Счастливый билет

Сегодня в метро было определенно больше людей, чем обычно. Кое-как протиснувшись в конец вагона и оперевшись спиной о стену, я, как всегда, сунул наушники в уши и включил плейлист, который не обновлял уже 5 месяцем. От песен, теста которых я знал наизусть, уже тошнило, но обновить альбом руки всё никак не доходили. Впрочем, особого желания что-то менять у меня не было. По большей части, я включал музыку только для того, чтобы заглушить гул поезда и шушуканье людей. В вагоне был полный набор типичных пассажиров питерского метро: серые рабы офисов, недовольные бабушки, матери со своими питомцами и телефоноголовые — в общем, полная идиллия. Я смотрел в окно, следя за мерцанием фонарей в кромешной темноте, погружаясь в мысли. Ехать еще было около получаса, поэтому времени пофилософствовать было предостаточно. Например, в чем смысл моей жизни? Хотя, это слишком просто. Над этим я размышлял уже два года и пришел к выводу, что моя основная задача состоит в том, чтобы быть массовкой в более интересной жизни других людей. Я никогда не был кем-то особенным и не находился в центре внимания. Даже в собственной семье я был третьим лишним, а в обществе — просто лишний. Обидно? Есть немного. Я, правда, считаю, что стал представлять из себя намного больше, чем все эти пустые и односторонние люди. Но гениев никогда не понимают. Пока я негодовал по поводу этой несправедливости, поезд прибыл к моей станции. Из вагона со мной вышли только парочка школьников, очевидно опаздывающих, и миловидная бабушка, по всей видимости, и сопровождающая их. Я был рад, что никто из моих однокурсников не приезжает вовремя, иначе бы пришлось идти с ними бок о бок, и не дай бог, кто-то решит прервать неловкое молчание расспросами о том, как прошли мои выходные. В аудитории никого не было, поэтому, как всегда, я занял место на предпоследней парте возле окна. Не снимая наушники, я достал все необходимые принадлежности и уставился на прекрасный вид затопленной от осенних дождей детской площадки жилого дома. Наконец рандомайзер выдал песню, которая бесила меньше всех. Мне даже начало казаться, что вот-вот начну притоптывать ногой в такт, как вдруг мое спокойствие прервал Алексей Антонович — преподаватель философии: — Как всегда в гордом одиночестве, Ларченко? Необходимости отвечать на это изречение не было смысла. Я вообще не понимал суть риторических вопросов. Да и к чему было спрашивать, если и так видно, что в комнате только я. На этом диалог и был окончен. Впрочем, ничего примечательного сегодня не произошло: нудные лекции еще более нудных преподавателей, стандартные беседы одногруппников о произошедших и предстоящих дебошах с обилием мата, свежие сплетни и так далее. На удивление день закончился достаточно быстро. На часах 17:00, а это означало, что мать вернется только через два с лишним часа. Казалось бы, это замечательно, весь дом в моем распоряжении, и никто недостает очередными поручениями или подшучиваниями. Но было одно «но». У меня не было ключей от квартиры. Вернее, они были, но дома. Именно в этот прекрасный день, когда мать должна была нарушить свой идеальнейший график и задержаться на работе, ну а я наслаждаться тишиной и спокойствием, я забыл свои грёбанные ключи. Досадно. И что же мне теперь делать всё это время? Друзей, к которым я мог бы напроситься, не было, а позвонить маме и рассказать ситуацию — хуже самоубийства. Ведь идеальный ребенок, такой как Лера, никогда не подведет её и не сорвет с работы. Идеальный ребенок всегда помнит о своих обязанностях и выполняет всё в срок. Как наша Лерочка. Сидеть под дверью собственной квартиры не прокатит: соседи могут подумать, что я какой-нибудь вор или наркоман и вызвать полицию. Оставалось только провести время вне дома. Благо осень в этом году не такая суровая, и я мог переждать в каком-нибудь парке. Заодно и картину дописать. Сама вселенная поддержала мою идею, так как ближайший парк был в десяти минутах ходьбы от института. Перед выходом я решил переждать в туалете минут пятнадцать, чтобы по дороге не пересекаться с одногруппниками. Я был уверен, что они поспешат на ту «потрясную вечеринку», о которой так яростно дискутировали на последних двух парах, поэтому встретить их в парке не надеялся. Снаружи здания не было ни души: все уже разбежались по своим важным делам. Медленно, но верно я направился в сторону Буферского парка. Отец всегда тащил нас сюда по воскресеньям. Я не люблю природу и тогда не любил, но с ним всегда было весело даже в самой скучной обстановке, поэтому каждый раз с радостью соглашался. Было некое неприятное чувство видеть знакомые места, в которых когда-то был счастлив. Но выбора у меня не было, не сидеть же, как бомж на остановке все 2 часа. Найдя то самое озерцо, ныне больше похожее на болото, я занял наиболее отдаленную скамью и достал блокнот. В планах было дописать портрет одного мужчины, которого я видел в метро, но нахлынувшие воспоминания заставили меня изменить решение. Казалось, что карандаш рисует сам, он бегал из стороны в сторону, ни на секунду не останавливаясь. Картина так и стояла у меня перед глазами, что не было времени лишний раз выдохнуть. Через мгновение композиция уже была видна: на листе была изображена рука, держащая фотографию зеленого поля, усыпанного цветами. На заднем же плане, была лишь сухая желтая трава. Да, рисунок отображал действительность. Только вот парк не изменился ни на грамм. Это я стал другим… Закрыв глаза, я уж было начал погружаться в тоскливые дебри моих мыслей. Не знаю, сколько находился в этом трансе, пока из него меня не вырвал знакомый голос. — Ты чего тут забыл? От такой внезапности я даже подскочил со скамьи, отчего у меня потемнело в глазах. Ещё несколько секунд я не мог рассмотреть того, кто, всё-таки, напугал меня. Когда же мои глаза пришли в норму, я смог рассмотреть этого партизана. Это была Ангелина Янина, моя одногруппница. Но ангельского от неё было только первое впечатление. Умная, добрая, красивая, любимица всех преподавателей, никогда не попадает в неприятности и всегда бежит на помощь. Однажды даже пыталась подружиться со мной. Видите ли, ей стало жалко неудачника, который вечно один. Только мне не нужны её и чьи-либо еще подачки. Мне и так прекрасно живется. Она была похожа на взрослую версию Леры, только еще нуднее. Я, мягко говоря, недолюбливал ее. И так сложилось, что после моего отказа, она и сама начала испытывать ко мне аналогичные «теплые» чувства. Даже присоединилась к тем, от кого пыталась спасти меня. — Не притворяйся немым, я знаю, что это не так. Только вот отвечать я не спешил, а лишь начал собирать разлетевшиеся карандаши. Мне не было абсолютно никакого дела до того, что она здесь делает, так как прекрасно понимал, что она чувствует ко мне то же самое. Только заняв свое прежнее место, я коротко и крайне незаинтересованно ответил. Как и ожидалось, Ангелине мой ответ был не нужен. Как и сам вопрос, который задан лишь для привлечения внимания. Она бросила на меня многозначительный взгляд, и я подвинулся. И хоть мне и не хотелось продолжать разговор, а с ней продолжение было гарантировано, правила этикета никто не отменял. Ангелина сунула руку в карман кожаной куртки достала оттуда пачку красного Marlboro. Покопавшись еще несколько секунд в других карманах, она разочарованно закатила глаза и обратилась ко мне: — Это вряд ли, но у тебя не будет зажигалки? Да, к её удивлению, из внутреннего кармана ветровки я достал наполовину пустой коробок спичек. — Серьезно? Ты что, куришь? — Удивление на ее лице продержалось от силы пять секунд, после чего она с таким же отсутствующим видом начала тщетно пытаться поджечь сигарету. Удалось ей это не с первого и даже не с третьего раза из-за сильного ветра. После четвертой потерянной за зря спички, мне даже захотелось помочь. Наконец у неё получилось. — Нет, не курю. Это вредно, к твоему сведению. Зачем я сказал вторую часть, так и не знаю. Не особо меня и беспокоило её благополучие, да и она сама прекрасно об этом знала. — Пофиг. Так зачем тебе тогда они? — Ангел протянула мне мои спички. — Чтобы избавляться от неугодных мне экспозиций. — Я показательно приподнял лежащий у меня на коленях блокнот для зарисовок. — А ластик на твоей планете еще не изобрели? — Она мило улыбнулась, что ее замечание казалось не таким обидным. Уголки моих губ немного содрогнулись, и я быстро опустил голову. — Изобрели, но это было бы слишком просто. Я предпочитаю избавляться от ошибок полностью и начинать сначала, нежели маскировать их. Ангелина начала смеяться, и это было последней каплей. Я сдерживался, но этого было недостаточно. На моем лице промелькнула кривоватая улыбка. — Стой, погоди, что? Ты так умеешь?! — Взгляд ее был полон удивления, но широкая улыбка никак не сползала с лица. Мы никогда не были так близко. Я смотрел в ее голубые глаза и не мог оторваться. Что-то затрепетало в груди. — Ч-что такое? — наконец я смог выдавить из себя пару жалких слов. Что могло так напугать ее? — Улыбаться. Никогда не видела, как ты это делаешь. — Ответ немного меня разочаровал, ведь это не было поводом столь большого удивления. Все люди умеют улыбаться, даже если и делают это нечасто. Хотя она была права. Сделав последнюю затяжку сигареты, Ангелина посмотрела на меня. — Долго ты еще будешь тут сидеть? — Прозвучало это так, будто она меня прогоняла. — Не волнуйся, уеду, как на часах стукнет семь. — Что ж, было приятно пообщаться. — Она достала телефон из заднего кармана джинсов и протянула его мне. Экран показывал 20:27, а это означало, что мать уже больше часа как дома. Что-то я засиделся.