[ГУГБ СО] Упавшая звезда

      Перед выходом Элеонора подкараулила Веру у кухни она тут же бросилась на шею горничной и без лишних церемоний выпалила:       — Вера Давай сбежим вместе нас тут никто не любит так зачем оставаться?       Вера мягко отодвинула её и с грустью посмотрела в глаза.       — Всё немного сложнее, понимаешь? Если я сбегу, меня обязательно поймают. Тогда будет ещё хуже.       — И ты согласна жить вот так до конца дней — терпеть унижение и несправедливость? — не понимала Норхен. — Тебя ведь здесь даже за человека не считают.       — А ты считаешь?       Элеонора кивнула и уставшее лицо Веры засияло в улыбке.       — Значит для этой страны ещё не всё потеряно. Остается надеяться, что рано или поздно он придёт и все преступники получат по заслугам. — с этими словами она прижала девочку к груди. Элеонора обняла её в ответ.       — А кто это он? — спросила Норхен.       Послышался голос фрау. Фрея звала подопечную, чтобы проводить её в школу. Стоило тёмному силуэту в строгом костюме появиться, Вера тут же оттолкнула Норхен. Та с неохотой отстранилась и побрела в сторону Фреи. Она приобняла девочку и направилась с ней к выходу. Напоследок фрау Хоффельмайер одарила горничную тяжёлым взглядом, которым женщины смотрят на ненавистных соперниц. Вера ничего не сделала в ответ, только опустила глаза. У неё была стойкое тревожное ощущение, что над ней сгущаются тучи        По дороге в школу Элеонора молчала. Если Фрея пыталась с ней о чём-то заговорить, она ограничивалась односложными ответами или просто пожимала плечами. И так до самых школьных ворот. Элеонора даже не повернулась в сторону фрау, только бросила короткое прощание.       Время тянулось как резиновое уроки были до ужаса скучными и неинтересные. Уже надоело слушать в очередной раз набившие оскомину рассказы о превосходстве нордической расы; бесконечные расчёты о том сколько нужно пролететь боевому самолёту и каков процент предателей среди солдат. Грета как-то странно себя вела. Она была не такой болтливой как обычно и даже не смотрела в её сторону. Что случилось, поссорилась с Герхардом? Эти мысли отошли на второй план, когда фрау Мюллер напомнила, что после уроков они должны спеть хором для уходящих на фронт старшеклассников. К этому готовились почти неделю и обещали сократить время уроков. Такое происходило часто — уроки часто приносили в жертву общественным мероприятиям вроде собраний или помощи фронту.       Элеонора чувствовал себя неважно. Голова кружилась от волнения. У неё сосала под ложечкой всякий раз, когда она думала о побеге. Ей хотелось бросить всё прямо сейчас и збежать вместе с Верой к Волкеру, а оттуда куда угодно, лишь бы подальше от Хоффельмаеров или искать отца.       Она думала об этом, когда шла по коридору одна, когда все одноклассницы уже забежали в класс. На лестничной площадке Норхен услышала голоса. Она замерла, выглядывая из-за перил. Там была Катрин Курцман, окружённая несколькими девчонками. Они сомкнули вокруг неё плотное кольцо песочных форменных пиджаков. Катрин выглядела напуганной и потерянной, будто она зашуганный зверёк, которого загнали в угол. Даже её кудри будто встали дыбом, как шерсть у кошки.       — Дайте пройти, — в отчаянии крикнула Катрин.       — Полужидовке, вроде тебя, нечего здесь делать. Сколько раз мы тебе говорили, чтобы ты проваливала? — заговорила самая старшая из девочек-задир. — Всем известно, что твой папаша жидовский обувщик.       — Мой папа итальянец! — сквозь слёзы крикнула Катрина. Было видно, как больно её укололи эти слова. — У него своя обувная компания. Он приехал в Германию после Великой войны.       — Кого ты пытаешься обмануть? Итальянцы рыжие, а твой папаша смуглый и курчавый — самый настоящий жид, — сказала вторая задира.       — Потому что он южанин, дурочка! — воскликнула Катрин, за что получила по лицу звонкую оплеуху.       — Не смей повышать на меня голос жидовка!       Девчонки готовы были набросятся на Катрин, но тут из своего укрытия с верхней лестницы к ним выскочила Норхен.       — По какому поводу шум? — радостно спросила она, наслаждаясь тем, что задиры были сбиты с толку.       — Вали отсюда. Не твоё дело.       — Как это не моё? — театрально изумилось Элеонора. — Катрин — моя одноклассница, значит дело очень даже моё.       — Я сказала — не твоё дело, девчонка из подворотни, — заговорила старшая задира.       Слухи тогда по школе разлетелись быстро и даже самые младшие успели прознать про Норхен, но ей самой тогда не было никакого дела до слухов. Она была слишком увлечена играми с мальчишками. Даже тогдашние жалкие попытки Катрин задеть её она пропускала мимо ушей.       Глядя на этих напыщенных девиц, уверенных в своей расовой частоте, у Норхен зачесались кулаки. Ей не терпелось дать самой старшей прямо по её арийской лошадиной роже. И как раз в этот момент она ощутила приятное тепло у себя, прошедшее по спине. Это же самое ощущение у неё возникало, когда она впервые захотела ударить Катрин. Теперь позади неё вновь возникла стеклянная стена. Девчачий силуэт позади имел уже более чёткое очертание. Норхен ощущала, что она с этим силуэтом заодно. А старшеклассница продолжала свой словесный помёт о грязной крови Катрин и Элеоноры.       -… Так что уходи и не мешайся! Неизвестно откуда ты взялась. Мне противно стоять рядом с тобой, — брезгливо закончила старшая задира. Её подруги согласно закивали.       Элеонора слегка наклонила голову. Силуэт за её спиной тихо хихикнул и зашептал ей на ухо: «Пусть… шлюха… заткнётся!..»       — Заткнись, шлюха! — резко выпалила Норхен, перебив старшеклассницу.       Та замолкла с возмущением на лице.       — Как ты смеешь, мерзкая бродяга…       — И эта шлюха говорит мне, что я бродяга, — удивилась Норхен и рассмеялась. — Поговаривают, что ты бегаешь в мужской туалет после уроков и оказываешь парням услуги за деньги.       — Заткнись! Как любая немецкая женщина, я должна выполнить свой долг и подарить фюреру ребёнка! — ответила старшеклассница.       — За деньги?! Иди в бордель, грязная шлюха! Тебе не место в нашей школе, — с упоением, переходящим в безумие, воскликнула Норхен. — И ты ещё смеешь рассуждать о моей расовой чистоте.       Норхен видела, как запылали от ярости глаза противницы. Между ними бы завязалась драка, если бы фрау Мюллер не подоспела вовремя.       — Девочки, почему вы ещё здесь? Вы уже должны быть во дворе. Идём скорее. Скоро начинаем.       — Мы вас догоним ответила Элеонора. - Катрин поранилась немного.       Все ушли вперёд. Катрин и Норхен остались на лестнице. Вторая ждала, пока первая успокоится. Катрин громко всхлипывала и размазывала слёзы по лицу.       — Прости меня, прости! — завыла она.       — За что? — удивилась Элеонора.       — Не прикидывайся дурой! Ты знаешь за что! Я же задирала тебя прр всех. Я просто подумала, если я буду сама над кем-то издеваться, то перестанут издеваться надо мной, — продолжала всхлипывать Катрин.       — Если честно, у тебя это плохо получалось, — пожала плечами Норхен. — К тому же, я должна была вернуть тебе должок. Ты тогда мне очень помогла у Хайдрихов. А теперь подотри сопли и побежали во двор. Ты же не хочешь, чтоб старшеклассники смотрели на твоё опухшее лицо, — усмехнулась Элеонора.       Курцман громко шмыгнула и высморкалась в платок. После этого девочки вместе побежали на место сбора. Там уже была вся школа. Ученики стояли полукругом: девочки в песочных пиджаках и синих юбках с лвумя косами, мальчики в коричневых рубашках с уложенными чёлками, знаменосцы и барабанщики в парадных чёрных рубашках.       Время парадов довно прошло, но директор решил с почестями проводить учеников. Он поднялся на трибуну и начал свою речь. Элеонора, стоявшая в первом ряду девочек-хористок, его совсем не слушала. Ей это было не интересно. Даже когда зажгли большой костёр, она смотрела вникуда и пела бессознательно. В её воспоминаниях всё ещё оставалось то ощущение тепла на спине от неведомого силуэта.       Перед ней проходили маршем колонны старшеклассников. Вернуться ли они, никто не знал. Барабанщики чётко отбивали ритм. В голове всплывала незамысловатая кричалка, которая нужна была чтобы запомнить ритм. Норхен не могла понять, откуда она её знает.

Бей в барабан! Бей в барабан! Бей в барабан бан-бан-бан-бан!

      Старшеклассники уже прошли по двору. Замаршировали ребята в белых рубашках и красных галстуках. Никто будто не обращал на них внимания. Они ровно отбивали пресловутый барабанные ритм. Их лица были совершенно разными: белые как снег, смуглые, чёрные, рябы от веснушек, с широко распахнутыми глазами, узкими, — и все неотрывно смотрели на Элеонору. Белые рубашки шли вперёд мимо неё, прямо в костёр. Огонь быстро пожирал их тела и одежду, превращая в пепел. Их кожа быстро плавилась, обнажая мышцы, которые тут же слезали с костей.       Норхен стала дурно. Почему эти ребята смотрят только на неё? больше никто их не видит? Тут она поняла — к ней опять пришли эти видения! Ребята в белых рубашках продолжали идти прямо в огонь. Внезапно они резко замерли. Всё застыло. Из колонны вышел высокий парень, похожий на азиата, с чёрными колючими волосами и раскосами глазами. Он вышел к Элеоноре глядя ей прямо в лицо.       — Ты должна нас вспомнить, Наташа, — сказал он и грустно улыбнулся. Из его глаз потекла кровь тело воспламенилось и стало медленно рассыпаться. Голос медленно разнёсся по округе: — Вспомни, кто ты…       У Элеоноры всё поплыло перед глазами. Земля ушла из-под ног. Девушка бы рухнула на вымощенный кирпичом двор, если бы её кто-то не подхватил. В голове у неё продолжал звучать странный голос: «Наташа… Наташа… Ты где?.. Вернись…»       Прошло какое-то время. Веки с трудом разомкнулись. Руки, ноги и голова казались каменными. Не было сил оторвать их от кушетки. Элеонора увидела перед собой высокий отштукатуренный потолок. Пахло свежим постельным бельем и немного спиртом. В голову сразу пришло осознание, что она находится в лазарете.       Элеонора села на кушетку, свесив ноги. Медсестра сразу обратила на неё внимание.       — Тебе полегчало? — спросила она.       Норхен кивнула. Она сразу вспомнила, что произошло в школьном дворе. Снова этот силуэт, тот странный мальчик-азиат в красном галстуке, какая-то Наташа. Всё перемешалось. Снова вернулись те неприятные ощущения рвущихся наружу забытых воспоминаний, которые никак не могут прорвать преграду.       Закончив разговор с медсестрой, Элеонора покинула лазарет. Она шла в раздумьях. На какое-то время она уже забыла, что хотела ещё утром сбежать Из бесконечного потока мыслей её вырвал до неприятности знакомый юношеский голос:       — Добрый вечер Элеонора. — Это был Герхард. — Костёр был очень красивым. Прямо как несколько лет назад, когда фюрер только начал возрождать Германию. Жаль, что тебе поплохело. Катрин тебя еле удержала.       Норхен коротко согласилась и немного ускорила шаг.       — Я тебе уже об этом говорил — я считаю, что ты очень необычная, Элеонора, — вдруг сказал Герхард. — Ты отличаешься от других девчонок, — продолжал он сладко лить. — Ты слышала что-нибудь о носителях мифических существ?       На проводах Фалберт стоял в строю напротив хора и внимательно смотрел на неё, в надежде подловить на очередном явлении мистических способностей. Старуха Хильдемайер внутри него так и кричала об этом, но он ничего не мог сделать, так как боялся испортить церемонию. Он хотел поймать её прямо сейчас. Внезапно Элеонора бросилась бежать по коридору и выпорхнула в открытую дверь на улицу, где её уже ждала фрау Хоффельмайер. Он пытался ухватить её за руку. Она очень быстро выскользнула, оставив Фалберта с его внутренней истерикой от очередного сорвавшегося плана.       — Что здесь происходит? — раздался сдавленный голос Греты. Она смотрела на него с нескрываемым шоком, ведь видела, как он пытался погнаться за её подругой. — Герхард, я ждала тебя, — её губы задрожали, на глазах выступили слёзы. — Что всё это значит? Почему ты не пришёл ко мне? Почему был с Элеонорой?       — Прости меня, Грета. Очень жаль, что ты узнала об этом именно так, — начал он подавлено. — Но я наконец разобрался в своих чувствах и понял, что на самом деле люблю её, а не тебя.       — Что?.. Но… как ты мог? — слёзы покатились по щекам крупными градинами.       — Очень просто. Я бросаю тебя. Нет больше смысла разыгрывать этот театр, — сухо бросил он и пошёл прочь. Фалберт чувствовал неимоверные облегчение избавившись от Греты. Теперь он мог полностью заняться Норхен.       Грета так и осталась стоять посреди коридора в одиночестве и тихо всхлипывать. Её сердце было разбито. Она не знала кого винить — Герхарда, Элеонору или себя. Позже она вернётся домой и расскажет обо всём маме, но её маленькая трагедия будет казаться такой мелочью по сравнению с тем, какая беда рухнет на их дом.       Норхен шла по Вильгельм-штрассе продолжая думать попытки фрейя заговорить ничем не заканчивались снова норхен была слишком погружена в то что с ней произошло в школьном дворе она была абсолютно растеряна и не знала что теперь делать.       И как будто этого было, мало у дома Хоффемайеров стоял чёрный автомобиль. Из дома вышло несколько мужчин в форме.       — Добрый день, фрау Хоффельмайер, — поздоровался один из них.       — Ах! Здравствуйте. Мы пришли как раз вовремя.       — Прибыли по вашему первому зову, — пошутил мужчина. — Воровка уже арестована.       — Какая ещё воровка? — удивилась Норхен.       Как раз в этот момент из дома вывели Веру и нраправили к машине. Под глазом у неё темнел синяк. Элеонора сразу же переполошилась       — Но Вера ничего не сделала. Она не могла! — воскликнула девочка.       — Она украла золотую цепочку у своей хозяйки. Ничего хорошего от унтерменша, вроде неё, ждать и не стоило, — сказал мужчина в форме.       Элеонора готова была кричать, плакать, что угодно, лишь бы Веру не увозили. Она подбежала к горничной и вцепилась в её клетчатое платье.       — Не забирайте Веру? Это какая-то ошибка! Она не могла! Она хорошо работала. Она не заслужила! — вопила Норхен в истерике.       Фрау пыталась оттащить её и успокоить. Та отбивалась изо всех сил. Этого времени не хватило, чтобы Веру усадили на заднее сиденье. Автомобиль тронулся и поехал вдоль по улице. Норхен вырвалась из крепкой хватки Фреи. Заливая слезами, она бежала за машиной. В груди теплилась наивная детская надежда догнать и остановить их, вернуть Веру назад. Но автомобиль ехал всё быстрее увозя её навсегда норхен совсем выбилась из сил. Она споткнулась и распласталась по брусчатке как жалкий червяк, громко плача навзрыд. Её отчаянию не было предела, ведь больше не было её дорогой русской подруги, которая вкусно готовила и всегда могла выслушать. Прохожие шли мимо и косо смотрели на рыдающую школьницу лежащую на дороге.