Несбыточная мечта

Каток, на котором мой брат со своими друзьями когда-то развлекались, давно перестали заливать, и в городе больше не осталось мест, где можно было бы развлечь себя подобным занятием. Кроме как для некоторых смельчаков. Совсем не многие знали, что в лесу есть озеро, которое замерзает зимой. Сейчас туда никто не ходит и уже давно не ходил, так как лéса и зверей многие по-настоящему боятся. А ещё боятся миротворцев. Вероятно, никто не желает соваться в гущу леса, чтобы позаниматься таким сумасбродством, как катание на коньках. Однако каким-то непостижимым уму образом мой брат знал дорогу, хотя я и был всю жизнь уверен, что он никогда не выбирался за пределы Двенадцатого. Он приводит меня на усыпанную снежным покрывалом поляну, где лишь в отдельных местах торчат какие-то коряги и замёрзшие сухие камыши. То, что снег придётся расчищать, я понял сразу. Недаром мы тащили с собой две лопаты. Но то, что придётся расчищать так много я и не догадывался. Никогда прежде я не стоял на льду, под которым не было твёрдой почвы. Да, под ногами было крепко и устойчиво, но ощущения диктовали опасность и осторожность. В голове всё время импульсами бился слабый страх, что лёд настолько тонкий, что вот-вот треснет и кто-нибудь из нас провалится под него. С каждым ударом лопаты по промёрзлой воде, чтобы убрать новый слой снега, меня пробирал страх, что это случится именно сейчас. Однако ни в данный момент, ни часом позже ничего подобного не произошло. На мутной поверхности не было и трещины. Лёд настолько надёжный, что способен выдержать целую машину, таким он оказывается толстым. Со временем я в это тоже начинаю верить. Весь первый день мы тратим на очистку площадки и так и не катаемся, когда солнце, и без того заходящее довольно рано в зимнее время, начинает клониться к горизонту. К тому же мы успеваем прозябнуть и отморозить себе все конечности, потому что не особо продумано экипировались в такое не самое близкое путешествие. Так что решаем вернуться сюда следующим утром. Так мы и делаем. Дорога до озера занимает не один час, поэтому выходим мы так рано, как только можем, в этот раз запасшись провизией и надев всю самую тёплую одёжку. Весь день брат пытается научить меня кататься на этих опасных приспособлениях, но всё безуспешно. Становясь на коньки, я превращаюсь в настоящее бревно, не способное лишний раз пошевелиться по собственной воле. Мышцы тут же каменеют, кулаки сжимаются, ноги прирастают ко льду, а тело совсем отказывается двигаться. По истечении пары часов я потихоньку учусь делать шаги, но со стороны это выглядит как первые шажки младенца, так же неуклюже и топорно. Я бы назвал это по-другому. Безнадёжно. Бейгл, полный воодушевления первые несколько часов активно поддерживает меня, но вскоре и он теряет всякую веру в успех этого дела и падает духом, постоянно хмурясь и всё реже давая советы и наставления. Ноги ужасно ноют, но спустя ещё несколько часов я понимаю в чём истинное наслаждение катания на коньках. Вся сладость момента заключается в том, когда ты снимаешь их и ступаешь по земле в родной обуви своими ногами. По прекрасной неровной земле под своими собственными стопами, а не оторванными от поверхности несколькими сантиметрами. Самое прекрасное чувство на свете, решаю я. Теперь мне кажется, что я понимаю весь кайф. Брат смеётся надо мной, но по-доброму. Когда мы идём домой, боль в ногах возвращается с новой силой, и я воспринимаю смех брата уже более обоснованно. — И чего я только в это ввязался, — я хватаюсь за голову. — Ничего. Ты просто можешь выполнить свою часть спора, как проигравший, и мы на этом квиты, — тот хитро щурится. — Ни за что. — Ну смотри, — улыбается Бейгл. — В следующий раз сходим после рождества, у меня сейчас много смен подряд, нужно готовиться к праздникам. — Нечестно, — недовольно бурчу я. — Спорили, что я научусь до Нового года. Если мы продолжим только после Рождества, у меня будет совсем мало времени. — Так ты учись сам. У тебя меньше смен, чем у меня, да и к тому же вечерние, бери коньки и учись хотя бы на них просто передвигаться. По земле. Только в лес один не ходи. Размышляю над его словами. Я бы мог сказать, что мы поспорили на ерунду. Подумаешь, что-то, о чём мне не суждено будет узнать. Ерунда… Но для меня это совсем не так. И если честно, я даже не знаю, чего я хочу больше, исходя из этого спора: выиграть или проиграть, настолько мой брат оказался хитёр. — Ладно, — киваю я. Следующий день, как и у братьев в пекарне, у меня выдаётся занятым в школе. Но следующие несколько остаются абсолютно свободными, потому что начинаются зимние каникулы. Я хватаю коньки и сообщаю, что пойду заниматься этим где-нибудь подальше от людских глаз, чтобы не выставлять свои неумения на смех, а сам, собрав кое-какие припасы, уверенной походкой направляюсь в самую гущу утреннего леса.