падать» Слышишь её голос, который едва ли не срывается, оставаясь висеть на последнем волоске. Глаза округляются от чувственности. Тебе кажется, что ты здесь лишний. Перекидываетесь с Антоном взглядами, а затем перед тобой появляются испуганные глаза Тины. Замечаешь, как она нервно кусает губу, и начинаешь чувствовать вину за то, что так бесцеремонно ворвался в её личное пространство. Тебе хочется сделать хоть что-то, чтобы она вздохнула полной грудью и перестала бояться. — Извини, можешь оставить нас на какое-то время? — музыкант понимающе кивает и, взяв телефон со стаканчиком кофе, выходит, закрывая за собой дверь. Тина всё ещё стоит за своей стеклянной преградой, не решаясь подходить к тебе. Да ладно, она уже разбила сердце, что может быть хуже? Ты не выдерживаешь и сам направляешься к ней. Понятия не имеешь, что скажешь, но буравить друг друга взглядом в полной тишине — какой-то детский сад. Достаёшь из кармана две жвачки, раскрываешь ладонь и протягиваешь вперёд. — Будешь? — как будто не было между вами ничего, оставляющего шрамы. Тина робеет перед тобой, тянется пальчиками и забирает сладость в синей обёртке. Твоя любимая, со вкусом банана и клубники. Разрывает упаковку аккуратно, старается не порвать сложенную внутри бумажечку. Закидывает жевательную резинку в рот, облизывает губы и слегка щурится, читая текст. — Что там у тебя? — «Любовь — это знать, что для него ты самая прекрасная в мире», — почти шепчет, склонив голову. — А у тебя? Ты смотришь на картинку, а затем на её дрожащие губы. Нет, ты ни за что в жизни не скажешь ей, что тебе досталось. «Договориться похоронить прошлое» — это кто вообще придумал? Прячешь вкладыш в карман и проговариваешь с набитым ртом: — Любовь — терпеть её психи и волосы в раковине, — выдумываешь на ходу, и Тина смеётся. Слушаешь, как она хохочет, и болезненная улыбка появляется на твоём лице. Ты забыл, когда в последний раз поднимал уголки губ, забыл, когда мог просто так чему-то радоваться, не думая о тяжёлой жизни. — Давно ты тут? — понимаешь, что её интересует, услышал ли ты всю песню целиком или нет. — В конце первого припева пришёл, — засматриваешься на её растрёпанный пучок, крутишь на языке слова, но что-то сдерживает твой порыв откровений. — Покажешь мне текст? Хочу предложить тебе кое-что. Тина обдумывает твоё предложение, а затем достаёт из кармана телефон и демонстрирует строчки в заметках. Двенадцатое июля, 23:17. Понятно. «Когда глаза наполнятся слезой, Когда лицо ты перестанешь прятать, Я научусь летать, что б пред тобой Красиво На колени Падать… Когда понять не сможешь ты себя, Я просто прошепчу: «Люблю тебя» И сердце подниму Твоё Словами…» Мгновенно забываешь, что хотел ей предложить, и чувствуешь, как к щекам подбирается смущение. Вот так просто одними своими строчками она вновь метко пустила стрелу прямо в твоё сердце. — Я хотела поговорить, — вдруг решается она, чем спасает тебя и нарушает затянувшееся молчание. — Я так долго называла наши отношения «романом», так упорно пыталась не перейти мнимую черту, что потеряла тебя. У меня есть возможность всё вернуть? Хлопаешь ресницами, всматриваешься в её серьёзное лицо и не можешь найти там тени сомнения или испуга. — Ты научила меня ждать, — не хочешь, чтобы всё вернулось на прежние позиции. Тебе уже мало той Тины. — Я научила тебя страдать, — откуда в ней столько уверенности? Мог ли ты когда-то подумать, что вы хотя бы на секунду сможете поменяться ролями? — Дай мне шанс всё исправить, Дан. — Из-за чувства вины? — тебя осеняет догадка. Эта девочка никогда долго не злится, прощает всех и сама ищет путь к примирению. Но это не значит, что она готова пойти на что-то большее. — Почему ты согласилась? — Потому что люблю тебя, — Тина заламывает пальцы, переступает с ноги на ногу, а затем делает шаг навстречу. — Пожалуйста, Дан, я не могу без тебя. Тебе хочется поскорее отмучиться с записью песни и уехать отсюда вместе с ней. Не знаешь, как скоро прервут ваше уединение, поворачиваешь голову к двери, желая закрыть её на ключ. Тина щебечет тебе о том, как страдала на протяжении лета и сколько песен написала о вас за одну бессонную ночь. — Мы уедем вместе, и ты мне всё расскажешь ещё раз, — берёшь её лицо обеими ладонями. — Я весь твой без каких-либо повторных шансов. — Ты просил разобраться в себе, я всё осознала, — её вновь накрывает волна, и она начинает оправдываться, извиняться, давать обещания. Плюёшь на то, что кто-то может зайти прямо сейчас, затыкаешь её самым скромным поцелуем и, всё ещё обрамляя щёки руками, шепчешь: — Всё потом. Давай попробуем записать уже эту чёртову песню. Тина кивает, озаряет тебя своей улыбкой. Ты успел соскучиться по её запаху, по фруктовому блеску на губах, мешковатой одежде и звонкому смеху. Ты всегда слышишь её отголосок, когда о чём-то думаешь. Она проникла слишком глубоко, чтобы отпускать её. Да и нужны ли вторые шансы, когда ваши сердца бьются в один такт? Не сразу замечаешь наличие посторонних людей. Они наблюдают за вами, как за животными в зоопарке. Твой боевой настрой куда-то исчезает. Несмотря на то, что выбранная песня малоизвестна, она имеет для тебя большую ценность. Ты никогда не исполнял композиции, в которые вложил душу, с кем-то в дуэте. Тина замечает твою растерянность, выходит к звукорежиссёрам и начинает давать указания. Обычно в твоём присутствии она забывала, что значит быть начальником. Она очень изменилась за эти месяцы. Теперь лишь по одному взгляду видно, чего она хочет на самом деле. — Тебе что-то не нравится? — отворачивает тебя спиной к стеклу и кладёт ладонь прямо на солнечное сплетение. И ты видишь, что она тоже переживает. Думал, что теперь такой — сильной и смелой — будешь видеть её всегда. Но она лишь оберегает то, что ещё только начинает крепнуть. — Всё хорошо, — хватаешь девочку за кардиган и тянешь к себе, заставляя шагнуть вперёд. Она ойкает, тихонько хихикает, пока ты пытаешься надышаться ею. Рецепторы моментально реагируют на знакомые нотки, и твоё смущение уступает место желанию. Вот теперь всё точно хорошо. — Пойдём уже, нас ждут. Тина держится одной рукой за наушники, чтобы как-нибудь себя сдерживать. Ты смущаешь её на глазах её же людей, при этом ведя себя абсолютно прилично. Ты всего-навсего поёшь для неё одной, как будто вы остались одни на этой планете и весь мир принадлежит вам обоим. Этот момент оказался интимнее любой вашей совместной ночи. Один из музыкантов машет рукой, привлекая ваше внимание, а затем просит небольшой перерыв. Тина с досадой покидает место, где образовался один общий узелок на ваших ниточках. Садится рядом с тобой на диванчике, почти вплотную, и этого расстояния хватает, чтобы почувствовать запах банановой жвачки, которой ты её угощал. — Мы с Веней были в антикварном магазине, — она как будто вела с тобой разговор, но решила озвучить из него только концовку. Увлечённо показывает фотографии, делится впечатлениями, снова превращается в ребёнка, и, когда на фотографиях появляется маленькая светловолосая фигурка, ты отмечаешь их одно на двоих сходство: они оба радуются мелочам. Тина кружит тебя на карусели, быстро перелистывая фотографии, а затем неожиданно блокирует телефон и проговаривает тихое: — Ой. После множества снимков из огромнейшего магазина диковинок находился её снимок в зеркале. Ты не успел рассмотреть, в чём она была, но взгляд зацепился за глубокое декольте и родинку на груди. Твою любимую, между прочим. — На самом интересном, — жалуешься ты, и Тина краснеет. Она дёргается, когда её зовут, отвечает на вопрос, что-то обдумывает, смешно сводя брови к переносице, а потом смеётся, так ничего и не придумав, и говорит: «Спроси лучше у Антона». Парень спешно уходит, оставляя вас наедине, и ты садишься поближе к ней. Тянешь за шею к себе, тут же накрывая её губы своими. В этот раз гораздо решительнее. Её сердце выпрыгивает, бьётся о твою грудь, и ты отпускаешь не подготовленную к таким выкрутасам девочку. — Я очень сильно соскучился, — шепчешь ей на ухо, а затем, услышав низкие мужские голоса, отстраняешься. Остаток времени в студии вы проводите не так эмоционально. Пытаетесь выбрать нужную тональность для Тины, потому что её голос скачет, как на американских горках. Она психует, пытается записать кусочек снова и снова, но ничего не выходит. Решаете встретиться на следующей неделе, потому что у всех оказываются полностью забитые работой дни. Прощаетесь с ребятами и идёте к машине. Открываешь перед ней дверь, помогаешь сесть. Ещё на «Голосе» ты обратил внимание на то, как ей нравится такое проявление заботы. Тина неуклюжа, и постоянно ловить её за локоть или помогать спускаться со ступенек, стискивая пальцы в своей ладони, — какой-то отдельный вид прекрасного. — Поехали ко мне, — выдаёт сразу, как только ты садишься. Ты удивляешься такому предложению, потому что обычно гостем становилась она. — У меня для тебя кое-что есть. — Принцесса желает видеть меня в своём замке?! — язвишь, слегка наклонившись к ней. — Ты уверена, что твоё «кое-что» мне понравится? — Нет, но мне бы очень хотелось сделать тебе подарок, — неожиданно опускает взгляд, пока ты тянешься к ремню безопасности за её плечом. — Подарки я люблю, — снижаешь градус неожиданно появившегося напряжения и, услышав щелчок, заправляешь освободившейся рукой её волосы, которые вылезли из незамысловатой причёски. — Любые. Ты подмигиваешь ей, и она кивает, закусив губу. Голубые глаза даже в полутьме кажутся светлыми. Нужно как-то заставить себя перестать любоваться ею и строить воздушные замки. В последнее время ты для себя чётко решил, что каких-либо планов на будущее будешь стараться избегать. Жизнь показала, что это ни к чему хорошему не приводит. Наслаждаешься моментом счастья, не жалея о прошлом и не загадывая наперёд. Тебе приходится выдумывать на ходу историю о том, как ты провёл лето с родителями и семьёй сестры, потому что Тина застаёт тебя врасплох, спрашивая о том, чем ты занимался всё это время. Но ты не хочешь рассказывать ей о своём одиночестве и печальных мыслях, поселившихся в голове, казалось, навсегда. Стоило ей улыбнуться — и всё рассыпалось, как конфетти. Тебе кажется, что у вас ещё очень много времени впереди для изучения друг друга. Обычно, когда вы садились в эту машину, ты сразу же увлекался губами напротив, а сейчас вы, почти как семейная пара, едете спереди, обсуждая что-то насущное. И тебе это нравится гораздо больше. Ты не выпускаешь её руку, пока вы бродите по комнатам. И представить не мог, что однажды такое элементарное занятие будет сопровождаться её спокойным голосом, доносящимся со стороны, и нежными пальцами, которые почти выскальзывают из твоего хвата из-за крошечного размера. — Посиди пока, я сейчас приду, — ты провожаешь её взглядом и принимаешься изучать детали, окружающие тебя. Подходишь к окну, рассматривая розовое небо перед собой, и зависаешь в своих мыслях. Твой мозг всё ещё не успевает обрабатывать информацию и для безопасности подкидывает болезненные воспоминания. Он хочет, чтобы ты хорошенько подумал, прежде чем снова пошёл на эшафот. Второй приход туда может оказаться финальным. Но ты всегда хвастался своей удачей. Разворачиваешься, улавливая тихое соприкосновение Тининых ног с деревянным полом. Она перескакивает через последнюю ступеньку, а ты на автомате тянешь к ней свою ладонь, боясь, что она упадёт. Так было раньше. Она шла к тебе неуверенно, постоянно цеплялась за свои страхи и спотыкалась. Но сейчас она как будто перелетает через всё это и идёт вперёд, смотря только на тебя. — Я знаю, что ты любишь украшения, — начинает издалека, а ты уже приятно удивляешься. — Увидев его в том магазинчике, я подумала, что тебе бы он мог приглянуться. По крайней мере, из всего изобилия вещей, на которые падал мой глаз, почему-то именно он привёл меня к мыслям о тебе. Не то чтобы я не думала о тебе, скорее, наоборот, не могла остановить это мучение, но… Она замолкает, чтобы глотнуть воздуха, и ты обхватываешь её кулачок своей рукой, слегка подтягивая на себя. Она совсем близко, и это становится спусковым крючком, чтобы обрушить на её лоб десяток поцелуев. Ты никогда прежде не целовал её так, вкладывая всю изученную тобой чувственность. — Почему ты так волнуешься? — оставляешь шёпотом над её головой. — Потому что ты другой, и я тебя совсем не знаю, — ты молчишь, но мысленно соглашаешься с ней. Она тоже изменилась. Но тебе кажется, что такую Тину ты уже знал. Как будто был знаком с ней тысячу лет, но только сейчас узнал. После каждого её взмаха ресницами убеждаешься в этом и мысленно проговариваешь: «Моя». Она разжимает пальцы, и ты видишь чёрный браслет с узелками. — В этих хитросплетениях собраны сила и мудрость, мне твердили что-то про мужественность, специальное название техники плетения, какие-то славянские мифы, но я всё прослушала, думая о тебе, прости, — утыкается носом тебе в грудь, и твоё сердце щемит от того, как много места теперь отдано тебе в её жизни. — Затянешь последний узелок? — она так и не вручила тебе подарок, приросла к твоему телу и дышит, успокаивая разбушевавшийся внутренний вулкан как можно осторожнее. — Конечно, — мурчит, выпрямляя твою руку, и старательно колдует над концами браслета. Сегодня как-то всё слишком легко и просто. Ты рад, что она прослушала тот момент, где ей рассказывали, что последний узелок должен быть завязан кем-то очень важным. Это не могли не упомянуть — ты в этом уверен. Для тебя это отличный способ признаться в своих чувствах, о которых она, конечно же, знает. Ты долгое время избегал этого, чтобы не спугнуть её. Но она с такой невесомостью произнесла признание, словно это из разряда вопросов о погоде, что сбила тебя с толку, забирая все силы, чтобы ответить взаимностью. — Всё. — Ты знаешь, что завершающий штрих должен сделать человек… — Знаю, — она вновь кусает губу, которая ещё чудом не покрылась капельками крови, — из всего рассказа я полностью услышала только это. — Я люблю тебя, — произносишь, глядя в глаза, слегка склонив голову. Тина становится на носочки и целует тебя, выкручивая последние остатки сдержанности. Меняешь ваши тела местами, чтобы за её спиной была хотя бы какая-то опора. Она касается твоей шеи, притягивает к себе, чтобы ты не додумался отстраниться. Пятишься к дивану, стоящему где-то за твоей спиной, пока Тина переводит дыхание и легонько направляет тебя в нужную сторону. Ты забываешь обо всём, стоит ей оказаться под тобой. Она изучает подушечками пальцев тело, бегая от груди к лопаткам, выгибается вся, просит большего. А ты не в силах ей отказать. В твоих чернеющих глазах можно разглядеть ад, но Тину это не пугает. Она думает о чём-то порочном, потому что, выискивая что-то в твоих зрачках, сам Люцифер пляшет на углях, повышая температуру в тебе самом и вокруг вас. Она тянется пальцами к морщинке на твоём лбу, проводит пальцами, разглаживая, и этот невинный жест кажется тебе более интимным, нежели ваши почти полностью обнажённые тела, сливающиеся воедино. Ты прикрываешь глаза, продолжаешь двигаться и стараешься не зацикливаться на шуме в ушах. Глаза застилает пелена, ты чувствуешь дрожащее тело в сантиметре от себя, даже не пытаешься разобрать, что она шепчет. Всё в тебе с грохотом разбивается и загорается яркими огнями. Ищешь Тину наощупь, целуешь её плечо, ложась рядом с ней, и, тяжело вздохнув, закрываешь глаза. — Мне бы хотелось засыпать и просыпаться с тобой чаще, — она разговаривала с тобой после секса раза два, и то отвечая на твои вопросы. Что должно было произойти, чтобы этот факт изменился? Твоего удивления всё равно не хватает, чтобы взглянуть на неё. Трёшься носом, заново учась дышать и пытаясь выдавить из себя несколько слов. Но Тина заводит свои пальцы в твои волосы, мягко касается их и причёсывает. — Какой ты лохматый, — смеётся, наполняя всего тебя гармонией.

***

С трудом уговариваешь её на чашку кофе под просмотр зарождения новых звёзд на небе. Такая очаровательная на своей территории, среди всей это посуды, здоровенной свечи на столе и твоего изучающего взгляда. — Но это просто мой совет, тебе необязательно им пользоваться, — чудом вспоминаешь о том, что хотел «подправить» в её песне, услышанной днём, с музыкальной точки зрения. — Нет, это здорово, я именно так и сделаю, спасибо, — звонко приземляется губами на твою щёку и затем делает глоток кофе. — Благодаря тебе я зазвучала в этой песне совсем иначе. Странно, но мне не хочется её выпускать. Но она такая красивая, — наблюдаешь за тем, как она увлечённо рассказывает тебе о подборе мелодии, о том, как легко сложились слова в строки. — А скинь мне потом готовый вариант, хочу слушать в машине. Это ведь идёт плюшкой к чаю в отношениях с Тиной Кароль? — вспоминаешь фразу из вашего давнего разговора и смеёшься, поглаживая её розовеющие щёки. — Ты действительно будешь слушать? — хлопает глазами, пряча свою улыбку за тенью смущения. — Ну, конечно, а кого же мне слушать, если не тебя? — делаешь вид, словно она спросила что-то очень глупое, а Тина ещё больше краснеет и ложится тебе на грудь, крепко обнимая ладонями.