Райд Райен

      Любое действие, выполняемое изо дня в день, превращается в надоедливую рутину. Так в скором времени нам начало надоедать то однообразие, которым мы жили всё это время, хотя скорее всего оно надоедало больше мне. Аида в этом однообразии нашла свой покой, а я в нём нашёл лишь больше поводов задавать себе вопросы о будущем. Кто я и кем я хочу стать, чем я хочу заниматься? Не то, чтобы я жаловался на нынешнее своё положение, но мне хочется большего от жизни. Хочется доказать… что я чего-то стою. — …а я тут на днях у своего дяди на день рождении был, — двое мужчин стояли в магазине и о чём-то болтали, да так громко, что я, находясь за десяток метров от них, мог слышать их разговор. — Тот, у кого ресторан свой что ли? — спросил второй мужчина, голос его был низким, охрипшим. — Да-да, именно он! Ему какая-то подруга подарила огромный письменный стол… — Ну так себе подарочек. — Я тоже сначала так подумал, а потом присмотрелся, там узоры, и где-то даже золотые вставки, а это работа Франка Райена! Стол стоит как моя зарплата за год! — Ох, не понимаю всей этой погони за дорогим. Какая разница, за каким столом сидишь. — Нет, ты такого не найдёшь. Он, во-первых, качеством отличается. И все эти мелкие узоры на нём, так и переливаются. Дерево какое-то дорогое прям. Любоваться можно весь день. — Всё равно не понимаю. — Это нам с тобой непонятно, а у кого есть деньги, тот и берёт. Со всеми дорогими вещами так. Часы, одежда. Мы экономим, а им кажется, что это роскошь. Престиж. — Слушай, я вот понять не могу, он то мебель выпускает, а тут слышал и оружие разрабатывает, продаёт?.. — Да, что-то такое слыхал. Вроде охотой увлекается с детства, поэтому решил сам свои ружья да ножи выпускать. Мечта детства такая. — Да уж, разносторонний человек. Прям Да Винчи, вот тебе картины, вот тебе изобретения… — Ну, богатые всё скупают. Я тут как-то смотрел, что за оружие у него такое. Произведение искусства, причём на вид очень мощное, точное и прочное. Сам лично вроде проверяет каждое сделанное ружьё. Не человек, а ходячий талант. От него только шедевры. — Ага. Он если в асфальт плюнет, этот плевок за миллионы продадут. Они оба расхохотались. — С чего вдруг он начал продавать оружие… — прошептал я, наблюдая за уходящими собеседниками.       Франк Райен. Это имя я слышал часто, из чужих уст оно произносилось с уважением. Благородный, богатый, образованный. Человек, что сам сделал своё имя, начал простым рабочим на фабрике и закончил тем, кто сам владел бизнесом по изготовлению резной мебели из дорогого дерева. Также увлекался оружием, но, кажется лишь с недавних пор начал его продавать. Будучи талантливым и трудолюбивым в своём деле, он быстро поднялся по карьерной лестнице. Именно таким, сильным и целеустремленным, знало его общество. Холодным, бесчувственным, жестоким и готовым пожертвовать всеми ради своего дела его знал лишь узкий круг людей.       Глядя на него и думая о нём, что-то жгло мою душу. Может, то была совесть и вина перед самим собой, навязанная либо мною, либо ими, ведь я никогда не добился бы таких же высот, как мой отец…       Над городом собрались тёмные тучи, коих в это время года было много, однако, не смотря на непогоду, люди всё равно куда-то шли, не боясь промокнуть. Трудящиеся пчёлы каменного улья. — Райд, — прозвучал родной голос напротив меня в тот самый дождливый вечер. Её глаза смотрели на кружку чая в руках. — М? — я уткнулся в вид из окна, пытаясь хоть как-то отвлечь своё внимание от тяжёлых мыслей. Хватило лишь одного его имени, чтобы снова сбить меня с ног. — Под вечер ты стал каким-то мрачным, всё в порядке? — Всё хорошо. Просто устал немного.       И я не солгал ей в тот вечер. Я просто устал, но устал от прошлого, которое всё ещё догоняло меня в настоящем, падало камнем в душу, туманило мою голову. «Хочешь другой жизни? Даю тебе минуту на побег, или я сам от тебя избавлюсь» — эта фраза, сказанная мне полушёпотом глубокой ночью низким холодным голосом, до сих пор вонзается в моё сердце, заставляя тело покрываться холодным потом. Фраза, что вызывает страх и желание бежать как можно дальше. Тот взгляд, сверкающие в темноте глаза, направленные прямо на меня, та интонация, а в руках блестел пистолет, что был страшнее кнутов и трости — тогда моё желание сбылось, а жизнь на миг рухнула. Непонимание и обида крутились в моей голове изо дня в день, несмотря на обретённую долгожданную свободу и независимость.       Первое время было невыносимо тяжело. Непривыкший жить за пределами дома, не знавший многих трудностей обычной жизни, я восхищался теми, кто к такой обстановке от рождения был приспособлен. Найти нужную улицу, сходить за продуктами, приготовить, убраться: это было в новинку, и первые полгода я чувствовал себя ничтожным и ни на что неспособным. Даже Аиде в этом плане я завидовал: несмотря на все трудности, она уже с юного возраста была самостоятельной. Мне же пришлось всему учиться сразу, готовить, стирать, трудиться, не имея никакой опоры, даже места постоянного ночлега, однако именно это послужило мне хорошим опытом. Я не полагался на чью-то милость, и даже когда в голове возникала мысль о возвращении домой, умоляя простить меня, лишь бы не жить так тяжело, в тот же час во мне просыпалась гордыня и упрямство. Сколько раз я думал, что хочу решать свою жизнь сам. Утешал себя тем, что в чужом городе в бедности я лишь буду приобретать, тогда как в четырёх стенах среди богатого общества я бы потерял всё. И едва ли меня кто-то вообще ждал дома.       И всё же сейчас я оказался в тупике. В жизни моей нашёлся островок, где я мог передохнуть от плавания, и собраться с силами, то бишь у меня была работа, дом и близкий человек, некая стабильность. Но хочу ли я всю жизнь оставаться в этой стабильности? Здесь и просыпалась моя совесть, ставя в пример моего отца. Если смог он, почему не могу я? У него не было богатой семьи, он рос в полной нищете, но усердно учился и работал, чтобы добиться высот. Я всё же скучал по беззаботности, душа рвалась увидеть мир и стать свободным, доказать родителям и прежде всего себе, что я могу сам себя сделать в этой жизни. Однако руки до сих пор были повязаны, и на этот раз повязал я их сам, так как привык смотреть, как судьба решается за меня. Я просто плыл по течению и наблюдал, как всё, кроме меня, влияет на мою жизнь. Я боюсь делать смелые самостоятельные шаги, цепляясь за всё, что даёт каплю стабильности. Но хотел бы я сам хоть один раз вершить судьбу… — Надо подумать о нашем будущем, — пробурчал я это вслух, фокусируя взгляд уже не на вид из окна, а на своё отражение в окне. Аида лишь молча кивнула в ответ, не совсем понимая, о чём я задумался. — И… какие планы? — она выдержала паузу, ожидая, что я что-то добавлю, но я молчал. — Пока не знаю, надо подумать… — Ты снова переживаешь по поводу родителей? — она знала меня наизусть. Мне было даже приятно от того, что мне не нужно проговаривать вслух свои переживания. — Просто… у всех есть какие-то цели и мечты. В магазине я услышал разговор двух людей о моём отце. Говорят, он уже оружие стал продавать, на старость лет всё ещё не знает предела развитию. А я просто пропадаю на обычной работе, годы идут, но я так ничего и не добился. Чувствую себя слабым. — Ты добился многого, — она слегка улыбнулась, — многое преодолел. Не сравнивай себя с отцом. Я понимаю, что ты хочешь его переплюнуть и показать ему, что ты всё правильно сделал, но… — По итогу я просто ещё больше закапываю себя, — продолжил я, — а надо бы просто жить так, как хочется мне. — Именно. — Только я всё равно продолжаю задумываться: как бы родители оценили моё решение. И в итоге я не делаю ничего. — Может новая профессия или поездка? Цель может быть любая. Я за поездки, накопим хотя бы до соседнего города, сможем немного отдохнуть от повседневной рутины.       О будущем я думал всю ночь, весь день и пару месяцев. Правду сказать, размышления не приносили результата, сложно выбрать свой путь, когда со всех сторон двери. Мы начали откладывать деньги, хотя бы по самой мелочи, с мыслями о возможном путешествии в качестве новых впечатлений и начала нашей новой жизни. Аида мечтала о саде и вскоре, подаренные мною букеты цветов, были посажены в горшки с землёй. Многие начинали расти. На растения она выделяла почти всё своё свободное время, так что в скором времени у нас в комнате появился живой уголок. Уже не так серо и глаз радовало. Что же до меня… я всё ещё был в затруднении. Всё было обычно, всё было не по мне. Я заглядывался на самые разные увлечения и сферы деятельности, но ничего примечательного для себя не находил, ничего, где мог бы состояться. В тот момент меня начали посещать мысли о том, что, в принципе, ничего я из себя не представляю и мог бы просто продолжать соответствовать ожиданиям своих родителей. Голос внутри меня часто называл меня разбалованным ребёнком, которому ничего не нравится и который ждёт, чтобы всё за него сделалось.       Свои переживания я стал высказывать и Аиде, которая видела моё озадаченное лицо в моментах внутренней борьбы. Вроде невелика задача: найти себе увлечения. Их можно бросить, взяв другие, и так перепробовать всё, что душе угодно. Как оказалось, для меня всё гораздо сложнее. — Ты уже полчаса смотришь в стенку, — сказала Аида, помахав рукой перед лицом. — Просто задумался, — я и правда стал рассеянным, с каждым днём всё хуже. — Хочешь поговорить? — она села рядом со мной на кровать, готовая выслушать все мои мысли. — Как найти то, что тебе будет интересно, без тысячи мыслей и сомнений. — Перестать задумываться. Не требовать от себя многого.       Кажется, я и правда был безнадёжен. — Носом не клюй, в последнее время что-то много буйных развелось, — послышался ворчливый голос моего коллеги, а затем лёгкий стук по голове. — Отстань, у меня внутренний конфликт, — я продолжал смотреть в камеры тупым взглядом. — Я слежу. — К психотерапевту сходи, мелкий, — он всегда был чем-то недоволен, так что я привык к его грубому тону и вздохам. — Может стать психотерапевтом?.. — пробурчал я, не отрываясь от камер, позади послышался смешок. — Тебе? Если внимательнее будешь, то туда тебе и дорога! Людей выслушивать, советы раздавать. И нервы железные иметь. — Нет, я сам себя выслушать не могу. Других тем более не получится. — Всё, даже слышать твоё нытьё не хочу! — он упал в кресло рядом со мной. — Кражи, драки, хулиганство, что ж с людьми такое… — То есть? — любовь ко всему странному словно разбудила меня и оторвала от собственных мыслей. — Да то и есть, люди только и судачат, что как-то неспокойно стало на улицах. Подозрительные типы ходят, никто их знать не знает, пытаешься с ними поговорить, а они как воды в рот набрали и улыбаются только. Я вчера с одним столкнулся. Что-то на стене нарисовать пытался, меня завидел и убежал. — Может это просто уличный художник? — Художники не пишут своей кровью слово «Скоро».