[ГУГБ СО] Упавшая звезда

      Дом Хайдрихов гудел, словно улей. Однако, в отличии от трудящихся пчёл, внутри все веселились и развлекались. Вокруг красиво одетые гости: женщины с завитыми локонами и сверкающими украшениями, мужчины в официальных костюмах с зализанными волосами. В воздухе витала лёгкая дымка.       Элеонору принарядили под стать. С такими же волнистыми локонами, в которые вплели милый розовый бант; в розовом платье с рукавами-фонариками, то самом, которое Вера подгоняла по фигуре. Вспоминая об этом, Норхен становилось её жаль.       Они тут будут веселиться, а Вера работать всю ночь, будто Золушка. Вот бы к ней пришла добрая Фея и превратила её клетчатый наряд в красивое вечернее платье. Не такой, как у фрау Хоффельмайер с этими гигантскими наплечниками, делающими её похожей на треугольник. А хотя бы такой, как на маме Греты — нежно-голубое с открытыми плечами и грудью. Все бы сразу стали удивляться — кто эта прекрасная незнакомка?       Норхен дофантазировала у себя в голове сказку до самого конца стала думать, что бы такого стащить со стола, чтобы никто не заметил. Нужно было подыскать окно, удобно выходящее в сад. Там её уже должен ждать Волкер с товарищами. Одно такое было на лестничном пролёте — идеальное место. Людей там было не так много. К тому же, можно будет оправдаться тем, что стало душно и хочется подышать.       С наступлением темноты окна стали плотно зашторивать, дабы не давать противникам ориентиры во время бомбардировок. Легко будет спрятаться.       Однако до ужина ещё было долго. Пока что Норхен умирала со скуки. Герр и фрау беззаботно общались с гостями. Людей было немного, но шуму от них было как от толпы на площади. Они обсуждали какие-то непонятные и от того скучные вещи. Элеонора тихо ускользнула из их поля зрения к столику с закусками.       На тарелках лежали маленькие порции непойми чего. То ли это был сыр, то ли креветки. голова кружилась от застоялого воздуха и запаха табака Норен не заметила, как плечом столкнулась с кем-то её роста.       Это оказалась Катрин Курцман. Сегодня её кудри казались ещё боле закрученными и блестящими.       — Дурочка Ноно, ты тоже здесь? Всё так же спишь на ходу, — усмехнулась она.       — А у меня был выбор? Опять будешь дразниться? — спросила Элеонора и приготовилась к потоку острот.       — Мы не в школе, так что расслабься, — вдруг ответила Катрин, откусывая от тарталетки.       «Не в школе — расслабься?» — промелькнуло в мыслях Норхен.       — То есть, если бы мы были в парке или овощной лавке, ты бы не стала меня дразнить? Почему только в школе?       — Просто потому что! Отстань, — отрезала Катрин и поспешила удалиться.       Элеонора шмыгнула носом ей вслед и обратила внимание на музыкантов — пианиста и трубача. Пианист играл аккомпанемент, трубач солировал. Он двигался в такт мелодии, поднимая голову на высоких скачках. Норхен смотрела на него и невольно зеркально повторяла движения. Трубач это заметил и улыбнулся уголками губ, не отрываясь от мундштука.       Позади послышался голос матери Греты. Она смеялась вместе с гостями.       — Если бы не война, я бы наняла камерный оркестр, как в старые добрые времена. В такие дни приходиться терпеть лишения с народом, — сказала она.       Когда музыканты доиграли, хозяйка дома постучала ножом по бокалу. Хрустальный звон разнёсся по комнате. Мать Греты с печалью произнесла:       — Прошу внимания! Я благодарю всех за то, что вы пришли. А сейчас я бы хотела, чтоб мы все почтили память тех, кого с нами сейчас нет.       Она опустила глаза и замолкла. Все дамы в зале последовали её примеру. Элеонора в этот момент стояла возле лестницы. Она заметила, что в гостиной стало слишком мало мужчин. Должно быть, они ушли в другую комнату, пока она была занята с музыкантами.Посмотрев вниз, Норхен увидела знакомых ребят из школы. Среди них Катрин, Грета и, внезапно, Герхард Шмидт. Тот самый, что волочился за её подругой. Она как раз подошла к нему и взяла под руку. Похоже, Грета решила познакомить его с родителями. И он был этому не слишком рад, судя по выражению лица.       Герхард вдруг посмотрел в сторону лестницы. Их взгляды пересеклись. Он тут же ей улыбнулся. Элеонора спряталась за перила. Ей было не по себе от его внимания. Было в нём что-то противное. Она резко вылезла из-за укрытия, тут же показала ему язык и помчалась наверх.       Норхен встала на подоконник за шторой. Она дёрнула за ручку. Открыть окно на пролёте оказалось сложно. Оно было плотно закрыто. Раздался тихий скрип. Послышались шаги. Элеонору передёрнуло. Она замерла и прислушалась. Отдалённый шум голосов.       Норхен выглянула. Никого. Со второго этажа слышались разговоры. Она слезла и поднялась наверх. На полу лежала полоска света, исходящая из приоткрытой двери. Там в комнате собралась большая часть мужской половины. Трудно было разобрать лица — щель слишком маленькая, а сигаретный дым слишком густой.       — …очередной заговор против фюрера? Вы шутите? Напомнит вам, что случилось с заговорщиками Штауффенберга этим летом? — говорил кто-то из собравшихся.       — Я говорил лишь гипотетически.       — А что бы это дало? Предателя фон Штауффенберга не устраивало только то, что фюрер не выходец из аристократических кругов. Всё остальное его вполне устраивало, — усмехнулся кто-то другой в ответ.       — Вы так уверенно об этом говорите, будто общались с ними лично.       — Не лично, но я понимаю, как такие люди, вроде полковника, мыслят. Если бы они пришли ко власти, наверняка могли бы объединиться с англо-саксами, чтобы наконец раздавить большевиков…       «Абы, да кабы, в носу б выросли бобы», — про себя шутливо ответила им Норхен, процитировав Швейка. Опять взрослые говорили о политике с умными лицами. Однако что-то сделать они не могли, только говорили и строили предположения.       Элеоноре сразу стало скучно и она вернулась к окну.       — Что ты тут делаешь? — Перед ней появилась Катрин. Она пришла с другого конца коридора.       — Нет, что ты тут делаешь? Шпионишь за мной? — сразу пошла в нападение Норхен.       — Что? Да я просто шла из уборной.       — Оу… Тогда извини, — Элеонора неловко улыбнулась.       — Тоже шатаешься от скуки?       — Точно! Все болтают о всякой ерунде, а я вообще-то есть хочу.       — Я тоже.       Тут дверь открылась. Появился герр Хоффельмайер. Он услышал их разговоры. Пришлось уйти. Элеонора занервничала. Окно оставалось закрытым, еды всё не было.       К счастью, их скоро позвали к столу. Все собрались за длинным столом, на котором всё ещё стояли холодные закуски. Горячее было только одно. Для Элеоноры это было плюсом — она могла взять кусок хлеба и в полумраке спрятать в карманах, пришитых под юбку. С этим ей помогла Вера.       Гости продолжали разговаривать о важных вещах, как и казалось, и скучными для Элеоноры. Взглядом она рыскала по столу. Она выискивала кусок покрупнее, да пожирнее. Сразу удалось запастись хлебом. Между кусками Норхен складывала нарезанные колбасу, сыр и фрукты, которые прятала под платьем на стуле. Для конспирации она пожевала тарталетку.       Раздался звон упавшей вилки. Норхен вздрогнула. Катрин всего лишь уронила прибор. Снова спокойствие и разговоры.       Среди взрослых ярким звоночком был слышен голос Греты. Она болтала с Герхардом. Его лицо снова выражало наигранный интерес. Элеонора наклонилась ближе к столу, чтоб не пересекаться с ним взглядом. Не хватало ещё, чтоб он её в чём-то заподозрил.       Ужин будто не желал кончаться.       — Извините, я на минутку, — сказала Норхен, придерживая подол платья.       Она вышла из столовой и тут же бросилась к лестнице, юркнула за штору. Платье потяжелело от провианта. Окно всё ещё не поддавалось. Элеонора боялась, что кто-то придёт на шум. Однако сил не было. Она даже не заметила шагов.       Штору с шумом одёрнули. Норхен обернулась. В полумраке на неё смотрела Катрин. Её кудри блестели в лунном свете, проникающем с улицы.       — Что ты творишь опять? — её лицо исказилось, в гримасе недоумения.       — Тебе какая разница? — огрызнулась Норхен.       — Я видела, как ты воруешь еду. Зачем?       — Ты не понимаешь. Это на благо Фатерлянда, — важно сказала Элеонора.       Но Катрин только подозрительно изогнула бровь. Норхен в отчаянии опустила плечи.       — Что, расскажешь взрослым?       — Если расскажешь, что за благо Фатерлянда, — не расскажу, — сказала Катрин.       — Ну ладно, — Элеонора протянула ей руку. — Помоги открыть окно.       Девочки вместе потянули за ручку. Рама тихо заскрипела и поддалась. Элеонора убедилась снова, что никого поблизости нет и попросила Катрин подсадить её. Она выглянула наружу. Лицо сразу обдало ночной свежестью. Город был погружён во тьму. Только жёлтая луна была его единственным фонарём.       Норхен голубем проворковала в темноту три раза. В ответ ей три раза прокуковали. Звук почти был похож на настоящую кукушку. Но вслушавшись, различался мальчишеский голос. Элеонора хитро рассмеялась и стала бросать едё из карманов. Внизу послышалось шевеленье. Девочки не могли разглядеть их лиц. Только тёмные силуэты, подбиравшие куски в траве.       Один из них посмотрела прямо в окно на них. Он замер, подняв сжатый кулак. После он скрылся в темноте под деревьями.       Норхен проводила его взглядом. Запыхавшаяся Катрин опустила её. Она же отряхнула платье и уже собиралась слезать с подоконника, как Катрин схватила её за плечо.       — И что это было? — всё ещё не понимала она.       — Это была благотворительность, — заявила Элеонора. — Расскажешь хоть слово, я тебя…       — Поколотишь. Я помню.       — Схватываешь на лету. Почему мы с тобой не дружим? — удивилась она, когда спускались вниз.       — Такие, как ты, не дружат с такими, как я, — сказала Катрин.       Элеонора только шмыгнула ей в ответ. В гостиной ужин постепенно заканчивался. Взрослые обсуждали свои дела.       — Девочки, где вы были? — раздался голос матери Катрин.       Они переглянулись, придумывая отговорку. Про себя Элеонора решила — если Катрин проболтается, она ей точно врежет.       — Мы были в уборной. Элеонора заблудилась. Я просто показала ей, куд идти, — сказала она, хлопая ресницами.       Вопросов больше не было.       После операции по доставке еды, Норхен чувствовала себя до ужаса уставшей. Она слишком распереживалась и совсем не заметила, как к ней подошла Грета с Герхардом. Первая была очень возбуждена. Это было понятно по её розовым щекам. Грета держала Герхарда под руку и всё смеялась, будто подвыпила. Она пыталась заговорит с подругой, но новый приступ смеха не давал собраться с мыслями.       В итоге говорит начал Герхард:       — Элеонора, ты занята на этой неделе? Мы хотели пригласить тебя в кинотеатр. Говорят, и в нашем захолустном синема появилось что-то новенькое. Ты слышала о мультипликационном фильме «Снеговик»? Его как раз будут показывать перед новой комедией Хайнца Рюмана. Ты бывала в кинотеатре?       — Я не помню, — Норхен задумалась.       Она была бы не против посмотреть кино, но вот Герхард не внушал доверия. Про себя она решила — ради фильма можно потерпеть. Затем она ответила:       — Я должна спросить разрешения у Хоффельмайеров. Но я бы с радостью пошла.       Норхен отыскала Фрею и Йозефа. Фрау оказалась не против, герр немного колебался, но тоже согласился.       — Я могу взять с сбой Веру? — на радостях выпалила Элеонора.       — А она тут причём? — спросила Фрея.       — Она же провожает меня в школу, почему бы не до кинотеатра.       Если бы Норхен могла, она бы взяла Веру с собой. Она припасла для неё пару кусков.       Домой все возвращались под утро, когда комендантский час уже закончился. Норхен и Йозеф изредка перебрасывались фразами по поводу вечера. Фрея всё не могла успокоить себя после слов о Вере.