Одна команда

- Первомай, Первомай, то копай, то поливай… - угрюмо напевал Лисицын, воюя с засохшим куском земли на лопате. - Что ты там бормочешь? – послышался окрик Соколовой, облагораживающей грядку под огурцы. Не дождавшись ответа, она пробралась по узкой тропке дачного участка к будущему мужу и заглянула в лицо. Тот хмуро посмотрел в ответ и, отвернувшись, уставился на большую сирень, растущую прямо по курсу. - Что-то я не поняла, товарищ майор, - Юля уперла руки в грязных перчатках в рабочую гимнастерку, закрывавшую ее бока, - что за смута в наших рядах? - Я вот думаю, неужели нельзя было провести майские праздники… ну, более цивилизованно? – вздохнул тот. - Более цивилизованно – это как? – усмехнулась девушка. – Пьянка да гулянка? - Ну зачем же, - осторожно заметил мужчина. – Игорек вон на рыбалку звал… - Та же самая пьянка, просто по возвращении надо еще рыбу купить – для оправдания, - деловито произнесла Соколова и тут же словила на себе недовольный взгляд. – Не надо думать, товарищ майор, надо копать, а то мы так до вечера не управимся. Лисицын подавил тяжелый вздох, проглотил слюни, успевшие навернуться при мысли о рыбалке и ухе в добротной мужской компании, и с новыми силами впился в лопату. Будущая теща заикнулась как-то, что надо бы перекопать участок для посадки картошки и прочих овощей, и послушная дочь заявила, что в первые же праздники они этим займутся. «Костику не составит труда, - пропела она, улыбаясь и родителям, и пытавшемуся поспешно скрыть удивление жениху, а потом отвела его в сторону и сердито прошипела: - Ну ты же хочешь понравиться моей маме?» Знала, чем брать… Последний клочок земли Лисицын обрабатывал под надзирательским взглядом дражайшей невесты. Вытерев градом льющийся пот, – весна в этом году началась рано и мощно – Костя воткнул лопату в землю и попытался разогнуть спину. Позвоночник жалобно захрустел. Нда, давненько он не пахал негром на плантации – последний раз картофельные сборы студенческой группы были лет десять назад. Или пять. Неважно – давно. - Помочь? – с хитрой улыбкой смотрела на него Юля. - Что помочь? – не сразу понял он. Соколова закатила к небу глаза, что должно было значить примерно «ничего вы, мужчины, не понимаете, все-то вам объяснять надо!», и устроилась позади жениха. Быстрыми ловкими движениями она прошлась по его спине, разминая какие-то важные точки, потому что Костя почувствовал сразу, как приятное тепло и облегчение заструилось по жилам. Дождавшись, когда Юля закончит, он обернулся и, схватив ее рукой за талию, шустро притянул к себе и поцеловал. - Ты грязный! – возмущенно попыталась отпихнуться от него девушка, но он лишь усмехнулся: - На себя посмотри! - Костя! Родители здесь! – не унималась Соколова. - И что? – не отступал он. – После вскапывания тещиного поля я имею право поцеловать свою невесту? - Имеешь-имеешь, - улыбнулась Юля, - только не здесь и не сейчас, - ее щеки порозовели, видимо, от не озвученных мыслей. И Лисицын хотел уже что-то съехидничать в ответ, как послышался голос будущего тестя. - Юлька! Иди – тебя мать зовет! На кухне ей там что-то надо… Александр Иванович подошел к молодежи и махнул дочери в сторону дома, явно собираясь остаться с будущим зятем один на один. Сделав последнему большие страшные глаза, Соколова поскакала между грядок к небольшой деревянной избушке. Дождавшись, когда она скроется с глаз, Александр Иванович кивнул Лисицыну. - Пойдем. Костя молча последовал за ним, молясь, чтобы путь не вел к какому-нибудь еще участку, который надо перекопать. Но Соколов привел его к чужому двору. - Матвеич! – гаркнул он возле калитки. Дверь приоткрылась и в проеме появилась лохматая голова. – Мы пришли! Тащи! Голова скрылась, и через минуту вышел статный деревенский мужик, несущий эмалированную кастрюлю в горох. Передав ее Александру Ивановичу, он молча ушел и еще через минуту вернулся с двумя большими вязанками поленьев. - Завтра верну, - пообещал гость, приподнимая в руках кастрюлю. Матвеич кивнул и ушел обратно в дом. – Бери, - указал Соколов на дрова Косте. Лисицын не сразу понял, что идут они дюже медленно, словно не торопятся вернуться, но тишину не нарушал – не по статусу ему разговор заводить. Но возле калитки Соколов затормозил, кивком указал, что можно бросить ношу в угол участка через ограду, и неожиданно сказал: - Ты Юльку не слушай – мать-то давно тебя и обсмотрела, и одобрила, - усмехнулся он, и Костя от удивления не нашелся, что ответить. – Это она сама тебя проверяет – годен ты в хозяйстве али нет. – Лисицын не смог сдержать улыбку. – И правильно делает, - словно не замечая ее, продолжил будущий тесть. – А то ведь нынче молодежь пустая пошла – шуму много, гонору много, а как возьмешь дела делать – пшик один. Петухами ходить и хорохориться все могут, а вот огород вскопать – хиляки… Костя почувствовал некую гордость за проделанный труд, будто он только что совершил подвиг, а Александр Иванович продолжал: - Или там ограду починить… или гараж сложить, дом отремонтировать… Лисицын напрягся: так это не весь фронт работ на праздники? - Да ты не боись, - рассмеялся Соколов, явно прочитав на лбу будущего зятя эту мысль. – Больше ничего тяжелого делать не надо. - Да я что, я ничего, - поспешил оправдаться Костя, - если надо… - Пошли, - оборвал его Александр Иванович, открывая калитку. – Поможешь сейчас мне с мангалом. Тут, – он дернул подбородком на крышку кастрюли, - наш будущий шашлык. Женщины должны были уже стол накрыть. Будем обмывать твое боевое крещение, - по-доброму улыбнулся будущий тесть. Шашлыки получились славные, сочные и мягкие. Лисицын даже расслабился, ощутил себя немножко своим в семье Соколовых и осмелился рассказать пару забавных случаев с работы. Вечером, оставив молодежь любоваться красными углями в костре, родители Юли засобирались спать. Предварительно мать оставила дочери инструкции положить гостя на диванчик в зале. - А ты где спишь? – чуя подвох, поинтересовался Лисицын, когда они остались одни. - С родителями, - просто улыбнулась девушка. – В комнате стоит три кровати. Ты же видишь, домишко совсем маленький, других спальных мест нет. - Понятно… - Что-то не так? – нахмурилась Юля, наблюдая задумчивость на лице жениха. - Все так, - он вдруг встал и подал ей руку. – Хочешь большой и чистой любви? – шепнул ей на ухо Лисицын, когда она поднялась вслед за ним. – Тогда приходи вечером на сеновал. - Костя! – Соколова прыснула со смеху, но он обнял ее за талию и повел прочь со двора. – Ты с ума сошел! Куда мы пойдем? Тут сплошные огороды… и река чуть ниже, под холмом. - Вот туда и пойдем, - бодро ответил Лисицын, и пока она, смеясь, следовала за ним, негромко напевал: - Первомай, Первомай, то целуй, то обнимай…