Where my heart is

      Он не думал, что кто-то и впрямь решится напасть. Но это случилось неожиданно — в один из дней он заночевал в лесу, забравшись на дерево и привязав себя к стволу веревкой, и едва успел проснуться, когда услышал подозрительное шевеление внизу.              — И где он? Где тот колдун?              — Да говорю тебе, где-то здесь. Вон, следы на земле, вишь?              — А если не его?              — Да его это, не боись. Мелкий видел, как этот заходил сюда один. А из наших больше никто не ходит в лес. Дураки что ли!              — Ну да, ну да, здесь же ведьма водится!              Ведьма… Кажется, они водились почти в каждом городе, селении и лесу. Он частенько видел, как на центральной площади стоит столб, а на нем — привязанное, изуродованное тело, которое некогда было живой, красивой женщиной. Изредка на этом столбе висели тела мужчин, но обычно «колдунов» сразу разрубали на куски и сжигали в костре. В последний раз он видел подобное совсем недавно — в Тургоре, еще одном отдаленном и довольно неприветливом городе, который темными каменными стенами возвышавшийся посреди пустынных дорог. И хотя город был больше других, в которых меченому довелось побывать, здесь он чувствовал себя некомфортно. Люди, чьи грубые черты говорили о жизни в северном суровом климате, исподлобья смотрели на него. Его даже не хотели пускать в город, и путнику с содроганием пришлось снять капюшон, но слава Всевышнему, проклятие пока не распространилось дальше поблекших, выцветших глаз, что вполне можно списать на надвигающуюся слепоту — именно это он и сказал страже у ворот. Охранники глянули на седую прядь, затесавшуюся среди рыжих волос, и молча открыли ворота.              Он старался не задерживаться везде подолгу, будучи под прицелом враждебных, подозрительных взглядов. Только пополнить запасы, и пойти прочь. Его путь лежал сквозь главную площадь, и взгляд не мог не зацепиться за очередной знакомый столб.              «Смерть ведьме!» — гласила надпись на привязанной к телу дощечке. Мертвая плоть изгибалась в немыслимых позах, пронзенная острыми, деревянными кольями, которые будто канаты связывали «ведьму» с землей, в которой она никогда не будет похоронена. Наверняка, она была жива, когда ее держали и протыкали кольями.              Путник невольно содрогнулся, когда представил на месте несчастной свою сестру. Он до сих пор не мог понять, как люди могут обречь на смерть свое дитя, сестру или мать — если бы за Мейлент пришли, он бы умер сам, но не отдал ее на растерзание толпе. Но стоило вспомнить про него самого… и нет, он проклят. Он просто проклят, а не напрасно оболган. И его не убили, милосердно позволив уйти. Его семья не будет отверженной, и Мейлент сможет спокойно выйти замуж, даже такой ценой. Они никогда больше не увидятся, но он будет уверен, что ее жизнь продолжится и без него. Этого было достаточно.              Странник не верил в колдунов и ведьм. И в магию. Он верил в целителей, которые есть в каждом крупном городе и селении. Он верил в жрецов, потому что они существуют. Он верил в шаманов, которые что-то видят — такой был и у них, кочевников. И именно шаман сказал, что отныне он не может больше находиться со всеми. Что ему стоит уйти. Шаман сказал, а вождь указал на дверь. И он ушел.              Его мать лишь молча передала мешок с вещами, которые успела собрать — остальные будут ритуально сожжены шаманом. Его сестра тихо плакала, а он не имел права даже заговорить с ней, ведь тот, кто хоть как-то соприкоснется с меченым, повторит его судьбу. И станет изгоем. Отец смотрел сурово, но путник знал, что тот его любит и верит, что он справится. Именно отец, на глазах которого единственный сын уходил навсегда, отдал немногочисленные семейные сбережения, а он молча принял их с надеждой, что его взгляд сказал все за него. Сказал, как он сожалеет. Как он их любит. И верит, что они будут счастливы, хотя бы ради него.              Это и правда было милосердно. Он был уже достаточно взрослым, чтобы просто уйти, но старшие говорили, что раньше бывали случаи, когда метка проявлялась слишком рано, и тогда ребенка просто убивали, чтобы тот не мучился.              Ему еще повезло.              Он прошел мимо трупа, не останавливаясь. В конце концов, тело женщины оставят в лесу, на растерзание зверям, после того, как каждый кинет в нее камень или и вовсе помои, не считая традиционных плевков. Колдунам нет покоя ни в жизни, ни в смерти — эту фразу он слышал слишком часто в своей жизни. Впрочем, проклятым тоже не было покоя в этом мире.              Он был рад, когда покинул мрачный Тургор. За пределами этих каменных стен было легче дышать, и даже темные тучи, висевшие над городом, медленно расходились в стороны. Солнце уже не так грело, и он думал, что надо успеть попасть в столицу до зимы: не хотелось застрять посреди леса в мороз и холод. Благо, времени было еще достаточно — тут ему тоже повезло. Появись метка месяцем позже, и можно было б искать место для будущей могилы.              Пара мужиков внизу не уходила, бездумно топтавшись под деревом, и проклятый думал, что же ему делать с ними. Надо было продолжать путь, да и сидеть здесь не было особого смысла. Скинуть что ли на них пару веток? Или и вовсе собственный сапог. Хотя нет, обувь было жалко — уволокут еще с перепугу.              Он усмехнулся и спрятал в мешок веревку. Деревенщина догадалась поднять голову наверх, услышав подозрительный шорох, и оба радостно оскалились, заметив добычу.              — Ба, а вот и колдун! Спускайся, коль не трус!              Может просто перепрыгнуть на ближайшее дерево? Пусть гогочут, сколько влезет, а как опомнятся — его уже и след простыл.              Дерево ощутимо затрясло, и он с удивлением посмотрел вниз. Топор зазвенел, с силой врезаясь в кору, и меченый раздраженно цыкнул. Он не собирался доводить все до драки, но кажется, ее не избежать.              Ловким движением странник спрыгнул прямо перед ругнувшимися и отшатнувшимися от испуга мужиками. Но они быстро пришли в себя, и теперь ему пришлось уворачиваться от топора, летящего в его сторону. Резкой подножкой он сбил самого легкого, остался тот, что был выше и сильнее — с ним так просто не справиться. Меньше всего он хотел использовать ножи для чужого убийства, но жизнь была дороже собственных принципов.              И все же… все же не зря он проклят.              Резким движением меченый вцепился в меховой жилет мужика, притягивая его лицо к своему, и откинул капюшон с головы. Глаза, обычно тусклые при дневном свете, ярко горели в темноте, да и злость добавляла им огня.              — Теперь ты проклят, — холодно проговорил он, положив руку на чужую грудь и с силой оттолкнув мужика от себя. Тот застыл, и проклятый поторопился затеряться в тени деревьев.              Он слышал громкий окрик встающего с земли человека, и голос, зовущий «колдуна». Он колдуном не был, а кто там что придумал — это его проблемы. Умостив мешок на плече, странник поспешил дальше.              Его все еще ждал долгий путь.