Без карты

ДЕНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ: - Я ненавижу дождь, - ворчит Кэролайн. Клаус издает тихий звук веселья, но в остальном ничего не отвечает. Она не может заставить себя прийти в себя, так как ответ Клауса может означать, что Клаус двигается, а ей наконец удалось найти полуудобное положение. Они растянулись на полу Международного аэропорта Майами, используя свой багаж в качестве импровизированных подушек. Кэролайн использует свой свитер в качестве одеяла и лежит на плече Клауса. Она действительно не была профессионалом, лежа на полу, ковер был тускло-серого цвета, и кто знал, какую грязь он скрывал, но по мере того, как шторм усиливался и остановка удлинялась, она беспокоилась, что жесткие пластиковые сиденья, на которых они расположились, могли навсегда повредить ее позвоночник. Она сдалась и согласилась последовать примеру своих коллег, оказавшихся в затруднительном положении, которые были разбросаны по всему терминалу. Клаус купил пару журналов, и Кэролайн устроилась рядом с ним и время от времени читала вместе, когда заголовок вызывал у нее интерес. Она ненадолго погрузилась в сон, убаюканная ровным дыханием Клауса и ровным сердцебиением, но это продолжалось недолго. Это было слишком открыто, слишком много людей двигалось вокруг. Кашель, перестановки и тихие разговоры разбудили ее. Было 2 часа ночи, дождь все еще барабанил в окна, и Кэролайн проголодалась. Она отказалась позволить этому не очень благоприятному окончанию отпуска испортить ей удовольствие от путешествий, но это не означало, что она не имела права немного пожаловаться. - Здесь холодно. От этого у меня вьются волосы. Жидкая тушь для ресниц - самое худшее. Никому не нравится быть влажным, - продолжает она. - Я могла бы сейчас быть в своей милой уютной постели со своим горячим парнем, но нет, я на грязном полу, окруженная незнакомцами. - Все еще со своим горячим парнем, - указывает Клаус, звуча более чем самодовольно, - так что могло быть и хуже. Она закатывает глаза и тычет его в бок, но ей приходится прикусить внутреннюю сторону губы, чтобы удержаться от улыбки. - Да, да. Разве ты не должен защищать дождь? Это обычное дело в вашей глуши, не так ли? - Ты привыкаешь к этому. Простуды, как правило, можно избежать, одевшись соответствующим образом. Разве они не делают водостойкую косметику? Если нет, то я думаю, что они должны это сделать. В твоих волосах нет ничего плохого, когда они вьются, и я согласен, что быть влажными неприятно. Я часто иду прямо в душ после того, как побываю в нем. Это помогает. - Я люблю мыться. - Я в курсе. Ты достаточно часто монополизировала нашу ванну. Боюсь, в моей квартире ее нет. - Серьезно? - Кэролайн поворачивает голову, чтобы посмотреть на него. - Боюсь, что так. Прости, любимая. - Полагаю, я выживу. - Она преувеличенно вздыхает. - Душ довольно приятный, если это тебя утешит. Несколько больших насадок для душа. Там даже есть скамейка вдоль одной стены. Это сказано с обманчивой невинностью, глаза Клауса по-прежнему прикованы к страницам, которые он читает. Но Кэролайн видит намек на ухмылку. Она отказалась от секса в душе по соображениям безопасности – не то, чтобы у них не было много других развлечений – и она бы солгала, если бы идея скамейки не вызвала у нее определенного интереса. Все еще. Сейчас было совсем не время и не место. Кэролайн сделала мысленную заметку, чтобы позже провести небольшое исследование этих предметов с присосками. На всякий случай. - Принято к сведению. Но ты можешь вырвать мои бомбочки для ванны из моих холодных мертвых рук. - Она сохраняет свой беззаботный тон, но тычет его еще раз для пущей убедительности. - Это звучит неприятно. - Это не так. Это эстетически приятный рай. Я пришлю тебе фотографии. - Тебя в ванне? Я не могу найти в себе сил спорить. - Да, не могу сказать, что я удивлена. Они будут подобраны со вкусом и сохранятся в тайне, если ты не хочешь, чтобы я тебя убила. Моя мама работает в правоохранительных органах, и я наблюдала за многими криминалистами. Они никогда не найдут твое тело. - Кэролайн фыркает. Клаус издает настоящий смешок, роняя свой журнал. Одна его рука покоилась у нее за спиной, но он обхватывает ее, сильнее прижимая к себе. - Ты тоже угрожала убить меня в наш первый день, помнишь? Должен ли я беспокоиться о твоих склонностях к убийству? - Во-первых, я на самом деле не убивала тебя. Во-вторых, я думаю, что все получилось довольно хорошо, даже после этого, верно? Я имею в виду, что наша нынешняя ситуация далека от идеальной, дурацкий дождь, но я думаю, что мы отлично провели отпуск. - Кэролайн пожимает плечами, скользя ладонью по его животу и играя с его рубашкой. - Я думаю, что это еще мягко сказано. Я действительно верю, что другому отпуску будет трудно превзойти этот. - Я приму это как вызов, - говорит Кэролайн, кивая. - Мне нравится все планировать. - Она стискивает челюсти и борется с зевотой, на мгновение закрывая глаза. Они кажутся шероховатыми, хотя она смыла макияж несколько часов назад. - Я это понял. - Рука Клауса поглаживает ее бок, и это приятно. Расслабляюще. - Ты можешь мне почитать? Сравнение валют звучит достаточно скучно, чтобы убаюкать меня. - Она напевает, вслепую нащупывая журнал. Кроме того, у нее был небольшой пунктик по поводу акцента, и она решила, что если заставит себя сосредоточиться на его голосе, то сможет заглушить фоновый шум. Она была почти уверена, что он знал, и воспользовался этим, придурок, но Клаусу не нужен был удар по самолюбию в форме подтверждения. Он поминутно ерзает, прочищая горло, и Кэролайн следует за этим движением, закрыв глаза. Он начинает читать, и она позволяет звуку захлестнуть ее, не утруждая себя тем, чтобы сосредоточиться на словах. Клаус прав, понимает она, проваливаясь в сон. Этот отпуск будет трудно превзойти – не то, чтобы она не собиралась попробовать. Две недели назад, если бы кто-то сказал ей, что она закончит это, свернувшись калачиком с Клаусом на грязном полу аэропорта, и что она даже не будет возражать, что она будет довольна, она бы настаивала, что это безумие. Если такие огромные перемены могли произойти за две недели, Кэролайн даже не собиралась пытаться угадать, какие еще изменения ожидали ее впереди. Это было немного страшно, ее не такой уж помешанный на внутреннем контроле человек был на грани. Но в основном это было волнующе. Ни один из крутых мячей, брошенных в нее этой поездкой, не был плохим. Она была достаточно оптимистична, чтобы предположить, что жизнь того, кого она встретит в будущем, тоже не будет такой уж ужасной. ДЕНЬ ДВАДЦАТЫЙ: - Ты можешь это понять? - Кэролайн кричит из кухни, после того как ее дверной звонок закончил звонить. - Таймер вот-вот сработает. Это будет Энзо, который отвезет Бонни и заберет тебя на твое мужское свидание. - Она поет песни последние два слова, и Клаус качает головой, в равной степени удивленный и раздраженный. Она стала называть их планы на вечер – Кэролайн собиралась провести время с Бонни, пока они с Энзо выходили – с того момента, как они были сделаны в машине по дороге домой из аэропорта. Клаус, выражающий неудовольствие, визуально или словесно, только поощрял ее, и поэтому он научился оставаться нейтральным. По правде говоря, у него нет проблем с тем, чтобы проводить время с Энзо. Они довольно хорошо поладили, Клаус нашел его гораздо более расслабленным, чем Бонни, у которой был довольно угрожающий взгляд, когда она задумалась об этом, несколько раз за последнюю неделю, когда они общались. Ему любопытно, изменится ли это, как только они уйдут от пристального взгляда Кэролайн, но рассуждает так, что даже если это произойдет, они будут в баре, и бурбон наверняка сгладит любую неловкость. Он планирует поковыряться в мозгах Энзо, как можно более тонко, о том, как он нашел переход к жизни в США. Клаус встает с дивана, выключая телевизор, который он лениво смотрел, пока Кэролайн хлопотала на кухне. Он предложил помочь, но его кулинарные таланты не распространялись на выпечку, как она обнаружила, когда в начале недели он сжег сковороду с заранее приготовленными хлебными палочками, и поэтому Кэролайн выгнала его. Выражение лица Бонни слегка тускнеет, когда она замечает Клауса по другую сторону двери, Кэролайн заверила его, что Бонни оттает, как только они "качественно поговорят с подругой", но у Клауса были некоторые сомнения на этот счет. - Добрый вечер, - приветствует Клаус, обмениваясь кивком с Энзо. - Кэролайн на кухне. Пожалуйста, входите. Бонни выдавливает улыбку, бормочет слова благодарности и проходит мимо него, сбросив туфли. Энзо задерживается после того, как дверь закрывается. - Мне сказали, что мы должны немедленно уходить. Бон умирает от желания перейти в режим допроса. Уверила меня, что это будет не для слабонервных. Клаус так и предполагал. Он бы волновался, но он знает, что Кэролайн может постоять за себя. В последние несколько дней она гораздо менее охотно строила планы на будущее, провела предыдущий вечер, расспрашивая его о его любимых – где "любимый" означал наименее ужасный – достопримечательностях, перечисленных в путеводителе по Лондону, который она купила. - Позволь мне просто заскочить и попрощаться, и мы уйдем, хорошо? - Отлично. Просто не увлекайся любовной голубиной театральностью. Я знаю, что вы находитесь в тошнотворной стадии новой пары, но у меня нет желания быть свидетелем этого. Он испытывает искушение закатить глаза - верный признак того, что Кэролайн действует ему на нервы. Он мог бы указать, что Энзо и Бонни не были совсем уж безрассудны в своих привязанностях, но он воздерживается. Клаус не видел необходимости злить хорошего союзника на данном этапе. - Я буду через минуту. Энзо следует за ним на кухню, и Клаус замечает, что Бонни, устроившаяся на табурете, уже держит в руке здоровый бокал, полный вина. Это потому, что, как предполагает Клаус, Кэролайн стремится быть хорошей хозяйкой и не гнушается замыслом сделать свою подругу пьяной и податливой, прежде чем они погрузятся во все, что произошло на каникулах Кэролайн. Клаус знает, что она воспользуется любым возможным преимуществом. Он был жертвой ее готовности играть грязно, чтобы получить победу, достаточно много раз, чтобы заметить признаки. Бонни говорила что-то о сломанном приборе, но она замолкает, когда Клаус входит в кухню. Он подходит к Кэролайн за стойкой, кладет руку ей на бедро. - Мы уходим, любовь моя. Желаю хорошо провести вечер. - Она поворачивается, чтобы посмотреть на него. - Веселись. Энзо оказывает ужасное влияние, так что постарайся, чтобы тебя не арестовали, хорошо? - Меня это возмущает, - говорит Энзо. Он прислонился к дверному проему, ухмыляясь в сторону Кэролайн. - Из-за меня тебя никогда не арестовывали, не так ли? - Не из-за отсутствия попыток. Я поговорила с несколькими охранниками кампуса после того, как ты сделал что-то глупое. - Кэролайн недоверчиво фыркает. - Это не считается, - возражает Энзо. Клаус, чувствуя, что это не новая дискуссия, прерывает его. - Еще один пример твоей способности "говорить по-полицейски", спасающий положение? Я уверен, что у Энзо полно историй, которые мне не терпится услышать. Кэролайн слегка напрягается, наклоняясь вперед, чтобы пронзить Энзо взглядом. Оглядев Клауса, она видит, что его ухмылка граничит с радостной. - О, неужели я когда-нибудь. И ты даже не можешь заставить меня замолчать угрозами, не так ли? Прелестной Бонни уже рассказали обо всех моих юношеских проступках, и она все равно обожает меня. - Иногда это более "терпимо", - сухо говорит Бонни, - но да, я все это знаю. - Кэролайн обращает свое внимание на Клауса с проницательным выражением лица. - Не заставляй меня спрашивать у Ребекки номер телефона Кола. Ты же знаешь, что она отдаст его мне, как только у нее закончатся ее собственные неловкие истории о тебе. - Ты все равно будешь обожать меня, - бормочет он. - Я не сомневаюсь. - Он не очень любит показываться на публике, но не может удержаться, чтобы не обнять ее за талию, чтобы она плотнее прижалась к ней. - Знаешь, нам действительно нужно поработать над твоим огромным эго. Вероятно, потребуются годы, чтобы оно стало хоть сколько-нибудь приближенным к нормальному размеру. - Ее губы сжимаются в безуспешной попытке сдержать улыбку. - Я думаю, что годы - это грубая недооценка, Кэр. - На этот раз звук веселья исходит от Бонни, и когда Клаус оглядывается, ему приятно видеть, что она выглядит почти... дружелюбно, наблюдая за ним и Кэролайн с задумчивым видом. Вздох Кэролайн громкий, преувеличенно страдальческий. - Это будет тяжелая работа, но кто-то должен это сделать, - шутит она, легонько подталкивая его локтем. Клаус, конечно, не возражает против того, чтобы Кэролайн взяла на себя эту задачу. ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ: Ей кажется, что она едва заснула, как ее разбудили. Клаус старается вести себя тихо, двигаясь осторожно, но она проснулась, как только он отстранился. Спать без него сегодня будет настоящей стервой. Она тянется, чтобы дотянуться до телефона на прикроватной тумбочке, привлекая внимание Клауса. - Извини, - шепчет он, останавливаясь, чтобы натянуть спортивные штаны, которые они поспешно выбросили прошлой ночью. - Тебе пока не нужно вставать. Кэролайн, прищурившись, смотрит на часы. Он прав, сейчас всего 5 утра, и она может поспать еще час или около того, прежде чем вылезти из постели, чтобы отвезти его в аэропорт. Прошлой ночью они почти не спали. Кэролайн была жадна до него, накапливая прикосновения и ароматы и все то, чего ей будет не хватать, когда он так близко, и Клаус удовлетворил ее потребность со своей собственной настойчивостью. - Как ты вообще проснулся? - спрашивает Кэролайн хриплым голосом. - Я не мог уснуть. - Клаус улыбается, неторопливо подходит и садится на кровать. - Фу, ты опять делал эту жуткую штуку, наблюдая, как я сплю? - дразнит она. Ее нос морщится, когда она приподнимается, одеяла спадают до талии. - Да. - говорит ей Клаус, совершенно не раскаиваясь. Его глаза скользят по ней, жадно темнеют, когда они осматривают всю ее обнаженную кожу. Кэролайн глубоко сожалеет, что у них почти недостаточно времени для всего того, что он явно обдумывает. Клаус, кажется, понимает то же самое, с сожалением качая головой. - И я с нетерпением жду следующего раза, когда у меня будет возможность жутко наблюдать, как ты спишь. Кэролайн изо всех сил старается ухмыльнуться ему, с трудом сглатывая. Клаус ведет себя мило, и она твердо решила, что не будет плакать, пока они не окажутся в аэропорту. Ей нужно было немного легкомыслия. - Эй, если это твой пунктик, мы можем установить веб-камеру или что-то в этом роде. Это гораздо менее странно, чем некоторые вещи, которыми ты мог бы увлекаться. – говорит она. Он легко следует ее примеру, наклоняясь вперед с игривой ухмылкой. - Поверь мне, дорогая, я могу придумать множество странных вещей, которые мы можем сделать через веб-камеру, если хочешь. - Его губы касаются ее губ, прежде чем она успевает ответить, и он целует ее до тех пор, пока она не забывает, что собиралась сказать. Наверное, это хорошо, потому что, как и все, она определенно видела некоторые сомнительные вещи в Интернете. - Я собираюсь принять душ. Постарайся еще немного отдохнуть, ладно? У меня есть несколько часов до самолета, чтобы наверстать упущенное, но потом тебе придется ехать домой. Это было правдой. Плюс, она точно собиралась в конечном итоге остановиться в продуктовом магазине и запастись шоколадными лакомствами, чтобы хорошенько поваляться. Вероятно, будет слишком много сахара, чтобы потом качественно вздремнуть. Кэролайн откидывается назад и послушно откидывается на подушки. Она сомневается, что снова заснет, но попытаться не помешает. - Сегодня воскресенье, - говорит она ему, закрывая глаза. - Очень рано. Там не будет много машин. Тебе не нужно беспокоиться обо мне. Клаус понимающе смеется, и она чувствует, как кровать сдвигается, когда он встает. - О? Означает ли это, что ты не будешь требовать, чтобы я написал тебе, когда благополучно приземлюсь? - Фу, конечно, она была бы рада. - Это другое, - бормочет она, хотя и знает, что это слабый аргумент. Она ерзает, устраиваясь поудобнее, приоткрывает глаза, чтобы посмотреть на него. - Ты здесь должен быть спокойным насчет путешествий, а я параноидальный псих, который думает, что самолеты - это зловещие смертельные ловушки, помнишь? - Вот почему я отправлю тебе сообщение, как только колеса моего самолета коснутся твердого асфальта, - обещает Клаус. - Ты лучший, - Слегка успокоенная Кэролайн все еще бормочет. Когда она переворачивается и зарывается головой в подушки, которыми пользовался Клаус, слушая, как он направляется в ванную. Ее так и подмывает присоединиться к нему, в последний раз вспомнить о нем, гладком и теплом, прижатом к ней, чтобы опереться в моменты одиночества, но она сдерживается, делает усилие, чтобы глубоко вздохнуть в надежде еще немного поспать. Она всегда была самой беспокойной в своих отношениях. Довольно приятно быть на другом конце провода. ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ: Он ждет до раннего вечера, чтобы позвонить Кэролайн, зная, что ее обычная любовь ко лжи, скорее всего, только усилилась после свадьбы, на которой она была вчера. Это был роман в последнюю минуту, который она взяла на себя у одного из своих коллег, у которого были семейные проблемы. Экстравагантное празднование и трудный клиент свалились ей на колени, и Кэролайн рвала на себе волосы из-за планов на последние несколько дней, а это означало, что у нее было не так много времени для разговоров. Такое положение дел Клаусу показалось неприятным, особенно потому, что, когда они все-таки говорили, он услышал напряжение, усталость в ее тоне. Например, когда они коротко поговорили в пятницу, как только она получила его посылку. Клаус целую вечность не делал подарков на День Святого Валентина, поэтому он немного опасался за свой выбор, но Кэролайн, похоже, понравились фотографии в рамках – из наборов, которые он сделал в последний день их поездки – которые он напечатал черно-белым. Он думал, что они будут хорошо смотреться в ее квартире, и она, казалось, согласилась. Он попытался позвонить ей позже в тот же день, как только ее подарок был доставлен к его двери, бутылка бурбона с винокурни в ее районе, которая ему понравилась, и ее собственный набор "Монополии", издание "Звездные войны", так как она была ошеломлена тем, что у него были нулевые настольные игры, но не получил ответа, хотя позже она написала ему, извинившись и объяснив, что она завалена. Вчера он получил одно сообщение с пожеланием счастливого Дня Святого Валентина. - Привет! Как ты? - Она отвечает после нескольких гудков, радостная и теплая. - Я в порядке, любимая. Как твои дела? Надеюсь, серьезных катастроф не было? - Он устраивается на диване, вытягивая ноги. Звук, который она издает, наполовину смех, наполовину стон. - Ну, по словам невесты и ее ужасной мамы, их было несколько, но она закончила день замужем, так что, я думаю, все обошлось. Я очень долго не хочу видеть еще одну красную розу. Это не очень приятный запах, когда в замкнутом пространстве их тысячи. - Я сделаю пометку. - Клаус мог себе представить, он всегда находил аромат роз приторно сладким даже в малых дозах. - К твоему сведению, я не напрашивалась на доставку цветов. Он ловит себя на том, что улыбается. Что касается намеков, то это было бы слишком тонко. Не в обычном стиле Кэролайн. - Конечно, нет. Ты бы предпочла, чтобы это было сюрпризом, не так ли? Он достаточно маленький, чтобы тебя это не беспокоило, я полагаю. - Ты уверен, что у тебя нет какой-нибудь странной способности к чтению мыслей? - Конечно. На следующей неделе у тебя все успокоится, если я правильно помню? - Ага! Я нахожусь на ранней стадии пары летних свадеб, и у меня намечается большой сбор средств для политика. Помощник, назначенный для этого, явно понятия не имеет, что он делает, поэтому он просто кивает, улыбается и принимает все мои предложения. Это в значительной степени мой любимый вид заданий. - Да, ты прирожденный диктатор. Иногда это довольно пугающе. - Заткнись, - говорит ему Кэролайн, но он слышит в этом смех. - А как насчет тебя? Все еще рисуешь шторм? - Да. Мой агент в восторге. - Мягко сказано. Клаус почти мог видеть знаки доллара, вспыхивающие в глазах этого человека, когда они встретились, и он набросал концепцию своего следующего шоу, показал несколько образцов. К счастью, Марсель был фантастически искусен в своей работе, и Клаус знал, что если этот человек мечтает о кругленькой прибыли, то он также может рассчитывать на очень хорошие результаты для себя. - Я пришлю тебе несколько фотографий завтра. - О, я сделаю их своей заставкой на работе и заставлю всех девушек в офисе ревновать к моему таинственному парню-художнику. Они сойдут с ума, когда я скажу им, что ты из Англии. Может быть, я разыграю тему отпуска? Сделай так, чтобы это выглядело как настоящий романтический оживший ком. - Тогда мне определенно придется послать цветы. - Клаус обнаружил, что ему не претит эта идея. Даже внутренне немного прихорашивался при мысли о том, что она хотела им похвастаться. - Ну, никакого давления, конечно. Но у меня есть офисная немезида, и она не раз была невыносима из-за моего одинокого состояния. Я ужасно мелочный человек, если ты еще не заметил. - Ты не ужасна. И я, как известно, сам балуюсь мелочностью, так что я не буду бросать камни. Это заставляет Кэролайн подначивать его по поводу их пари насчет кровати, Клаус вскакивает, чтобы защититься. Он едва замечает, как проходит время, пока его квартира не погружается в темноту, а желудок не урчит, напоминая ему, что он пропустил ужин. ДЕНЬ СОРОК ПЯТЫЙ: Кэролайн присвистывает, когда Ребекка приближается, игнорируя недовольные взгляды, которые бросают в ее сторону несколько посетителей ресторана. Ребекка выглядит немного раздраженной, но не слишком, ее шаг ускоряется, а глаза закатываются вверх. - Посмотри на себя и свои ноги без гипса! - Восклицает Кэролайн. - Твои супергорячие ноги, к твоему сведению. Как ты себя чувствуешь? - Так хорошо, ты даже не представляешь. Гипс был такой помехой для сна, что приходилось раскидывать его повсюду, цепляясь за одеяла. Стефана пинала по крайней мере раз за ночь. - Случайно или... - Кэролайн ухмыляется, когда Ребекка устраивается на стуле напротив нее. - Кэролайн, за кого ты меня принимаешь? Случайно! - Ребекка отвечает, ее возмущение явно притворное. - В основном. Иногда он это заслуживал. - Держу пари. Официант останавливается, чтобы представиться, спрашивает, не хотят ли они подождать еще немного, прежде чем сделать заказ. Они были в этом ресторане десятки раз, он аккуратно расположен на полпути между ее квартирой и домом Стефана и Ребекки, так что никому из них не нужно сверяться с меню. Кэролайн просит свою обычную Маргариту на девичий вечер, Ребекка выбирает красное вино, и они препираются из-за закусок на потеху официанту. Как только он уходит с их заказом, Ребекка бросает проницательный взгляд на Кэролайн. - Фу, ты не можешь хотя бы подождать, пока не появится выпивка под рукой? - Кэролайн стонет и откидывается на спинку стула. Ребекка выглядит явно не впечатленной. Не то чтобы Кэролайн ожидала милосердия. Она умело отмахивалась от этого разговора в течение нескольких недель, но знала, что не сможет избегать его вечно. Упорство было чем-то общим у нее с Ребеккой. - Во-первых, ты игнорировала практически все мои электронные письма во время отпуска. Затем вы с Ником практически запираетесь в твоей квартире на неделю. Ты избегала меня лично с тех пор, как он улетел обратно в Лондон, используя Стефана в качестве буфера, когда тебе не удается отпроситься, используя работу в качестве оправдания. Честно говоря, тебе повезло, что моя сломанная нога дала тебе столько времени. Ты встречаешься с моим любимым братом, Кэролайн. Я думаю, что имею право на некоторую информацию. Она могла бы поспорить со словом "право", но решает этого не делать. В наши дни Кэролайн могла искренне любить Ребекку, но она полностью осознавала, что Ребекка была своего рода безнадежным делом, когда дело касалось этой конкретной концепции. - Прекрасно, - бормочет Кэролайн, садясь прямо и наклоняясь вперед, позволяя рукам сложиться на столе. - Да, я встречаюсь с твоим любимым братом. Да, все идет довольно хорошо, учитывая расстояние. Счастлива? - Недоверчивый звук Ребекки говорит Кэролайн, что это не так. - Кэролайн. Ник мог бы сказать мне это, а он мужчина. Человек с эмоциональным диапазоном комнатного растения. Она удивлена тем, как быстро ощетинилась от этого, подавляя желание защитить Клауса. Он не был самым теплым человеком, и он был ужасен с незнакомцами, но он заслуживал некоторой похвалы за то, что был проницательным и старался, не так ли? Именно он тыкал и подталкивал, что привело их от ледяных знакомых к тому, кем они были сейчас. - У меня нет проблем с эмоциональным диапазоном Клауса, Бека. Если бы я знала, то не сказала бы, что все идет хорошо. - Она пытается быть дипломатичной. - Насколько хорошо - это хорошо? - Ребекка давит, ее нетерпение растет. Кэролайн надеется, что официант вернется с едой и вином до того, как нетерпение превратится в раздражение. - Он мне нравится, - просто говорит Кэролайн. - Прости, что я была глупа и уговорила себя разлюбить его два года назад на твоей свадьбе из-за недоразумения. - Что случилось два года назад? - Ребекка хмурит брови. - Деймон, - язвительно ворчит Кэролайн, надеясь, что это все объяснение, которое потребуется. К счастью, Ребекка просто кивает, ее лицо искажается пониманием. Кэролайн продолжает, решив использовать большие пушки. - Но я бы предпочла не говорить о нем. Когда-либо. Я должна поблагодарить тебя, Ребекка. - За что? - спрашивает Ребекка, удивленно моргая. Кэролайн определенно собиралась загладить свою вину перед Клаусом. К счастью, у них было запланировано свидание по скайпу на потом, и у нее было новое нижнее белье, которое, как она была уверена, будет достаточно отвлекающим. - За то, что играла роль свахи. Я могла бы обойтись без ужасных свиданий вслепую, но я рада, что ты саботировала бронирование наших номеров. - Я собираюсь убить Ника. - Глаза Ребекки расширяются от шока. Это тихое бормотание, и Кэролайн обнаруживает, что смеется. - Нет, не надо. Из-за этого я была бы без ума. И да ладно тебе, я уверена, что в конце концов это вышло бы наружу. Ты бы не смогла вечно сопротивляться тому, чтобы приписывать это себе. Ребекка спорит и пытается утверждать, что она - само воплощение великодушия. Кэролайн знала Ребекку достаточно долго, чтобы дать несколько опровержений, в конкретных случаях, когда это было совсем не так. Это достаточно отвлекает, они добродушно препираются во время еды. Кэролайн очень довольна собой и тем, как умело она справляется с ситуацией. Ребекка ни за что на свете не собиралась выяснять подробности своих чувств к Клаусу до того, как у нее появится возможность высказать их ему лично. ДЕНЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТИЙ Клаус измучен, его ноги волочатся, когда он идет к своей двери. Он чуть не заснул в такси, его грубо вывели из ступора резкой остановкой. Он был в галерее с середины утра, сначала занимаясь окончательным размещением и освещением своих работ, а затем встречаясь с Марселем. Сначала они обсудили скучные вещи – важных гостей, которых они ожидали, еду и вино, которые будут подавать поставщики провизии. Затем Клаус провел долгое время, обсуждая с Марселем цены на те, которые он продавал, настаивая на том, что нет, определенные полотна ни при каких обстоятельствах не были доступны для покупки, даже если Марсель думал, что их раскупят в одно мгновение. У Клауса были планы на этот счет. Он получил странное сообщение от Кола примерно во время обеда, был слишком занят, чтобы тогда разгадать его значение, и в настоящее время он слишком устал, чтобы беспокоиться. Это было относительно просто, сказав только: "Не говори, что я ничего не делал для тебя, брат", но, когда Кол стал загадочным, Клаус забеспокоился. Что бы это ни было, придется подождать до понедельника. Это не звучало так, будто Кол попал в беду, что было небольшой милостью. Сейчас почти час ночи, и все, чего хочет Клаус, - это принять душ и лечь в постель. Кэролайн должна просто отдыхать дома, и они смогут поболтать перед тем, как он ляжет спать. Она была довольно молчалива в течение всего дня, меньше, чем обычно, сообщений, и он надеется, что ничего плохого не случилось. Слышать о ее проблемах, о случайном напряжении в ее голосе, даже когда она пыталась казаться веселой, всегда было испытанием, зная, что он мало что может сделать, чтобы помочь или отвлечь ее за тысячи миль отсюда. Клаус поворачивает голову в сторону, пока разбирается со своим замком, морщась от боли. Он с большим нетерпением ждет завтрашнего дня, ему нужно только появиться, выглядеть презентабельно и быть готовым улыбаться и развлекать людей, которые будут выкладывать деньги за его работу, пока они будут болтать и болтать о символизме, его выборе цвета и всяких других вещах. Это наименее любимая часть карьеры Клауса, и он благодарен, что этим нужно заниматься всего несколько раз в год. Он замирает, как только входит в свою квартиру, и его охватывает чувство неловкости. Телевизор включен, громкость уменьшена до низкого шума, и он знает, что не прикасался к нему перед уходом на весь день. Быстрый взгляд на его кухню показывает коробку с пиццей, стоящую на стойке, которой тоже раньше здесь не было. Очевидно, здесь кто-то был. Он выуживает свой телефон, даже когда слегка расслабляется, когда приходит логическая мысль. Грабитель не стал бы заказывать ужин, а потом запирать дверь, уходя. И все же осторожность не помешает. Он нащупывает свет, включает его, чтобы комнаты были ярко освещены. Его глаза осматривают свои знакомые вещи, и ничто не кажется неуместным или отсутствующим. Он слышит тихий стон с дивана, знакомый, и пульс Клауса учащается в предвкушении и легком замешательстве. Он подходит ближе, чтобы увидеть, что там действительно есть фигура, растянувшаяся на коричневых кожаных подушках, ее голова покоится на подлокотнике, а одеяло с его кровати плотно укутывает ее. Он ухмыляется, усталость отступает, когда он в состоянии сонного урчания. Кэролайн должна была приехать только на следующей неделе, она планировала провести здесь десять дней в честь его дня рождения, но Клаус не собирается жаловаться, что она приехала раньше. Она моргает, глядя на него, вытягивая руки над головой. Клаус обходит диван кругом, чтобы он мог сесть, когда она подвигается, чтобы освободить ему место, садится на край и протягивает руку, чтобы убрать волосы с лица. - Это сюрприз, - бормочет он. - Ммм, - вздыхает она, наклоняясь навстречу его прикосновениям. Ее голос хриплый со сна, ресницы все еще трепещут, когда она борется с этим. - Надеюсь, хороший. - Самый лучшый, - серьезно говорит ей Клаус. Она зевает, прикрывая рот, прежде чем снова заговорить. - Кол впустил меня. Сказал, что ты не будешь возражать. Он даже подобрал меня и угостил ужином. Ах, тогда это объясняло текст. - Я не думаю, хотя, полагаю, мне не следует ожидать от него подарка на день рождения, - шутит Клаус. - Не после того, как он так усердно старался. - Да, он вроде как сказал то же самое. - Кэролайн улыбается. - Ты могла бы позвонить мне, милая. Я бы ухватился за возможность закончить все раньше, если бы знал, что ты здесь. - Я знала, что ты будешь поздно. Ты сказал, когда мы переписывались сегодня утром, помнишь? Я пыталась не ложиться спать, но, видимо, трансатлантические перелеты вызывают у меня сильную сонливость. Кроме того, я полностью воспользовалась возможностью, чтобы осмотреться. С тех пор, как ты сказал, что это было круто давным-давно. - Он всегда думал, что она это запомнит. - Нашла что-нибудь интересное? - с любопытством спрашивает Клаус. Ее нос морщится. - Я думаю, ты мог солгать насчет готовки. У тебя нет ничего, кроме приправ и пива. Хорошие приправы, но все же. - Побочный эффект моего крайнего срока. За последние несколько недель я съел ужасающее количество еды навынос. Кэролайн зевает еще раз, изо всех сил стараясь подавить это, выглядя при этом смущенной. - Извини, я встала очень рано. Я обещаю, что на самом деле рада тебя видеть, даже несмотря на то, что засыпаю. - Во сколько был твой рейс? - Клаус делает мысленные подсчеты. - 5 УТРА. Это совершенно злой час дня, с которым кто-то должен что-то сделать. Он подавляет улыбку при виде ее недовольного выражения лица и встает, предлагая Кэролайн руку. Она берет его и встает на ноги, когда он тянет, одеяло скапливается у их ног. Он сжимает губы, чтобы приглушить звук, который хочет вырваться, слышимый звук признательности, когда он принимает ее. На ней одна из его рубашек и почти ничего больше, и он сжимает руки в кулаки, чтобы не толкнуть ее обратно на диван. - Да, у меня были большие планы. Грязные веселые планы. Но я не думаю, что могу воздать им должное прямо сейчас. - Кэролайн печально качает головой, обнимая его за шею и прижимаясь к нему. Он сопротивляется желанию опустить руки ниже, исследовать гладкую кожу ее бедер и выяснить, действительно ли она обнажена под его хенли. Его тело восстает против его сдержанности, но Клаус заставляет себя сохранять контроль. Она устала, и он тоже, и ему бы не хотелось, чтобы впервые за несколько недель он смог прикоснуться к ней, быть тусклым из-за такой глупой, легко поправимой вещи, как недостаток выносливости. Он думал об этом с тех пор, как улетел от нее, давал всевозможные обещания по телефону. Те, которые он полностью намерен исправить. Клаус делает глубокий вдох и запускает руку ей в волосы, стискивая зубы, когда она издает довольный тихий стон, даже когда он продолжает свою легкую ласку. - Я был бы рад услышать все о твоих планах утром, любовь моя. Мы пойдем в магазин, закупимся, и я приготовлю тебе завтрак, как тебе это? У нас есть добрых десять дней для твоих планов. И моих. - Шестнадцать, - бормочет она, целуя его в шею. Она отстраняется, чтобы посмотреть на него, и быстрая вспышка той неуверенности, которую Клаус ненавидит, пробегает по ее лицу. - Предполагаю, что ты не против? Мой коллега, которого я прикрывала некоторое время назад, предложил мне кое-что взамен, поэтому я подумала... Остальная часть ее слов теряется под его ртом, его рука в ее волосах наклоняет ее голову так, чтобы он мог глубоко поцеловать ее. Кэролайн приподнимается на цыпочки, хватаясь за его плечи. Он надеется, что его действия достаточно прояснят его мысли по этому поводу, хотя и делает мысленную пометку рассказать ей позже. Дополнительные шесть дней в обществе Кэролайн - это более чем нормально, и она может удивлять его таким образом в любое время.