Несбыточная мечта

В этот раз идти в лес страшно. Страшно, потому что я не знаю чего мне там следует ждать. Если я посмею надеяться и мои надежды не оправдаются, от пустоты на катке зияющая пустота останется уже в моём сердце. Поэтому мой шаг либо слишком быстр, либо нарочно медленен. Все сомнения, обуревающие меня по мучительно долгому пути оказываются напрасны. Потому что первое, что представляется моему зрелищу, когда я выхожу на чуть припорошённую ночным снегом полянку перед озером, это кружащуюся на льду Китнисс. Она словно и не замечает меня, искусно вертясь вокруг своей оси на одной ноге. Мне такое и не снилось, а вот она прекрасна. Её светлая одежда почти сливается с белым фоном, вероятно, намеренно подобранным ею для зимней охоты, но вот её угольно чёрные волосы очень сильно контрастируют на этом фоне, даже издали. Выбившиеся пряди обрамляют лицо, придавая чертам резкости, ни разу не портящей её. Сказать, что я счастлив — ничего не сказать. Разве мог я надеяться на что-то большее? Лишь надоедливые мысли с вопросами «зачем» и «почему» докучают мне, но я отклалываю их в самый дальний ящик, лицезрея совершенство. Да, я готов стоять здесь вечность, отморозить себе все конечности и прирасти к месту, но смотреть на неё. На её лёгкость и точность, как она как пушинка скользит по скользкой поверхности, словно всю жизнь только этим и занималась. И откуда она всё это умеет, почему я не спросил? Самое время это узнать, думаю я. К тому же, у меня впервые появляется возможность застать врасплох её, а не наоборот, как обычно. Правда, бесшумное передвижение, тем более по скрипящему снегу, это вовсе не про меня. Но я как могу, двигаясь чуть ли не на носочках, приближаюсь к Китнисс, пока она так отвлечена и погружена в своё дело, а её глаза закрыты. — Где ты этому научилась? — громко спрашиваю я, однако девушка не пугается. Вероятно, я выдал себя сразу, как только появился на поляне, а она просто не подала виду. Китнисс останавливается и медленно подъезжает к краю озера, где я уже плюхаюсь на снег, чтобы переодеть обувь. — Ну не здесь же! — жалуется она. — Иди в хижину и переодеть обувь там. Позже разведём огонь и она будет уже тёплая. Так я и поступаю. В хижине за эти два дня ничего не изменилось, так же чисто и прибрано, только холодно почти так же как снаружи. На лёд ступаю уже увереннее, чем прежде. Китнисс подъезжает ближе, при торможении оставляя фонтанчики снега, вылетающие из-под её коньков. Я упираю взгляд прямо ей в глаза. — Ты не ответила. — Может, я не хочу отвечать? — она вздёргивает подбородок. Разговоры с ней это всегда сложно. А чего стоят её откровения. Поэтому я сдаюсь, не смея напирать. Она учит меня как и прежде. Всё показывает и объясняет. Падаю и лажаю я определённо меньше. Но будь я умнее, не учился бы под её руководством так быстро. После обеда, когда Китнисс уже разводит в печи огонь, чтобы к нашему уходу согреться, я уже и вовсе уверенно стою на ногах, уверенно качусь и отталкиваюсь. Даже повороты мне даются весьма легко, занося в сторону лишь в двух случаях из десяти. — Меня учил кататься отец, — неожиданно для меня произносит она, когда мы возвращаемся по лесу в гордом молчании. Обычно Китнисс идёт впереди, но сейчас почти поравнявшись со мной, медленно идёт рядом, пиная ботинками рассыпчатый снег. — Как и охотиться. Меня удивляет, что спустя столько часов она всё же решила ответить. Наверняка, она думала стоит ли это делать всё это время, и чем-то я, судя по всему, заслужил её доверия. — Я помню твоего отца, — тихо отзываюсь я, не упоминая, что знал его  как человека, за которого вышла девушка, что любил мой отец. И у которого родилась дочь, что полюбил я. — Он заходил к нам в пекарню, покупал всегда только свежий хлеб с сыром. Наверное для вас. На губах Китнисс появляется улыбка, но не грустная, как обычно бывает, когда вспоминаешь кого-то, кто уже давно не с тобой, а такая тёплая и лучезарная, когда вспоминаешь всё только самое хорошее. — Да, он брал дополнительные смены на работе, чтобы покупать его. — С деньгами тогда у всех было туго. — В пекарне уж точно навряд ли. — Почти всё, что мы зарабатывали отправлялось в Капитолий. Мы хоть и работаем в пекарне, но сами свежий хлеб практически не едим. В основном это непроданный чёрствый, — непонятно зачем говорю я. Но это правда, пусть не думает, что хорошо живётся всем. В её глазах сквозит сожаление за необдуманно брошенную фразу. — Спасибо, — она умудряется удивить меня второй раз за последние несколько минут. — За печенье, — её щеки розовеют, и потому я не могу оторвать от неё глаз. — Прим была в восторге, но не нужно было. — Это подарок, — как заведённый в очередной раз повторяю я. — Авансом. Ты всё же научила меня кататься. Теперь придётся Бейглу утереть нос. — Тебе ещё следует выучить разворот. И повороты у тебя получаются так себе. На её замечание я лишь ухмыляюсь. Что это? Китнисс тоже не хочет, чтобы наши занятия прекращались? Или я действительно так плох? Выбираю первое и позволяю себе в это верить. Мы договариваемся встретиться на следующий день. Но Китнисс настаивает чтобы мы сделали это на месте, где мы расходимся в пределах дистрикта, а не в лесу. Домой я возвращаюсь с глупой, не сходящей с лица улыбкой. Даже плохое настроение и крики матери не могут свести её с моего лица. — Уже готов проиграть? — довольно тянет брат, когда заваливается на диван поздним вечером после тяжёлой смены на кухне. — Мне не придётся, — уверенно отзываюсь в ответ. — А вот тебе безусловно. Вчера вечером я всё решал, как же поступить. Теперь моё присутствие на лесном катке с братом не знаменовало для меня ничего хорошего с Китнисс, и я думал, как бы избавиться от него. Но решение пришло откуда не ждали, брат сам сообщил, что занят работой. Тут два варианта, к одному из которых я склоняюсь больше всего. Либо он это намеренно, чтобы я проиграл, либо он опять оказался слишком проницателен, увидев в пекарне Китнисс и обо всём догадавшись. Бейгл ведь ещё так настойчиво звал к прилавку именно меня, когда она пришла. Не Бреца, отца или маму, которые были поблизости, а именно меня. — Ох, я не сомневаюсь. Но знаешь, я готов поверить тебе на слово и уже сейчас выполнить условия сделки. Я заинтересованно перевожу на него взгляд, отвлекаясь от телевизора, по которому показывают какой-то репортаж про горных львов и почему именно жителям дистриктов не стоит пересекать ограждённые территории, мол это не нас ограждают от остального мира, а остальной дикий и опасный мир ограждают от нас для нашей же безопасности. Брат выжидающе смотрит на меня, жаждя услышать ответ. А я не знаю, готов ли его дать. Ну что такого он может сказать мне о Китнисс? Что такого может знать он, чего не знаю я? Однако он заинтриговал меня ещё тогда, на чердаке. И теперь факт того, что я могу узнать о ней что-то новое почему-то пугает меня. Вдруг мне это не понравится? Обуреваемый сомнениями я всё же неуверенно киваю. Бейгл энергично вскакивает, принимая на диване сидячее положение. — Вообще-то, то, что я хотел сказать тебе, связанно не только с Китнисс. Но и с её дружком Гейлом. Мой пульс останавливается, потому что я его совсем не ощущаю. А безнадежное чувство накатывает на меня с новой волной, когда я слышу это имя.