Серебряный башмачок, или Если бы Тотошка...

Столб прозрачного огня, взметнувшийся к небу над городской стеной вместо исчезнувшего Изумрудного дворца, застал врасплох деревянно-звериное войско, когда оно победным марш-броском двигалось с разных сторон среди золотистых пшеничных полей. Только что полевая птичья эстафета разнесла по всем концам линии фронта радостную весть: "волки уходят!" Два слова, которые могли означать либо капитуляцию Бастинды, либо какую-то тактическую хитрость. Позже выяснится, что звери на этот раз не понесли летальных потерь - лишь несколько раненых разной силы тяжести остались в тылу. Остальные наперегонки с деревянными разведчиками мчались навстречу мягкому зеленому сиянию. За ними с небольшим отрывом бежали основные силы дуболомов. А по дороге из желтого кирпича катился, развивая невиданную доселе скорость, старый фургон Смитов. Генералиссимус Тилли-Вилли теперь не толкал его, а тянул за приспособленную Чарли и Урфином шлею вместе с кОзелом и Топотуном, при этом покрикивая на них недовольно: - Пошевеливайтесь, клячи! - Грубиян, весь в папашу, - огрызался ему в спину кОзел. Медведь грудью бросался за честь любимого хозяина: - Да если бы не Урфин, Бастинда бы всех разгромила, как в прошлый раз. А тебя, деревяшка, вообще не было бы! - Ой-ой! Он за несколько месяцев не догадался мне сделать голову. Чарли вот сразу понял... Последние мили дорога была заметно ровнеё, и кладка выглядела иначе. Учитывая, как резко этот участок поворачивал от направления к ферме Лина Рауба, его, вероятно, укладывали уже при Гудвине к новому городу, разобрав прежний конец дороги. Кагги-Карр уже успокоила моряка, поведав, что Элли и Страшила покинули дворец на каком-то стремном фениксе, кричащем, что он Гудвин. Высунувшись из люка в крыше фургона, Чарли направил подзорную трубу на острые шпили дворца, слепящие изумрудами. Вскоре он действительно увидел, как навстречу фургону летит феникс с седоками - но вдруг дворец за их спинами растворился в ядовитом багровом зареве! Чарли глянул на город невооруженным глазом - нет, дворец не появился. Сияние изумрудов на воротах и башнях городской стены потускнело в кровавых отблесках. - Что это? - обернулся он растерянно к сидящему на крыше Урфину с филином на плече. - Я почем знаю? Сейчас у Элли со Страшилой спросим. Розовая птица уже приближалась к фургону. Через несколько минут плавно села на крышу и с достоинством представилась: - Я Гудвин, Великий и Ужасный! - Чарльз Блек, Великан из-за гор, - с серьезным лицом отрекомендовался моряк и обратился через его голову к Элли, которая, потупив взор, пыталась скрыться в тени крыл: - Так что там случилось? - Да вроде все нормально... только Бастинда вернула себе обруч... - Это мне ворона уже доложила, - хмыкнул дядя Чарли тоном, предвещавшим небольшую воспитательную беседу. - Неужели обруч способен на такое? - указал он в сторону города. Элли со Страшилой обернулись - и ахнули... - Я думаю, - сказал Страшила, - это очень сильное колдунство. На которое даже с обручем только Бастинда способна. И тут неожиданно для всех ожил Гуамоко. - Не в Бастинде дело, - ухнул он, не открывая глаз. - Это озовский канон. - И как это понимать? - спросил Чарли. - Это такой колдовской термин... - Я знал, что он это скажет, - буркнул Урфин, и филин скосил на него презрительный прищур. - Канон - значит правило, - продолжал он. - Сто лет назад Пастория, Балланагарский король в изгнании, вернулся в Волшебную страну, научившись магии особой школы, в которую не умела ни одна из четырех волшебниц. Изготовленные им артефакты работают комплектно. - Озовский... "Зет в круге" на башмачках и обруче читается как "Oz"! - догадалась Элли. - Правильно. Башмачки и обруч вместе открывают новые возможности сверх того, что могут они по отдельности. Конечно, при знании соответственных заклинаний. И даже один башмачок может усилить свойства обруча вот настолько... - А что стало с Пасторией? И как у Гингемы и Бастинды оказались его вещи? - спросила Элли, но филин молчал, прикидываясь чучелом. Изумрудный город между тем стремительно приближался. Уже было видно войско у стен и приветствующие его изумрудники на стенах. Тилли-Вилли подбежал к воротам, над которыми висел большой колокол. Чтобы дернуть за веревку, генералиссимусу пришлось бы сильно нагнуться, поэтому он просто стукнул по колоколу кулаком. Ворота распахнулись, и под их сводами показался Фарамант с толпой изумрудников в зеленых очках за спиной. Знаменитая сумка уже висела на его плече. - Кто вы такие и зачем пришли в Изумрудный город? - спросил он строго, с трудом гася счастливую улыбку. - Я Гудвин, Великий и Ужасный, строитель этого города, - опередил всех феникс. - Я Страшила Мудрый, правитель этого города. - Я Элли Смит из Канзаса. Со мной мои друзья и друзья Изумрудного города: Железный Дровосек с невестой и Смелый Лев со звериным войском, которые первыми пришли на помощь городу, мой дядя Чарли Блек, главный организатор похода, и, наконец, правитель Голубой страны Урфин Джюс, чьи деревянные солдаты под командованием этого славного, хотя и страшного великана Тилли-Вилли обратили в бегство слуг Бастинды. - Что, съел? - сказал медведь кОзелу. - Даже фея Элли отметила неоценимые заслуги хозяина! - Двери Изумрудного города всегда открыты для всех вас, - торжественно возгласил Страж Ворот. - Чего, к сожалению, не скажешь о дворце. Как видите, он просто исчез. А это призрачное сияние никого не подпускает к себе. Непреодолимая сила сковывает ноги, не давая к нему приблизиться. - Это как камень Гингемы в пустыне, только наоборот, - понимающе кивнула Элли. - У нас, кстати, остался изюм из чудесного винограда, - напомнил Чарли. - Может быть, он сработает? На плече Урфина снова вдруг проснулся Гуамоко: - Не думаю. Магия озовского канона совсем другая. Но попробуйте, конечно. Увы, филин оказался прав: изюм не действовал. Возможно, получилось бы со свежим виноградом, да где его взять? Призрачное пламя блокировало попытки не только приблизиться, но и что-либо бросить в его сторону. Дин Гиор уже успел проверить подземный коридор во дворец - его тоже рассекала огненная стена. - Дорогие друзья! - обратился Страшила к горожанам. - Злая Бастинда со своими приспешниками Кабром Гвином и Энкином Фледом трусливо скрылась во дворце от вашего гнева. Она может попытаться взять реванш и восстановить контроль над Изумрудным городом только в том случае, если в ваши сердца вернется страх или поселится равнодушие. Да, налет Летучих Обезьян застал нас врасплох, и все мы повели себя тогда не лучшим образом. Но теперь мы вооружены опытом. Я объявляю создание тер-ри-то-ри-аль-ной обороны Изумрудного города во главе с Дином Гиором, которому присваиваю внеочередное звание Капитана. И оставляю его правителем на время своего отсутствия. - Отсутствия? - ахнул город. - Да. Мы начинаем освобождение временно ок-ку-пи-ро-ван-но-го Изумрудного дворца и для этого отправляемся в Фиолетовую страну. Изумрудный дворец не Фиолетовая страна, а Фиолетовая страна не Изумрудный дворец. Бастинда не может находиться в двух местах одновременно. Если она в нарушение Договора фей засела в Изумрудном дворце, мигунам пришло время освободиться от её рабства! - Я был не прав по отношению к Джеймсу Гудвину, - шепнул Чарли племяннице. - Он сумел дать этому парню настоящие мозги, пусть и из отрубей с булавками... - В шахматах это называется вилка или двойной удар, - объяснял потом Страшила. - А может быть, даже пат. Посмотрим по реакции Бастинды. Пришлось, конечно, задержаться на пару суток. Во-первых, действительно посмотреть на реакцию. Бастинда, однако, восприняла этот демарш как очередное подтверждение того, что башмачок спрятан в Изумрудном дворце, куда они стремятся попасть (иначе зачем бы им освобождать мигунов?), поэтому надо усилить его поиски. Во-вторых, ввести в курс дел Дина Гиора и первых добровольцев территориальной обороны. В-третьих, заняться немногочисленными ранеными звериного войска. Все они горели желанием отправиться в Фиолетовую страну - даже молодой тигр, который туда однозначно не отправлялся, потому что больше всех пострадал от волка и ворон, и утешался лишь тем, что может быть полезен в охране Изумрудного города от возможного реванша Бастинды. Им аккуратно меняли повязки и обрабатывали раны. Элли, Нимми, Чарли и даже Урфин - последний, впрочем, с выражением на лице огромного одолжения, а вскоре и вовсе бросил это занятие, начав мастерить какое-то приспособление для Тилли-Вилли. - Вы к нам так добры, - удивленно говорила Элли Львица. - Как-то непривычно со стороны людей... - Но почему? - удивлялась в свою очередь девочка. - Если вы и люди можете понимать друг друга... Это ведь такое преимущество Волшебной страны! - И не гав-ори! Знаешь, как тяжело, когда ты в Канзасе не понимаешь, что я хочу сказать, - поддержал Тотошка. - Как-то так сложилось, - печально вздохнул Лев. - А мне лично очень не хотелось бы, чтобы наше скрепленное кровью братство развалилось после победы. Хотя я больше и не царь... - Но может быть, это временно? - улыбнулась боевая подруга. - Между пррочим, птичью эстафету мы со Стррашилой задумали ещё до войны, - хвалилась Кагги-Карр, - только организовать не успели... Элли допытывалась у филина о волшебной силе серебряных башмачков. До сих пор она воспринимала их лишь как оберег, но теперь воочию видела над городом результат действия даже неполной пары. Страшила интересовался заодно, нет ли и у Золотой Шапки какого-нибудь особенного колдунства. Она ему так понравилась, что даже попросив забрать с башни старую зеленую шляпу с бубенчиками, он надевал её разве что поверх Золотой Шапки. Про Шапку Гуамоко презрительно ответил, что никогда о ней не слышал и едва ли она на что-то годна. Про башмачки подозрительно мялся. То ли не хотел выдавать секреты Гингемы, то ли, напротив, свою неосведомленность (Урфин подозревал второе). Рассказал лишь, что они способны за три шага перенести их хозяина в любое место - даже за пределы Волшебной страны. Надо только стукнуть каблуком о каблук и назвать его. - Госпожа Гингема этим редко пользовалась из-за Договора фей. А так об этом все волшебницы знают. - И Виллина? - уточнила Элли. - Наверняка, - ответил филин, засыпая. - Что же это получается? Если бы Тотошка принес башмачки раньше, до улёта Виллины, и та рассказала о них, я могла бы вернуться домой в тот же день, когда фургон раздавил Гингему? - Ну вот, Тотошка во всем виноват! - обиделся песик. - Никто тебя не винит, - успокоила его девочка. - Но ведь в самом деле, все могло сложиться иначе... - И что тут хорошего? - вздохнул Страшила нарисованным ртом. - Я бы тогда так и остался пугать на колу ворон, пока меня не развеяло ветром. - А я бы второй год ржавел в лесу, - сказал Ник Дровосек, - а может быть, уже рассыпался бы в прах. - А я бы так и не осмелился признаться в любви, - прорычал Лев. - А это почти то же самое, что быть развеянным и рассыпанным... - А ты бы толком не увидела Волшебную страну, - вмешался в разговор феникс Гудвин, - и единственное чудо света - Изумрудный город. - Знаете, друзья, - призналась Элли, - красоту Волшебной страны и Изумрудного города я смогла оценить только теперь. А тогда у меня было одно желание - поскорей её покинуть, вернуться домой к папе и маме, которые думают, что я погибла. Но расставаться с вами, правда, было очень, очень тяжело... - Кто сомневается? - зевнул Лев. - Все мы хорошо помним, сколько слез было пролито с обеих сторон... - У меня от них даже челюсть заржавела, - сказал Дровосек. Ранним утром, огласив бескрайние пшеничные поля Изумрудной страны зажигательным маршем "Бастинда - дрянь!", войско двинулось на восток, в сторону Фиолетовой страны. Страшила и Железный Дровосек теперь составляли компанию в фургоне. Дядя Чарли, как мог, починил механизм Дровосека, и тот худо-бедно передвигался, хромая и со скрежетом сгибая колени. Нимми Эми с полными слез глазами благодарила моряка, а тот сердито отмахивался, считая похвалу совершенно незаслуженной: - Сам калека, калеку и сделал... Хромаем теперь на пару. Он все-таки попытался прочесть Элли и Страшиле нравоучение насчет их экспромта в Изумрудном городе. Правда, нельзя сказать, чтобы очень в этом преуспел. - Да, операцию провалил я, признаю. Не подумал в спешке, что солома может издали привлечь внимание Бастинды. Но вы-то куда полезли? И башмачок не вернули, и обруч ей преподнесли, и неизвестно, что она с ними ещё сможет наколдовать... - Я все поняла и больше так не буду, - хлопала Элли ангельскими глазками. - Да-да, так я и поверил... Сам в свое время считал, что взрослые зануды и ничего не понимают - а потом пришлось учиться всему на собственных ошибках. - Но ведь научился же, правда? - вкрадчиво интересовалась девочка. - Просто все старшие поколения хотят, чтобы учились на их ошибках, а младшие все равно учатся на своих. И никогда по-другому не было. - Опыт ценен тогда, когда он собственный, а не чужой, - глубокомысленно добавлял Страшила. - Отсыпь Элли мозгов, - ворчал моряк. - У тебя их слишком много, а у неё, гляжу... И наше поколение, чтоб ты знала, со взрослыми хотя бы не пререкалось. - Ага, ты, значит, такой со всем соглашался, кивал, а в десять лет сбежал из дома и устроился юнгой на корабль? - не сдавалась Элли. - Хотя бы в десять. А тебе девять только-только стукнуло... - Так ведь девочки быстрее развиваются! Страшила за государственным делами не позаботился сменить костюм и теперь переживал, что предстанет перед мигунами полным чучелом. Положение спасала Золотая Шапка, в которой он выглядел довольно эффектно, и с удовольствием рассматривал себя в зеркало. Урфин Джюс окончательно покинул фургон, включая крышу и спину Топотуна. Он не просто так приколотил накануне Тилли-Вилли роскошные эполеты с бахромой, которыми пятиметровый пацан ужасно гордился. Теперь столяр мог использовать один из них в качестве сидения и общаться с сыном (он и сам начинал так называть про себя генералиссимуса) в непосредственной близости, как филин с ним на его плече. Новый способ транспортировки фургона, при котором Тилли-Вилли тянул его впереди кОзела и Топотуна, показал себя удачным и был принят на постоянной основе. Поэтому докучавшие и выворачивавшие душу разговоры внутри Урфину теперь были не слышны. Порой он задумывался, не перемывают ли ему сейчас косточки или как ведет себя Нимми с Железным Дровосеком без прицела его колючих глаз. Она ему ещё ничего не сказала, и Урфин этого пока не требовал. Он помнил условие, которое сам поставил - бросить его после победы. А мог бы потребовать сразу после освобождения. Но все равно его великодушия никто не оценит. От этих мыслей его тут же отвлекали новые вопросы Тилли-Вилли, которые становились все серьезнеё и все сложнеё для него. Урфин пытался привить мальчишке свой взгляд на многие вещи, но встречные вопросы порой ставили его в тупик. Он не мог найти ответов и начинал сомневаться в своей правоте. А это было чертовски неприятно. Дорога в Фиолетовую страну пролегала через лысое плоскогорье, унылостью своей напомнившее Элли пейзажи родной канзасской степи. До самого полудня слепящее солнце светило прямо в глаза, но упрямый столяр, возвышавшийся над войском на плече чудовища-полководца, казалось, этого не замечал. Огненный столб над Изумрудным городом продолжал светить в спину. Вопреки подозрениям Урфина, Нимми Эми вела себя с Железным Дровосеком подчеркнуто сухо и холодно. С ужасом думала она о том моменте, когда придется сказать ему страшную правду, и загодя готовила к нему себя и любимого. Проблема в том, что Дровосек этого совершенно не чувствовал. Полученное от Гудвина шелковое сердце было, как он и просил, добрым и любящим, а не чутким и внимательным. В нем боролись сейчас лишь два противоречивых чувства: радость от присутствия рядом Нимми Эми и переживание о том, что её жизнь на передовой подвергается опасности. А Нимми испытывала такое же отчаяние, как тогда, когда везла Ку Клипу разрубленное тело Ника. Только разрубленной пополам ощущала теперь себя. Страшила с интересом наблюдал за Нимми и Дровосеком, за Львом и его боевой подругой, с которой они всюду шли бок о бок и не сводили друг с друга нежных взглядов, не замечая, казалось, ничего вокруг. - Эти влюбленные такие странные! - заметил он на короткой технической стоянке, когда можно было пошептаться наедине. - Элли, а ты когда-нибудь влюблялась? В первые дни своей жизни Страшила приучил её к куда более неловким вопросам, поэтому удивляться не приходилось. - Делать мне нечего! Да и не в кого особенно-то. Я же на ферме живу, а ты сам знаешь, что это такое. Ну, Боб и Дик хорошие ребята, но как-то оно... С юга по соседству поселилась ирландская семья, там этот противный Джимми... Я тебе рассказывала, что Кагги-Карр от него отбила? А то плакало бы ваше письмо! - Да, этот не вариант, конечно, - согласился Страшила. - Какие ещё варианты, ты о чем?! И почему тебя вообще эта тема вдруг заинтересовала? - Просто, интересно же... Девочка лукаво прищурилась: - А скажи, дорогой мой, почему это ты так внимательно рассматривал Морскую Деву? Уж не влюбился ли сам? Страшила изумленно захлопал нарисованным глазами: - При чем тут это? Почему рассматривал, могу рассказать. Тебе вот феникс снился, а мне на башне как-то приснилась она. - Ты же никогда не спишь! - удивилась Элли. - Не сплю. Но когда от сырости начала гнить солома и ржаветь булавки в мозгах, стали посещать видения наяву. Такие, знаешь ли, яркие. Будто пришел я к Гудвину просить мозги... - Вы меня звали? - воспарил над ними феникс Гудвин. - Нет! - ответили оба одновременно, и расстроенная птица улетела. - А он, - продолжал Страшила, - сидит на троне в её облике, обмахивается веером, и требует, чтобы я взамен лишил Бастинду волшебной силы и освободил мигунов из рабства. Ну, бред есть бред, да? Но когда ты мне сказала, что Гудвин действительно сажал её на троне и выдавал за себя, я вдруг задумался – а не знак ли это? Потому, если честно, и решил, что нам надо отправиться в Фиолетовую страну освобождать мигунов. Что если это поможет лишить её волшебной силы? Элли некоторое время молчала, пристально глядя в нарисованные глаза друга. - Возможно, ты прав, - сказала она неуверенно. - Дело в том, что мне Гудвин действительно сперва ставил условие освободить Фиолетовую страну от Бастинды. Ну, когда ещё притворялся Живой Головой, пока Тотошка его не разоблачил. Только он предлагал не лишить её волшебной силы, а изгнать из Фиолетовой страны. Но я вам этого не рассказывала, откуда тогда ты можешь это знать? Разве что Тотошка проболтался... - Нет, - замотал головой Страшила, - я бы запомнил.