Серебряный башмачок, или Если бы Тотошка...

Делегация в Розовую страну отправлялась параллельно с приготовлением войска к возвращению в окрестности Изумрудного города. После починки Железного Дровосека ничто больше не задерживало в Фиолетовой стране, и прилететь от Стеллы предполагали сразу на новое место. Поэтому гостеприимные мигуны тепло и долго прощались с Элли, Чарли, Урфином, Страшилой, Дровосеком и Львом. Нимми, которая до разговора с Железным Дровосеком тоже собиралась присоединиться к делегации, теперь отказывалась, ссылаясь на больную руку. Сидела на заднем дворе с Львицей, принявшей командование звериным войском на время отсутствия супруга, и печально шептала ей на ухо, прижавшись к мохнатой щеке и поливая её слезами: - Лучше бы ты меня тогда не спасла... Все бы так удачно разрешилось, не пришлось ничего говорить, и мне не мучиться остаток дней... - И кто бы тогда спас его сердце? - Ой, спасли бы. А я разве спасла? Я его изуродовала своей дурацкой любовью. Подарила обманчивую надежду. Ты не представляешь, как он был счастлив, когда к нему вернулись ощущения, то есть когда стал чувствовать мои... А я же по себе знаю, как кратковременное счастье делает невыносимой последующую боль утраты. И то, у меня оставалась надежда. А у него? Клятвы в Волшебной стране нарушить невозможно, сама знаешь... - Слушай, но Урфин же может передумать. Мне кажется, он меняется к лучшему... - Вы все так оптимистичны... Все-таки я три месяца с ним жила... не в том смысле, конечно, просто под одной крышей... Это очень принципиальный и упрямый человек. Но даже не в этом дело. Раньше я могла хотя бы надеяться втайне, что поиски этой дурацкой Бастинды затянутся. Даже если Урфин за это время не передумает, то хотя бы оттянуть неизбежное. Но теперь... Я просто не смогу находиться с Ником рядом. Чем больше он привыкнет к этому новому состоянию, тем тяжелее будет потом. И это даже не главное. - А что ещё? - Я ведь не просто видела, как он счастлив. Я чувствовала это изнутри. Это работает в обе стороны, понимаешь? А если мы воспринимаем не только ощущения друг друга, но и эмоции, значит, он может почувствовать и понять, что у меня на сердце. - Ты переоцениваешь сообразительность мужчин, дорогая, - зевнула Львица. - Мой несколько лет не мог понять, как я к нему отношусь, хотя все было так очевидно... - Сама-то сильно понимала, что он к тебе испытывал? - улыбнулась Нимми сквозь слезы. - Ну, догадывалась... Но у мужчин все не так ярко выражается, и у наших, и у ваших. - Просто у них тоже есть свои секреты. Уж поверь мне - я все-таки несколько секунд чувствовала внутренний мир Ника. Нам не суждено было испытать обычную супружескую близость, но это состояние, когда мы буквально жили друг другом, - её голос утонул в рыданиях. - Я, наверное, просто уйду, не попрощавшись, а вы ему сами все расскажете, хорошо? - Ты все равно сделаешь по-своему, но я, как любит говорить Страшила, ка-те-го-ри-че-ски не советую. Никому от этого лучше не станет, поверь. Топотун и кОзел деликатно толклись в другом конце двора, не мешая их грустной беседе и традиционно подначивая друг друга. Феникс Гудвин, сидя на крыше, решал сложную дилемму - присоединиться ли к делегации ему. С одной стороны, несолидно, будучи Гудвином, её проигнорировать - но столь же несолидно, будучи птицей, прибегать для полета к услугам млекопитающих. А его деревянные крылья за Летучими Обезьянами не угонятся, снова будет несолидно... Его колебаниям положил конец знакомый шум обезьяньей стаи, которая и сама следом перечеркнула над двором небосклон. Страшилу с почетом несли в окружении эскорта лично Уорра с женой, хотя даже с Золотой Шапкой он был легок и для одного. Четыре сильных зверя тащили Льва, молоденькая обезьянка - вертлявого Тотошку, который в полете, как при любой опасности, оказывался полностью во власти инстинктов, рычал и лаял, словно неразумный. Остальные летели верхом. Ветер закладывал уши. Фиолетовые домики внизу быстро поредели, а затем и вовсе исчезли, растворившись в седой лесостепи. Центрально-восточная часть Волшебной страны выглядела совсем уныло. Однообразие пейзажа вновь направило мысли Урфина в русло, не дававшее ему покоя последнее время. Пронзает ли Бастинда своим глазом Изумрудный город и дорогу в фиолетовую страну, как они считают, прочесывая целыми днями территорию, с которой она могла бы это делать, да все безуспешно? Или она убедилась, что башмачка там больше нет? Таким ли провальным оказался рейд Элли и Страшилы, как они делают вид? Они потеряли обруч и не смогли отобрать башмачок у Бастинды - но как насчет второго, спрятанного во дворце, который она так и не смогла пронзить (возможно, из-за наложенного заклинания)? Чем больше он об этом думал, тем крепче утверждался в мысли, что и целью этого рейда было не столько освободить Фараманта и Дина Гиора, сколько забрать башмачок, не полагаясь на успех будущего штурма города. О чём его не сочли нужным поставить в известность. Ведь и о том, что один башмачок уже у Гингемы, он узнал только от Руфа Билана, хотя об этом наверняка должен был знать и Страшила, а значит, и ворона, а значит, все остальные. Все, кроме него. И ведь никто, услышав об этом, даже не удивился. Ему бы ещё тогда обратить на это внимание... Получается, с ним играют втемную. Даже теперь, после битвы за Фиолетовую страну, выигранную практически полностью дуболомами. Такова, значит, цена всем их красивым словам о доверии. Вот только как лучше - поговорить с Чарли начистоту, послушать его оправдания, или поступить по справедливости, то есть при случае нанести симметричный удар? Но последнее - только если необузданные догадки перерастут в полную уверенность. Иначе никак. Справедливость - вот главная ценность и добродетель, которую он признает. В правлении как злых, так и добрых волшебниц его отталкивало как раз отсутствие своевременного и справедливого возмездия, будь то заслуженной награды или наказания, о чем он мечтал, грезя справедливым правлением в возрождённой империи. И когда филин объяснил ему, что магия-то и питается дисбалансом между заслугами и возмездием, разницей, так сказать, температур (в сторону добра или зла), Урфин окончательно понял, что волшебство - не его путь. Вскоре, однако, судьба даровала ему живительный порошок, а теперь ещё и дразнит магией озовского канона, о которой известно лишь то, что она "совсем другая" - а значит, есть шанс, что она совместима со справедливостью... Внизу между тем развернулась полоса Большой реки - намного шире, чем в том месте вверх по течению, где они её форсировали, разделенная длинным пустынным островом. За рекой чернел густой лес, неожиданный после степи с одинокими хилыми рощами на другом берегу и, казалось, бескрайний. Но на горизонте над ним уже вздымались горные вершины. - Это Кругосветные горы? - удивился Страшила. - Нет, - ответил Уорра, - внутренний массив, хотя и соединяется с ними на востоке, как и нагорье Фиолетовой страны. Такой большой отрог. За ним и находится Розовая страна, прикрытая с трех сторон горами, а с запада лесом Воюющих деревьев. А в долине между хребтами живет народ прыгунов. Только если доведется с ними встретиться, не вздумай их так назвать. Марраны они. Их предки, как столетиями раньше наши, вышли в этой долине из Подземья. - Из Пещеры, где живут Подземные рудокопы? Но она же очень далеко отсюда. Жена Уорры Шора снисходительно объяснила, что гигантская Пещера - лишь часть разветвленного подземного лабиринта в южной части Волшебной страны. Когда-то Летучие Обезьяны действительно жили в ней, но изгнанные драконами, блуждали в тёмных галереях, едва не попали в компанию к бескрылым драконам под воздействие Древнего Ужаса, опекаемого какими-то гномами, и прорвавшись сквозь это жуткое место, выбрались в долину. Были они тогда, как и все животные Подземья, не говорящими и не очень разумными, и лишь десятилетия спустя магическое поле Волшебной страны постепенно дало им речь. Прыгуны же повторили их путь уже после изгнания в Пещеру принца Бофаро, потерпев поражение в войне с Подземными рудокопами. Откуда они взялись в Пещере, никто не знает. Но так и остались жить в этой долине - к счастью для них, Обезьяны к тому времени переселились в куда более удобную и плодородную Треугольную долину много севернее в Кругосветных горах. Они уже достигли долины марранов, и Уорра с Шорой для наглядности сбавили высоту. Его примеру последовали другие обезьяны. Как на ладони раскинулось посреди долины огромное мелководное озеро в окружении соломенных шалашей, а выскочившие из них коренастые большеголовые человечки тут же продемонстрировали непрошеным гостям справедливость данного им прозвища. Южный хребет был заметно ниже, и даже с высоты бросался в глаза обустроенный перевал. Как объяснила словоохотливая Шора, между болтунами - жителями Розовой страны - и марранами столетиями поддерживаются торговые отношения, подобно тем, которые существуют между жевунами и Подземными рудокопами. Это давало прыгунам возможность продолжать жить первобытным строем, не развивая ремесел - орудия труда и предметы быта выменивались у болтунов за найденные в горах драгоценные камни. Они даже не пользовались огнём и не умели его добывать! Сама же Розовая страна напоминала огромный ухоженный парк. Расчерченная прямыми дорогами-аллеями, переходящими в улочки симметричных поселков, с замкнутыми в их прямоугольники рощицами, она расстилалась внизу, словно фарфоровый сервиз, расставленный на праздничной скатерти чопорной хозяйкой. Кругом господствовал розовый цвет (неожиданно, правда?) - цветущие сакуры и розовые акации были повсюду, вдоль дорог тянулись розовые изгороди, дома были сложены из розового вулканического туфа, а дворец Стеллы, издали напоминающий утреннюю зарю, а вблизи огромный торт со взбитыми сливками - из нежно-розового мрамора. Местные жители тоже носили розовые куртки, башмаки и береты с помпонами, обшитые бисером и самоцветами, так непохожие на остроконечные шляпы жителей других областей волшебной страны. Сами, впрочем, внешне не отличались от них: средний рост с восьмилетнего ребенка Большого мира, подростковые пропорции, разве что многоо рыжеволосых. Прозвище у них оказалось не менее заслуженным, чем у жевунов, мигунов или прыгунов, в чём наши герои получили возможность убедиться сразу же, как только Обезьяны приземлили их перед дворцом и с криками растаяли в небе, не забыв предварительно напомнить Страшиле, что у него остался последний вызов. - Ой, я вас умоляю, никого не слушайте, пошлите, я вам сам всё покажу по высшему разряду. Ото у ворот стражницы, они сразу послушают за вашу просьбу и передадут Стеллочке. То ничего, что они молчат, работа у них такая, а так они таки да нормальные. Которая с веснушками - племянница знакомых моей сестры, хорошая девочка, но замуж медленно выходит... Нечто подобное на разные лады пришлось выслушать от нескольких заботливых болтунов, преодолевая сотню шагов от места их посадки до ворот дворца. Стражницы снисходительно наблюдали за их растерянностью, но стоило поравняться с ними, погасили озорные искорки в глазах и приняли стойку "смирно": - Фея Стелла давно ждёт Отважных Воинов Света! - торжественно провозгласила старшая. - Как-как она нас обозвала? - переспросил Страшила, но на него все выразительно покосились. После долгого перелета потребовалось слегка привести себя в порядок, прежде чем предстать перед правительницей. Розовый цвет в анфиладе дворцовых комнат становился всё насыщенней и начинал вызывать легкую тошноту. Тронный зал, однако, был выдержан в строгой и спокойной гамме. Волшебница Стелла - на этот раз действительно неожиданно - выглядела как очень юная девушка, можно сказать, девочка-подросток, лет пятнадцати-шестнадцати на вид. И хотя старалась держаться солидно и величественно, особенно перед фрейлинами, округлые щеки с ямочками, совершенно по-детски любопытный взгляд и ребяческая улыбка с оттопыренной нижней губой никак не давали сложиться желанному образу. - Вы с дороги, друзья, так что обойдемся без церемоний. Не буду скрывать, что в последнее время я внимательно наблюдаю за вами с помощью этого ящика, - Стелла кивнула на стоящий возле трона ларец из розового дерева, - и поэтому догадываюсь, какие вопросы привели вас в Розовую страну... Восхитительные спелые фрукты и прохладные напитки создали уютную атмосферу для рассказа феи о событиях в Волшебной стране на протяжении последних столетий. Четыре волшебницы четыреста лет назад оказались здесь одновременно. Корабли Колумба, преодолев Праокеан предвечной Бездны, положили начало объединению бывшей Изнанки Вселенной с цивилизационным Законом ойкумены Старого Света. Будущее континентов, которые через пару десятилетий получат название Американских, было очевидно. Если королева фей Лурлина с её магией озовского канона могла приспособиться к новым условиям, то Стелла, хотя и получившая от неё секрет вечной юности, вынуждена была искать приют в Краю Гуррикапа. Вот только - вполне ожидаемо - вынужденной к этому оказалась не она одна. Буквально нос к носу столкнувшись с тремя сопретендентками на Волшебную страну, Стелла втянулась в долгие территориальные споры. Происходили они в центральной области, невдалеке от приходящей в упадок бывшей новой столицы Балланагарской империи. Полуторастами годами ранее был свергнут император - вернее, узурпатор, незаконно захвативший престол брата, которого отправил в изгнание в долины Кругосветных гор. Правил он так скверно, что закончилось всё революцией и провозглашением республики. Наладить прежнюю жизнь это, однако, так и не помогло. Некоторые горожане мигрировали дальше на север, в Жёлтую страну, вслед за немногочисленными роялистами, другие переселялись за город, открывая для себя фермерскую жизнь среди коренного населения, довольно дружелюбного и всячески помогавшего новым соседям. Впрочем, до заброшенной Дозорной башни новые фермы ещё не дотянулись, она оставалась достаточно уединённой для того, чтобы именно здесь феи начали свой долгий спор. Первоначально каждая претендовала на всю Волшебную страну и не собиралась ни с кем делиться. Но силы оказались слишком равны. В итоге периферийные населённые области были поделены по жребию, а вся территория между ними объявлена нейтральной. Это соглашение сторон было скреплено Договором фей, имевшим силу клятвы, как известно, нерушимой в Волшебной стране. Оставалась, впрочем, оговорка, согласно которой волшебницы могли при необходимости ненадолго покидать свои страны. Правда, никто за четыреста лет не додумался толковать её так, как Бастинда в последние месяцы, которая мотивировала свои частые визиты в Изумрудный город необходимостью проверять оставленную там Золотую Шапку. Правление злых волшебниц привело к потокам миграции в центральную область из Голубой и Фиолетовой стран. Бастинда быстро положила ему конец, хотя отдельные беженцы прорывались и впредь (последними из них были Фарамант и его старшая сестры, мать Флиты). Гингему он не особенно тревожил - жевуны были такими робкими и такими домоседами, что поток этот напоминал скорее чахлый ручеек. Так или иначе, за последующие триста лет из местного населения, балланагарских переселенцев, жевунов и мигунов в центре Волшебной страны сложилась новая общность, национальным цветом которой стал зелёный - середина радуги. Бывшая столица опустела окончательно, и вскоре её постигла участь древних городов Нараньи в Голубой стране. Лишь Башня, каменной печатью скреплявшая Договор фей, продолжала выситься неподвластной векам. - А сто лет назад в Зелёную страну, ещё не называвшуюся Изумрудной, вернулся король-изгнанник. Оказывается, в долине его спасла от камнепада фея Лурлина, и случилось между ними то, что мы называем романом однодневки с вечностью. Как правило, они трагически заканчиваются для обычных людей, но Лурлина осталась верной своей любви до конца, - в певучем голосе Стеллы заиграли печальные и одновременно завистливые нотки, - поэтому плохо кончилось для неё. По словам Стеллы, Лурлина переселила короля в Облачную Гавань с замороженным временем. Это был единственный способ продлить ему жизнь, потому что вечная молодость недоступна мужчинам. Однако под неумолимым натиском прогресса, принесенного в Новый Свет на клинках и штыках европейских варваров, этот островок волшебства был разрушен. - Я до сих пор умолчала об одном важном обстоятельстве. Так сложилось, что Балланагарская корона обладала особой магией. Король, облекаясь силой своего народа, мог при необходимости противостать в единоборстве стихиям хаоса, которые были скованны в Подземье при создании Волшебной страны. Поэтому возлюбленный Лурлины, будучи коронованным королём, обладал потенциалом волшебника. Но для того, чтобы передать ему магическое долголетие, фее пришлось развоплотиться самой, став эфирным духом. Король, получивший волшебную силу Лурлины, вернулся в Волшебную страну, где вступил в законные права, на которые не мог повлиять Договор фей. Приняв новое имя Пастория, он действительно стал добрым пастырем для Зелёной страны, которую своими мудрыми законами и справедливым, но милостивым судом превратил в настоящую утопию. Сам он жил в таком же простом круглом домике, как его подданные, в быту был скромнее любого из них, собственными руками возделывал крошечную ферму и, окружённый всеобщей любовью, называл себя не королём, а правителем народа. Позже, правда, переселился на площадку Дозорной башни. Наблюдать за звёздами, говорили жители окрестных ферм, к тому времени уже облепивших Башню, с почтительным трепетом созерцая тонкий силуэт седовласого старца в бледном лунном свете. На самом деле бесплотной Лурлине с каждым годом было всё труднее опускаться на поверхность земли, и Пастория теперь мог общаться с ней только таким образом. - А потом у них родилась дочь. Не спрашивайте. Озовский канон непостижим для меня самой, хотя я и была недолгое время ученицей Лурлины. Знаю только, что Лурлина навсегда растворилась в небесном эфире, а на пустынное место, где Гудвин вскоре возведёт Изумрудный дворец, упала звезда - и встретивший её Пастория вернулся в свой старый домик с крошечной Озмой на руках. Виллина предполагала, что в младенце сохранилась личность Лурлины, но нет, - Стелла решительно покачала головой. - Как её ученицу меня связывало с ней феерическое чутьё. Увы, Лурлина действительно пожертвовала собой ради будущего Волшебной страны. Злые волшебницы, видимо, тоже опасались возрождения в Озме Лурлины или просто того, что девочка вырастет сильной волшебницей. Пасторию же они сильным волшебником не считали - образ его жизни для обеих никак не сочетался с их представлениями о могуществе и воле. Они и с ультиматумом ему тянули три года только потому, что никак не могли договориться между собой. Согласно этому ультиматуму Пастория должен был отказаться от агрессивного расширения своей власти. То есть ограничить её Зелёной страной и не вмешиваться в дела других нейтральных по Договору фей территорий. Он же постоянно кого-то мирил - то лисиц с полевыми мышами, то гигантских орлов со змеями в северных долинах. Собирался даже посетить марранов, но так не успел. Лишь с Подземными рудокопами не пытался наладить общение из-за древних клятв между ветвями Нараньи и Бофаро. На сию маляву Пастория ответствовал, что до сих пор терпел в своей стране резервации злых волшебниц лишь потому, что они завелись в его отсутствие. Но раз уж они позволили себя подать голос, это развязывает ему руки для окончательного решения вопроса. - Он оказался слишком самонадеян и переоценил свои силы. Либо посчитал, что Гингема и Бастинда настолько не любят друг друга, что не выступят против него единым фронтом. Мы с Виллиной, связанные Договором, не могли его поддержать. Единственное, на что мы были способны - объединив всё наше волшебство, установить на его жизнь защиту. Но Виллина отказалась это делать. "Моя волшебная книга показывает стохастический результат. Возможно, Пастории удастся победить. Возможно, нет. Но если мы проиграем, и Гингема останется жива, через несколько десятилетий она вызовет ураган, который уничтожит всё живое. И остановить её будет некому". Мы с ней после этого окончательно рассорились. Моего же волшебства хватало только на то, чтобы защитить Озму. Наложив на неё этот щит, я связала наши жизни. Если она всё-таки погибнет, погибну и я. Заклинание снимется только тогда, когда Озма примет свою законную власть над Изумрудной страной. Пока оно действует, моя вечная молодость и магическое долголетие имеют силу только в пределах Розовой страны. Стоит мне пересечь её границу, я тотчас рассыплюсь в прах, как Гингема. Я очень стара, друзья мои. Люди столько не живут. Озма при этом тоже умрёт. - Но раз вы живы - значит, Озма тоже? - уточнил Урфин. - Несомненно. Беда в том, что мой волшебный ящик её не пронзает. Он может показывать происходящее в любом уголке Волшебной страны, но Большой мир и Подземье от него закрыты. А Озма, по всей вероятности, именно в Подземье. Туда Гингема и Бастинда отвели пленного Пасторию, принеся в жертву миньонам Спящего Древнего Ужаса, жаждавшего королевской крови. - Летучие Обезьяны говорили о каких-то бескрылых драконах под его воздействием, - вспомнил Страшила. - Возможно. Какой-то дракон на шести длинных ногах, кстати, не так давно вылез из пещеры на севере долины марранов и поселился в лесу, терроризируя зверей... Скорее всего, Озма в стране Подземных рудокопов, где колдуньи её спрятали, потому что не могли уничтожить. - Это имела в виду Бастинда, говоря, что её "давно как бы нет, хотя есть"? - догадалась Элли. - Думаю, да. Хотя меня такая формулировка, признаться, настораживает. - Значит, башмачки, диадема и свисток предназначались Озме? - Конечно. Регалии будущей принцессы. А тебе, дитя моё, мироздание судило стать их хранительницей. - Видишь, - сказал Чарли, - никаких ошибок. Про "двоящуюся девочку" было сказано не случайно. Элли опустила глаза: - Хороша "хранительница"... Обруч упустила, второй башмачок сама выронила из рук... Стелла нежно обняла её за плечи. - Так бывает, дитя моё. Все мы совершаем ошибки. Хуже всего, когда не успеваем их исправить, оставляя это другим. И когда не делаем из них выводов. Так что крепче береги остальное. - Я-то постараюсь, - вздохнула девочка. - Но где найти Озму? - Так, отдать швартовы! Проблемы решаются по мере их поступления. Сейчас надо думать, как вернуть обруч и башмачок... - Я с вами абсолютно согласна, уважаемый Великан из-за гор, - улыбнулась Стелла, девушка достаточно миниатюрная, чтобы без натяжки называть Чарли этим прозвищем. Страшила смущённо обратил к ней нарисованный взгляд: - А можно посмотреть, как работает ваш ящик? - Конечно, друзья. Думаю, вам это должно быть интересно. Особенно учитывая, что он сейчас настроен на ваше войско. Передняя стенка ящика, повёрнутая ранее к трону, была выполнена из толстого матового стекла. Льющийся изнутри свет рисовал на ней движущиеся картины. Отчётливо было видно ущелье, по которому двигалось войско. Тилли-Вилли с фениксом Гудвином на остром шипе шлема возвышался над рядами дуболомов. - Значит, он может показать кого угодно, если тот находится в Волшебной стране? - переспросил Страшила. - А если мы захотим увидеть Бастинду? Ну, или то место, где она находится, невидимая. Стелла с любопытством посмотрела на мудрого соломенного человека: - Мне это не приходило в голову. Не уверена в успехе, но попробовать можно. Бирелья-турелья, буридакль-фуридакль, край неба алеет, трава зеленеет. Ящик, ящик, будь добренький, покажи мне Бастинду! На светящемся стекле появились магические круги с загадочными письменами: большой в центре и четыре маленьких по углам. - Увы, мой друг, - вздохнула Стелла. - Как я и подозревала, он не может показать того, кто невидим. Пройдёмте в трапезную. Девочки приготовили вам небольшой пир, Льва и собачку тоже не забыли. А с теми, кто не нуждается в еде, будем наслаждаться беседой. Упрашивать никого не пришлось. Стелла задержалась, чтобы произнести выключающее заклинание "Ящик, миленький, кончай, благодарность принимай", и увидела, что Железный Дровосек вернулся от дверей. - Уважаемая Стелла, могу ли я поговорить с вами наедине как с феей и как с женщиной? - Друг мой, я догадываюсь, о чем вы хотите меня спросить, - волшебница виновато кивнула в сторону потухшего экрана. - К сожалению, я не имею права выдавать чужие тайны. Могу лишь сказать, что Нимми Эми вас очень любит, ей от этого сейчас очень больно, и в этом совсем нет вашей вины. - Но что мне делать? - растерянно спросил Дровосек. - Как я могу ей помочь? Стелла аккуратно взяла его за руку: - Слушайтесь своего сердца. Оно у вас настоящее.