[ГУГБ СО] Упавшая звезда

      C того дня, как к Хоффельмайерам заглядывал врач, всё прошедшее время утро в доме начиналось с того, что Ноно (как ласково стала называть Элеонору Фрея) пыталась вспомнить, где она находится. К счастью, в один из дней Элеонора проснулась и не забыла, что сейчас живёт в доме на Вильгельмштрассе.       Герр Хоффельмайер за это время успел разузнать, что ни в одной городской школ их подопечная не числится. На объявление в газете о ней тоже никто не откликнулся. Осознавая это, жена всё чаще стала напоминать, что было бы неплохо, если б Элеонора начала ходить на учёбу.       Однако была одна проблема — у девочки не было документов. Фрау Хоффельмайер пришлось долго упрашивать мужа, чтобы тот позаботился о них. Тем более, что у семьи есть несколько знакомых, которые могут помочь. Помимо этого Ноно должна была наверстать упущенную учебную программу. Для этого Фрея подыскала для Элеоноры преподавателя, который поможет ей вспомнить пройденный материал и наверстать упущенное. К счастью, семья располагала финансами для обеих затей.       С тех пор прошло около недели. Элеонора успешно занималась с учителем дома. Поначалу было сложно уловить суть некоторых вещей. Заново пришлось вспоминать географию, немецкую литературу, другие предметы, в том числе и изучение расовой теории. Постепенно в голове восстанавливались те или иные воспоминания, связанные с уроками. Словно кто-то в голове включал лампы и освещал тёмную комнату, где потерялись знания. Нанятый преподаватель был доволен успехами девочки и предвещал скорое возвращение в школу.       Когда Элеонора проснулась, первое, что она сделала, про себя произнесла своё имя, где она сейчас живёт и перечислила, считая на пальцах, что делала вчера. И как же она была рада тому, что большая часть воспоминаний не испарилась, как вода на солнце.       Ноно отбросила одеяло и радостно вскочила на пол. Ворс ковра защекотал пятки, но под правой ступнёй было нечто прохладное. Элеонора опустила глаза и увидела, что случайно встала на книгу, лежащую на полу. Взгляд уцепился за золотые буквы на чёрной обложке — «Моя борьба». Ноно встрепенулась и быстро подняла её. Вчера вечером она взяла её почитать перед сном. Продираться через текст было то ещё испытание, так что Элеонора быстро потеряла нить повествования и скоро отключилась. Она положила книгу на стол. Как бы не было трудно читать, не стоило так обращаться с подарком, который фрау Хоффельмайер дала ей из личной библиотеки.       Переодевшись, Элеонора вышла в коридор. В доме стояла странная тишина. Обычно девочка по утрам могла слышать, как хозяйка даёт Вере поручения на день, а герр Хоффельмайер зачитывал вслух газету.       Ноно уже собиралась спускаться по лестнице, как вдруг рядом с ней раздался сочный металлический бой. Она даже вздрогнула от неожиданности, но это всего лишь старые напольные часы. Их маятник равномерно покачивался, стрелки на циферблате показывали ровно десять утра. «Проспала», — с досадой подумала она.       Держась за перила, Ноно ленивыми прыжками стала спускаться, ступенька за ступенькой. Сил на стремительный спуска пока не было, ноги после сна были тяжёлыми, будто к ним привязали гири.       Когда до конца лестницы оставалось немного, появилась Вера с корзиной, она уже собиралась выйти из дома, купить продукты и разменять карточки. При виде лохматой головы Элеоноры, она сразу остановилась и с ноткой опаски спросила:       — Ты проснулась. Тебя заплести?       — Да, — кивнула она. — А ещё я хочу есть. Где все?       — Герр Хоффельмайер ушёл по делам, фрау — в гости. Пойдём, я тебя причешу.       Девочка снова кивнула, спрыгнула с последней ступеньки и вместе с горничной пошла в умывальную комнату. После Вера подогрела ей завтрак.       — Можно я пойду с тобой? — дожевав, спросила Элеонора. — Сегодня выходной, мне всё равно нечего делать.       — Да, конечно, — неуверенно ответила Вера.       На лице горничной читалось явное удивление. Впервые за несколько лет жизни в Германии у неё спросили разрешения. Никто не спрашивал, будет ли ей удобно то или это, она должна была исполнять. По всей видимости, воспоминания о том, что у остарбайтеров своего мнения нет, в голове девочки ещё не закрепилось.       По окончанию завтрака, девушки вышли из дома и отправились за продуктами. Их путь снова пролегал через Хекенплац. Там они снова задержались в лавке с овощами. Элеонора осталась снаружи, нарезая круги вокруг фонтана. У неё возникло чувство дежавю, когда на площадь высыпала группа мальчишек играть в футбол. Один из парней её заметил и будто специально пнул мяч так, чтобы он покатился в сторону девочки.       — Эй! Кинь мячик, — крикнул парень, подбегая к ней.       Отреагировав на оклик, Элеонора аккуратно ногой отпихнула игрушку обратно. Мальчишка взял его, а девочка стала паренька рассматривать: взъерошенные сальные волосы, грязная рубашка с разошедшимся швом рукава и такими же потрёпанными короткими брюками.       — А я тебя знаю. Ты та девчонка с потерей памяти, про тебя статья в газете была, — ухмыльнулся парень. — Как там тебя… Элизабет?       — Элеонора, — поправила она. — Но фрау Хоффельмайер зовёт меня Ноно.       — Звучит по-дурацки.       — Мне тоже не нравится, но фрау меня приютила. Так что пусть зовёт как хочет. А вы тут часто играете?       — Приходится. Обычно мы играем у себя на улице, но там слишком часто стали ездить грузовики с солдатами. Да и тут всяко свободнее, есть где разгуляться. Меня зовут… — парень хотел уже представиться, но его позвали:       — Волкер! Если ты хочешь позвать её на свидание, то хотя бы гони мяч обратно! — крикнул кто-то из товарищей, остальные мальчишки рассмеялись.       Волкер только закатил глаза и пнул резиновый шар в их сторону. Ребята всей толпой ринулись его ловить с громким радостным гомоном. Элеонора при виде их только улыбнулась.       — Хочешь сыграть с нами? — вдруг спросил Волкер.       — Но я не знаю как играть или не помню… — пожала она плечами.       — Я расскажу.       Из лавки вышла Вера. Элеонора побежала к ней и с волнением попросила разрешения остаться на Хекенплац поиграть. Горничная ничего не могла сказать против и только попросила быть осторожнее.       — Ты спрашиваешь разрешения у русской? — удивился Волкер.       — А что? Не могу же я сбежать, не предупредив.       — Просто я видел людей, которые точно не стали бы.       Они вдвоём направились к играющим мальчишкам. Волкер представил Элеонору товарищам:       — Ребята, это Норхен. Помните, видели в газете.       — У нас тут знаменитость, да ещё и с улицы для буржуев, — усмехнулся тот, что был с мячом.       — Помалкивай, Эрнст. Она будет играть с нами.       — А она вообще умеет?       — Мы научим, — заверил Волкер и посмотрел на Элеонору: — Будешь стоять на воротах пока что.       Та кивнула. Щёки Элеоноры слегка порозовели от смущения — из-за того, что Волкер за неё поручился и потому, что подобрал более звучное сокращение к её имени.       Норхен поставили на ворота, которыми служило пространство между клумбой и скамьёй. Ей надо только поймать мяч. Мальчишки гоняли его по самодельному полю, пытаясь перехватить у противников или передать его члену команды. Элеонора следила за тем, как ребята носятся вокруг и на несколько минут потеряла бдительность. Свой первый мяч она пропустила.       — Гол! — завопили парни из команды противника.       — Норхен, соберись. Ты же не хочешь всё время проигрывать? — подбодрил её Волкер.       — Чёрт бы тебя побрал, Волкер! Не надо было её звать. Девчонки вообще не умеют играть, — недовольно сказал один из его товарищей.       — Заткнись, Курт! Как будто бы стал играть как чемпион с первого раза, — фыркнул он.       Игра продолжилась. Но слова Курта задели Элеонору, она скорчила недовольную рожу и сдула прядь с лица. Теперь всё её внимание было направлено на мяч. Она позволяла себе расслабиться, только если все игроки были на другом конце поля. Как только мяч оказался на её половине, она не спускала с него глаз.       Ребята передавали его друг другу и приближались к воротам. Элеонора встала в боевую стойку. Мяч полетел в ворота. Норхен сделала рывок в сторону. Шар ударился ей в живот. Она смогла его удержать. Парни из её команды ликовали. Элеонора открыла глаза и осознала, что смогла поймать мяч. Тело охватил прилив энергии и чувство небывалой радости, которая вырвалась наружу заливистым смехом.       Так, за всё время игры, ей удалось поймать ещё два мяча, но пропустить один. Энергия била ключом, растекаясь из тела в конечности. И всё бы ничего, если бы ей на голову не начало давить болезненное ощущение. Сначала оно появилось только точкой, будто в мозг воткнули булавку. Но скоро боль начала расширяться. Когда Элеонора должна была поймать очередной мяч, она не смогла устоять на ногах и рухнула на брусчатку.       — Норхен? — обеспокоено позвал Волкер.       Там медленно подняла тяжёлую голову. Она побледнела. Несколько парней её окружили и помогли подняться.       — Эй, ты как?       — Мне не хорошо. Я пойду домой, — сказала Элеонора, щурясь от боли.       — Давай я провожу тебя, — сказал Волкер.       — Приходи играть ещё, — раздался детски голос кого-то из мальчишек.       Норхен сдавлено улыбнулась и кивнула. Они вместе пошли к её дому.       Он проводил её до крыльца.       — Да, повезло с жильём, — заметил парень, оглядев фасад здания.       — Да, повезло…       — Ты здорово играешь. Приходи в следующий раз, через неделю в это же время.       — Я попробую. Фрау Хоффельмайер хочет отдать меня в школу, вдруг у меня не будет времени из-за уроков, но я постараюсь.       — В воскресенье точно должно быть.       Элеонора поднялась по ступенькам к двери, они попрощались. Норхен вошла. Сегодняшний день прошёл не как всегда и это несомненно радовало. Тем более, что ей удалось завести новое знакомство. Даже головная боль слегка отступила. От игры в футбол осталось приятное ощущение сухости на языке.       С кухни донёсся голос Веры, она что-то пела. Мелодия была протяжной и печальной. Подойдя ближе к кухне, Элеонора прислушалась и попыталась разобрать слова. Вера пела дрожащим голосом, медленно нарезая овощи. Что-то незнакомое, с другим произношением. Однако, будто на подсознании Норхен смогла понять.

Улетай на крыльях ветра Ты в край родной, родная песня наша, Туда, где мы тебя свободно пели, Где было так привольно нам с тобою.

      Пронзительные слова, полные горечи, вкупе с минорной мелодией, ножами вонзились в сердце. Мигрень наковальней свалилась ей на голову, в глазах помутнело. Элеонора потеряла равновесие.       Вокруг была темнота, густая и непроглядная. Нельзя было разглядеть, что скрывает чёрная завеса. Посреди этой завесы стояла Элеонора в кругу света, который бил сверху. Не успела она сообразить, где находится, как перед ней вдруг выросла огромная стена. Её поверхность была прозрачной, гладкой и холодной, будто она была сделана изо льда.       Норхен подошла к стене и прикоснулась к ней. На ощупь ощущалось как стекло. Ладонь легла на гладкую поверхность полностью. Неожиданно с другой стороны из чёрного тумана вылезла чья-то ладонь и тоже легла на стекло в том же месте. Норхен от неожиданности отшатнулась. Чужая ладонь была размером с её. Затем появилась и вторая. На мгновение чёрный туман расступился так, что уже можно было разглядеть силуэт человека — тонкая девичья фигура в юбке и с длиной косой. Послышалось сиплое пение, казалось, оно продолжало песню Веры:

Там, под знойным небом, Негой воздух полон, Там под говор моря Дремлют горы в облаках…

      Девчачий силуэт постучал по стеклу. У Элеоноры задрожали ноги, она стала отступать назад. В ноздри ударила аммиачная вонь. Образы резко растворились.       Девочка проснулась на диване. Над ней нависла Вера с ватой, пропитанной нашатырным спиртом. Они были в гостиной.       — Ты меня напугала, — обеспокоено сказала горничная.       — Извини… Мне поплохело, когда я пришла, — виновато сказала девочка.       — Всё хорошо. Благо, это что ты не упала на улице.       Вера закрыла пузырёк и уже собиралась уйти. Элеонора же вдруг спросила вялым голосом, лёжа на диване:       — А что за песню ты пела?       Горничная встала в проходе, она подбирала слова.       — Это… из оперы.       — Что за опера, я её знаю?       — Вряд ли… — она не стала договаривать и поскорее вышла.