Искуситель

Прошла неделя, и настал день моей свадьбы. Я в нетерпении ходил по комнате кругами, теребя рукава костюма и то и дело смотрясь в зеркало. Со мной был Люциус, который посмеивался над моим волнением. — Что за нервозность? — сказал он весело. — Вашей женой станет такая роскошная женщина, а вы волнуетесь как юноша на первом свидании! — Вы правы, — вздохнул я и опустился в кресло, поглядывая в сторону сигар. Князь понял моё желание, и спустя пару мгновений мы с ним курили, рассуждая о том, какой ажиотаж вызовет моя женитьба и замужество Джильды. — Вы прекрасная пара, — отметил Люциус. — Богатый молодой человек вроде вас не должен так переживать в этот день. — Причём здесь богатство, Люциус, я люблю её! — А она вас? — ехидно улыбнулся он. Меня это слегка задело. Я безгранично верил Джильде и её ответу на мои чувства, и потому ответил: — Она меня тоже. — В таком случае я хочу от всей души за вас порадоваться, дорогой мой Киллиан. В наше время любовь — очень редкое явление. — Как и у вас с леди Софией, — сказал я, надеясь слегка поддеть его в ответ. Реакция князя меня изумила. Он не отпирался, не оправдывался. Он только ухмыльнулся краем бледноватых губ. — Особенно, как у нас, — неопределённо протянул он, выдыхая дым. — Но речь не о нас. — Так вы её любите? — ликовал я. — Люциус, я был прав! — При всём к вам уважении, Колдуэлл, я не хотел бы сейчас это обсуждать. Не время. Да и не место. Теперь же, — он поднялся со своего кресла, — нам с вами пора. Нехорошо заставлять гостей ждать. Мы вышли из замка, и поехали к церкви. И как только мы прибыли, Люциус как-то странно, словно нервно, усмехнулся. — Я редкий гость в церкви, Киллиан. — Сегодня вы там гость один из важнейших, — улыбнулся я. Он также улыбнулся, выходя из кареты. У алтаря моим шафером был он, а подружкой невесты незнакомая мне девушка. Почему-то я ждал, что ею окажется София. И я ошибся. И чувствовал досаду и лёгкую грусть, не находя её среди гостей. — Невесту потеряли? — посмеялся князь. — Разве что вашу, — поддел его я. — Где же леди София? Люциус молчаливо и даже будто с тенью оскорбления посмотрел на меня, а затем на распятие. Но затем он снова улыбнулся. — Женщины вправе опаздывать, вам следует знать. Я кивнул, в последний раз поправив рукава, когда вошла Джильда. В белом свадебном платье и фате, с букетом роз, лилий и фиалок. Я улыбался, глядя на неё. Вслед за моей невестой в церковь торопливо вошла леди София с отцом. Она как всегда была очаровательной скандинавкой, но я тогда не обращал особого внимания. Мой взгляд к себе притягивала Джильда. Она была такой чистой, в белом подвенечном платье ко мне словно приближался ангел, пленивший всех своей небесной красой. Сердце моё трепетало при виде любимой всей моей душою невесты. Нас обвенчали, и душа моя исполнилась неземной радости и счастья. Наши имена должны были быть внесены в книгу, и когда Джильда подписывала своё, к ней наклонился Люциус. — Мне помнится, у шафера есть особое право, миледи, — сказал он и слегка чмокнул её в щёку. Она замерла, вспыхнула красным, и выронила из руки перо, едва успев подписаться. Джильда пошатнулась, и я уж было хотел послать за врачом, но она уверила меня, что это лишь волнение. Я слышал, как плакала с радостными возгласами её мать, как её старался успокоить лорд Керрингтон, и как София вполголоса говорила Люциусу: — К чему это было? — Только не ревнуй, ангел мой, — улыбался он невозмутимо. — Я вовсе не об этом. — Сегодня свадьба, дорогая, я на них не частый гость. Позволь мне порадоваться, а отругаешь позже. — Злокозненный плут, — вздохнула она. Мы вышли из церкви под радостный гул гостей, нас провожали завистливые взгляды подруг Джильды и моих бывших конкурентов в борьбе за прекрасную женщину. На торжестве в честь свадьбы, которое устроил лорд Генри Керрингтон, собрался весь свет. Это было неописуемо, это было великолепно! Мы с женой принимали поздравления и подарки, слушали наставления её отца и матери, а князь уговорил леди Старк вновь спеть дуэтом, дабы сделать праздничную атмосферу ещё более радостной. София смутилась и отказывалась, но после уговоров гостями и мною согласилась. Они пели дуэты из опер Моцарта, и дуэты, которые мне не были известны. Они отличались характером и мелодией, словно какие-то неземные, воздушные, и от этого ещё более прекрасные. И вот, настал момент, когда князь Люциус взял свой бокал и поднял его. — Я хочу сказать тост, — огласил он, трепетно взяв за руку Софию. — Я знаком с Киллианом достаточное время, чтобы сказать, что с гордостью могу назвать его своим другом. Прекрасный и талантливый человек обрел любовь, и что важнее, взаимную любовь, которая дороже денег, влияния и славы. Я от души желаю вам счастья, Киллиан Колдуэлл и леди Джильда. Пусть будут долгими ваши дни на земле, которые проведёте вдвоём. Я пью ваше здоровье, милый друг. Он до дна выпил вино, и гости шумно зааплодировали, поддерживая его поздравление и выпивая своё. Меня тронули его слова, и я с улыбкой тоже выпил, смотря на него. Джильда также смотрела на него, улыбаясь и ослепляя своей красотой. Когда мы отправлялись в наше путешествие, к нам последними подошли князь и леди Старк. — Я постараюсь не заскучать, и всё же обещать ничего не буду, — сказал Люциус. — Ваше отсутствие покажется вечностью, но мы будем терпеливо ждать вашего возвращения. — Я желаю вам счастья, — с искренней доброй улыбкой говорила София. — И безмерной любви. — Спасибо вам, дорогая, — Джильда улыбнулась и обняла её. — Я буду тосковать по вашей доброте. София молча улыбалась, смотря на неё и о чём-то размышляя. — Я тоже… заскучаю, — сбивчиво добавила она. — Отправьте весть, как только вернётесь, — сказал мне князь. — Я конечно не стану первым среди герцогов и принцев, которые поспешат вас навестить, и всё ж, я приеду. — Я благодарю вас за всё, друг мой, — улыбался я. — С самой первой нашей встречи. И буду очень тосковать по вам. — Мы расстаёмся на пару месяцев, не на всю жизнь, — посмеялся Люциус. — Доброго пути вам, Колдуэлл. И вам, леди Джильда. Прошло два месяца. И за эти два месяца я возненавидел слово «любовь». Я ненавидел себя за то, что чувствую к Джильде. Её красота, которую я боготворил, отравляла меня. Мой брак несчастен. Моя жена из томной благородной красавицы превратилась в мегеру с лицом прекрасного ангела. Она знает, как я её люблю, и смеётся над моей любовью. Я проклинаю себя за то, что женился на ней. И её проклинаю за жестокость. И всех, весь свет! Зачем я встретил её и был отравлен этой красотой? Зачем я был так глуп и наивен? Я стоял и курил на балконе номера в отеле, где мы остановились, когда приехали в Италию. Люциус был прав, здесь чудесные оперы. Но музыка теперь лишь тяготила меня, став такой далёкой и чужой. Я не писал, и я поражался тому, как делал это раньше так легко и свободно. Меня отталкивали правила гармонии, резкие звуки рояля, даже сам вид нот. Меня также тяготила любая мысль о каком-либо умственном напряжении. Я стал ленив и скучен. Казалось, раньше мои мысли и порывы были бурной рекой, неудержимой в своей силе, но со временем течение этой реки загромоздили брёвна и камни моей апатии и тоски. Мои мысли были теперь стоячей водой, в глубине которой медленно умирает последняя капля живости и стремления. Погасив сигару, я вошёл в номер и увидел там жену, вдевавшую серёжку в ухо. — Ты такой печальный, Киллиан, — сказала она, и в голосе её мне слышалась издёвка. — Зачем ты так? — устало и беспомощно спросил я. — Я люблю тебя, и ты об этом знаешь, зачем так издеваться надо мной? — Издеваться? Да ещё и над тобой? — она встала с кресла и посмотрела на меня с мрачным осуждением и злой улыбкой. — Ты женился на мне, потому что тебе нравится моё тело. Ты не знал меня, но хотел владеть мной. Теперь в твоём распоряжении красивая жена, которая лишь справедливо осуждает тебя за твою глупость и эгоизм. — Раз на то пошло, то ты тоже не из покорности и уважения к отцу согласилась выйти за меня, — нахмурился я. — Вернее сказать, не за меня, а за миллионы и роскошь. — Ты смеешь упрекать меня? — возмутилась она. — Ты, который купил себе жену? — Я люблю тебя, никогда не мыслил тебя покупать! — Но ты это сделал! — Джильда, — я взял её руки. — Пожалуйста, перестань меня тиранить. Зачем ты стала такой после нашей свадьбы? — Я не стала. Я такой и была, просто ты не знал, — она высвободила свои ладони из моих. — Сейчас ужин подадут, идём. Нехорошо опаздывать. Она вышла за дверь. Я сокрушённо вздохнул, идя за ней следом, в который раз проклиная свою любовь.