Искуситель

Мы вернулись в наш замок примерно в конце июня. Раньше мне было невыносимо тоскливо здесь одному, а сейчас ещё хуже с Джильдой. Хорошо пообедав и выпив, я сидел в кресле у камина, задумчиво смотря в огонь. Я в последнее время чаще становлюсь задумчив. И мысли мои словно горящее полено в пламени камина. Они полыхают страстью и желанием любить и ласкать Джильду, и рассыпаются от осознания, что она рассмеётся и упрекнёт меня в моей глупости и непомерном самолюбии. В эти моменты я невольно вспоминал леди Софию. Её ласковый взгляд, доброе лицо, нежность в каждом жесте и улыбке. И эту трогательную чувствительность, эти слёзы при звуках музыки, и слёзы радости за меня. Наверное, мне виделись в ней черты матери. Она была такой же безгранично доброй. И мои губы расходились в улыбке, когда я вспоминал леди Старк и представлял, как буду счастлив увидеть её и коснуться. Подобное чувство я испытываю впервые, и даже не вполне понимаю, что это. Не знаю, любовь ли, но если и она, то не такая, как к жене. Это что-то светлое, трепетное, доверительное. Что-то вроде привязанности. Нежной и чувственной. София. София — значит мудрость. Мудрость сердца, души. Как больно мне видеть, что ты не со мной, и не утешишь меня. Мне стыдно было рассказывать об истинной натуре Джильды Люциусу, потому что я знаю, что он лишь улыбнётся и упрекнёт меня в том, что я виню её за то, что она горделивая и озлобленная на меня смутьянка, хотя сам я ничем не лучше. А мне хотелось найти утешение. И я знал, что найду его у светлого ангела, заключённого в тело женщины, по имени София. Человека с таким милым нежным личиком, человеческим бьющимся добрым сердцем и загадочными печальными глазами дикого зелёного цвета. София, что ты делаешь со мною, София! Джильда подошла к камину и опустилась на соседнее кресло. Она молчала. — Думаю, я отправлюсь к лорду Старку вечером, — сказал я, массируя висок, тем самым пытаясь избавиться от тяжести в голове от выпитого вина. — К Софии? Я посмотрел на жену. — Её мать больна, а князь сейчас в отъезде, если не ошибаюсь. Нужно её проведать. — Не понимаю, почему князь так печётся об этой женщине. — О чём ты? — А что в ней особенного? Обычная покорная самка, ничего больше. — Джильда, зачем ты такая? — простонал я. — Мне казалось, вы с ней подруги. — Пусть кажется так дальше. Это была вынужденная дружба. Она была единственной, кто не льстил мне так нагло, и кто не был двуличным подлым лжецом. — Она добра. — Безвольна. — Она бескорыстно помогает нищим, не смей судить её в моём присутствии! — повысил я голос. — Но ты сам не стал бы этого делать, ты сам осуждаешь подобное, — ухмыльнулась Джильда невозмутимо. — И лицемеришь так же, как свет, что тебя окружает. Я беспомощно смотрел на неё. — О, Джильда, зачем ты так любима мною? — В самом деле, зачем? Ты купил меня, ты вправе владеть моим телом, но мои чувства не подвластны ни тебе, ни твоим деньгам. И сейчас, когда я — всего лишь игрушка в твоих руках, ты говоришь мне о доброте и бескорыстности другой женщины? Ты ценишь внешность, и как лицемерно с твоей стороны упрекать меня «добродетелями» Софии! Раздались шаги совсем рядом с нами. — Ваша милость, прибыл князь Астери, — сказал мне один из слуг. — Люциус? Приехал? — обрадовался я. — Скорей, пусть входит! Двери распахнулись, и вошёл Люциус. Его высокая и статная фигура приближалась ко мне и Джильде, а на лице сияла всё та же невозмутимая улыбка, как и в день свадьбы. — Астери, бог мой, как я рад видеть вас! — я горячо пожал его руку. — Это взаимно, Колдуэлл, — сказал он, и повернулся к Джильде, вскочившей со своего кресла. — Миледи, вы прекрасны. Надеюсь, я не помешал? — Вы не можете помешать, князь, — улыбнулась она, подав ему руки, которые Астери поцеловал. В голосе жены уже не было той надрывной злости и отчаяния. — Как я счастлива вас видеть. — Благодарю, миледи. Колдуэлл, — обратился он ко мне. — Я, признаться, ожидал вашего возвращения только в июле. Впрочем, теперь это не так уж важно, ведь вы здесь, дома, с любимой женой, и уважаемым статусом женатого на роскошной женщине миллионера, — князь скользнул по мне оценивающим взглядом, улыбнувшись шире. — Вы прекрасно выглядите, Киллиан. Не обижайтесь на меня, пожалуйста, но должен заметить, вы хорошо растолстели. Как и многие мужчины вашего круга. Я немного улыбнулся, но выглядело это наверняка натянуто. Я даже как-то не заметил, что поправился, и не хотел бы, чтобы об этом мне говорили в присутствии Джильды. — А вы совсем не изменились, — ответил я, стараясь перевести тему. — Мне часто так говорят, — беспечно пожал он плечами. — Вы не голодны? — спросила его Джильда. — Нет, благодарю вас, миледи. На самом деле, я планировал зайти к вам на часок-другой, и отправляться дальше. — Куда? — изумился я. — Мы вас так ждали, Люциус, останьтесь. — Меня ждут в доме лорда Старка. А оттуда мне следует отправиться в Южную Америку, я обещался одному моему другу. — Вы словно друг всего света, — восторженно ахнула Джильда, всплеснув руками. — Позвольте, нас долго не было, как дела обстоят у леди Старк? — спросил я с волнением. — Леди Софии, — пояснил я на всякий случай. — Теперь осталась только одна леди Старк, — с грустью сказал Люциус. — Что? — обомлел я. — Леди Елена оставила этот мир. Это случилось на следующий день после вашей свадьбы. — Как это печально, — тоскливо, но с прорывавшимися нотками равнодушия сказала Джильда. — Как Леди София сейчас? — Идёт на контакт, — горько усмехнулся князь. — Первое время она вовсе не выходила из комнаты. Лорд Старк даже боялся, что она наложит на себя руки, однако обошлось. — И вы уедете, бросив её! — сказал я с укоризной. — Я был с ней долго. И она знает, что сейчас я не могу остаться. — Я еду к ним, — сказал я, решительно. — Я должен выразить сочувствие. — Думаю, ей было достаточно того, что ей выражали все сорок дней. — И всё же я еду. Джильда, побудь хозяйкой, не оставляй пожалуйста князя без внимания. — Разве это возможно, — ответила она, шагнув к Астери. Прошло несколько секунд, как к Люциусу подошёл Мефисто, протянув небольшой конверт и прошептав что-то на ухо. Астери сделал жест рукой, после которого его слуга удалился, а сам он развернул конверт и прочитал какое-то письмо. Ухмыльнувшись, он порвал его. — Планы мои внезапно изменились. Я остаюсь. — Прекрасно! — обрадовался я, принимая из рук дворецкого шляпу. — Теперь извините, я поеду. — Я бы хотел занять комнату, в которой жил весной. Вид оттуда великолепен, — сказал мне вслед князь. — Конечно, безусловно, — кивал я, покидая дом. Кучер домчал меня до поместья лорда Роберта за полчаса. И когда меня приняли, я увидел, как смерть жены изменила его. Он поседел, осунулся, словно весь сгорбился и иссох, и всё ещё носил чёрное. Я застал его у картины жены. — Милорд, — обратился я, сняв шляпу и привлекая его внимание. — М? — он повернул ко мне голову и через силу улыбнулся. — А, мистер Колдуэлл, уже вернулись! Чем обязан? — Я только что… я узнал… мне очень жаль, — сбивчиво сказал я, чувствуя вину, что от волнения не сообразил ещё в карете, что говорить. — Леди Елена была прекрасной женщиной.  — Да, — протянул он, с тяжёлым вздохом положив руку на портрет почившей леди. — Я всё молюсь, чтобы Господь принял её в своё царство. Она порою горячилась, но за той горячностью не было жестокосердия. Лишь минутная раздражительность, что сменялась любовью и заботой, — он улыбнулся краем губ. — Я надеюсь, мы встретимся с тобой там, на небесах, моя Елена. — Простите мне моё нетерпение, но где же новая леди Старк? — Новая? — отвлёкся лорд от своего монолога и посмотрел на меня с лёгким недоумением. — А, вы о Софии. Она в саду на заднем дворе. Я бы проводил вас, но не могу себя заставить — с утра спина безумно ноет, я едва хожу. — Пустяки, я сам найду, благодарю вас! — быстро ответил я, устремившись к выходу в сад.