Несбыточная мечта

Без брата в лесу совсем тихо и одиноко. И, пожалуй, немного страшно. Каждый посторонний звук слышится особенно громко, а слух реагирует особенно остро, преобразуя обычные картинки — по типу взмахов крыльев птиц — в какие-то пугающие видения. Иногда где-то вдалеке так сильно завывает ветер, что я слышу его свист сквозь деревья и даже их хруст и треск, когда они поддаются ему, пригибаясь всё ниже к земле. Раньше у меня и мыслей не было пробираться в лес. Я не знал, что здесь может быть интересного, чтобы рискнуть на это. Сейчас же всё совершенно не так. Я всю жизнь прожил бок о бок с ним, но никогда им не интересовался. Только тогда, когда сюда уходила Китнисс, но даже тогда меня больше интересовала она, а не сам лес, и я не смел суваться сюда. Я никогда не задумывался, чем именно лес привлекает её. Но сейчас я, кажется, начинаю понемногу понимать. Это настоящее спокойствие. Умиротворение. Кажется, словно ты попал в другой мир, и весь этот мир твой. Здесь нет проблем, которые досаждают дома, нет плохих надоедливых мыслей, обуревающих мозг. Голова чистая, как свежий снег, что лежит на нетронутых холмах, как ясное небо, озаряемое зимним солнцем — светящим, но не греющим. Лес — это свобода. Теперь те часы, что, как я думаю, уделяю катанию, на самом деле я провожу за этими раздумьями. С коньками ситуация не улучшается даже на следующий день, мои ноги всё ещё не готовы довериться этой неустойчивой обуви, мозг отказывается полностью доверять такой не внушающей доверия поверхности, как лёд, которая какой бы толщины она ни была, всё равно не может гарантировать стопроцентной безопасности. Каждый мой шажок всё ещё остаётся шажком ребёнка, что не готов идти даже в объятия матери, которая всеми силами его зовёт. То и дело я приземляюсь на пятую точку или спотыкаюсь. Завтра мои колени будут в ещё более ярких отметинах, чем сегодня. Однако лес меня уже не пугает. Мне даже нравится. Каждый шорох ветки даёт мне понять, что где-то рядом летают сойки-пересмешницы. Это я понял, увидев чёрно-белые крылья, когда целая стайка вчера взлетела с земли совсем рядом. Каждое завывание говорит о порыве ветра, что неугомонно следует своим путём и никогда не останавливается. Никогда не сдаётся. Каждый хруст ветки или снега говорит о других обитателях этих мест. Сегодня с утра я увидел кролика, пока в тишине наворачивал — пытался — круги по льду, переступая с ноги на ногу. Белый, пушистый и совсем непуганный. Никогда прежде я не видел живых кроликов. Само осознание этого заворожило меня. Незнакомых здешних звуков я больше не боюсь. Со льдом наше знакомство всё ещё продолжается, а вот война уже практически ненавистной обуви почти объявлена. На следующий день я остаюсь дома. Вся нижняя часть тела ужасно болит, как кости, так и мышцы. И локти на руках, на которые я упирался, когда падал раз за разом. Работать в пекарне в таком состоянии оказывается тоже нелегко. Мышцы словно ослабли, и я чувствую себя как ошмёток теста, что так долго месили, катали и колошматили, но в итоге так ничего с ним и не сделали. Состояние измотанное. Но через день я настойчиво возвращаюсь в лес, не намереваясь проигрывать. Сделать то, что мне придётся сделать в случае проигрыша я всегда успею, а вот то, что достанется мне в случае выигрыша, может уже никогда не оказаться в моих владениях, чем бы оно ни было. Надев коньки и крепко зашнуровав, как учил Бейгл, я возвращаюсь на изуродованный моими «стараниями» лёд. Никаких чётких полос, лишь прерывистые линии, оставленные моими шаганиями. Сунув руки по карманам, я упираю взгляд в серую поверхность под ногами. Штрих, штрих, штрих и… полоса. Непрерывистая. Длинная, чёткая и ровная. Как могу, я следую за ней в надежде найти её начало или конец. Мои глаза расширяются, когда в некоторых местах я натыкаюсь на витиеватые узоры, вычерченные на льду. Это точно оставил не я. Я бы чисто физически так не смог! — Я думала, ты уже сдался, — раздаётся голос позади меня. Я оборачиваюсь, причём так стремительно, что нога, разумеется, поскальзывается, и я оседаю прямо на зад, перед этим зависнув на несколько секунд в воздухе в глупой позе и с дурацким выражением лица, пытаясь восстановить равновесие. Но во взгляде, что уставлен на меня нет презрения или осуждения. Я вижу лишь весёлую искорку и силой подавляемую улыбку. Передо мной стоит она. Моя несбыточная мечта.